Глава 2: Кошмарный Тулузский

Джон был якорем, островом, убежищем в бурном море, и Шерлок спрятал пульсирующие глаза, уткнувшись лицом в темный изгиб, где плечо переходит в шею. Как глупо поступил он, шагнув сегодня за порог квартиры, откликнувшись на просьбу Лестрейда о помощи, в нелепой надежде, что назревающий в голове шторм помедлит еще день, прежде чем раскрыться в полной своей ярости.

Ошибка.

У него, возможно, был час, прежде чем боль обрушится на него во всю мощь, затягивая в пучину страдания и дезориентации; он уже чувствовал, как начинает рушиться все вокруг. Все чувства обострились до предела. Свет обжигал глаза, кожа зудела, ее покалывало. Звуки, резкие и горькие, били по ушам выстрелами пневматического молотка. Запахи и вкусы перемешались – более не партнеры, идущие бок о бок, но любовники, переплетенные и неотличимые один от другого.

Автомобиль Лестрейда не урчал – ревел, повороты и неровности дороги заставляли Шерлока сильнее прижиматься к Джону в поисках какой-то опоры. Присутствие Джона ощущалось теплом, силой и волнением, которое Шерлок не в силах был облегчить. Сказать не выйдет. Он не мог совладать с простыми словами, бессвязный поток речи вытекал, словно кровь из раны.

Из-за синестезии его тошнило. Звуки не должны иметь ни цвета, ни вкуса, но каждый раз, стоило ему открыть глаза, перед ними мерцали оттенки, которым здесь не было места, а по языку зыбью проносился странный букет ароматов: кислотные пары и говядина.

Джон боялся, что причина в травме головы, повреждении мозга или в прочих в равной степени кошмарных вариантах. Шерлок знал это, потому что уже до Джона многие специалисты сталкивались с той же неопределенностью. Они кудахтали над снимками его мозга как куры, пытаясь найти неуловимую причину. Попусту. Все всегда было попусту. А затем в их руках появлялись горсти таблеток, только и могущих, что снять самую острую боль. Визжащие звуки струнного квартета тогда переплавлялись в концерт ударных, что было ничуть не лучше.

- Ты что-то принял? – голос Джона вливался в уши набегающей волной: мягкий шелест, обретший громкость. И все же, этот шум не был плохим. В отличие от остальных, он не вонзался в него, будто нож. Песок под солнцем и золотистое свечение – вот чем был Джон. Теплый, тропический, он почти приносил покой. – Мне нужно знать, если ты что-то принял.

Его губы были так близко, что слегка задевали ушную раковину. Так ведут себя любовники, но в голосе не было страсти – лишь напряжение и тревога; тяжелая, обхватившая за плечи рука прижала Шерлока ближе, словно в попытке влить в него силы на ответ. У него получилось, в итоге, после того, как мозг разобрал вопрос на составляющие слово за словом, превратил в бессмыслицу, а затем снова собрал воедино.

- Кодеин. Рекомендованная доза. Две таблетки с утра, - он умолк, смутно осознавая, что шепчет, уткнувшись Джону в шею. Возможно, тот его не слышит. – Не помогает.

Он ощутил, как расслабляются плечи Джона, и смог узнать в этом признак облегчения – на это он пока еще был способен. Джон боялся других, менее законных препаратов. Кодеин, по крайней мере, продавался в аптеке, а не где-то на углу. Шерлок сильнее навалился на друга, стремясь вернуть темноту, избавляющую глаза от боли, и отдаленно чувствуя сквозь слой ткани пальто и костюма, как проводит по плечу вверх и вниз успокаивающими движениями тяжелая ладонь.

Быть может, он заснул, а может рулетка лондонских улиц уже замедляла свое вращение, и они были где-то рядом с Бейкер-стрит, - но следующее, что он осознал: Джон пытается усадить его в вертикальное положение и тихо бормочет, что они уже почти дома. Руки, сухие и надежные, обхватили его как раз в тот момент, когда выстрелом отдался в голове звук распахнувшейся двери. Ворвавшийся внутрь воздух был едва переносим, его окрашивали, сражаясь за господство, запахи выхлопных газов, мусора, дождя и всего меню кафе «Speedy’s» разом.

Тем не менее, даже это не шло ни в какое сравнение со светом. Умом Шерлок понимал, что день пасмурный, но свечение все равно било сквозь закрытые веки, стрелами пронзало глазницы и впивалось в череп с такой силой, что в горле задрожал мучительный стон.

- А, доктор Ватсон, - стук кончиком зонта по мостовой, голос, как конфета-тянучка. Майкрофт. Ирисковый братец. – Инспектор Лестрейд. Могу я быть вам полезен?

С мрачным видом Шерлок открыл глаза и немедленно об этом пожалел. Он все еще сидел, ссутулившись, на заднем сиденье, Джон выбрался наружу, и теперь приходилось удерживаться от того, чтобы не упасть, собственными силами. Расстояние до двери казалось непреодолимым, на краю его зрения маячил Джон, присевший на корточки и протягивающий ему руку, а над другом возвышался Майкрофт, который слегка наклонился, чтобы заглянуть внутрь, и устремил на него серьезный взгляд.

Анализирует, смутно осознал Шерлок. Из-за этого казалось, что брат мучается от запора, но с другой стороны, тот всегда отчасти выглядел подобным образом.

Как только Майкрофт слегка дотронулся до его подбородка прохладным пальцем, Шерлок тут же отпрянул. От этого движения в голове предостерегающе зазвенело, невесомое прикосновение вызвало на коже покалывание и зуд.

- Отвали, - с усилием пробормотал он, но совпадало ли сказанное вслух с тем, как именно оно прозвучало в его голове, было под вопросом. И Джон, и топтавшийся у двери в 221 по Бейкер-стрит Лестрейд выглядели сбитыми с толку.

Понимающим казался лишь Майкрофт, изогнувший бровь, смотрящий на него со смесью ласкового осуждения и сострадания на лице: отвратительное самодовольство. Повсюду сплошной Вивальди.

- Ты говорил по-французски, - произнес брат, - хотя, возможно, не отдаешь себе в этом отчета. Полагаю, меня ты можешь понять?

Разумеется. Шерлок хотел бросить на него уничтожающий взгляд, но не смог. Слишком сильно болели глаза. Даже движение головой в утвердительном кивке вызвало ощущение, будто шея его сделана из хрупкой стали. В позвоночник вонзились острые, злобные осколки.

- О, Шерлок, - пробормотал Майкрофт. – Мне казалось, это уже пройденный этап.

- Вы… вы знаете, что с ним? – спросил Джон, и в голосе его послышалась такая надежда, словно он думал, что получит полноценное объяснение, а не пустые отговорки.

Мгновение Майкрофт, кажется, обдумывал, что ответить, а следом снова нагнулся к Шерлоку, подходя ближе и укладывая зонт на пол автомобиля.

- Я расскажу вам все, что мне известно, доктор Ватсон, но наша главная задача сейчас – отвести Шерлока в квартиру и, вероятно, лучше всего тут же уложить в постель. Это еще далеко не самое худшее. Пока что.

Вылезти из машины и добраться до квартиры оказалось испытанием, тяжелым и неприятным. Мышцы его работали, но их движения даже близко не напоминали естественные и нормальные. Он словно не имел больше представления о длине собственных ног, и каждый шаг оказывался либо слишком коротким, либо слишком длинным, и от этой неравномерной поступи, казалось, начинали дребезжать зубы.

Рука Майкрофта обнимала его за пояс, помогая подниматься по ступенькам со спокойным терпением, а Шерлок полагал, что брат уже забыл о существовании подобных чувств. Он настолько свыкся с тем, что Майкрофт его третирует, что это – твердая поддержка, блестящее понимание – заставляло задуматься, не потерял ли он сознание и не начал ли грезить, сам не отдавая себе в этом отчета.

А-а, нет, исключено: будь это так, перекатывающиеся волны боли умолкли бы, разбившись о беспамятство. Но те нарастали, набирали скорость внутри, за висками, врывались в носовые пазухи и наваливались на барабанные перепонки.

Он слышал, как поднимаются за ними следом, задавая приглушенные и взволнованные, остающиеся без ответа, вопросы, Джон и Лестрейд. Брат продолжал хранить молчание все то время, пока они добирались до квартиры, где Шерлок покорно дал довести себя до спальни.

Майкрофт усадил его на кровать так осторожно, словно Шерлок был филигранным стеклом, и отпустил. Шерлок остался на самом краю постели, упираясь локтями в колени и прижимая трясущиеся пальцы к вискам.

- Можешь открыть глаза? – тихо спросил брат, наградив Шерлока натянутой улыбкой, когда тот выполнил просьбу. – Я смогу достать Норазофен, но на это уйдет несколько часов.

- Не поможет, - с усилием выдавил Шерлок. – Ничто не работает. Ты знаешь.

- Ты все еще говоришь на французском, и, могу добавить, с кошмарным тулузским акцентом.

Шерлок застонал. Он понятия не имел, отвечает ему Майкрофт на французском или английском. Тот мог разобрать, что ему говорят, и это – единственное, что имело значение.

- Так рад, что забавляю тебя.

- Не будь тебе настолько плохо, ты счел бы это захватывающим. Ты явно полагаешь, что говоришь по-английски. Однако с твоих губ срывается все, что угодно, но не этот язык, - Майкрофт поднялся и задернул занавески, с шорохом, который показался Шерлоку выстрелом. – Норазофен – лекарство, рекомендованное в твоей медкарте, и, следовательно, именно его ты будешь принимать. Я кратко посвящу доктора Ватсона в то, как оно действует, поскольку сомневаюсь, что тот о нем что-то слышал. Что еще тебе нужно?

- Отдых, - с усилием ответил Шерлок, опуская ослабевшие руки и стягивая шарф, а затем выпутываясь из пальто. Все суставы казались слишком гибкими и непослушными, но ему нужно было раздеться. Трение ткани о кожу становилось невыносимым, раздражение и зуд усиливались, перерастая в явную боль. – Темнота.

Майкрофт кивнул, быстро помогая Шерлоку избавиться от всего, кроме белья. Быть может, он помнил что-то о его приступах в детстве, поскольку стянул с постели покрывало, оставив лишь простынь, чтобы накрыться, - как будто понимал, что больший вес будет слишком давить.

Осторожно улегшись на подушку, Шерлок подавил хриплый болезненный вскрик, когда на мгновение свело шею, и череп захлестнула первая полновесная волна агонии. Веки обожгло горячими слезами, и Шерлок сгреб вторую подушку, положил ее на голову, закрывая глаза и оставив снаружи нос и рот, чтобы можно было свободно дышать.

- Ведро, - прямолинейное напоминание. Думать о тошноте было преждевременно. Часто до нее не доходило, но все последние дни Шерлок в попытке оттянуть наступление катастрофы усиленно питался, и меньше всего он хотел, чтобы его вывернуло на ковер.

- Разумеется. Попытайся заснуть, если можешь, - шорох ткани, с которым Майкрофт складывал его одежду, излучал серебряные полосы опрятности, раскрашивающие приторно-коричневые тона его самодовольства. Шерлоку даже не было нужды открывать глаза, чтобы увидеть брата – цвета все равно проникали в мозг, отдавались в голове фантомными образами.

Наконец он ушел, оставив Шерлока одного в бесцветном холсте его комнаты. Но нет, он не был бесцветным, его жизнь оставила на этом холсте свой отпечаток; тело помнило, каково существование здесь, словно очертания его расплылись. Под рукой чувствовалось полированное дерево гардероба, на щеке холодом вспыхивало оконное стекло, зеркало наблюдало за ним зловещим глазом… Сенсорные галлюцинации: точка, где сошлись и смешались, закручиваясь в водовороте данных, ощущения и память, заставляя Шерлока сильнее вжиматься в постель в отчаянном желании найти опору, даже когда его приняло наконец в себя милосердное забвение.

*****

Джон расхаживал по квартире, оборачиваясь, чтобы взглянуть на дверь в комнату Шерлока, шаги его эхом отдавались то там, то здесь. До него доносился голос Майкрофта, куда более мягкий, чем обычно, не такой резкий, сглаженный. Затем раздался баритон что-то отвечавшего ему Шерлока: звук, прекрасный сам по себе, но ставший из-за чужого языка еще более загадочным и вызывающим куда более сильное беспокойство.

Французский. Его не удивляло, что Шерлок знал этот язык, но самый факт, что друг говорит на нем без малейшего на то намерения, заставлял Джона чувствовать себя, как закрученная до предела часовая пружина, вот-вот готовая лопнуть: ему были необходимы хоть какие-то веские медицинские факты, от которых можно оттолкнуться.

- Держи, - Грег протянул ему кружку, и Джон ощутил укол благодарности и стыда, осознав, что инспектор взял приготовление чая на себя.

- Спасибо. Извини, мне стоило предложить. Как минимум, избавил бы тебя от столкновения с ужасами в нашем холодильнике.

- Не волнуйся. Ты живешь с Шерлоком, я сделал на это поправку, - бросив взгляд на дверь в спальню, Грег обернулся к нему. – Как думаешь, что с ним такое?

- Это не наркотики, - Джон ответил несколько поспешно, но голос его остался твердым. Он верил Шерлоку, а кроме того, даже представить не мог, какие же препараты могут оказать на человека подобное жуткое действие. Если только это не какой-то сумасбродный коктейль.

- Нет, это я понял. Никогда прежде не видел, чтобы он так себя вел, даже когда он совсем не в себе был. В обычной ситуации я бы предложил вызвать врача, но… - тут он указал своей кружкой на Джона. – Ты и так уже здесь.

Дверь открылась, и появился Майкрофт, который, двигаясь с обычной, свойственной ему плавностью, потянулся к шкафчику под раковиной и, даже глазом не моргнув при виде огромного количества химикатов, схватил ведро и скрылся в спальне Шерлока. Потом появился снова. Дверь за ним тихо закрылась, чуть щелкнув запором, и Джон заметил чуть слышную дрожь в его выдохе и то, как опустились его плечи.

- Что с ним? – требовательно спросил Джон, выставив подбородок и устремив на Майкрофта решительный взгляд. – Назовите мне хоть одну вескую причину, почему он сейчас у себя в спальне, а не в больнице.

- Потому что медперсонал не будет знать, что с ним делать, - спокойно ответил Майкрофт, заходя в кухню и заваривая себе чай. Джон понятия не имел, что Холмс-старший может вести себя настолько по-домашнему, но тот передвигался по их загроможденной, находившейся в откровенном беспорядке кухне, как будто это было для него обычным делом. – Впервые он пережил подобное почти двадцать пять лет назад. Тогда ему было девять.

Добавив молоко в чашку, Майкрофт обхватил ее руками и – весь четкие, сдержанные линии и напряженные плечи - прислонился к кухонному шкафчику.

- За всю жизнь он не раз проходил обследования, а в возрасте шестнадцати лет провел большую часть года не просто прикованным к постели, но почти обезумевшим от головной боли. Наконец врачи вынуждены были признать, что это – разновидность мигрени.

- Мигрень? – повторил Джон, даже не потрудившись сгладить скепсис. Ему было известно, что этим термином пользовались, чтобы назвать многие болезни, вызванные подчас не поддающимися объяснениям сбоями человеческого мозга.

Типично мигрень описывали, как острую, рецидивирующую головную боль, сопровождаемую тошнотой, рвотой, нарушениями зрения и дезориентацией, хотя существовало и множество других симптомов. Иногда она проявлялась «бурями», накатывающими на больного по четыре-пять раз в месяц, а затем исчезала на долгие годы. Причины мигрени, как и способы ее лечения, точно установлены не были.

- Это не просто головная боль, - Джон ткнул пальцем в сторону комнаты Шерлока. – Никогда не видел, чтобы при мигрени с человеком творилось такое. Он на другом языке говорил, Майкрофт!

- Разумеется, - Майкрофт отпил глоток чая, не выказывая к напитку ни отвращения, ни удовольствия. – Однако я полагаю, любой, знакомый с моим братом, согласится, что его можно охарактеризовать как угодно, но только не обычный. Он расценивает свой мозг, как жесткий диск, а эти приступы - как электромагнитные импульсы. В его разуме все перемешивается. Синестезия, аллодиния, различные степени афазии… И пусть физически мозг его не поврежден, а это, поверьте, проверялось не раз на протяжении всей жизни, проявления приступа весьма масштабны.

- Эм… - озадаченный Грег бросил взгляд на Джона, тот пожал плечами. – Не объяснишь, что он сейчас говорил? По большей части я понял, но те слова в середине – нет.

- Синестезия и далее? – на сей раз улыбка у Майкрофта вышла действительно извиняющейся. – Большинство симптомов Шерлока можно описать, как результат того, что подключения проводов в его мозгу перепутались, вызвав тем самым неразбериху. Его речь становится бессвязной, его мозг не справляется с поступающей информацией, зачастую даже легчайшее прикосновение вызывает боль, а его ощущения смешиваются друг с другом. К примеру, у звуков появляется вкус…

- Когда ты завел машину, он сказал, что звук на вкус, как бензин, - заметил Джон. – Если для него звуки еще и цвета имеют, то понятно, почему он назвал тебя металлически-серым.

- А что насчет безжалостного Бетховена? – уточнил Лестрейд, в поисках ответа переводя взгляд с Майкрофта на Джона и обратно.

- Это ему придется объяснить самостоятельно, - произнес Майкрофт. – Он будет все помнить, и это, вероятно, самое неприятное. Его воспоминания о том, что происходит с ним во время приступов, на удивление подробны. Учитывая, как Шерлок ценит свой разум, знание о его распаде должно внушать ему ужас, и никак иначе.

Джон нахмурился, опустив взгляд на кружку с неумолимо остывающим чаем.

- С ним все в порядке? – наконец спросил он. – Его следует оставить одного?

- Пока что, да. Сократить сенсорные раздражители до минимума – по-прежнему лучший из найденным нами способов помочь ему пережить подобные приступы. В комнате темно и тихо, а в ближайшие часы именно это будет иметь для Шерлока наивысшую ценность. Если он заснет, это к лучшему, - Майкрофт проверил телефон, прокрутил сообщение, касаясь пальцем экрана. – Мой ассистент привезет вам три ампулы Норазофена, его нужно будет вкалывать Шерлоку внутривенно. Одна доза раз в двенадцать часов, если будете столь любезны, доктор Ватсон.

Джон помолчал, роясь в памяти в поисках услышанного названия, но с нулевым результатом.

- Что это?

- Обезболивающее и антикоагулянт с седативным эффектом. Национальной службой здравоохранения не назначается – только частным сектором при наличии необходимых связей. К счастью для Шерлока, его с самого начала обследовали лучшие специалисты. Норазофен – единственное, что они смогли предложить, - закрыв телефон, Майкрофт убрал его в карман. – Средство, увы, недостаточное, но необходимое. Препарат до какой-то степени купирует боль, что особенно важно, когда приступ достигнет своего пика, а также снизит риск образования тромба в мозгу.

- Разве это возможно? – с ужасом спросил Грег. – Это же… это ведь значит инсульт, так? Ему же всего тридцать четыре!

- Считается, что страдающие мигренью находятся в группе риска, - ответил Джон, прежде чем, прикусив губу, отставить чай в сторону. Он в любом случае уже остыл, а выпитое маслянисто осело в желудке.

- У Шерлока ни разу не обнаруживали никаких отклонений в работе мозга, в физиологическом плане. Это всего лишь превентивная мера, - ровным и успокаивающим тоном, как если бы предметом обсуждения была погода, произнес Майкрофт, но Джон на это не купился. Голос – одно, а язык тела говорил совсем другое. Бледный от беспокойства, Майкрофт был олицетворением напряжения, затянутым в костюм-тройку. С Шерлоком творилось нечто, от чего его невозможно было защитить. Все, что мог сделать Майкрофт – попытаться облегчить его состояние, но даже этот вариант оставлял впечатление уже проигранного боя.

Зазвонил, прорезав густое напряжение в воздухе квартиры, телефон Грега. Тот, нахмурившись, вытянул его из кармана, пробежал глазами сообщение.

- Черт, мне нужно идти. Похоже, домовладелец при аресте оказал сопротивление, - он бросил взгляд на дверь в комнату Шерлока и повернулся к Джону. – Дай знать, если что-то понадобится, или… ну, ты понимаешь, - Грег покрутил рукой. Со стороны он казался столь же беспомощным, каким ощущал себя сам Джон.

- Да, спасибо. Позвоню, когда ему станет лучше, - обещание прозвучало до ужаса слабо, и Джону хотелось бы влить в голос больше убежденности в том, что он говорит, но разве мог он быть уверенным хоть в чем-то, когда даже Майкрофт казался больным от беспокойства?

- Как бы ни хотелось мне не покидать брата в подобном состоянии, боюсь, я тоже вынужден удалиться, - голубые глаза Майкрофта оглядели кухонный пол с таким видом, будто на обшарпанном линолеуме значился график его дел, уголки его рта недовольно дернулись вниз. – Вернусь так скоро, как только смогу, доктор Ватсон. Разумеется, в случае если его симптомы станут хоть в чем-то более тревожными, убедительно прошу обратиться ко мне за советом.

- Обратиться к вам?.. – Джон уставился на Майкрофта, качая головой. – Майкрофт, это безумие. Я могу справиться с насморком, рвотой, кровью, но это – совершенно другое.

- Рвота не исключена, - пробормотал тот, как будто это могло в чем-то успокоить. – Как бы тревожно все ни выглядело со стороны, Джон, мой брат по-своему научился справляться с этими эпизодами. Самое лучшее, что мы можем сейчас ему предложить – элементарная медпомощь и общество того, с кем ему будет спокойно. И если первое в моих силах, то второе, боюсь, уже за пределами моих возможностей. Как я говорил, я приложу все усилия, чтобы вернуться как можно скорее. Вы позаботитесь о моем брате, не так ли, Джон?

Времени на ответ Джону не предоставили: Майкрофт попрощался с ним, уже спускаясь по лестнице. Джон мрачно понадеялся, что Лестрейд увез его зонт. Мелочная мыслишка, но тот этого вполне заслуживал: ублюдок выдал ему лишь жалкие крохи информации и оставил один на один с Шерлоком, беспомощным и говорящим на другом языке.

- Господи, - пробормотал он, прикидывая, что делать, и чувствуя, как начинают ныть его собственные виски. По словам Майкрофта, Шерлока лучше оставить одного, но Джон совершенно не собирался просто сидеть и ждать, не донесется ли из комнаты друга шорох. Если уж Шерлока поручили его заботам, он как минимум проведет простейшее обследование. Если действовать аккуратно, то самое основное можно сделать, пока Шерлок спит.

Тихо подойдя к двери, он нажал на ручку, прислушиваясь к щелчку замка, а затем толкнул ее и зашел внутрь. Петли не скрипнули, в комнате было темно, но Джону вполне хватило освещения, чтобы разглядеть вытянувшееся на кровати тело Шерлока, накрытое простыней.

Тот лежал на спине, лоб и глаза закрывала подушка. В слабом освещении комнаты он казался однотонным, лишенным цвета, поблекшим. Губы, обычно розовые, побледнели, приоткрылись, из них вырывался один ровный выдох за другим. Значит, он спит. Таким расслабленным тело его могло быть лишь во сне, плечи были расправлены, пальцы рук не двигались.

Что ж, хорошо. Двигаясь как можно тише, Джон протянул руку и включил ночник, надеясь, что дополнительное освещение Шерлока не потревожит. Майкрофт упоминал, что одним из симптомов была аллодиния – расстройство болевой реакции, при котором даже на легчайшее прикосновение тело могло среагировать, как на мучительное. Если получится, большую часть обследования составит наблюдение. Многие врачи полагали, что с помощью одного только осмотра многого не почерпнешь, но Джон приучился пользоваться теми средствами, которые были в его распоряжении в данный момент. И если это – лишь зрение, так тому и быть.

Присев на корточки у постели, он смотрел, отсчитывая удары, как бьется на шее пульс. На то, чтобы понять, что он учащенный, ушло совсем немного времени, а судя по набухшим венам, давление было повышено. Озноба и испарины Джон не заметил, так что осторожно вытянул руку, приблизив ладонь к груди Шерлока. Неточность жуткая, но все же, ощутив, что от друга исходит нормальное тепло, а не жар, он слегка успокоился.

- Хорошо, - выдохнул Джон, потирая бровь и кивнув самому себе. Он пока все еще был страшно далек от того, чтобы обрести твердую почву под ногами, но, по крайней мере, он был здесь, рядом с Шерлоком, видел каждый его вздох и каждый удар сердца – все те крохотные, успокаивающие признаки жизни, - и совершенно не собирался просто взять и оставить друга страдать в одиночестве.

Тихо он прокрался на цыпочках наружу, схватил свой ноутбук и открыл крышку, чтобы уменьшить громкость динамиков и яркость экрана. Шерлок пока что спит, и можно надеяться, что гул вентилятора его не потревожит, а как только Джон заметит, что друг приходит в себя, лаптоп можно будет тут же захлопнуть.

А пока что ему нужно заняться исследованиями. Проскользнув обратно в спальню Шерлока, Джон выключил ночник, сел на пол, облокотившись спиной о стену и вытянув перед собой ноги, и приготовился ждать.

Он как раз удобно устроился, когда пришло письмо из офиса Майкрофта, подписанное Антеей. Во вложении обнаружились документы – записи специалистов, обследовавших Шерлока. Похоже, Майкрофт не собирался оставлять Джона в абсолютном неведении. Помедлив, Джон открыл вложение и приготовился впитывать знания.

Через несколько минут стало ясно, что Холмс-старший ничуть не преувеличивал. Сказать, что Шерлок страдал, значило бы упустить шанс использовать куда более сильное сравнение – это были мучения хуже инквизиторских пыток. Первый приступ был одним из самых худших. Наблюдать его у взрослого человека было страшно, представить его у ребенка – ужасало вдвойне. При мысли о том Шерлоке, что еще мечтал стать пиратом, измученном болью и потрясенном тем, что его предал собственный разум, у Джона заныло сердце и перевернулось все внутри.

В документах описывались проводившиеся год за годом в попытке установить причину обследования; прилагаемые результаты томограмм головного мозга были нормальными, доказывая, что, по крайней мере, внешне блестящий разум Шерлока ничем не отличался от содержимого черепной коробки других людей. Характер повторения приступов был также очевиден: ребенком и подростком Шерлок сваливался с ними раз в год-полтора. А затем, внезапно, в возрасте шестнадцати лет, они последовали один за другим, разной степени интенсивности, сопровождаемые различными и на первый взгляд разрозненными симптомами, однако Джон быстро сообразил, что как раз на это время пришелся сильный гормональный всплеск, связанный с половым созреванием. Шерлок тогда рос как на дрожжах, вытянувшись с пяти футов семи дюймов до шестифутового роста за двенадцать месяцев.

При этой мысли Джон не смог сдержать улыбки. Низким ребенком Шерлок не был ни в коем разе. В этот, последний скачок роста он почти сравнялся с собой теперешним. В его организме, без сомнения, разразилась гормональная буря, и именно ее, исходя из клинических анализов крови, посчитали причиной учащения приступов так называемой мигрени. Господи, Шерлок прошел через настоящий ад. При последнем опустошительном приступе, его, беспомощного от боли, продержали на седативных семьдесят два часа.

После приступы прекратились, исчезли с радаров. Был зарегистрирован лишь еще один. Шерлоку тогда было двадцать три, и в отчете указывалось, что возможным фактором, смазавшим обычную картину течения мигрени, стали наркотики. И действительно, сложно определить уровень боли, если пациент – употребляющий наркоман.

Однако, по словам Майкрофта складывалось впечатление, что на самом деле повзрослевший Шерлок пережил больше приступов. Быть может, он справлялся с ними сам, укрывшись от света и шума, дожидаясь, пока мозг его снова придет в равновесие… в совершенном одиночестве?

Джон посмотрел на лежащего в кровати друга, чувствуя, как грудь сдавило печалью. Как же просто было представить Шерлока в таком состоянии: загнанного в ловушку, оставшегося наедине с хаосом в собственной голове, без единого человека во всем внешнем мире, кто мог бы ему помочь.

Что ж, не в этот раз. Теперь, когда Шерлок очнется, чувствуя замешательство и боль, Джон будет с ним рядом. Столько, сколько потребуется.

Дата добавления: 2015-09-03