Глава 8: Скрытая Боль

Происходящее в равной степени захватывало и ужасало. Прежде Шерлок никогда не уделял такому явлению, как судороги, пристального внимания. В те редкие, преходящие моменты, когда они были значимы для расследования – отравления зачастую сопровождаются мышечными спазмами – он представлял охваченный ужасом разум, все осознающий, в то время как «транспорт» растворяется в вихре противоречивых импульсов. Он полагал, что будет в полном сознании, но отрезан от мира, будто стеной, ввергнутым в хаос телом, способным воспринимать окружающую действительность, но не имеющим возможности с ней взаимодействовать.

Он ошибался.

Его как будто выключили. Все попросту – исчезло. Вот он наблюдает за Джоном, отдающим распоряжения медсестрам голосом напряженным, но твердым, как у солдата в критической ситуации. Друг являл собой захватывающую картину. Властный и, несмотря на все усилия сдержаться, резкий; в пижаме и ботинках с развязанными шнурками, но все равно производящий впечатление человека, чье право распоряжаться не ставится под сомнение.

И в мгновение ока все изменилось. По телу прокатилась волна онемения: пальцы, руки, грудь, губы отказались повиноваться; мышечный спазм выгнул спину. Воздух вырвался из легких криком, и мир вокруг поглотила тьма. Несколько секунд он оставался один во мраке, полном отдаленного гула и глухой боли, а затем и это исчезло.

Следующее, что он осознал: он сидит на больничной койке, крепко стискивая руку медсестры, а к плечу его прикасается теплая ладонь. Майкрофт, чей пиджак валялся в углу точно груда тряпья, стоял по центру палаты, напряженно всматриваясь в брата, но Шерлок совершенно не помнил, когда тот приехал, и был уверен, что прежде медсестер вокруг было меньше. И разве не был он только что в больничном коридоре?

В крови колюче и жестко бурлил адреналин, из-за чего сосуды, казалось, набухли под кожей; дыхание быстро и резко срывалось с пересохших губ. Стиснутые зубы обнажились в оскале, спина согнулась в попытке отстраниться. По каждому нерву до единого бежал ужас, разрушительный и безотчетный, пока разум Шерлока отчаянно пытался осознать, что происходит.

И сквозь все это доносились, омывая его, слова Джона, тихие и знакомые. Друг говорил взвешенным и ровным тоном человека, привычного обращаться к тем, кто истекает кровью на песках пустыни, в равной мере давая обещания как уже мертвым, так и умирающим.

- … в порядке. Я знаю, что ты сейчас ничего не можешь понять, но они только хотят тебе помочь. Поверь мне.

- Джон? – сглотнув, Шерлок почувствовал привкус крови. Прикушенный язык саднил, а пульсирующая высокочастотная боль в голове теперь вступила в соперничество с низким гудением утомленных, ноющих мышц. Он словно пробежал марафон. Болело все, от крупных бедренных мышц до тонких, словно ленточки, межреберных, напрягаясь и вздрагивая, когда его затрясло, как в ознобе.

- Я с тобой, все в порядке, - пробормотал Джон, улыбаясь, но улыбка эта не отражалась в глазах. Он пристально изучал лицо Шерлока, пытаясь уловить все, что могло подсказать выражение знакомых черт. К какому бы выводу ни пришел друг, увиденное его, похоже, устроило, поскольку рука на плече Шерлока сжалась, и прикосновение это отдалось в теле призрачной дрожью. – Теперь отпусти медсестру.

Моргнув, Шерлок уставился на собственные пальцы, все еще сомкнутые на руке молодой женщины. Медсестра, надо отдать ей должное, даже намеком не показывала, что ей больно или что она напугана, и отмахнулась с улыбкой от извинений, когда он разжал хватку.

- Что... – Шерлок прижал ладонь ко лбу, опускаясь на подушки и силясь выбить из пустой, как чистый лист, памяти хоть какие-то сведения. Все, что ему оказалось доступно – обрывочные ощущения «опасность/конфликт/враждебная обстановка», в чем не было никакого смысла. – Что произошло?

Джон шагнул назад, давая дорогу продолжившим хлопотать вокруг друга медсестрам. Под взглядом Шерлока он рухнул на ближайший стул и подвинулся к постели настолько близко, насколько это представилось возможным, не перегородив при этом доступ медперсоналу. Вглядываясь в усталые черты его лица, детектив попытался понять по ним хоть что-то, помимо того, что друг встревожен, но разум его по-прежнему безжалостно отказывался работать, затерявшись где-то между беспокойством и паникой, когда рядом появился Майкрофт, напряженный и бледный.

- У тебя был приступ другого типа, - объяснил Джон, потирая лицо руками прежде, чем продолжить, и теперь он говорил уже как доктор Ватсон, излагая факты, словно знал, как ценны они были для истерзанного разума Шерлока. – Судорожный припадок. Ты лишился сознания, у тебя были сильнейшие мышечные спазмы. Если сейчас все болит, то из-за этого.

Нахмурившись, Джон смотрел, как одна из медсестер берет левую руку друга. Катетер вошел в вену острым змеиным укусом, и Шерлока подключили к капельнице.

- Так ли хороша эта идея, если есть риск повторного приступа? – спросил Майкрофт, указывая на капельницу и недоверчиво прищурившись, словно полагал, что работающие в НСЗ[4] люди не обладают должной квалификацией, чтобы заботиться о Шерлоке.

- Обязательная процедура, - объяснил Джон, едва глянув на старшего Холмса. – Физраствор и электролиты необходимы для восстановления, как и лекарства. И лучше пусть он вырвет катетер при очередном приступе, чем не получит необходимого, - он вновь сосредоточил все внимание на лежащем в постели друге. В голубых глазах читалось напряжение и мучительное беспокойство. – Можешь рассказать, как себя чувствуешь?

Шерлок на мгновение прикрыл веки в попытке разобраться с беспорядочными сигналами, подаваемыми телом, но задача оказалась непосильной. Все казалось нереальным, знакомым и в то же время чуждым, словно накатывало мимолетное ощущение déjà vu.

- Все болит. В голове не пойми что. Я… я ничего не помню.

Джон снова накрыл рукой руку Шерлока, стараясь не задеть крупную прищепку-датчик кардиомонитора на его пальце. Он успокаивающе поглаживал тыльную сторону кисти в бессистемном узоре, как будто это могло влить в друга нужную тому информацию.

- Это нормально. Ты ведь уже знаешь, что эти припадки все равно, что короткое замыкание в мозгу, так? Те, что были у тебя дома – абсансы, малые припадки. Отключались только высшие мозговые функции. Ясность сознания и мышления.

Он замолчал и подвинулся к краю стула, так чтобы быть ближе к Шерлоку.

- То, что произошло на этот раз, больше похоже на аварийное отключение. Перестают работать все отделы мозга кроме тех, что поддерживают жизненно важные функции организма, а когда ты начинаешь приходить в себя, то сознание возвращается постепенно, по восходящей, как загружается компьютер после глобального сбоя, – он пожал плечами и потряс головой, как будто пытаясь найти верные слова, что успокоят друга. – Судороги продолжались…

- Три с половиной минуты, - подсказала одна из медсестер, записывающая что-то в планшете. – Сознание вернулось через шесть минут, а полностью его ясность восстановилась через одиннадцать.

- Твой мозг уже заработал, но ты в себя еще не пришел, - объяснил Джон, со слегка виноватой улыбкой, слабой и усталой. – Первыми вернулись мышечные силы и способность двигаться, сработал стрессовый механизм «бей или беги». Ясность сознания возвратилась в последнюю очередь. Я так понимаю, прежде с тобой такого не случалось?

Не говоря ни слова, Шерлок покачал головой и закрыл глаза, чувствуя, как тревожно и мучительно скрутило внутренности, и как неприятно заскрежетала при этом движении шея. Справа до него доносился голос Майкрофта, говорящего тем тихим ровным тоном, которым он пользовался только когда пытался скрыть, что напуган. Последний раз свидетелем подобного Шерлок был несколько лет назад, после передозировки: тогда каждое сказанное ему братом слово звучало, как прощание.

- Доктор Патель, специалист, которая тебя наблюдала, уже сюда выехала. Я пытаюсь дозвониться до мамули и уточнить, есть ли что-то, касающееся твоей болезни, что мне не известно, - Майкрофт перевел взгляд на Джона, голос его слегка изменился, и дальше он обращался скорее к нему, чем к Шерлоку. – К тому времени, когда у Шерлока начались приступы мигрени, я уже не жил дома. Мне следовало бы быть рядом, но – увы, меня там не было, - рука его дотронулась до запястья Шерлока, нащупывая пульс, словно Майкрофт не доверял способности больничного оборудования качественно выполнять свои функции и следить за состоянием его брата. – Мне следует за него беспокоиться?

- Вы уже беспокоитесь, - напомнил ему Джон. – Неустанно.

Шерлоку хотелось рявкнуть на обоих, напоминая, что он по-прежнему тут, но это требовало слишком много сил. Не терять связи с окружающим миром сейчас, когда голова раскалывалась, а тело грозило развалиться на части, казалось непосильной задачей. И он просто слушал, позволяя себе обрести покой в звуках голоса Джона: прочный фундамент на зыбкой почве. Быть может, сам он не понимал, что с ним происходит, но другу это было известно.

- При мигрени могут случаться судорожные припадки, но врачи хотят исключить другие возможные причины. Эпилепсию, травмы, инфекцию. Возможно, приступы – единичный случай, но…

- Но они могут указывать на что-то более серьезное, - пробормотал Майкрофт, и Шерлок почувствовал, как задрожали на его запястье пальцы брата. – Мне следует поблагодарить вас, Джон. Если бы он в тот момент был один, если бы вы отправились на работу – об этом страшно даже подумать.

Рисунок прикосновений Джона изменился, теперь это были скорее прямые линии, а не спирали. Измученный разум Шерлока задался вопросом, буквы это или же просто некий случайный узор, но смысл ускользал, невзирая на усилия. Он понимал, что его отчаянно клонит в сон, но мысль о том, чтобы вновь отрешиться от мира, пугала. Что, если на сей раз он не отыщет обратный путь? Что, если Джон навсегда останется, ожидая того, кто никогда уже не вернется?

Отчасти он понимал, что страх этот – детский, что он не имеет под собой никакой рациональной основы, но тот все не желал исчезать и разъедал границы сознания, пока, наконец, собственное тело не лишило Шерлока права выбора. Голоса Майкрофта и Джона, расплывшись, исчезли, прикосновения медсестер стали неощутимы, и все вокруг погрузилось в темноту.

В развалинах чертогов его разума дожидалась Шерлока Бейкер-стрит, где горел в камине теплый и яркий огонь. Здесь, в стенах воображаемого убежища, не было дискомфорта, как не было и того неясного и пробирающего насквозь смятения, норовящего заполнить все его бодрствование. И сложно было заставить себя беспокоиться или помнить о том, что происходило с ним в реальности, когда все, чего он хотел, чего жаждал, было тут: тепло и жизнь, дом и Джон, бесконечно более желанные, чем действительность – больничная койка и цепкая хватка боли.

- Ты меня пугаешь, - губы Джона шевельнулись, едва задевая ушную раковину: мучительно притягательное ощущение, что заставило Шерлока повернуть голову, придвигаясь ближе. Они оба сидели в кресле, и Шерлок откинулся на грудь друга, поставив босые ноги на журнальный столик и чувствуя под вздрагивающими пальцами живое, дышащее дерево. – Там, снаружи. Ты ведь это видишь, не так ли?

Да. Он видел. В стрессовой ситуации Джону хорошо удавалось сохранять самообладание и внешнее спокойствие, но даже сейчас, когда разум путался, Шерлок не мог не заметить, как трескается этот фасад: чуть сбивающееся временами спокойное дыхание, страх, плещущийся на дне голубых глаз, которых не касалась улыбка. Беспокойство Майкрофта проистекало из недостатка знаний. Тревога же друга, как подозревал детектив, произрастала из его обширного врачебного опыта.

- Припадки вызваны мигренью, - ответил Шерлок, и голос его был полон уверенности, которой на самом деле он не испытывал. Слова, казалось, повисли дымкой в воздухе воображаемой Бейкер-стрит, осели живописными завитками на обоях и расцвели узорами на заиндевевших окнах, смотревших в никуда. – Ты это знаешь.

Сильные руки крепче прижали его к себе, ладони легли на обнаженную грудь, проводя над сердцем и по бокам, кончики пальцев очертили пупок и погладили выступающие тазовые кости. Шерлок и в этот раз был полностью нагим, открытым, сидел у Джона на коленях, чувствуя прохладную шершавость джинсовой ткани и покалывание шерстяного свитера, но то, что друг в отличие от него был одет, как будто не имело значения. Он чувствовал себя в тепле, комфорте и безопасности, поддерживаемый грудью Джона и удерживаемый его объятиями.

Со вздохом он откинулся назад, положив голову на плечо друга и ощутив затылком шрам: искалеченные мышцы сжались, дернулись и вновь застыли: скрытая боль самого Джона. Медленно, Шерлок провел пальцами по его подбородку: щетина и кожа, твердый выступ кости и мягкое биение пульса под челюстью – превосходные настолько, что этому невозможно было найти слова.

Джон прижался губами к кончикам его пальцев, коротко коснувшись языком их подушечек, но взгляд, все такой же пасмурный, был темным и непривычным на его родном лице.

- Могут быть и другие причины. Гораздо худшие: опухоль мозга, отек, инфекция. Пока тебя не обследуют, наверняка ничего не известно, - он поцеловал Шерлока в висок, потерся носом о едва заметную впадину, словно в попытке усмирить поселившееся в голове друга враждебное, затаившееся нечто, чем бы оно ни было. – Я могу тебя потерять.

Шерлок снова закрыл глаза, и вырвавшийся из легких дрожащим выдохом воздух ласково проскользнул по его приоткрытым губам.

- Не потеряешь. Я всегда отыщу дорогу обратно к тебе.

Вдруг послышался далекий и приглушенный рокот, заставивший Шерлока нахмуриться и вскинуть взгляд на испуганное лицо Джона.

- Что это?

- Обещаешь? – спросил Джон, крепко, до боли, стискивая друга в объятиях. Шерлок видел, как стучит, торопливо и лихорадочно, его пульс, как изменился ритм дыхания: страх, принявший грубые и пугающие очертания, отражался в контуре поникших плеч и глубине глаз. – Обещаешь, что вернешься ко мне?

- Обещаю. Джон, что… - договорить не дал грохот: низкий, раскатистый, оглушающий гул, от которого посыпалась с потолка побелка и пошли пузырями обои. Откуда-то издалека, с другого конца чертогов его разума, донесся звук бьющегося стекла, остро напомнивший Шерлоку о землетрясении, шатающихся стенах и неизвестности, а следом скоростным поездом ударила боль.

Мышцы напряглись и закаменели, дыхание вырвалось из судорожно вздрагивающей груди хриплым свистом. Спина выгнулась, и Шерлока толкнуло назад, но Джон уже исчез, истаял в ничто.

Тьма поглотила его, оставив время лишь для одной мимолетной мысли: о том, другом, Джоне, настоящем, существующем вне пределов его разума и вынужденном стать свидетелем этого вот уже второй раз за сегодня…

А потом его самого не стало.

******

Джон вскочил, когда Шерлок дернулся, и челюсти его сжались под писк тревожных сигналов. Обе медсестры, уже бывшие в палате, решительно отстранили и его, и Майкрофта, прежде чем сосредоточить все внимание на пациенте, переворачивая его сотрясающееся, бесчувственное тело на бок. Влетевшие в двери медики действовали с той уверенностью, что прекрасно была Джону знакома, но сейчас он не мог ею восхищаться. Разве возможно было это, когда Шерлок в таком состоянии?

Майкрофт смотрел на происходящее с неприкрытым ужасом на лице: самое яркое проявление эмоций, какое Джон когда-либо у него видел. Старший Холмс прибыл, только когда брат уже начал приходить в себя, и не был свидетелем всей жестокости предыдущего припадка.

И все же, пусть сам Джон и был рядом с Шерлоком с начала и до конца первого приступа, наблюдать ту же картину снова было ничем не лучше. А фактически даже хуже: случай не единичный, припадки повторяются. От этой мысли часто заколотилось сердце.

Он видел, как выступает на губах Шерлока кровь – тот, несомненно, прикусил язык; из носа, жуткий на этом бледном лице, вытекал тонкий красный ручеек. Глаза друга закатились под закрытыми веками, челюсти сжимались и расслаблялись. Так, наверное, выглядит казнь на электрическом стуле, но там, по крайне мере, все происходит быстро: тело дергается один раз и замирает навсегда. А этому же, казалось, не будет конца.

- Почему они не… - Майкрофт сделал короткое движение, пытаясь указать на медсестер, но тут же прервал сам себя. Со стороны происходящее должно было казаться пренебрежением своими обязанностями: пациент бьется в судорогах на больничной койке, а ему лишь не дают перекатиться на спину. Несколько сестер смотрели на часы и, безмолвно шевеля губами, отсчитывали секунды, другие отслеживали показатели давления и частоты сердечных сокращений. Шерлоку осторожно ввели лекарство и проверили, свободны ли дыхательные пути, но никто не делал и попытки удержать его на месте.

- Не выйдет. Тут ничего нельзя сделать, - объяснил Джон, испытывая отвращение к собственным словам. – Только ждать, когда все прекратится.

Мгновение Майкрофт, смотревший на брата с неприкрытым ужасом, казался столь же потерянным, каким ощущал себя и сам Джон, и разительно отличался от привычного уже образа официального лица: рубашка помялась, и нигде не видно зонта. Но выражение это почти тут же исчезло с его лица, сменившись той целеустремленностью, что, как убежден был Джон, положила начало и конец не одной войне. Выудив телефон из кармана, Майкрофт направился к двери, отдавая распоряжения кому-то на том конце линии. Он не угрожал, не повышал голос, и пусть самих слов Джон не расслышал, тон его говорил сам за себя. Без сомнения, этот человек мог бы управлять всем миром. Его воля будет исполнена, и если это означает, что Шерлоку помогут, то Джон не будет спорить.

Судороги прекратились так же резко, как и начались, и Джон ощутил, как ослабевает напряжение в палате. Быстро глянув на стоявшего в дверях Майкрофта, он увидел, что тот закончил звонок и теперь, не отрываясь, смотрит на Шерлока, словно хищная птица. Уголки губ его опустились, брови были сведены. Любой другой на его месте показался бы отстраненным, почти равнодушным, но Джон хорошо знал обоих Холмсов и мог понять, что это не так. Чувства на лице Майкрофта были едва уловимы, но это не делало их менее искренними.

- Идите сюда и помогите мне, - приказной тон Джона заставил Майкрофта вздрогнуть от изумления. Джон взял марлевую салфетку и начал осторожно стирать кровь с губ и носа Шерлока, почти ожидая, что медсестры вот-вот попросят его прекратить, но те, напротив, аккуратно обходя его, продолжили записывать снимаемые показатели и обмениваться указаниями. Одна из них, та самая, на чьей руке проступали синяки от хватки Шерлока, протянула Майкрофту вату и указала ему на ладони брата, где остались ссадины и царапины – следы впившихся в кожу ногтей.

- В этот раз судороги продолжались две минуты, доктор Ватсон.

- Я предпочел бы, чтобы второго припадка не было вообще, - ответил на это Джон, проверяя нос Шерлока. В ушах и вокруг глаз крови не было, что позволяло предположить отсутствие физических повреждений мозга. Вероятно, из-за высокого давления лопнули капилляры, но понятие «вероятно» теперь Джона не устраивало совершенно. – Ему нужен его врач, нужно сделать КТ, и немедленно.

- Доктор Патель будет здесь через двадцать минут, и проведет все обследования, какие сочтет необходимыми, - добавил Майкрофт. – Об этом я позаботился.

Джон не стал уточнять, что именно сказал Майкрофт очередному подручному, безликому и безымянному, гарантируя прибытие специалиста Шерлока в кратчайшие сроки. Всеми считалось, что пределов, за которые не был бы готов зайти Майкрофт ради благополучия Шерлока, не существует - его стремление защитить брата не было ограничено возможностями обычного человека. Но теперь, когда оба они чувствовали себя такими беспомощными, за его авторитарностью легче было разглядеть истинные побуждения.

И все же, доказательством заботы Майкрофта о брате служила не только готовность воспользоваться всеми полномочиями своего служебного положения ради того, чтобы Шерлок получил всю необходимую помощь. Здесь и сейчас тому было куда более яркое свидетельство. Майкрофт склонился над больничной койкой, старательно стирая кровь с ладоней Шерлока, и почему-то Джон сомневался, что в мире есть еще хоть кто-то, ради кого старший Холмс опустится до чего-то столь же – натуралистичного.

По правде говоря, действия эти были призваны помочь скорее не Шерлоку, а самому Майкрофту. Тот нуждался в какой-то деятельности, которая дала бы ему ощущение, что он в состоянии хоть как-то повлиять на ситуацию, и то же самое необходимо было Джону. Они оба были привязаны к Шерлоку, и видеть его в таком состоянии было… Джон потряс головой, не в силах подобрать слова. Еще когда у друга впервые появились признаки мигрени, Джон посчитал, что узнал сполна, что значит – быть беспомощным, но то ощущение не шло ни в какое сравнение с происходящим сейчас. Как мог он прожить столько лет, пройти через сражения, кровь и пули – и быть столь отвратительно никчемным?

- Осторожней, - предупредила одна из сестер, заметившая учащение сердцебиения их пациента. – Похоже, он приходит в себя. Будет так же, как в первый раз: спутанность сознания и страх. Попытайтесь успокоить его, если получится. Знакомые лица могут помочь.

Джон кивнул, тут же переключая внимание на Майкрофта, который застал лишь последние моменты выхода Шерлока из предыдущего припадка.

- Он может повести себя агрессивно. Лучшее, что здесь можно сделать, – продолжать с ним говорить и ждать, узнает ли он нас.

- Он был буйным после того приступа? – спросил Майкрофт, глядя на напряжение, слабым намеком проступающее в чертах лица брата, на согласованное подергивание пальцев и глубокий вдох – свидетельства того, что Шерлок приходит в себя.

- До этого едва не дошло. Спутанность восприятия, крайняя недоверчивость. Вы же видели, как он схватил медсестру, - Джон расправил плечи. Эту стадию он ненавидел едва ли не больше судорог – едва ли не больше – ведь Шерлок, находясь в этой фазе, казалось, хоть и был в сознании, но не мог наладить связь ни с окружающим миром, ни с людьми. Джону невыносимо было видеть отсутствие узнавания в его взгляде.

И страх. Будто Шерлок считал, что Джон может причинить ему вред.

Шерлок вдохнул, словно человек, вынырнувший из морских глубин, втягивая воздух так глубоко, что едва им не захлебнулся, и рывком сел – сработал рефлекс «бей или беги». И не было больше глаз, светящихся умом и знанием - лишь глубокие колодцы расширенных зрачков, окруженные тонкой полоской серебра. На висках Шерлока слабо поблескивала выступившая испарина, с приоткрытых губ срывались резкие выдохи, пока он обшаривал взглядом палату, пытаясь понять, где находится. Придя к какому-то выводу, он оскалился, пальцы его стиснули простыни, будто он готов был в любой момент подорваться с постели и бежать от увиденного, чем бы оно ни было.

- Шерлок. Все в порядке. У тебя был еще один приступ, - произнес Джон, стараясь говорить ровным тоном, сдерживая порыв прикоснуться к другу. Ни разу еще, даже в самые страшные моменты, когда жизнь и смерть балансировали на лезвии ножа, не выглядел Шерлок столь дико, утратившим весь свой самоконтроль. – Когда он начался, ты спал. Помнишь?

- Ты в Клинике Университетского Колледжа,[5] - добавил Майкрофт, словно по привычке сообщая брату фактическую информацию, - и Джон тоже здесь.

Видимо, себя самого он из формулы покоя исключил, но сейчас у Джона не было времени об этом размышлять. Он присел, чтобы казаться Шерлоку ниже - тем, кто подчиняется и кого можно не опасаться, пока тот недоверчиво оглядывал медсестер.

- Я не дам вам этого сделать, - низким, утробным тоном прорычал Шерлок, стиснув зубы. Каждое слово звучало отрывисто и резко, полное одновременно угрозы и намерения привести ее в исполнение, и Джон вздрогнул при мысли о том, что именно могло почудиться другу. – Не дам заглянуть внутрь.

- Никто и не пытается, Шерлок, - заверил Джон. У детектива явно получилось как-то объяснить себе, где он находится – больничная обстановка, врачи, запах лекарств, грубое постельное белье, - но он по-прежнему видел в этом для себя опасность. – Никто не собирается ничего с тобой делать, понимаешь?

Даже не задумываясь, Джон потянулся к другу, желая лишь успокоить – и ничего более, но тот отшатнулся, рывком поднял руки к груди и сжал кулаки. Из-под потревоженного катетера вытекла и пролилась алым на простынь полоска крови, но Шерлок даже не обратил на это внимания. Он пристально смотрел на Джона, будто не знал того вовсе, словно лицо лучшего друга принадлежало чужаку.

- Нет, - повторил Шерлок, и в глазах его за пеленой ярости мелькнул неподдельный и всепоглощающий ужас. – Я знаю, что вы хотите сделать. Я вам не позволю!

- Шерлок… - Майкрофт вздрогнул и бросил на Джона короткий, полный боли взгляд, когда брат сжался на кровати. Оба они по-прежнему пребывали в растерянности, и Джон начал говорить. Тянулись минуты, а он рассказывал обо всем, что приходило на ум - последнее расследование, Бейкер-стрит – обо всем, что только может пробудить в друге чувство узнавания.

Сердце болезненно ныло на каждом ударе, глухо выстукивая морзянкой сигнал тревоги. Джон не уставал напоминать себе, что Шерлок вернется – придет в себя, вновь займет эту ощерившуюся, сжавшуюся в ужасе телесную оболочку и вспомнит, кто он, - но душный страх, что этого так и не случится, не уходил. Он изо всех сил старался не задумываться обо всем том, симптомом чего могли быть приступы друга – пытался заставить себя поверить, что причина в мигрени, и ни в чем более – но как же трудно было оставаться рассудительным, когда Шерлок был в таком состоянии.

И единственное, что позволяло сохранять спокойствие, пусть только внешнее, - знание, что Шерлок почувствует его напряжение, и ни к чему хорошему это не приведет. В подобном примитивном, почти животном состоянии, организмом управляли инстинкты, а страх был заразен.

Это единственное, что он мог сейчас сделать для Шерлока – сохранять мужество.

Джон перевел дух, готовясь продолжить бесконечный сбивчивый монолог, но слова застряли в горле, когда Шерлок вдруг просто вновь стал самим собой. Губы его задрожали над оскаленными зубами, он нахмурился, на лице проступила, ужесточая его черты и накладывая свой отпечаток, вгрызающаяся в тело боль, но беспорядочные вспышки молний в его глазах уступили место ровному свету, надежному и правильному, который Джон узнал бы повсюду.

Горло Шерлока дернулось, когда он сглотнул, слизывая с губ кровь, плечи опустились, и он закрыл глаза, откинувшись на подушки.

- Еще один? – спросил он, уронив прижатую к груди руку на постель ладонью вверх в ожидании прикосновения.

Джон взял ее даже не задумываясь, провел кончиками пальцев по узкой кисти.

- Да. Ты спал, когда начались судороги.

На лице Шерлока мелькнула тень воспоминаний, он приоткрыл глаза, вновь напряженно оглядывая палату, словно надеялся выпытать у оштукатуренных стен их секреты.

- Я помню, что вроде бы проснулся. Только я был уверен, что… - он покачал головой, сморщившись от накатившей при движении боли, и сполз ниже по кровати. – Думал, что вы хотите распилить мне череп и вынуть мозг.

- Учитывая обстоятельства, у твоего страха имелись некоторые основания, - тихо заметил Майкрофт, раздвинув губы в слабой улыбке. Казалось, он был рад, что Шерлоку удалось сохранить некое подобие рационального мышления, пусть заключения, к которым он пришел, иначе, как совершенно жуткими, назвать было нельзя. – Приступ был таким же, как и предыдущий?

- Этот был короче, - сообщила одна из медсестер, повесив планшет на изножье кровати. Судя по бейджику, ее звали Бекки, а аккуратный макияж наводил на мысли о том, что она заступила на дежурство лишь пару часов назад. На мгновение Джон позволил себе порадоваться успешному применению дедукции: несомненно, то был результат влияния Шерлока. – Уменьшение продолжительности приступа не всегда означает, что человек идет на поправку, но часто это – хороший знак. После томографии можно будет сказать точнее.

- Возможно, доктор Патель решит провести ряд других обследований, - добавил Майкрофт. – Кстати, она просила сделать забор крови на анализ. Хотела проверить период полувыведения Норазофена.[6]

Джон тут же насторожился. По этому показателю судили о времени, которое потребуется организму, чтобы полностью вывести лекарственный препарат, и для любого лекарства, прошедшего все клинические испытания, период полувыведения был точно известен и запротоколирован.

- Только не говорите мне, что я вкалывал Шерлоку что-то экспериментальное, - прошипел он; минутное удовлетворение при виде мелькнувшей на лице Майкрофта неловкости исчезло, едва он ощутил, как слабо сжали, удерживая, его руку пальцы Шерлока.

- Нет, доктор Ватсон. Норазофен прошел все необходимые испытания, но ввиду… прошлого Шерлока, - Майкрофт поднял бровь, - приходится учитывать дополнительные факторы. Его увлечение рекреационными препаратами могло сыграть свою роль, изменив клиническую картину, - старший Холмс коснулся руки брата в кратком жесте молчаливого извинения, словно ему было неприятно поднимать вопрос о его былой наркотической зависимости, когда тот, страдающий и неуверенный, лежит на больничной койке – Это лишь мера предосторожности. Однако, честно говоря, я бы предпочел, чтобы припадки были вызваны неким посторонним веществом, нежели пагубными процессами в организме, - он встретился глазами с Джоном. Взгляд Майкрофта был рассудителен и спокоен, но за этим проглядывало нечто большее. – Уверен, что это чувство вы разделяете, доктор Ватсон.

Джон не успел ответить: раздался тихий звонок телефона. Одна из медсестер метнула на Майкрофта быстрый взгляд, явно раздраженная вопиющим неуважением к правилам больницы, гласившим «не пользоваться мобильными», и тот сдержанно улыбнулся в знак извинения.

- Приехала доктор Патель. Я провожу ее сюда от регистратуры. Не будете так любезны взять кровь на анализ? – с этим вопросом он вышел из палаты, двигаясь с торопливой целеустремленностью, которую Джон видел крайне редко. Куда больше в духе Майкрофта был неторопливый прогулочный шаг.

- Он волнуется. И часа не пройдет, как он будет жевать пончики, - ядовито пробормотал Шерлок, поморщившись, когда медсестра наполнила пробирку густой жидкостью цвета кларета из его вены. – Ты поможешь мне сбежать отсюда домой, на Бейкер-стрит, или мне придется все делать самому?

Смех Джона был неуверен и слаб, но и это было лучше, чем вязнуть в липкой паутине беспокойства.

- Шерлок, ты ведь шутишь?..

Губы Шерлока изогнулись в слабой улыбке, наполовину спрятанной изгибом подушки.

- Хотел бы быть серьезным. Анализы крови, КТ, МРТ… меня здесь продержат несколько недель.

- Сомневаюсь. Как бы то ни было, здесь тебе помогут, - пообещал Джон с убежденностью человека, до мозга костей уверенного в возможностях медицины. Он выпрямился, расправил плечи и, наконец, встретился с Шерлоком глазами, надеясь, что в собственном его взгляде будут читаться сила и убежденность, а не страх и сомнения. – А если ты действительно останешься здесь надолго, то и я тоже. И плевать, что я не член семьи; пусть только попробуют меня выставить.

Шерлок улыбнулся шире, устало и вяло, но все же – искренне. У него снова слипались глаза, на веки давило тяжкое изнеможение, вызванное мигренью и приступами, но едва слышно произнесенных им слов хватило, чтобы сердце Джона сжалось.

- Ты гораздо важнее, чем семья.

Дата добавления: 2015-09-03