Северные» крестовые походы: основные направления, их влияние на североевропейское рыцарство

Технические и культурно-идеологические особенности средневековой войны как таковой наиболее концентрированно и ярко отразились в идеологии и практике крестовых походов («священной войны»). Рассматривая данное движение на севере Европы, мы попытаемся осветить его влияние на институт рыцарства в Скандинавии и выделить отличительные черты военной деятельности данного сословия.

Не смотря на давнюю историографическую традицию, не все аспекты данных проблем в достаточной мере изучены. «Северные» же крестовые походы долгое время вообще находились на периферии исторических исследований[283]. Исследования, которые были проведены в течение XX века, в основном рассматривали военно-политическую, событийную сторону этого явления на Севере Европы. Поэтому в наши задачи не входит детальное рассмотрение хода крестоносной экспансии скандинавских стран. В силу особенностей рассматриваемых проблем нами привлекаются, в основном, нарративные источники, в большинстве своем нескандинавского происхождения. Ценные материалы также содержат саги и «Хроника Эрика» (основной источник для изучения крестоносной активности Швеции).

На сам феномен крестовых походов нет единой точки зрения из-за его многогранности. Ведутся споры о преобладании тех или иных составляющих, мотивировок этого движения. Интенсивно исследуются его истоки. В марксистской историографии преобладала достаточно односторонняя трактовка в определении крестовых походов. Они мыслились исключительно как военно-захватнические акции феодально-церковных кругов и способ протеста народных масс[284]. Кроме того, долгое время разные направления этого движения рассматривались в отрыве друг от друга. Крестовые походы на Северо-востоке Европы также определялись лишь как экспансия, носящая классовый и социально реакционный характер[285]. Крупнейший отечественный исследователь русско-скандинавской борьбы на Балтике И.П. Шаскольский также отдавал предпочтение исключительно социально-экономической обусловленности рассматриваемого явления[286].

В настоящее время в исторической науке утвердилась точка зрения на крестовые походы как на широкое социальное, политическое, религиозное и культурное явление, имевшее длительную историю (вплоть до XVIII в.)[287].

Скандинавия вошла в эту эпоху с более менее оформившейся церковной организацией. Именно церковь в странах Северной Европы, как и в Европе в целом, была основным организатором и проводником крестоносной экспансии. Из Рима папы непосредственно следили за этим «театром» общеевропейского движения и отнюдь не пассивно. Римские понтифики вели пропаганду, присылали буллы, взывающие к крестовым походам, а также направляли легатов для контроля. Особую популярность крестоносная идея приобрела после посещений Скандинавии легатом папы Вильгельмом Моденским (в 1225-26, 1246, 1256 гг.)[288]. Большую роль также играла пропаганда монахов-доминиканцев[289] и деятельность духовно-рыцарских орденов в странах Северной Европы, особенно в Швеции. Орден Меченосцев имел базу на о. Готланд, иоанниты – в шведских городах, многие шведы были фамилиарами (светскими членами) Тевтонского ордена[290]. Не следует, однако, приписывать исключительно данным орденам и папскому престолу организацию крестовых походов в этом регионе. Говоря о скандинавских странах, следует отметить тот факт, что сами правящие круги зачастую без согласования с Римом организовывали походы на язычников.

Скандинавия, имея широкие связи с другими странами Европы, начиная с XII в. включилась в общеевропейское крестоносное движение. В пример можно привести экспедиции такого заметного норвежского короля, как Сигурд Крестоносец (1103-1130), который воевал против язычников в Испании, на Балеарских островах и в Леванте[291]. И это было на фоне не законченной христианизации самой Скандинавии: тот же Сигурд Крестоносец и датский король Нильс Свейнссон (1104-1134) имели план крестового похода в шведский Смоланд для обращения язычников[292]. Но уже тогда данные мероприятия носили организованный государственный характер и имели отчетливо религиозные основания[293].

С XII в. определяются основные направления крестовых походов скандинавов. Конечно же, общим направлением был Северо-восток. Он был хорошо знаком народам Северной Европы в географическом смысле. К тому же в их представлении Восток в принципе ассоциировался с Земным Раем, расположенным в Азии, на пути к которому жили язычники[294]. Каждая из скандинавских стран имела свой «участок» экспансии. Так, Норвегия лишь в малой степени участвовала в этом движении. Однако Дания и Швеция проявляли в этом наибольшую активность. Датчане избрали для себя район северного побережья Эстонии, где соприкасались с немецкими крестоносцами. Швеция вела длительную борьбу в Финляндии и с Новгородом (походы 1157, 1240-1250, 1293-1300 гг.).

Попробуем выделить причины крестовых походов, предпринимаемых датчанами и шведами. Основной, на наш взгляд, является включенность рыцарства этих стран в общеевропейское крестоносное движение. Видимо, большую роль играл и торгово-экономический фактор. Например, Швеция была сильно заинтересована в захвате важнейших торговых путей в устье Невы, получении налогов с финских племен. При этом нужно учитывать и то, что, даже если верх брали мотивы экономического характера, в любом случае в глазах средневекового скандинава, подверженного крестоносной пропаганде, любой поход против язычников был крестовым, за правую веру. Нельзя не учитывать этой религиозной обусловленности. Борьба шла за распространение католичества, папы были заинтересованы в контроле за Прибалтикой и Финляндией, использовании этого контроля в борьбе за влияние на Руси[295]. Православные русские вплоть до XVII в. назывались в скандинавских источниках «язычниками»[296]. Безусловно, играло роль и то, что часто в ответ на походы скандинавов их противники отвечали опустошением побережий Дании и Швеции. Так, «Хроника Эрика» сообщает о разрушении язычниками г. Сигтуны (Швеция)[297]. Генрих Латвийский в «Хронике Ливонии» говорит о том, что эсты творили «бесчинства» на побережьях Дании и Швеции[298]. В общем, почти все источники как скандинавского, так и немецкого происхождения настаивают на религиозных причинах походов. О значимости фактора веры говорит тот факт, что, например, шведский король Магнус Эрикссон прямо предлагал религиозный диспут новгородцам во время крестового похода 1348 г.[299]

Основной силой, осуществлявшей скандинавскую крестоносную экспансию в этом регионе, было рыцарство. Следуя интересам государства и Церкви, оно также в большой мере ориентировалось на западноевропейские образцы рыцарского кодекса поведения. По выражению Ж. Ле Гоффа, «борьба против неверных – конечная цель рыцарского идеала в Европе с начала крестовых походов»[300].

Крестовые походы, безусловно, оказали очень большое воздействие на политические, экономические и культурно-идеологические составляющие института рыцарства в Скандинавии. Не пытаясь рассмотреть ход и значение этих походов в целом, мы попробуем проследить влияние этого феномена на главных действующих лиц – рыцарей.

Прежде всего, необходимо рассмотреть деятельность и сам образ скандинавских воинов в имеющихся в нашем распоряжении источниках. Основной их особенностью является нескандинавское происхождение (кроме «Хроники Эрика»), что, конечно, накладывает особый отпечаток на характеристику в них рыцарей североевропейских стран. Немецкие хроники освещают борьбу в Прибалтике в XII-XIII вв. Этот фронт, как отмечает Н. Хаусли, уже тогда рассматривался в Европе в контексте общего крестоносного движения[301]. Поэтому, значительный интерес скандинавов к Прибалтике вполне закономерен.

Мы можем отметить неоднозначное отношение немецких хронистов к датским и шведским рыцарям. В ходе соперничества рыцари часто сталкивались с собратьями по крестоносному движению (Тевтонским орденом, силами епископа Альберта). В связи с этим отношение к скандинавам было зачастую отрицательным. Хронисты подчеркивают их меньшую храбрость по сравнению с немцами, заинтересованность более в добыче, чем в «христианских» целях. Так Петр из Дусбурга в «Хронике земли Прусской» показывает неприглядное малодушие и излишнюю, по его мнению, тягу датчан обезопасить себя в бою. Описывается битва 1260 г. немецких и датских рыцарей с литвинами: орденские братья отослали своих коней, чтобы не было соблазна бежать. Однако «его совету (орденского рыцаря Матто – А.К.) воспротивились рыцари короля Дании…, утверждая, что из-за тяжести доспехов не смогут выдержать сражение без коней»[302], об этом Петр говорит с пренебрежением. Генрих Латвийский сообщает даже о столкновениях датчан и немцев и пленных датских рыцарях в Ордене[303]. Гельмольд считает датских рыцарей умелыми лишь в междоусобных, внутренних войнах[304]. Причины такого отношения хронистов ясны. В ходе завоевания Прибалтики большую роль играли экономические интересы различных стран в одном и том же регионе. Существенным было соперничество и на духовном фронте. Каждая сторона пыталась стать лидером в обращении язычников в христианство. Это приобретало и такие формы, как, например, повторное крещение скандинавами прибалтийских племен после немцев[305].

Естественно, еще более осуждающую позицию занимали русские летописцы, ведь северо-запад Руси также входил в зону экспансии крестоносцев. Новгородский летописец очень часто говорит о поражениях шведов в связи с их «высокоумьем» и деяниях (походах на новгородские земли) «без божия повеления»[306].

В сознании шведских и датских рыцарей, видимо, любой поход на язычников рассматривался в качестве крестового. Урон, нанесенный не христианам, - угодное богу дело. Неверным представляется мнение Е.Л. Назаровой, что даже при наличии епископов в войске поход на Восток скандинавских рыцарей мог носить чисто военно-политический характер[307]. В силу выше названных причин с этим нельзя согласиться. Почти во всех, даже не очень крупных восточных военных экспедициях присутствовали прелаты, а иногда и вся церковная верхушка страны (например, в походе Вальдемара II Датского в 1219 г. в Эстонию)[308]. Важной частью крестовых походов скандинавов было не только крещение язычников, но и строительство церквей, и основание церковной организации:

И пошли шведы кругом по всей области,

уча и крестя народ и строя церкви[309].

Рассматривая основные особенности самой практики походов, следует отметить, что почти всегда они были морскими в силу удобства морских коммуникаций. К тому же в морских походах скандинавы имели многовековой опыт. Об этом часто упоминается в источниках. Генрих Латвийский говорит о высадке морского десанта датчан в Эстонии, Новгородская I летопись – о походах шведов на шнеках (судах). Особенно многочисленны сведения «Хроники Эрика», например, о походе маршала Торгильса Кнутссона на Неву в 1300 г.:

Воинов одиннадцать сотен собрали,

Плыли из Швеции в дальние дали.

Думаю я, на Неве никогда

Раньше не плыли такие суда[310].

Существенной особенностью было возведение крепостных сооружений сразу же после высадки. Датские рыцари проводили эту практику в Прибалтике, шведы – в Финляндии, в Новгородской земле и в Прибалтике. Из-за плохой налаженности коммуникаций эти замки часто разрушались язычниками и русскими, т.к. помощь вовремя не приходила. Генрих Латвийский сообщает, что при невозможности удержать крепость датчане сами ее сжигали[311]. Шведы практиковали строительство замков в близи русских земель, но только Выборг они смогли удержать. Подробный литературный рассказ «Хроники Эрика» повествует о взятии русскими крепости Ландскруна в устье Невы, аналогичные сведения содержит и Новгородская I летопись.

В «Хронике Эрика» содержится описание быта рыцарей в «языческой» земле. В той же Ландскруне они терпели «лишения» из-за нехватки продовольствия, невозможности связи со Швецией, цинги, что ускорило падение крепости. Впрочем, как свидетельствует хроника, захваченные в плен рыцари могли надеяться на скорый выкуп из плена. В походах, по сведениям источников, рыцари старались продемонстрировать определенные качества – храбрость, силу, презрение к смерти и т.д. С этой целью они, например, вызывали противников на поединки, как Маттс Кеттильмундссон (будущий маршал Швеции) в «Хронике Эрика»[312]. Часто скандинавские рыцари воевали бок о бок с тевтонцами («божьими воинами» в «Хронике Эрика»), как рыцарь Йонкер Карл. Нужно отметить и взаимопомощь датчан и шведов. Так, например, в Прибалтике они вместе строили и жили в одних замках. Датские рыцари, по сообщению Генриха Латвийского, с горем хоронили шведов, убитых в бою[313].

В ходе походов большие сражения были относительно редки. В них видели кульминацию всей военной кампании[314]. Источники дают сравнительно немногочисленные сведения о конкретных тактических приемах, используемых в бою скандинавскими рыцарями, но и они позволяют утверждать, что их действия соответствовали общепринятым европейским нормам военного искусства. Весьма подробную информацию мы имеем относительно Невской битвы 1240 г. Ее ход был подробно реконструирован А.Н. Кирпичниковым. Здесь при всей внезапности нападения войска князя Александра Ярославича, шведским рыцарям удалось построиться в сплоченный эшелонированный боевой порядок с последующими волнообразно повторяющимися копейными сшибками, что, однако, не принесло успеха шведам, деморализованным быстрой атакой русских и падением шатра ярла Ульфа Фаси[315]. Неожиданное нападение не позволило применить обычную в таких случаях тактику скандинавов с построением в первой линии лучников[316], последующей атакой противника тяжелой пехотой и внезапным ударом тяжелой рыцарской конницы в разгар сражения[317].

Безусловно, крестоносное движение оказало большое влияние на рыцарскую культуру Скандинавии. Эта тема отражена во многих произведениях художественной и церковной литературы. Во многом под влиянием этого движения формировалось мировоззрение скандинавского рыцарства, яркий пример чему дает «Хроника Эрика», автор которой возможно и сам участвовал в крестовых походах. Традиции крестоносного движения диктовали многие художественные образы и в атрибутике рыцарства. Это относится, например, к геральдике. Это отразилось, например, в гербе герцога Карельского в начале XVI в.: в щите изображены две разящие друг друга руки, одна – «цивилизованная», закованная в латы и держащая меч, другая – «языческая» в кольчуге с русской саблей[318].

Таким образом, мы рассмотрели основные особенности военной деятельности рыцарства в скандинавском регионе как на общем тактическом (на примере крестовых походов), так и на индивидуально-техническом уровнях (вооружение). Нужно отметить, что данные виды военной практики развивались в общеевропейском русле. Защитное и наступательное вооружение постепенно теряет скандинавские отличительные черты, подвергаясь определенной унификации.

Одной из важнейших характеристик скандинавского крестоносного движения было то, что оно имело несколько направлений: Финляндия, Новгородская земля, Прибалтика. Норвегия, как мы отметили, не принимала активного участия в этой экспансии, видимо, в силу малочисленности и слабости рыцарства, а также географической удаленности. Дания и Швеция же активно включились в этот процесс, каждая на своем направлении. Стоит отметить, что основным побудительным мотивом для организации экспансии в форме крестового похода послужила непосредственная включенность скандинавского рыцарства в общеевропейское культурно-идеологическое поле крестоносного движения.

В ходе анализа деятельности скандинавских крестоносцев на языческой территории мы выявили ряд особенностей военно-тактического плана, а именно: морской по преимуществу характер походов, особая роль возведения крепостей для контроля над территорией. Крестоносное движение послужило активным стимулом развития образа рыцаря-крестоносца в скандинавской духовной и материальной культуре.

Заключение

В ходе проведенного исследования мы попытались проследить конкретно-историческую специфику развития рыцарства как сложного социокультурного феномена в средневековой Скандинавии. Исследование данной проблемы предполагало комплексный, многосторонний подход. Социально-экономические и культурные (в самом широком смысле) составляющие института рыцарства необходимо было рассмотреть в неразрывной связи под углом зрения конкретных национально-географических условий Северной Европы. Данный подход в первую очередь предполагал выявление отличительных особенностей рыцарского сословия и рыцарской культуры скандинавских стран. Поиск специфики условий развития какого-либо явления предполагает сравнение с неким устоявшимся эталоном. Говоря о рыцарстве, мы не можем выделить такую раз и навсегда заданную модель. В этом случае сравнение может осуществляться лишь с набором относительно общих для Западной Европы фактов, представлений и образов, сложившихся вокруг истории рыцарства.

По нашему мнению, в ходе данного исследования поставленные цели и задачи были достигнуты. Рассматривая социально-экономическую сущность североевропейского рыцарства, нами были выделены три периода в его развитии. Во-первых, мы попытались рассмотреть истоки рыцарского сословия в раннегосударственном обществе Скандинавии. При этом необходимо было учесть особый характер развития феодализма в указанных странах. По мере анализа источников, в первую очередь королевских саг, а так же документов, регламентирующих положение королевского окружения, мы подтвердили и дополнили выводы исследователей об эволюции скандинавского рыцарства преимущественно из дружинного окружения короля и части родовой знати. Это происходит, как мы отметили на фоне снижения военной, экономической и политической роли бондов в ходе разложения патриархальной семьи. Второй период ознаменовался юридической легитимацией сословия, развитием экономической базы рыцарства, укреплением его политического влияния. Так же нами были выделены и основные особенности экономического состояния данного общественного института: не замкнутость сословных рамок, относительная слабость хозяйственной базы, значительная экономическая зависимость от королевской власти. Третий период при наличии многих кризисных явлений рыцарства в итоге определил появление дворянства Нового времени.

Исследование распространения рыцарской культуры в данном регионе предполагало, в первую очередь, рассмотрение конкретных путей рецепции ее материальных и духовных элементов, устоявшихся к этому времени в странах Западной Европы. Роль центра этой культуры в скандинавских странах, как мы указывали, играл монарший или герцогский двор. Особую значимость приобретали формы реализации ведущего положения рыцарства в обществе. Наряду с этим выявлена высокая степень региональных различий в восприятии и реализации тех или иных идеалов рыцарского сословия.

Особой сферой изучения является военная атрибутика и военная деятельность рыцарства. В силу наибольшей выраженности технических и культурно-идеологических особенностей средневековой войны в идеологии и практике крестовых походов, наше внимание было сосредоточено на участии рыцарства Северной Европы в крестоносном движении. В отношении скандинавской рыцарской общности мы отметили, что основные виды военной практики в целом развивались в общеевропейском русле, подвергаясь относительной унификации, как на уровне вооружения, так и на уровне способов ведения военных действий.

Стоит отметить, что эта тема далеко не исчерпывается выводами данного исследования. Более детального изучения требуют ряд аспектов, непосредственно связанных с рассмотренными проблемами, а именно: особенности и сущность «кризиса» рыцарства на рубеже XVI в. и проявление его на скандинавской почве, соотношение народной, церковной и рыцарской культур в средневековой Скандинавии; влияние крестоносного движения на массовое сознание скандинавов в широком смысле. Более глубокое и всестороннее рассмотрение указанных аспектов даст не только ценные сведения об историческом развитии стран Северной Европы в эпоху Средневековья. Оно поможет в изучении многих проблем культурного, политического и экономического взаимодействия европейских стран в указанный период.

Дата добавления: 2015-09-03