День 10 1 страница

Сталкер

День 1

- Вот я тебя и поймал.

Его все еще сонное лицо с начинающим проступать недоумением было приятным завершением этого полного возни дня. И еще приятнее то, что теперь он смотрит прямо на меня – с узнаванием или нет? За последние полгода я мог попадаться ему на глаза разве что несколько раз – я весьма аккуратен в слежке. Ну или, если быть честным, в откровенном сталкерстве. Вообще-то мы соседи, но этот весьма замкнутый парень выходил из дома раз в неделю в супермаркет; за это время я вполне успевал перелезть на его балкон через свой и обновить камеры. Неделя пролетала быстро в повседневных заботах, и в конце ее каждый раз ожидала маленькая награда – масса новой информации. Часто однообразной – жизнь его фееричностью не отличалась. Но было что-то, что заставляло смотреть на него дальше, изучать каждую мелочь, каждое движение. При случайных встречах было трудновато не выдавать интерес и не пытаться встать поближе, зато тут можно было использовать камеру с скрытым боковым объективом – эти фотографии казались особенно ценными. Так продолжалось до тех пор, пока я не изучил его маршрут, привычки и характер до мелочей, пока не мог предсказать его шаги в следующую секунду. Это было особенно трудно, несмотря на всю внешнюю незаметность и обычность он был не из тех, кого легко изучить.

«Был. Ну так… привет, теперь ты у меня дома, в подвале. Мне пора мило улыбнуться в ответ на твой безмолвный вопрос. Да, можно уже содрать с рта клейкую ленту. Слишком рано ты в этот раз вышел на прогулку, избегая людей».

- Пф, больно же! – он тут же облизнул припухшие от грубоватого отдирания губы, я едва сдержался, чтобы не поцеловать их, но, к счастью, мне удается хранить беспристрастность. Торопиться больше некуда, он накрепко прикован за руки к стене – дешево выглядящий трюк, но довольно действенный. Раньше здесь был склад нашего магазинчика, и некоторые петли для грузов все еще не выдраны из стен, теперь и они пригодились. Он так забавно дергает цепочки, обнаружив скованность, это заставляет сердце вновь таять, впрочем, как и всегда при виде его. Наконец его взгляд опять останавливается на мне.

- Кажется, я тебя знаю. Ты живешь по соседству, - голос крепчает, видимо он окончательно пришел в сознание. И звучит более уверенно, хотя глаза начинают бегать, изучая окружение. Он чувствует себя спокойнее, потому что увидел что-то знакомое, но новые факты заставляют нервничать сильнее. Странно, любой другой бы уже заистерил, нет? Хотя я в первый раз такое проделываю, не мне рассуждать.

- Угу, и ты в моем подвале, - я широко улыбаюсь, желая его подбодрить. Наверное, со стороны это выглядит немного издевательски, учитывая ситуацию. Но ведь я желаю тебе только хорошего.

- Кгхм… - он потянул цепочки, будто опять проверяя. – И почему я в твоем подвале?

- Потому что теперь ты здесь живешь, - я постарался произнести это как можно доброжелательнее. – Разве это не чудесно? Теперь мы всегда будем вместе.

Хах, на этом милом лице наконец-то начинает отображаться паника. Интересно, о чем он думает? Может, испугался за свой дом, который теперь остался без присмотра? Я попытался успокоить его:

- У тебя дома камеры в коридоре и каждой комнате, я прослежу, чтобы никто туда не забрался.

Теперь он взглянул на меня с откровенным страхом, заелозил ногами по полу и будто попытался вдавиться в стену.

- Что тебе от меня нужно? – голос задрожал, в нем начали проступать нотки истерики. – Ты что, псих? Нет… Это просто шутка, да? Шутка, ахах.

- Шутка? – я почти оскорбился. Пф, я так долго старался, вылавливая его, обустраивая его новое жилище, избавляясь от потенциальных свидетелей. И вот теперь он пытается обесценить все мои усилия и даже посмеяться? Пока я возмущался, он, кажется, полностью ушел в себя, закрыв руками лицо и повторяя как мантру: «Я сплю, мне это снится, я сплю, я сейчас проснусь…» Пришлось развести его ладони.

- Теперь ты полностью мой. Не беспокойся, я буду заботиться о тебе, никто тебя не тронет и не причинит вреда, здесь ты в абсолютной безопасности и больше не в одиночестве.

Он замер на мгновение, а потом как-то прерывисто выдохнул – это было похоже на сдавленный всхлип, а потом вскинул ногу, метя мне в живот. Я поймал ее под коленку и отвел чуть в сторону, впервые нахмурившись.

- Цыц. Иначе я отрублю тебе их, - впрочем, он и в таком виде был бы прекрасен. Хотя куда прекраснее, чем сейчас – смертельно бледный, с расширившимися от страха зрачками, тяжело дышащий, похожий на загнанного кролика. Он тут же поджал ноги под себя, стараясь отодвинуться, будто поверил, что я отрублю их прямо сейчас. Пф, глупый, я сделаю это, только если ты попытаешься сбежать. Глаза подозрительно заблестели, веки задрожали. Я не удержался и погладил его по щеке, отводя упавшие пряди волос.

- Отпусти меня, - это прозвучало как мольба. Я и не знал, что ты можешь так мило выглядеть и говорить; этим можно любоваться вечно.

- Нет. Я же люблю тебя, - я провел пальцами дальше по его волосам, заправляя за ухо. Тот вздрагивал от каждого прикосновения и в итоге тихо заплакал. Я не удержался и лизнул его щеку, пробуя слезы, и тут вовремя заметил, что он напрягся, явно готовясь что-то сделать – опять ударить? Пришлось легонько приложить его головой о стенку.

- Будь послушен, - терпеливо пояснил я, выпуская его волосы. – Ты скоро смиришься, поэтому не делай пока того, о чем можешь пожалеть.

Кажется, он понял, потому что замер и больше не двигался, просто буравя меня полным ненависти и страха взглядом. Ну ладно, объяснили ситуацию и хватит. Я взглянул на часы – уже вечереет. В подвале только одно окно, и то плотно закрыто и затемнено, по нему не понять, что происходит снаружи. Да и внутрь не подглянешь.

- Ты будешь в моем распоряжении каждый вечер, - продолжил я. – Остальное время твое, развлекайся, однако средства связи исключены. Хм… Я ни о чем не забыл?

Впрочем, он не особо отреагировал. Пожалуй, пора взбодрить его хоть как-то. Например…

- Раз ты так быстро все уяснил, я сделаю тебе подарок. Три раза, - я демонстративно растопырил пальцы. – Три раза ты можешь отказаться и отдохнуть до конца дня.

Он вопросительно поднял брови. Все же прислушивался.

- От чего? – тихо спросил. Я хотел было ответить, но уже вспомнил о другом.

- Как тебя зовут? – оперся руками по бокам от него, чуть нависнув, я уже предвкушал то, что произойдет вот-вот.

Он нахмурился и пробурчал свое имя. Я с удовольствием повторил, будто пробуя его на вкус. Странно, до сих пор я не интересовался его именем, но сейчас это знание приобрело особую интимность. Будто никто не знал его имени, кроме меня. И никто больше не коснется его, кроме меня. Эта мягкая, нежная кожа, не знавшая солнца и неудобств, так приятно касаться и гладить, залезая руками под футболку, а шею целовать и прикусывать, ощущая, как он напрягается и все еще безуспешно пытается отстраниться. Не увиливай, тебе понравится, готов вслух произнести я, но слишком увлечен, будто давно был голоден и теперь перед собой увидел вкуснейшее блюдо на свете. И эта странная смесь жадности и трепета…

- Стой! – он все же дернулся, ерзая, когда я надавил ногтем на вставший сосок, а другой рукой успешно проскользнул за пояс джинс, стискивая его и там. – Ты… ты об этом? Стой! Я отказываюсь на сегодня! – опять эта глупая паника в голосе. Он раскраснелся и тяжело дышал, ухитрился все же упереться коленом мне в ребра.

- Отказ принят, - я деловито кивнул и, вспомнив кое-о-чем, достал из кармана канцелярский нож. Парень явственно поежился, заметив это, а когда я приблизил лезвие к его животу, то и вовсе забрыкался, пришлось опять усмирить его о стенку.

- Не глупи, - я вздохнул и, подцепив край футболки, начал методично разрезать ее. Да, сглупил, надо было раздеть его до того, как приковал за руки. Не отпускать же сейчас, он в панике, может натворить нелепостей. Избавившись от тряпочек, я все так же деловито расстегиваю и стаскиваю джинсы – он пытается сопротивляться, сдвигая ноги и извиваясь, но достаточно лишь хмуро на него взглянуть, чтобы успокоился.

- Я же сказал, я отказываюсь! – беспомощно пролепетал он, сгибая ноги в коленях; как это мило, после всего этого стесняться обнаженности.

- Угу, - я кивнул и придвинул полку из-под стула, где валялась часть барахла. Оттуда я вытянул то, что моя младшая сестренка когда-то радостно назвала «бусиками» - это воспоминание заставило улыбнуться.

- Погоди… Ты ведь не будешь использовать ЭТО, - пленник сжался, наблюдая за моими действиями. – Ты ведь обещал не трогать меня!

- Как раз это я не обещал, - я обернулся и впервые почувствовал легкий укол совести. Он же боится, он еще совсем не привык и не может радоваться тому, что мы наконец вместе одни.

- Ты псих! Одержимый, сталкер! – он впервые завопил, забыв про все угрозы и пытаясь пнуть меня, пришлось заткнуть его поцелуем, но и тогда он продолжал отбиваться локтями и кусаться – на это я ответил тем же, почти до крови прокусив его губы и жадно слизнув все же выступившие капельки – он глухо застонал от боли и, кажется, опять заплакал. Я отстранился и оценил плоды своих усилий – он вполне покорно сидел, больше не делая глупых попыток вырываться, только периодически облизывался. Видимо, губы саднило, им крепко досталось и за скотч, и за укус. Грудь вздымалась часто и неритмично – дыхание сбилось. Я развел его колени, на этот раз не встретив сопротивления, здесь не было ни капли возбуждения, неудивительно – он слишком напуган. Но это не проблема, так как цель моя сейчас другая. Устроился у него между ног и из тонкой бутылочки пролил смазку на его промежность, подхватил немного пальцами и надавил на узкое отверстие ануса. Тот сжался, попытавшись сдвинуть колени, закрыл руками лицо, насколько это было возможно, и издал какой-то тонкий короткий звук. Наклонившись, я поцеловал его чуть ниже ребер, он сразу втянул живот и прогнулся, в этот момент я все же скользнул двумя пальцами внутрь и слегка развел, двигая ими и таким образом неторопливо растягивая. Языком пересчитал ребра, добрался до розоватого соска и крепко прикусил его – парень чуть не заехал мне локтем в висок, дернувшись, поэтому пришлось повозиться и задрать цепочки выше – теперь он не мог прикрывать лицо и просто крепко зажмурился. Теперь я видел, как выражение его лица менялось при каждом толчке пальцев и каждом движении языка по груди и животу. Это, конечно, увлекало, и можно было продолжить еще, но я боялся нарушить обещание. Да, как ни странно, обещания я держал верно. Я ведь когда-то уже пообещал ему, что заберу его себе.

Думаю, он уже вполне готов. На этот раз обливаю скользкой субстанцией провод с часто нанизанными шариками. Здесь надо быть аккуратным и тщательно подготавливаться. Я ведь не хочу, чтобы тому, кто принадлежит мне, было больно. Он еще не растянут достаточно, но вполне расслаблен – может, просто смирился. Однако слегка дергается, когда в него проталкивается первый шарик, это скользко и потому легко, но растяжение непривычное. Длина зазоров провода между шарами как раз настолько укорочена, чтобы не давать расслабляться в процессе, и он это чувствует. Как только полностью пропадает первый, в отверстие тут же упирается второй, ощутимо надавливая. Проталкивая следующий, замечаю, что парень рефлекторно сжимается, но как-то неуверенно, это сопротивление легко преодолеть. С легким хлюпаньем исчезает и второй, тот-кто-принадлежит-мне густо краснеет и утыкается носом в предплечье, его спина вытягивается в струнку, а пальцы на ногах поджимаются. Наверное, ему сейчас неприятно или стыдно… да, скорее всего стыдно. Людям всегда стыдно, когда они находятся в уязвимом положении. Он сейчас слишком уязвим и потому слишком притягателен. Я поворачиваю его лицом к себе, поглаживая пальцем по губам, продолжая тем временем наполнять его кишку. Он на мгновение все же открывает глаза, когда ощущает в себе пятый шарик и рвано вздыхает, сталкивается со мной взглядами и больше не отрывается, только жмурится от очередного растяжения и изредка не сдерживает тихого дрожащего стона. Я глажу его по щеке, под подбородком, как котенка, но прекращаю, когда чувствую, что цепочка закончилась. Остался только голый провод, ведущий к пульту.

- Ты ведь знаешь, для чего это? – я отсел на полметра, повертел в руках темный прямоугольник. – Хотя, конечно, знаешь, - вспомнил про то, что он знал и о предназначении «бус». – Так и будешь молчать? – нажимаю на регулятор, раздается едва слышное жужжание и того-кто-принадлежит-мне будто передергивает, он громко вздыхает и сжимается, сводя и поднимая колени, упирается пятками и пол и соскальзывает – смазка пролилась и туда. Сквозь стон мне слышится что-то и я перевожу регулятор на ноль.

- Ты что-то сказал?

- Ненавижу… ненавижу тебя, - он слабо всхлипнул и опять дернулся, извившись, от возобновившейся вибрации шариков, плотно свел ноги и опять попытался упереться в пол, ерзая и скользя. Интересно, если я лизну ниже живота, как он отреагирует? Застонет громче, или испуганно сожмется? Хотя без разницы. Я встал и, вытерев руки о платок, направился к выходу.

- Ты так и оставишь… – он опять задохнулся долгим чувствительным стоном, от которого я почувствовал мурашки по коже. – Меня… так?

Надо постараться ответить логично и беспристрастно.

- Я бы с удовольствием трахнул тебя сейчас же, но я обещал больше не прикасаться к тебе до конца суток, - я развел руками и демонстративно постучал по часам. Надеюсь, он понял. Вспыхнул и прижался боком к стене, закусывая многострадальные губы, его руки напряглись – от цепочек потом могут остаться глубокие следы, но сейчас это не мое дело.

- Доброй ночи.

В ответ лишь неразборчивый тонкий звук.

День 2

23.59

00.00

Я взглянул на часы, а потом обратно на экран. Новые сутки официально настали и обещание можно считать выполненным – за эти часы я даже не приближался к подвалу. Надо было закончить рецензию, времени как раз хватало. На соседнем экране по левую руку высвечивались обзоры камер наблюдения из соседнего дома. Благодаря отсутствию хозяина я смог настроить прямую трансляцию и поместить камеры поудобнее. На экране справа от меня – вид из подвала. Тот-кто-принадлежит-мне уже давно не шевелится, только его руки иногда сильнее сжимаются на цепочках – я будто вижу это перед собой, даже если не смотрю на экран. Мне достаточно звука его дыхания из динамиков, а еще запаха. Да, запах, который сохранился на обрывках его футболки – я забрал их с собой, и сейчас иногда сжимаю в ладони, вдыхая. Почему-то это умиротворяет, я даже на несколько минут забыл о работе, представляя нашу будущую совместную жизнь. Он привыкнет и будет счастлив видеть меня, он полюбит меня так же сильно, как я его. Он скажет, когда его день рождения, и я подарю ему котенка, он ведь любит котят – кошка была у него дома, но сбежала неделю назад. А если день рождения уже прошел, то я сделаю этот подарок на католическое Рождество – это будет атмосферно и мило.

Смеясь, я стискиваю обрывки футболки и делаю пару кругов на вертящемся стуле. Да, это было бы чудесно, гулять с ним, держать за руку, он бы улыбался, а вокруг много людей, но он улыбается только мне… стоп. Я замер, остановившись спиной к мониторам. Нет. Там много людей. На него будут смотреть, пялиться, он же такой милый… Пф. Нет, пожалуй, не стоит его выпускать. Разве что закрывать ему лицо марлевой повязкой. Для эксперимента я закрыл пол-лица обрывком футболки. Хм, неплохо, но глаза открыты. Очки? И все в целом будет выглядеть подозрительно. Ладно, я пока не буду думать об этом. Поворачиваюсь обратно к монитору и продолжаю набирать текст, в конце ставлю подпись и отправляю по мейлу. Надо подождать подтверждения и я свободен на сегодня. В наше время журналистика позволяет вполне безбедно существовать даже тем таким хикки, как мой пленник (кстати, «пленник» звучит забавно, пожалуй, я буду так его называть), главное - талант и должный трудоголизм. Я давно живу самостоятельно, и обеспечиваю младшую сестренку с тех пор, как родители пропали без вести в очередном отпуске. Год назад она уехала учиться очень далеко, а я остался один и, признаться, скучал. Но одиночество долго не продлилось – я влюбился. Это сладостное ощущение, когда чувствуешь себя счастливым просто от близости к кому-то, от улыбки, оно наполняет новой жизнью и даже ставит свихнувшиеся от скуки мозги на место. Я счастлив! А теперь счастлив еще больше, потому что он мой, мой полностью! Осталось сделать так, чтобы и он любил меня. Правда, сейчас я немного сомневаюсь в успешности. Почти все это время он плакал, иногда затихая, а потом опять всхлипывая, тихо, устало. Я слушал, прижимая наушники, и мне казалось, что если я пойму, почему он плачет, то мне будет легче заставить его полюбить. Глупая трата времени, как оказалось, поэтому я быстро вернулся к работе.

00.34

Я еще раз проверил состояние пленника (какое все же звучное и нелепое здесь слово), он не шевелится. Однако я ничего не отключал, режим был выбран с промежутками, чтобы давать передышку. Кажется, сейчас начнется новый… да, парень дернулся и опять вжался в стену, в наушнике гулко отдался бессильный стон. «Ненавижу», - слышу я. Это заставляет улыбнуться, у него красивый мягкий голос, хоть и звучащий порой резковато. Он вообще мало разговаривает, только иногда сам с собой. За все это время, что я следил за ним, было всего несколько гостей, и от тех он быстро избавлялся. Кажется, не очень-то любит общество людей тот, кого я выбрал. Но почему мне упорно кажется, что он одинок?

Наверное, пора развеять его одиночество. Я выключаю средний монитор и прикрываю дверь; опускаюсь этажом ниже и ненадолго замираю у лестницы в подвал – прислушиваюсь. Ни единого шороха за плотной тяжелой дверью. Я даже не запирал ее, пока в этом нет надобности. Открываю и ловлю на себе настороженный взгляд парня, полный злости и страха. Вижу, он старается не шевелиться, замер, словно мраморное изваяние, только тяжелое дыхание и движения глаз выдают его.

Я сажусь рядом и отмечаю, что он тут же слегка отодвинулся, но продолжает с подозрением следить. Замечаю, что запястья сильно потерты цепочками, наверняка саднят. Если он будет дальше так натягивать их, то пойдет кровь; пожалуй, потом обработаю антисептиком и поищу другой вариант привязывания.

- Сутки уже кончились, - говорю, стукнув пальцем по часам. Признаю, есть у меня этот жест-привычка, я перенял его еще в детстве от вечно куда-то спешащей матери.

Ноль реакции. Он отвернулся и уткнулся в стену. Хах, он мог бы прирасти к ней, если бы это было возможно. Я легонько потянул за провод – просто чтобы смутить его, но опять молчание и бездвижимость. Он решил игнорировать меня? Поворачиваю его лицом к себе, сжав скулы – он хмурится и с вызовом щурит светло-карие глаза. Выглядят почти желтыми в этом освещении, как же мило! Замечаю, что он уже не плачет, но веки припухшие, сеть капилляров на белках отчетливо видна. Кстати, помню, что он постоянно сидел за ноутбуком, интересно, какое у него зрение? Очков я вроде бы не видел.

- Мог бы и поздороваться.

Его игнорирующее молчание начинает меня злить. Разворачиваю его к себе, он прикрывается согнутыми и плотно сведенными коленями. Что ж, не беда. Поднимаю ноги под колени и прижимаю к животу, от этого он опрокидывается назад, все же издав короткий возмущенный выдох. Смотрю вниз, с усмешкой отмечаю, что провод подергивается. Тут пленник заговаривает.

- Извращенец. Моральный урод, отброс, - произнесено с некоторой злостью, я даже удивляюсь. Вспоминаю, что в кармане все еще лежит обрывок футболки, хмыкаю и заталкиваю ему в рот, завязываю другим обрывком подлиннее, возвращаю его в то же забавное положение и, ухватив провод почти у отверстия, вытягиваю игрушку. Ноги парня дергаются, пальцы на них поджимаются, а сквозь забитую в рот ткань я слышу стон. А ведь первый вышел только на треть, растягивая кольцо мыщц. Странно, откуда такая реакция… ах, да, я так и не выключил ее. Пожалуй, и не буду выключать, так гораздо веселее, в анусе довольно много чувствительных рецепторов, особенно у самого выхода, вибрация лишней не будет. С хлюпаньем первый вылезает, изнутри уже растягивает второй, я тяну уже медленнее. Опираюсь рукой о ноги пленника и наблюдаю за его лицом в эти моменты. Шикарное зрелище, он все же потерял невозмутимость. Я четко ощущаю, как он вздрагивает и болезненно жмурится, когда растяжение наиболее велико, и как вздыхает с кратким облегчением в промежутке. Но он все еще молчит и избегает смотреть на меня. Я прекращаю тянуть, и только что выскользнувший третий шарик упирается обратно под моими пальцами, я заталкиваю его обратно, а тот-кто-принадлежит-мне широко раскрывает глаза, выдыхая от неожиданности. Неужели ты думал, что я просто так все закончу? Заталкиваю и второй – он проходит вполне мягко и податливо, зато пленник дергается, опять ощущая, что наполняется, еще и вибрация усилилась и наверняка чувствительно отдается в самом нутре. Ощущаю стук их друг о друга, это забавляет. Выдергиваю разом два и продолжаю вытягивать поодиночке. Он ощутимо ерзает под мной, придавленный, лишенный возможности свободно двигаться, возмущенный и злой, но уже уставший сопротивляться, это невероятно возбуждает – я уже чувствую тесноту в джинсах. Только ноги едва дергаются и плотнее прижимаются к телу. Я замираю так на минуту, наблюдая за тем, как он старается выровнять дыхание. Хмурится, закрыв глаза, тряпка во рту уже мокровата, по подбородку тянется ниточка слюны. Наклоняюсь и слизываю, задевая языком и губы, он вздрагивает будто бы с омерзением. Или это потому, что я успел скользнуть в него тремя пальцами – внутри очень скользко и мягко, а кольцо мыщц пульсирует, сжимая. Думаю, теперь наш первый раз будет вполне безболезненен для него. Переворачиваю его спиной к себе, заставляя встать на колени и прогнуться, почти касаясь грудью пола. Цепи при этом натягиваются и перекрещиваются, фиксируя запястья, руки же болезненно вытянуты. Если прижать его сейчас плечами к полу, то он вполне может их вывихнуть. Глупая, садистичная мысль, я быстро отмахиваюсь от нее, хотя сам факт, что можно это сделать, заставляет биться сердце быстрее. Его лопатки сведены, не могу удержаться и целую между них, потом оставляю пару засосов на бледной коже шеи и плеча. Чувствую языком солоноватый вкус пота и, пожалуй, пыли. Он слишком много ерзал о стену, тут сбоку даже остались царапины – я тщательно зализываю их и чувствую дрожь этого тела. Знаете, мне даже в голову не приходило, что это все может быть неправильно… ну, вы понимаете? Что я могу полюбить и так сильно захотеть кого-то моего пола. Я привык, что мне нравятся девушки, а им нравлюсь я. Но сейчас я чувствую что-то особенное, это уже не любовь для размножения, а что-то вроде чистого удовольствия, незамутненного, незагрязненного. Хотя тут понятие скользкое, учитывая сам гомосексуальный контакт. Скользкое, пф, просто каламбур какой-то.

Он попытался выпрямить спину, но я предупреждающе ткнул его ногтем между лопаток, возле свежего засоса. Вытащил из него пальцы, автоматически облизнул их – забавно, и зачем делать смазки с каким-то вкусом, типа персикового? Хотя извращенцев везде хватает. Расстегиваю давно ставшие неудобными джинсы, высвобождая эрекцию; думаю, можно не смазывать – этого добра здесь достаточно. Парень, будто что-то подозревая, сводит ноги и пытается опустить бедра, но достаточно слегка стиснуть его между ног, чтобы он опять прогнулся, что-то возмущенно промычав. Упираюсь головкой члена в скользкое отверстие – он рефлекторно пытается сжаться, но все предыдущее происходило не зря, и сейчас он просто не может надежно защититься таким образом, разве я не гениально все продумал? Легкий толчок и оказываюсь внутри, стенки сфинктера и кишечника приятно сжимают и обволакивают, я даже не сдерживаю полувздоха-полустона от удовольствия, наклоняюсь и прижимаюсь грудью к напряженно прогнувшейся спине и обнимаю за талию, прохожусь языком по открывшейся щеке, опять толкаясь и протискиваясь полностью до основания. Он всхлипывает и замирает на секунду, потом дергается, не обращая внимания на угрозу для плеч; двигает бедрами и вдруг затихает. Я вижу, как его брови сдвигаются вверх, будто от боли, а тряпка намокла сильнее, слышу шумное прерывистое дыхание. Неужели неприятно? Я ведь тщательно подготавливал его, хотя, признаться, растянут сейчас он сильнее – шарики поменьше, чем мой... Думаю, он уже привык. Сильными, но осторожными толчками начинаю двигаться в нем, это скользкое и тесное ощущение отличается от того, что чувствуется в обычном сексе. Даже приятнее, а эти глухие вскрики сквозь ткань заводят сильнее, чем любые томные женские стоны. Не замечаю, как увлекаюсь и деловито, быстро трахаю его, почти кожей ощущая хлюпанье от смазки внутри, а его приглушенные стоны и крики завершают спектр ощущений, делая его совершенным. Позволяю парню приподнять торс и прижимаю грудью к стене, ловлю его пальцы и сплетаю со своими, стискивая – уже не беспокоюсь о том, что он покарябает ладони о стенку. Замечаю, как от учащающихся толчков он то прогибается в пояснице, то пытается свести бедра, и тогда по полу елозят и колени, он безуспешно упирается пальцами ног, но от следующего же толчка поджимает их. Это можно было бы продолжать бесконечно, я уже делал паузы пару раз, когда чувствовал, что вот-вот кончу, тогда пленник будто расслаблялся – радовался что ли? На этот раз я лишь урезчил толчки при опять накатившем остром удовольствии и, замерев на секунду, плотно прижал парня к стене и кончил в него, жарко выдохнув на плечо и потом укусив – прямо возле недавнего следа поцелуя. Он свел лопатки и уткнулся лицом в руки, согнувшись как-то мучительно, его ноги дрожали. Я с неохотой оторвался от него, поцеловав напоследок чуть выше поясницы, и привел себя в порядок, да и его тоже. Помыл руки в раковине под затемненным окном, потом обернулся к пленнику – тот растянулся на полу совершенно без сил, а на внутренней стороне бедер белели разводы. Мне показалось, или там было что-то розоватое? Но тут он перевернулся набок и сжался всем телом, отвернувшись от меня. Кстати, с его запястий стекала кровь из царапин, что навело меня на новую мысль.

- Эй, ты не спишь? – я сел рядом с ним и ткнул в бок. Он дрогнул, но и попытки отползти не сделал. Тогда я, повозившись, отцепил руки от цепочек, они бессильно упали рядом с головой. Спустя пару секунд он накрыл руками голову, вцепившись в волосы. Сейчас я уже не боялся, что он сбежит – да он даже не встанет. Да и мое общество сейчас ему было неприятно. Что ж, ладно. Отряхнул колени джинс, выхожу из подвала и на этот раз запираю его. Все еще пребываю в легкой эйфории, чуть не спотыкаюсь на лестнице. Добираюсь до комнаты и плюхаюсь на постель, потом импульсивно стискиваю подушку и катаюсь по кровати, не сдерживая счастливого смеха. Как же я люблю его! …Епт, свалился, это больновато. Потирая макушку, смотрю на мониторы в углу. Он все так же не двигается. Не могу сдержаться и целую экран там, где отображается он. Буйство эмоций сменяется ровным обожанием, провожу пальцами по стеклу, а потом возвращаюсь на постель и вырубаюсь. Остаток ночи прошел без снов.

11.40.

Кажется, я проспал немало. Даже будильник не разбудил меня – может, просто не сработал? Проверил и обнаружил, что выключил его еще в 8 утра. И как ухитряюсь сквозь сон… Но на сегодня планов у меня нет, так что ничего страшного. Начинаю день как обычно, заваливаюсь в ванную и в процессе чистки зубов ненадолго затормозил, вглядываясь в отражение. И вспомнил про то, что я теперь не один. Так, еще одна небольшая уборная оборудована в подвале, но я ведь не показал ее. Да и надо предметы гигиены туда оттащить. Так и знал ведь, что что-то забуду. Наскоро ополаскиваюсь холодной водой, накрываю волосы полотенцем. Хм… если верить зеркалу, скоро опять пора красить. Вообще я блондин, но недостаточно, поэтому последнее время выбеливаю волосы начисто. Это выглядит круто, да и девицам весьма нравится. Они вообще падки на длинные прически у парней, это я просек еще в школе. Пришлось побороться с родителями сначала за отращивание, потом за прочие мелочи. Эх, воспоминания так веселы.

Держа у бока коробку с разной нужной мелочью, открываю дверь в подвал. Делаю это осторожно, будто ожидая, что пленник гневно накинется на меня из-за раскрытой двери. Но нет, тишина, а он спокойно вполне сопит на подготовленном матрасе (надо купить еще одну кровать и поставить сюда), и как-то так мило стискивает скомканное одеяло… Я сажусь на корточки сбоку и любуюсь им, совершенно расслабленным, не гневным и не хмурым. Он чуть приоткрывает губы – я вижу запекшуюся кровь в уголке. Безумно хочется… Наклоняюсь, волосы падают на его щеку, он морщится и открывает глаза, уставившись на меня.

- ИЗЫДИ, - и когда у него прорезался такой голос? Он отшатывается и очаровательно загораживается одеялом. Красный до ушей, но все еще заспанный.

- Доброе утро, - я доброжелательно улыбаюсь и, подобрав коробку, ухожу в уборную. Там протираю зеркало, чищу раковину. Вполне расслабляющая возня, все ради удобства того-кто-принадлежит-мне. Проверяю работоспособность водопровода, все работает прекрасно. Возвращаясь в комнату, обнаруживаю его возле двери.

- Пытался открыть? – да, я тот еще кэп. С дна коробки вытаскиваю последнюю вещь – крепление для ноги – многослойная широкая ткань, совершенно не растягивающаяся, с металлическим основанием внутри. Очередное удачное приобретение. Ловлю юношу за шкирку и сквозь слабое сопротивление (его ноги ощутимо дрожали) оттаскиваю к матрасу, где произвожу процедуру привязывания и закрепления новой более прочной цепи к крюку на стене. Это даст ему достаточно широкое перемещение, в том числе к уборной, но до двери он не дойдет. Странно, но он почти не сопротивляется.

Дата добавления: 2015-08-13