Глава двенадцатая ДЯДЯ ОН И ЕСТЬ ДЯДЯ

— Нет, это черт знает что! — Романова была не в духе. Такое случалось с ней и раньше, но теперь это состояние стало постоянным.

Работать с каждым годом становилось все труднее. Теперь «застойные» годы воспринимались почти как идиллия. Да, были свои сложности, и немало, но такого беспредела, как сейчас, Романова тогда и представить себе не могла.

Безудержный разгул преступности ассоциировался с Америкой. Чикаго времен сухого закона. Да по сравнению с тем, что сейчас делается в одной Москве, Чикаго покажется детским садом! Надо же, «расстрел в гараже»! Да у нас такие расстрелы каждый месяц. И никаких следов!

А теперь дожили. Глава государства пропал без вести, возможно, похищен, и никто ничего! Все идет так, как будто ничего не случилось. Знаменитый МУР, Московский уголовный розыск, прокуратура не могут ничего выяснить. До чего же мы докатились?!

Александра Ивановна взяла сигарету, закурила и почти сразу же с силой ткнула окурок в пепельницу. Даже «Ява» стала не та, просто дрянь какая-то!

В дверь кто-то сунулся, но Романова только гаркнула:

— Приема нет!

Зазвонил городской телефон. Первым импульсом Александры Ивановны было поднять трубку и сразу же бросить — не было желания ни с кем разговаривать. Но, сообразив, что рабочий день формально уже два часа как кончился, поняла, что абы кто с ерундой не позвонит.

— МУР, — сухо произнесла она.

— Шура! — раздался в трубке голос Славы Грязнова. — Я только что смотрел телевизор. Это же дядя Гриша! Что у вас там, где Президент?

— Там, где надо,— ответила Романова,— Да ты что, Славка, с ума сошел, о чем ты говоришь? Дядя и есть дядя, и вообще это не телефонный разговор!

Григорий Иванович открыл глаза и не сразу сообразил, где же он. Через секунду он все вспомнил, но явь оказалась причудливее всякого сна. И если Грязнов-старший еще какое-то время сомневался, не приснилось ли все это ему, то достаточно было оглядеться, чтобы понять, что все правда. Он проснулся Президентом России. Конечно, не навсегда, но в каком-то смысле самым настоящим.

Часы на стене пробили семь. Это значит, проспал он меньше шести часов, что было для него нормально. Военные привыкли спать немного. Григорий Иванович и понятия не имел, когда Президенту России положено вставать, но решил на всякий случай ничего не предпринимать.

Он вышел на середину «номера» и сделал несколько традиционных элементов зарядки— пару приседаний, несколько наклонов и взмахов руками. Затем он прошел в душевую кабину. Душ был хороший, этого Григорий Иванович не мог не признать — напор воды был мощный, струи так и колотили по телу, массируя его. «Вишь ты, — подумал он, — такой душ с утра примешь, как заново родился».

Вернувшись в «номер», он хотел было надеть свой прежний костюм, но вовремя вспомнил, что вообще-то неплохо бы поменять носки. Григорий Иванович знал за собой некую особенность. Зина всегда говорила ему. «Ты бы, Гриша, не бросал носки на полу, в комнату войти невозможно».

«Распорядиться насчет носков? — подумал Грязнов-старший. — Но как?»

Тут его взгляд привлекла дверь стенного шкафа. Он открыл ее и с удовольствием увидел, что это действительно платяной шкаф. Справа на плечиках висели рубашки и два отутюженных хороших костюма — совершенно одинаковые, светло-серые. Слева на полочках лежало свежее белье, носки, носовые платки и все такое.

Носки были темные. Дядюшка вынул одну пару. Явно ненадеванные, хотя и не сшитые ниточкой. «Интересно, — подумал Григорий Иванович, — что же, он каждый раз новые носки надевает? А рубашки?» Однако при ближайшем рассмотрении он пришел к выводу, что рубашки были уже стиранные, но прекрасно накрахмаленные и отглаженные.

Выбрав рубашку, белье и носки, Григорий Иванович оделся. Прохладный душ, чистое белье, хороший костюм придали ему бодрости и уверенности.

Он подошел к окну. Внизу по внутренней части Кремля ветер гнал желтые листья. На постах стояли охранники, где-то вдали виднелся знакомый с детства силуэт царь-колокола. Григорий Иванович вздохнул полной грудью, расправил плечи и решительным шагом направился в кабинет.

Он был готов к любым свершениям. Пусть ему придется сложить голову ради своей страны, в эту минуту он был готов на все. «Бедная Зина», — мелькнула в голове мысль, но тут же исчезла.

Папки по-прежнему стопкой лежали на краю стола, но Григорию Ивановичу показалось, что они сложены как-то ровнее, чем он сам это сделал вчера. В ожидании, когда кто-то появится, он хотел было сесть за стол, однако в этот момент в дверь постучали.

— Да, войдите, — «государственным» грудным голосом пригласил дядюшка.

Дверь открылась. Честно говоря, Грязнов-старший ожидал увидеть на пороге вчерашнего референта Панова, однако появился совершенно другой человек. На миг дядюшка запаниковал, поняв, что этого лица не было в полученных им личных делах.

— Доброе утро, Андрей Степанович, — сказал вошедший.

— Доброе утро, — мрачно ответил дядюшка. — А где Павел Сергеевич?

— Он приболел, взял больничный. Перенапряжение, — объяснил незнакомец. — Позвольте представиться: Валерий Олегович Рыбников. Буду с вами откровенен — после вчерашних событий мы решили временно усилить вашу охрану. Теперь я буду постоянно находиться при вас. Вы же понимаете, то, что имело место вчера, — беспрецедентно. И генерал Шилов очень обеспокоен событиями.

— Согласен с вашими мерами, — кивнул головой Григорий Иванович. — Я и сам вчера думал над тем, кого из своих ближайших помощников следует поставить в известность, — он указал рукой на стопку папок с личными делами.

— Никого не надо ставить в известность, — покачал головой Рыбников.

— Но как же мои референты, помощники? — спросил «Президент». — Поймите, что бы ни произошло вчера, моя работа не должна останавливаться. У меня переговоры, время расписано на несколько дней вперед. Мне трудно все удерживать в памяти. Поэтому от помощи референтов я не могу отказаться.

Если бы у Григория Ивановича была возможность остановиться и посмотреть на себя со стороны, он бы и сам поразился той уверенности, с которой сейчас вел роль Президента России. Но он был не просто прирожденным актером, но и патриотом своей страны. Это и придавало ему сил.

— Разумеется, Андрей Степанович, разумеется, — поспешил уверить его Рыбников, — ваши референты никуда не денутся. Но при вас также все время буду я.

— Не возражаю, — кивнул головой «Президент». — У меня сегодня телефонный разговор с украинским Президентом, конечно, тут бы мне понадобился Панов, но раз он заболел...— Григорий Иванович пожал плечами и задумался: — Тогда нельзя ли пригласить ко мне референта по Латинской Америке, уточнить кое-что надо — вечером у меня встреча с послом Венесуэлы. Это же страна-производитель нефти, так что нам будет о чем поговорить.

Григорий Иванович замолчал, стараясь определить, какое впечатление он произвел на охранника. Тот только понимающе кивнул головой.

— Я говорю об Игоре Хлебопекове, — продолжал Григорий Иванович, радуясь, что вчера назубок выучил имена своих помощников. — Я надеюсь, он не заболел.

— Я узнаю, — кивнул головой Рыбников, — думаю, что он здоров.

— Вот-вот, узнайте, — сказал «Президент». — И, раз вы взяли инициативу в свои руки, распорядитесь, чтобы унесли эти папки. Они мне пока не нужны.

Что-то нерешительное промелькнуло в глазах Рыбникова, на миг дядюшке показалось, что он удивлен, но в следующий же момент охранник кивнул головой и сказал:

— Сейчас распоряжусь.

Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

На миг, только на самый короткий миг, на лице «Президента» промелькнула озорная, почти мальчишеская усмешка: «Во как мы их, Гришка». Но эта усмешка тут же погасла, уступив место самой серьезной сосредоточенности, которая единственно и пристала главе государства.

Через пару минут Рыбников вернулся и доложил, что Игорь Хлебопеков придет через полчаса.

— Отлично, — сказал «Президент», — у нас как раз будет время позавтракать.

— Ну, заходи, Костя, — сказала Романова, — ты уж прости, что я на тебя накричала. Нервы совершенно ни к черту. Ну что там у тебя, выкладывай.

— Ладно, не извиняйся,— махнул рукой Меркулов,— все понимаю. Но я сразу к делу.

— Кофе будешь? Ты мне скажи, труп-то тебе зачем понадобился? — спросила Романова; ответа на первый вопрос она не дождалась, бросила в чашки по две ложки растворимого кофе, налила кипятку, размешала и жестом предложила Меркулову.

— Сейчас я тебе все объясню. Помнишь это дело по убийству Карапетяна? Как подозреваемого в Калуге милиционер опознал?

— Ну конечно, помню. Гамлет из Подольска.

— Вот-вот. Подозреваемого взяли. А поскольку Карапетян прописан был в области да хвосты у них тянулись куда-то в Краснодарский край, дело передали в российскую прокуратуру. Ну и известно, что этот подозреваемый, Сергей Саруханов, молчит. Не то чтобы все отрицает, а вообще молчит. Дело по оперативной линии вел Шведов, и так все там напугал... но об этом после. И вот меня тут Саша Турецкий попросил разобраться с Сарухановым. Он ведь — банкир.

— А Сашок у нас теперь как раз банкирами интересуется. И их женами тоже, между прочим, — заметила Романова. — Особенно интересными.

— Ну, интересными он всегда интересовался, — усмехнулся Меркулов, — но сейчас дело не в этом.

Меркулов в двух словах рассказал Романовой про Саруханова и его поведение во время допроса.

— Понимаешь, Шура, ты, как всегда, скажешь, что факты неумолимее психологии, но в данном случае у нас ведь нет и фактов. У меня сложилось впечатление, что Саруханов невиновен, но знает убийц и считает их всесильными. Мне казалось, что он преувеличивает. Это ведь бывает.

— Еще бы. Как говорится, у страха глаза велики, — кивнула Романова.

— Но оказалось, что он был прав. Уходя, я попросил перевести Саруханова в тюремную медсанчасть, мне показалось, что он находится на грани нервного срыва. Так вот, вместо этого его поместили в камеру к рецидивистам, которые его чуть не убили. И убили бы, если бы не один контролер СИЗО.

— Вот это меня больше всего удивляет в твоей истории, Костя, — сказала Романова, прихлебывая кофе. — Уж если решили его убрать, так тут никакой контролер не поможет.

— Значит, Саруханову повезло. Контролер запер его в одиночке, где он сидел до этого, а когда его смена закончилась, рано утром позвонил мне. Дело очень серьезное, Шура. Люди, которые хотят, чтобы Саруханов молчал, видимо, действительно очень сильны. Я-то не поверил ему, а зря.

— Ну заберем его на Петровку для допроса, а там как-нибудь спрячем. Умер, сбежал, убит при попытке к бегству. Да мало ли чего.

— Документы другие, — подсказал Меркулов.

Романова оперлась щекой о руку и горестно вздохнула:

— Костя, подумай, с каких это пор нам приходится действовать, как будто мы преступники. Это же их штучки, а не наши.

— Знаешь, Шура, — сказал Меркулов, и на его лице появилось выражение, которого Романова еще никогда не видела, — когда преступники — это само государство, нам приходится действовать любыми методами, чтобы спасти невинных.

Дата добавления: 2015-08-13