Глава четвертая убил собутыльника отверткой

Начальница МУРа Александра Ивановна Романова, которую друзья и старые сослуживцы называли попросту Шурой, терпеть не могла газет. Особенно ненавистен ей был

«Московский комсомолец» с его каким-то бесшабашным, издевательским тоном. Чего стоят одни только заголовки! Вот и сейчас, увидев на столе у секретарши очередной номер «МК», она не смогла сдержаться:

— Ну что ты читаешь, Люба, это же желтая пресса. Там одно вранье!

— Ну почему вранье, Александра Ивановна, — ответила Люба. — Тут очень даже интересно. Вот: «Подавился шоколадом» — такое разве придумаешь? Двое мужчин стали соревноваться — кто съест больше шоколада за минуту. Одному кусок попал в дыхательное горло, и его увезли на «скорой». А по Кутузовскому художники ходили голые, за свободу творчества боролись. А вот еще: «Отстрел банкиров продолжается».

— Это я и без них знаю, — Романова махнула рукой и прошла в свой кабинет.

Ее ждала уже целая кипа донесений, телефонограмм, рапортов. Не успела полковник Романова как следует вникнуть в содержание спеццонесения капитана Сивыча, как зазвонил красный телефон — один из трех стоявших у нее на столе, — это был городской номер, который знали только, избранные.

— Начальник МУРа слушает. — Романова дочитала спецдонесениё и, прижав трубку плечом, поставила на нем резолюцию.

— Александра Ивановна? Турецкий беспокоит, — раздался знакомый голос. — Как ты, наверно, знаешь, я нынче специализируюсь по финансовой части. Всех убитых банкиров ко мне свозят. Вчера еще одного убрали. На этот раз «Универбанк». Я был на месте. Буквально размазало по стене.

— Отстрел банкиров продолжается, — повторила Романова заголовок из «Московского комсомольца».

— Вот именно, — серьезно ответил Турецкий. — Очень мне это не нравится. Шура, у тебя сегодня найдется для меня минут пятнадцать? Хорошо бы и до Меркулова дозвониться. Давненько я не был в Генеральной прокуратуре.

— Так его, по-моему, нет в Москве. Улетел по важному заданию. Казанская преступная группировка, кажется, я что-то слышала краем уха.

Романова повесила трубку и вновь уткнулась в донесение Сивыча. «Следует усилить контроль над приватизацией жилья и куплей-продажей квартир, — писал он. — С начала года 673 москвича, выписавшиеся со своей прежней площади, так и не прибыли на новое место».

Усилить контроль... Легко сказать. Людей катастрофически не хватает, а тут и преступные группировки, и заказные убийства, теперь эта свистопляска с приватизацией. И все должны решать милиция и прокуратура. А еще отстрел банкиров...

Романова вызвала секретаршу:

— Люба, дайте-ка мне эту вашу газету.

— Вот видите, Александра Ивановна, — улыбнулась Люба и через минуту вернулась с номером «МК» в руках.

Романова закурила. Вот она, эта заметка.

«Вчера на Малой Филевской улице был убит заместитель генерального директора «Универбанка» Леонид Бурмеев. Пластиковая взрывчатка была установлена под дверью его квартиры. Взрыв был настолько сильным, что несчастного банкира разорвало в клочья. Жена погибшего чудом осталась жива и находится в больнице. Это уже пятое убийство банкиров за последнее время. Возможно, они как-то связаны между собой. Причины устанавливаются».

— Установишь их, как же, — проворчала Романова. Уж ей-то было известно лучше многих других, как трудно работать с коммерческими структурами. Вроде бы они и сами заинтересованы в том, чтобы поймать убийц, а скрывают от милиции все что могут. Что ни спросишь, все у них коммерческая тайна! Она усмехнулась. Пока половину не перебьют, они не поймут, что надо работать сообща.

Романова машинально прочла следующую небольшую заметку.

«Станиславский убил собутыльника отверткой.

Двое неработающих, Шевченко и Станиславский, которые в последнее время буквально терроризировали соседей по квартире, после принятия изрядной дозы спиртного что-то не поделили. В результате однофамилец великого режиссера нанес однофамильцу украинского поэта несколько колотых ран отверткой, оказавшейся под руками. Уже в больнице несчастный скончался от ран».

— Бред какой-то! Нашли о чем писать! Да еще в таком тоне! — в сердцах воскликнула Александра Ивановна и отбросила газету.

В дверях Мосгорпрокуратуры Турецкий столкнулся с Семеном Семеновичем Моисеевым, одним из старейших московских прокуроров-криминалистов.

«Сдает старик», — невесело подумал Турецкий, а вслух сказал:

— Привет труженикам!

— Здравствуйте, Саша, — заулыбался Моисеев.

Турецкий пропустил старика вперед и направился к ожидавшей его машине, чтобы ехать на Петровку.

— Вы куда, Александр Борисович? — спросил его Моисеев.

— К Романовой.

— Вы меня не подбросите?

— Отчего же? С удовольствием.

Когда машина тронулась, Моисеев объяснил Турецкому:

— Вы меня высадите где-нибудь неподалеку. — Он понизил голос: — У пункта обмена... валюты, — добавил он уже почти шепотом.

— Да вы что, Семен Семенович, боитесь, что ли? — рассмеялся Турецкий.

— Боюсь не боюсь, — вздохнул Моисеев. — А как-то мне это... неловко, что ли... Сыновья из Израиля присылают доллары, естественно, поддерживают меня. Вот и приходится ходить по этим пунктам.

— Так у нас же рядом с прокуратурой, прямо за углом, есть такой!

— А там я совсем не могу, — смущенно улыбнулся Моисеев. — Там товарищи по работе... Вам смешно, — укоризненно взглянул он на своего молодого попутчика, — а мне не смешно, Саша. Мне грустно. Я не так воспитан.

— Вот тут остановите, — попросил Турецкий водителя, заметив на углу призывную надпись: «Пункт обмена валюты. Покупка 2670. Продажа 2720».

— Спасибо, Саша, — виновато улыбнулся Моисеев, тяжело выбираясь из машины. — Если бы не сыновья, как бы я жил? А так даже в гости к ним собираюсь...

— Да что вы, Семен Семенович, вы только не оправдывайтесь!

— Ладно, Саша, не буду.

— Ну как дела, Александра Иванна? — выпалил Турецкий, входя в кабинет начальника МУРа. — Как жизнь молодая?

— Тебе бы, Сашок, все хиханьки да хаханьки, — огрызнулась Романова. — Какая тут жизнь! — Она махнула рукой на лежавшую на ее столе газету: — Вот тут все написано, какая у нас жизнь, — там убили, здесь подложили бомбу, найти никого не могут. Ну кроме, конечно, случаев вроде «убил собутыльника отверткой». Кажется, только такие и раскрываем.

Турецкий сел в кресло напротив Романовой.

— Хотел бы я сказать, Шура, что ты преувеличиваешь, но не могу.

— Вот и я о том же.

— Меркулов в Москве, ты не узнавала?

— В Казани сидит безвылазно. А тебя тут Шведов очень хочет видеть. Будет делиться опытом. Люба, — попросила она секретаршу, — пригласи сюда Шведова.

— Он мне что-то такое говорил... Ему никак удалось напасть на след кого-то из этих киллеров?

— Киллер... — с презрением произнесла Романова иностранное слово. — Хоть бы ты, Сашок, так не говорил! Придумали же так назвать — чтоб звучало благородно. Убийца, вот как это называется. — Александра Ивановна встала и подошла к окну: — Ага, вон он идет.

И действительно, через несколько минут дверь распахнулась и вошел ее заместитель Анатолий Федорович Шведов.

— Привет честной компании! — заулыбался он.

— Привет, Толя, — отозвалась Романова.

Турецкий без слов пожал ему руку.

— Сашок, кофе или чай? — спросила Романова.

Турецкий только махнул рукой.

— Рюмочку коньяку?

— Раньше бы не отказался.

— А теперь что? Деньги, что ли, мои экономишь? — Романова усмехнулась. — Нечего экономить, все равно их нет. Зато есть рябиновая настойка, хорошее средство от давления, — продолжала Александра Ивановна, открывая сейф.

— Да ты что, Шура, в барменши готовишься? — спросил Турецкий. — Оно, может, правильно. Там ты за два-три дня заработаешь столько, сколько здесь за месяц не получишь. Верно, уходи в коммерческие структуры.

— Боюсь, не возьмут, — засмеялась Романова. — Бывшую мусорскую начальницу-то.

— Наоборот, — продолжал шутить Турецкий. — Ты будешь их от ментов отмазывать — по знакомству.

— Ладно тебе смеяться, — Александра Ивановна вытащила из сейфа бутылку с рябиновой настойкой, а из стола стаканы. — Попробуй, сама делала.

— Ну, значит, так, — Турецкий выпил, сделал в сторону Романовой довольную мину, мол: «Нормально, понравилось» — и, поставив стакан на стол, сказал: — Похоже, идет серьезное давление на банки.

— Так об этом в газетах пишут, — Романова махнула рукой в сторону стола.

— Этим лишь бы языком молоть, — поморщился Шведов, взяв газету в руки. — Только и знают, что народ пугать.

— Я эти дела вчера просмотрел, — рассказывал Турецкий, — и у меня такое впечатление сложилось, Шура, что между банками идет какая-то война, как между группировками. И выяснить, кто это делает, не так сложно. Ведь сначала наверняка было финансовое давление, а только потом перешли к физическому уничтожению. Ведь ты посмотри, раньше кого в машинах взрывали, кому бомбы под дверь подкладывали?

— Да им же, толстосумам этим! — вместо Романовой откликнулся Шведов.

— Директорам фирм, разных СП, владельцам ресторанов, казино... — сказала Шура. — Ну и банкирам в том числе. Этих всегда шерстили и в хвост, и в гриву.

— И банкирам, — согласился Турецкий. — А в последнее время почти только одним банкирам — исключительно! Ты, Толя, посмотри сводку. Да ты и так знаешь, сам вел эти дела. Но за последние две недели все шесть жертв заказных убийств были банкиры.

— Ну, директор банка «Алтайский», управляющий «Риэлти-банком», потом заместитель генерального в этом... как его... «Яуза-банке», — начала перечислять Романова.

— Верно, Александра Ивановна, ну и память у тебя на эти названия, — кивнул Шведов.

— Приплюсуй сюда еще финансовую компанию «Тверь-инвест», банк «Витязь» и вчерашний случай с Леонидом Бурмеевым из «Универбанка», — продолжил Турецкий. — И все это даже не за две недели, а за девять дней. Не слишком ли большое совпадение?

— Это не совпадение, Саша, далеко не совпадение, — серьезно сказал Шведов. — Каждое из этих убийств — прекрасно спланированная акция. Подкопаться не к чему. И все-таки... Есть у меня кое-какие соображения. Ведь без промашек ни одно преступление не обходится. Наша задача найти их, заметить.

— Промашки! — фыркнула Романова. — Да они ничего не оставляют. Это тебе не стычка между преступными группировками, где вся Москва знает, кто, кого и за что.

— А взять их все равно не за что. А если возьмешь, они через три дня снова на свободе. Да и в тюрьме живут, как короли. Вот тебе и все улики, — закончил за нее Турецкий.

— С убийствами банкиров дело обстоит как раз наоборот, — продолжал Шведов,— Улик никаких. Отпечатков пальцев убийцы не оставляют, да и какие отпечатки пальцев при взрывах! Свидетельских показаний нет, значит, все делается очень аккуратно. Я уверен, что конкретных исполнителей через час-другой уже нет в Москве.

— Или нет в живых, — добавила Романова.

— Возможно, что и так.

— Так ты думаешь, Толя, что это... какие-то крупные финансовые структуры... — спросил Турецкий, — сводят счеты?

— Нет, Саша, я так не думаю. — Шведов задумчиво потер лоб.— Думаешь, банк пошел на банк? Они все-таки серьезные люди, им не до того. Да и денег все имеют достаточно, даже небольшие банки. Я думаю, тут действует группа вымогателей. Возможно, требуют солидные суммы, в противном случае грозят убить. И приводят угрозу в исполнение. Ведь об убийствах банкиров известно всем — значит, следующие, к кому они придут, будут сговорчивее. Они такого страху нагнали, что теперь я бы на месте какого-нибудь управляющего банком выложил бы все эти сотни тысяч баксов, если бы ко мне пришли.

— Как-то это неубедительно, — пожал плечами Турецкий. — А почему только одних банкиров?

— Я думаю, это очень точный психологический расчет — если убивать всех подряд, это производит не такое впечатление. У меня есть кое-какие догадки, — продолжал Шведов, — но они не подкреплены фактами. А без фактов все это пустые слова, которые лучше не произносить. Толку от этого сотрясения воздуха не будет, один лишь вред.

— А я слышала, вы вроде напали на след одного из этих наемников, — заметила Романова.

— Да, есть словесный портрет человека, расстрелявшего Матюшина с семьей. Матюшин был из «Яуза-банка», — пояснил Шведов. — Словесный портрет, конечно, мало что дает. Особенно когда это обычный джентльменский набор — среднего роста, скорее высокий, худощавый, в кожаной куртке, джинсах. Но, — он выдержал многозначительную паузу, — темные волосы, крупный нос, смуглая кожа. Кавказец, — заключил он. — Так что тут действует какая-то из этих мафий: чеченская, абхазская, кто-то из этого веселого региона.

— А кровь? — напомнила Романова. — Там же было что-то еще, кроме словесного портрета.

— Да, — кивнул Шведов, — убийца, ожидая жертву за углом дома, в темноте напоролся на гвоздь. Видать, новичок.

— Это уже кое-что, — кивнула Романова.

— Да, по сравнению с тем, что мы имеем по другим делам, это кое-что. Но на самом деле мало, очень мало для того, чтобы найти убийцу.

— Неужели через самих банкиров нельзя выяснить, кто эти вымогатели! — воскликнул Турецкий. — Ведь это в их же интересах!

— С этими банкирами, да и вообще с «новыми русскими» очень тяжело работать, — покачала головой Романова, закуривая. — У всех у них рыльце в пушку. Кто сейчас чем-то не совсем законным занимается, кто по старой памяти нас боится... Но все как один видят в правоохранительных органах заклятых врагов. У них ничего не узнаешь, все будут скрывать до последнего. Вот некоторые уже доскрывались.

— Может быть, попробовать допросить, то есть поговорить с женой Бурмеева? Она ведь осталась жива, — предположил Турецкий.

— Она, скорее всего, ничего не знает, — покачал головой Шведов. — Наша группа уже убедилась, что деловые люди обычно не очень-то держат семью в курсе дел. Да и правильно, — улыбнулся он, — по крайней мере, жена хоть спит спокойно.

— Зато нам не заснуть, — перебила его Романова.

Дата добавления: 2015-08-13