Национальный фактор демографического состояния российских регионов

Влияние фактора национальной идентичности наглядно проявляется при сопоставлении демографической динамики российских регионов. Сегодня национально-территориальные образования обладают значительно более высоким демографическим потенциалом, нежели краевые и областные территории России. По данным на 2007 г., только 20 субъектов РФ имели положительную динамику в соотношении рождаемости и смертности. Характерно, что среди них - 17 – это национально-территориальные образования. Большинство из последних находится при том, как известно, на дотационном положении. Даже столь ограниченное использование национального формата, как национально-территориальные образования РФ, уже оказывает опосредованное влияние на улучшение демографической ситуации. Следует предположить, что к аналогичным последствиям могла бы привести и соответствующая ценностная переориентация на национальные рельсы российского государства в целом.

Соотношение статистических показателей переписей 1989 и 2002 гг. обнаруживает резкий контраст репродуктивной динамики по отношению к различным национальностям РФ. Демографический кризис России удивительным образом совпадает с этноконфессиональными параметрами. Отнюдь не все из российских народов подпали под крест пересечения кривых рождаемости и смертности. При общем сокращении населения до уровня в 98,7 % по отношению к показателям 1989 г., численность русских понизилась до 96,7%, т.е. шла с двухпроцентным опережением среднестатистических кризисных характеристик. Демографы же утверждают, что динамика демографического кризиса русского народа могла оказаться и более регрессирующей, если бы в качестве русских в переписи 2002 г. не было учтено значительное число представителей иных этнических групп (прежде всего украинцев), некоторые из которых даже не владели языком идентифицируемой национальности. Убыль населения наблюдается не только у русских, но и у всех прочих народов России (за исключением осетин), принадлежащих к православному культурному ареалу. Для карелов, коми, удмуртов, мордвы и других российских этносов, традиционно придерживавшихся православия, последствия демографической катастрофы оказались еще значительней, чем у русских. Более высокие урбанизационные показатели последних не явились в данном случае определяющим фактором. В то же время у всех без исключения мусульманских и буддистских народов России отмечался численный рост. Демографический кризис, изоморфный каким-либо образом феномену русского креста, их попросту миновал. В ракурсе пафосных обличений военных действий федеральных властей в Чечне не раз в средствах массовых информации говорилось о геноциде чеченского народа. Вопреки данному посылу, статистика свидетельствует о возрастании численности чеченцев в России за межпереписной период в 1,5 раз. Количество ингушей за тот же временной отрезок возросло и вовсе в 1,9 раз. Могут возразить, что мусульманские и буддистские народы России связаны, в отличие от русских, не с индустриально-урбанистической, а аграрно-сельской общественной инфраструктурой, а потому и сравнение с ними не представляется корректным. Однако, сопоставив демографические характеристики русского народа с обладающими сходными квалификационными потенциалами татарами и башкирами, обнаружим ту же тенденцию – увеличения (пусть и не столь стремительного, как у ингушей) численности мусульманских этносов, особо контрастно проявляющегося на фоне регрессирующих репродуктивных показателей соседствующих с ними в Поволжье и на Урале православных народов.

Другим возражением может стать указание на преимущественно южные региональные рамки активного репродуктивного поведения населения. Специфика климата юга России определяет меньший объем потребительской корзины, а, соответственно, снижает уровень материальной зависимости многодетных семей. Однако, рождаемость среди русских женщин, проживающих в национальных республиках южнороссийской периферии оказывается, опять-таки, ниже, чем у представительниц автохтонных наций мусульманского или буддистского исповедания. Характерно, что она заметно повышается в случае замужества русской на представителе иноконфессиональной этнической общности. Вопреки предположению о прямой климатологической зависимости репродуктивного поведения, существенный рост численности населения в постсоветский период наблюдается у языческих народов Дальнего Востока, Сибири и Севера. Тяжелые природные условия не стали для них принципиальным препятствием для многодетности. За межнпереписной период численность манси возросла на 44,6%, хантов – на 30 %, ительментов – на четверть и т.д. Причины такого возрастания заключаются не только в том, что принадлежность к коренным малочисленным народам предоставляет определенные преференции, ввиду чего некоторые этнические русские предпочитают записываться автохтонами. Более важным фактором демографической динамики у указанных народов является характерная для языческих поведенческих стереотипов, базирующихся на аксиологии рода, высокая поведенческая ориентированность. Средняя рождаемость у ненцев превышает отметку в три ребенка, фиксируя в этом отношении один из самых высоких показателей среди народов России (среди титульных народов РФ только чеченцы и ингуши имеют столь же высокие цифры репродуктивности). В диапозоне от 2,5 до 3 детей находится репродуктивная динамика долган, хантов, чукчей, эвенков и др. Показатели рождаемости и мусульманских, буддистских и языческих народов России соотносятся, таким образом, с единым для них типом демографического воспроизводства.

В тоже время, репродуктивное поведение у еврейских семей оказывается даже менее активным, чем у христианских. Уровень рождаемости у евреев является наихудшим среди всех народов России. И это при том, что еще в XIX веке показатели рождаемости у них были одними из самых высоких, опережая, к примеру, соответствующую демографическую статистику у многих мусульманских народов. Это объясняется, прежде всего, разрывом российских евреев с традиционным этнически замкнутым типом еврейской культуры.

Возможно, таким образом, предположить, что и у народов православного культурного ареала низкая репродуктивная активность определена, прежде всего, разрывом с традиционной системой ценностей. Следует ли говорить, что именно православие являлось основой мишенью атеистической пропаганды в СССР. Тем же этносам России, которые сохранили преемство религиозной традиции (мусульмане, буддисты, язычники) демографического кризиса удалось избежать.

Существующие в настоящее время различия по уровню рождаемости между национально-территориальными образованиями, с одной стороны, и русскими регионами, с другой, имеют характер репродуктивного разрыва. Устойчивая статистическая дифференциация между ними позволяет вообще говорить о двух демографических реальностях в рамках одного государства.

По общему коэффициенту рождаемости национально-территориальные образования занимают 11 первых мест среди субъектов Федерации. Только на 12-й строчке находится лучший из русских регионов – Читинская обл. Усредненный общий коэффициент краев и областей – 10,8, тогда как у национально-территориальных образований – 15,0. Высокая репродуктивность в национальных республиках не является исключительно результатом действия мусульманских мировоззренческих установок, как это зачастую преподносится в СМИ. Действительно, на первом месте среди субъектов РФ с общим коэффициентом рождаемости 27,1, идет исламизировання Чеченская республика. Но зато на последующих местах находятся национально-территориальные образования, не принадлежащие к мусульманскому культурному ареалу – Тыва и Алтай.. Вопреки сложившемуся стереотипу, мусульмане по показателям рождаемости даже не первенствуют в России, существенно уступая в среднестатистическом выражении российским буддистам. Если в регионах традиционного распространения ислама усредненный между ними общий коэффициент репродуктивности равен 15,4, то в национально-территориальных образованиях соотносимых с распространением буддизма – 18,7.

Очевидность существования определенной закономерности зависимости демографических процессов от фактора национальной ориентированности процессов управленческих структур обнаруживается и при анализе статистики смертности по регионам Российской Федерации. Национально-территориальные образования занимают первые шесть мест по наименьшему показателю коэффициента смертности среди субъектов РФ. Наиболее благополучная ситуация в этом отношении фиксируется в Ингушетии. Удивительно, на первый взгляд, что по каждому из классов причин смертности среди пяти наиболее преуспевающих субъектов Федерации находится Чечня, прошедшая через горнило масштабных военных действий.

Одним из распространенных стереотипов является утверждение о несовместимости длительной продолжительности жизни, с одной стороны, с низким уровнем экономического развития и высокими показателями рождаемости, с другой. Однако для его статистического опровержения достаточно привлечения российского регионального материала. На первом месте среди субъектов РФ по показателю ожидаемой продолжительности жизни идет Ингушетия – 79 лет, на втором – Чечня – 74,3 и на третьем Дагестан – 74,2. Все перечисленные административные регионы, в противоречие с указанными стереотипами, являются и дотационными и высокорепродуктивными. Ингушские показатели продолжительности жизни находятся на уровне преуспевающих стран «золотого миллиарда». Точно такой показатель, как и в Ингушетии, имеют, в частности, США.

Соотносимость современного жизненного уклада населения северокавказских республик с национальными традициями оказывается более весомым обстоятельством для демографии, нежели их экономическое развитие. Преуспевающая в плане личных доходов населения Москва находится в реестре продолжительности жизни среди субъектов РФ только на четвертой позиции. Национальные субъекты федерации занимают семь мест в первой десятке регионов с наибольшей продолжительностью жизни.

Вместе с тем, худшие в России показатели по продолжительности жизни также занимают национально-территориальные образования. Продолжительность жизни менее 60 лет имели по данным 2007 г. только два субъета федерации – Чукотский автономный округ и Республика Тыва.

Очевидно, что в национальных сферах общественной жизни и следует искать разгадку проблемы. Те из народов, которые сумели адаптировать свои традиции применительно к процессу модернизации, сохранив при этом национальную идентичность, имеют на настоящее время сравнительно высокую популяционную устойчивость. Другие же, будучи замкнуты в формате традиционного уклада и оказавшиеся новационно невосприимчивы, при столкновении с модернизационными вызовами очутились в ситуации буквального этнического вымирания. Депопуляция североамериканских и австралийских аборигенов явилась в этом отношении прообразом современной демографической катастрофы ряда коренных российских народов Сибири и Севера.

Общий вывод, который следует из статистического сопоставления национально-территориальных образований с краями и областями заключается в безусловном превосходстве первых по каждому из основных демографических параметров. Именно действием фактора национальной идентичности и обусловливаются их преимущества. Следовательно, для преодоления кризиса депопуляции и выравнивания демографических потенциалов регионов России необходимо и по отношению к русскому народу обеспечить соответствующее факторное основание. Ввиду абсолютного численного доминирования русских в Российской Федерации это может быть достигнуто лишь в общегосударственном масштабе. Концептом стратегического решения должно стать конструирование системы обеспечивающей национальную ориентированность российской государственности. Применительно к России национальная идентичность будет подразумевать ее русскую цивилизационную идентификацию.

Вопросы для обсуждения

1. Существует ли факторная связь между национальной (цивилизационной) идентичностью государства и естественным воспроизводством населения?

2. Почему в странах Востока показатель рождаемости устойчиво выше, чем в странах Запада?

3. Почему в национальных республиках Российской Федерации показатели рождаемости, как правило, выше, чем в областях?

4. Какова связь между демографическими показателями и религиозностью населения?

5. Насколько предопределен новым технологическим укладом мировой тренд перехода к низкому уровню репродуктивности при высокой продолжительности жизни?

Дата добавления: 2015-08-13