Северний Военно – Морской Флот 3 страница

Растительный мир Заполярья насыщен преимущественно мхами и лишайниками различных видов, местами встречаются травянистые кустарниковые формы. На архипелагах и островах известно около 300 видов сосудистых растений, принадлежащих к 38 семействам злаковых, крестоцветных и т.д. Летне-осенняя тундра изобилует грибами, среди которых съедобные: сыроежки, подберезовики, грузди. А также ягодами: морошки, брусники, голубики, клюквы и некоторые другие.

Животный мир Арктики, несмотря на жестокий климат, довольно разнообразен. Здесь можно встретить многочисленные стада диких оленей, волков, лисиц, песцов, иногда белых медведей, зайцев и множество других грызунов.

Но особенно богата Арктика птицами. На берегах тундровой Арктики и ее островов гнездиться около 1500 представителей 11 отрядов гагар, бакланов, чаек, буревестников, сов, куропаток, лебедей, гусей, уток, гаг, куликов и вездесущих воробьев. Большинство птиц на зиму улетают на юг, но некоторые из них (белая тундровая куропатка, полярная сова) остаются зимовать в Арктике. На прибрежных скалах океана расположены т.н. «Птичьи базары». Это гигантские гнездовья морских пернатых: частиков, чаек, гагр, казарок, гаг, гусей.

В морях и на побережье встречаются и морские млекопитающие: нерпы, моржи, тюлени, лахтаки.

В прибрежный районах арктических морей, в пресноводных водоемах тундры и островов, обитают более 150 видов рыб, большинство их используются в пищу: треска, голец, кумжа, пикша, омуль, лосось, горбуша, муксун, зубатка и др.

Особенностью фауны Арктики является полное отсутствие пресмыкающихся.

Зато мир насекомых весьма представителен. В теплое время года в тундре появляются мириады кровососущих насекомых. Москиты, черные мухи, оводы – это бич всего живого в тундре.

Не менее своеобразен и рельеф местности на берегах Студеного моря. Представьте себе, что вы идете низиной, расположенной среди невысоких гор. Различные по высоте, крутизне и форме каменные нагромождения окружают со всех сторон. Выбирать путь в беспорядочном нагромождении скал не так просто. Идете извилистой низиной и вдруг упираетесь в крутую гору. Надо или лезть через нее или далеко обходить. Куда не посмотришь, всюду груды камня – от громадных валунов до мелкой россыпи. Карабкаетесь, перелезаете, перепрыгиваете, ежесекундно рискуя сломать себе ногу, а то и шею. Но вот вы увидели полянку – зеленую, ровную. Не радуйтесь. Это тот же камень, только обросший зелено-бурым мхом. Мох маскирует неровности, но стоит пойти быстрее и нога проваливается в расщелины, наполненные водой. А дальше попадаете в настоящую западню: густые заросли карликовой березы обступают вас, узловатые, причудливо закрученные стволы встают на пути – ни вперед, ни назад. Без топора не пробьешься. Такая местность простирается полосой, в тридцать-пятьдесят километров и более, вдоль всего побережья Баренцева моря. В некоторых географических описаниях эту полосу метко именуют «Каменное море». Ученые объясняют его возникновение влиянием растаявших ледников. Вырвавшись из «каменного моря» попадаешь в царство тундровых болот с его растительностью. Только чавкает под ногами болотистая земля, мокрыми ветками чиркают по коленям березки, похожие на кусты крыжовника. Птицы срываются с низких березок, светятся редкие цветы, и морошка желтыми яркими пятнами в зелени синеватой осоки или желто-рыжих мхов. Летом нас уже не могло удивить зрелище, когда встретившаяся сопка с одной стороны была покрыта травой, мхом, лишайником со своими спутниками: краснеющей клюквой или желтеющей морошкой. На вершине сопки – озеро, а на другой, северной стороне, лежал глубокий снег. Фактически один холм вмещал на себе все времена года: весну, лето, осень и зиму. И даже небо на севере совершенно другое, со своим знаменитым Северным сиянием. Но о нем в другой раз.

Вот в таком краю, с его прелестями и трудностями, жили мы с Фаей целых 10 лет нашей жизни. Буквально за считанные месяцы поселок Ваенга превратился в крупный населенный пункт с кирпичными двух и четырех этажными зданиями. На берегу залива созданы крупные морские причалы (пирсы) у которых уже стояли не только сторожевики да охотники, появились эсминцы и даже крейсеры. Население резко возросло и поселок получил статус города, названного Североморском. Бурно росли и другие поселки. Люди трудились с огоньком, творчески подходя к условиям, диктуемым севером. Мы не вылезали из командировок, мобилизуя коллективы, коммунистов и комсомольцев, на успешное выполнение строительных задач и социалистических обязательств. В одной из командировок мне пришлось проверить состояние комсомольской работы на Росляковском строительном участке. К этому времени сюда перевели из Выборга на место заместителя по политчасти моего бывшего начальника, ранее майора - теперь уже подполковника, Байбакова. На строительных участках штатных партийных и комсомольских работников, кроме замполита, не было. Переложить свою работу не на кого, а сам Байбаков трудиться не привык. Поэтому на участке фактически не было ни партийной, ни комсомольской организации. Одного парня он назвал секретарем комсомольской организации, но когда я попросил показать мне список комсомольцев, ведомость уплаты членских взносов, планы работы и протоколы собраний - у него не оказалось. Пришлось мне, лейтенанту, отчитывать своего бывшего начальника, напомнить и его наглое бесстыдство в Выборге. Чувствуя, что дело пахнет как минимум партийным взысканием, а то и снятием с должности, он начал меня просить не докладывать об этом начальнику политотдела. Как маленький ребенок расплакался, на коленях упрашивал пожалеть его шестерых детей, обещая за 2 дня восстановить всю документацию и наладить комсомольскую работу. Следовало бы его наказать и в порядке мести за прошлую пакость, но по доброте душевной я пожалел не столько его, сколько его семью и детей. Взял грех на душа. Шел, хоть и холодный, но радостный для нас 1951 год. Я с упоением работал в новой должности, все меня интересовало, увлекало своей необычностью, зачастую новизной. Моя Фая довольно легко перенесла вторую беременность. А после рождения Сережи 8 октября 1951 года, стала неописуемой красавицей. Вся округлилась, кожа и лицо белые, чистые, румяные щечки, руки и ноги плотные как молоком налитые, одним словом, кровь с молоком. Как Василиса прекрасная из сказки. Приезжавшие знакомые из Выборга не узнавали ее. Даже, наш близкий друг по Выборгу, Петр Гаврилов приехав в Североморск, когда впервые зашел к нам, не узнал мою Фаю. Когда Фая открыла дверь, он при ярком свете посмотрел на нее и спросил «Скажите, пожалуйста, здесь Рязанцевы живут?» И только когда Фая воскликнула «Петр Николаевич!», по голосу узнал ее и смутившись, сказал «Файка! Какая ты красивая. А я тебя не узнал».

Через некоторое время мне присвоили очередное воинское звание «старший лейтенант», а к середине 1952 года и Фая пошла, работать хирургом в Североморскую городскую больницу. Все шло хорошо.

Но с марта 1953 года, после смерти Сталина и переходом к неограниченной власти Хрущева, Маленкова, Берии страну начинает трясти лихорадка. Опять появилась «враги», «антипартийные группы» - шла борьба за единовластие в верхах. Берию расстреливают, Маленкова отправляют в Усть - Каменогорск, Молотова - в Монголию. Хрущев единолично закрепляется на вершине власти. Ставит с ног на голову промышленность и сельское хозяйство, ликвидирует министерства, вводя вместо них совнархозы и т.д.

Прошедший 1954 год был для нас одновременно и трудным, и счастливым. Трудным потому, что я учился в вечерней школе, в 10 классе. На занятиях почти не присутствовал. Вечерами с трудом вырывал время для занятий между поездок в командировки. Не успеешь приехать из Иоканьги как требовалось ехать в Росту, еле вернувшись из Поноя - собирайся в Полярный и т.д. Счастливым он был потому, что я все-таки окончил 10 классов, получив Аттестат Зрелости. А также потому, что у нас прибавилось в семье, родилась Танечка. Радовало и то, что Фая успешно делала операции больным в городской больнице. А это не так просто. Хирургия, пожалуй, самый тяжелый, самый ответственный и самый опасный вид врачебной работы. Хирургу во время операции ошибаться нельзя, как и саперу во время разминирования. Каждая ошибка – это смерть. За этот год она прошла и курсы усовершенствования, и курсы повышения квалификации при Мурманском медицинском институте и областном здрав отделе. Характеризуя качества настоящего хирурга, Сергей Сергеевич Юдин, главный хирург института им. Склифосовского (кавалер почетной академической мантии Американской ассоциации хирургов, Английского общества хирургов, Французской академии наук, профессор, академик, лауреат Ленинской и Государственной премий) писал: «Тут нужны: четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста; верность глазомера и зоркость охотника; способность различать малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших художников; чувство формы и гармонии тела, как у лучших скульпторов; тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером; мастерство кройки, присущее опытным закройщикам и модельным башмачникам; а главное уметь шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами, вслепую, на большой глубине, проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров».

Многие из этих качеств были присущи Фае, проработавшей оперирующим хирургом с 1951 по 1962 год в Североморской городской, 1-й градской Московской и Сортавальской железнодорожной больницах. Везде получая высокую оценку и поощрения за добросовестную и качественную работу. И только моя цыганская жизнь офицера вынудила ее перейти работать терапевтом. Несмотря на то, что работа хирурга связана с не нормированным днем, частыми вызовами на операции в любое время дня и ночи, в рабочие и выходные дни, она посвящала ей всю себя.

Этот 1954 год был счастливым не только для нашей семьи, но и для всех Североморцев. Закончилось время питаться сушеными суррогатами овощей и фруктов. На паек мы стали получать свежие овощи и другие продукты. Даже в магазинах военторга появилась свежая картошка, капуста, свекла, морковка. А лимонами, апельсинами, бананами и другими экзотическими фруктами завалили все полки. Их целые корабли привозили прямо из Марокко, Индии, Цейлона и других экваториальных стран. Все были счастливы, рады свежим продуктам и, конечно, глубоко благодарны Председателю Сов. Мина СССР за то, что он дал распоряжение снабжать г. Североморск, так же как Москву и Ленинград по 1-й категории городов.

Как это случилось, мы узнали немного позже. Председателем Североморского горсовета работала жена командира дивизиона подводных лодок Попова, дислоцирующегося на Новой Земле. Узнав от командирования флота время прибытия и продолжительность пребывания на флоте Председателя совета министров Булганина Н.А., она провела выборы нового городского совета и одним из депутатов провела в его состав Булганина. Когда он прибыл в Североморск, она пригласила его, как депутата, на заседания городского совета. Одним из вопросов было состояние снабжения города и флота продовольствием. Перед Булганиным был поставлен вопрос о замене сушеных продуктов свежими, как для флота, так и для жителей города. Детально изучив с командованием флота этот вопрос, он связался с Москвой и дал вышеуказанное распоряжение. Прямо с Атлантики и Средиземного моря корабли были перенаправлены на Североморск и Мурманск, вместе с экзотическими фруктами и овощами. Рассказывали, что перед Булганиным ставили уже Мурманские власти, о том, чтобы поменьше направляли в область осужденных и заключенных рецидивистов. На что он, улыбаясь, ответил: «Москву тоже ими заселять не желательно». Вот так умная женщина избавила не только город, но и Северный флот от засилия сушеными продуктами.

А на мировой арене бушуют страсти. В Корее и Вьетнаме проверяют боевые качества оружия и новой техники, кипит Средний, Ближний Восток и Африка – везде локальные конфликты. Кеннеди – президент США- нацелился ликвидировать Социалистическую Кубу. Хрущев барабанит своим башмаком по трибуне Организации Объединенных Наций.

Еще сильнее обостряется отношения между США и СССР, между ними назревает военный конфликт, а это значит и новая мировая война. Но теперь уже, атомная, ибо ядерным и термоядерным оружием размахивают обе стороны. «Холодная война» настолько раскрутила свой маховик гонки вооружений, и, прежде всего ракетно-ядерных, химических и бактериологических, что потребовалось создавать новый вид вооруженных сил СССР - ракетные войска стратегического назначения.

Советский Союз окружается многослойным кольцом сухопутных военных баз и атомных подводных лодок США. Создаются блоки НАТО, СЕНТО, АСЕАН. Для защиты от них требовалось строительство громадного количества ракетных баз и пусковых объектов сухопутного, морского и космического базирования. И прежде всего в отдаленных от густонаселенных районов, т.е. в районах Севера, Сибири, Дальнего востока. Выделяются много миллиардные суммы, создаются мощные строительные объединения, подчиненные центру – Москве. Наше строительное управление Северного флота по своим возможностям не могло выполнить и десятой доли предстоящих строительных объемов работ, на побережье Ледовитого океана, на Новой Земле и других островах.

Для выполнения заданных объемов работ в г. Североморске создается:

1. Строительное объединение «Северовоенморстрой». В его состав входит пять таких СУ, как наше: Североморское, Ростинское, Полярнинское, Иоканьгское, и Архангельский строительный отдел (для работ на Новой Земле). Каждое из них имело политические отделы, подчиненные политотделу СВМС.

2. Специализированные Управления Гидротехнических, Электротехнических, Сантехнических, Механизации строительных работ, морского и автомобильного транспорта. В каждом – зам. начальника управления по политчасти

3. Стройпромбаза – завод по ремонту строительных машин и механизмов, заводы по производству кирпича, цемента, железобетонных изделий.

Да и в самом управлении СВМС были крупные отделы: политический с типографией, инженерный, снабжения, кадров и другие, отдел войск и другие. Кроме нескольких тысяч ИТР и служащих, только строительные бригады и отдельные батальоны насчитывали более 50000 человек, солдат работающих на объектах.

Если кто-то заскучал во время чтения, то я всего лишь хотел вас ознакомить с той организацией и с теми объемами, масштабами, с которыми я столкнулся в своей работе, будучи назначен 8 октября 1955 года на должность помощника начальника политотдела Североморстроя СВМС по комсомольской работе, будучи капитаном на штатную подполковничью. Это и радовало, и вызывало гордость и не меньше пугало. Справлюсь ли? Но «взявшись за гуж – не говори, что не дюж».

На базе создаваемого «Северовоенморстроя» (СВМС) смело можно было развернуть полнокровную общевойсковую или военно-инженерную армию в составе трех корпусов или 9-10 дивизий по штатам военного времени. Руководили этой организацией талантливые руководители и специалисты своего дела.

Начальник СВМС – генерал-майор инженер Власов Иван Федорович, по совместительству выполняя обязанности заместителя начальника Военно-морского главка по строительству.

Начальник политодела – полковник Луганский Степан Андреевич, талантливый политработник, ученик и бывший заместитель у М.М. Кагановича. Главный инженер СВМС – Лившиц Борис Лазаревич – симпатичный, исключительно интеллигентный, культурный, грамотный и вежливый инженер-полковник.

Наш политотдел тоже был укомплектован опытными и грамотными политработниками. Это зам.начальника ПО - полковник Бандурка П.Т., секретарь парткомиссии - полковник Капустин, старший инструктор по оргпартработе - майор Воронов А.И., пропагандисты – кап.-лейтенант Зорин Л.М., майор Липин П.А. и подполковник Меркулов М.Г., лектор – капитан Томаровский И.Т., старший инструктор по культурно-массовой работе – майор Голубев А.П., я и мой помощник – инструктор по комсомольской работе – лейтенант Зернышкин Л.И., зав. партучетом лейтенант Гладков Э.В., секретчик – мичман Крылов с двумя машинистками и редколлегия газеты «Строитель» - редактор майор Сорокалет, литературный сотрудник – старший лейтенант Гадалев и технические работники.

Это был сильный коллектив, способный успешно организовать партийно-политическую работу среди большого коллектива строителей, опираясь на работу нижестоящих политотделов и заместителей начальников управлений по политчасти, на работу всех партийных и комсомольских организаций. Времени для развертывания работы строительных организаций на огромном пространстве океанского побережья давалось очень мало. Поэтому кроме сил и средств Северного флота, в эту работу были включены сотни, а может быть и тысячи предприятий страны. По морю и по железным дорогам шли беспрерывным потоком караваны кораблей и железнодорожных эшелонов с людьми, техникой, грузами, строительными материалами, палатками и продовольствием. Все это нужно было встретить, организовать выгрузку и размещение. Людей укрыть, накормить, распределить по объектам. Эта круглосуточная круговерть продолжалась месяца четыре. Работники политотдела кроме своей основной работы, занимались встречей, распределением и размещением прибывающих офицеров и их семей. А прибывших с семьями было большинство. Достаточно сказать, что только из Москвы в Мурманск прибыл эшелон для Североморска в 900 офицерских семей с детьми и стариками. Куда их размещать? Никаких помещений нет, на снегу не оставишь. Пришлось связываться с Москвой, и упрашивать чтобы разрешили задержать вагоны с людьми на несколько дней, пока не установим для них палатки, также прибывшие с этим эшелоном. Дня через три, на ровной площадке за г. Североморском был установлен палаточный городок, оборудованный буржуйками, полы палаток закрыты брезентом, без кроватей и нар, некоторые палатки оказались летними. Поставили передвижные электростанции и установили наружное освещение городка, подвезли топливо, воду, продукты, соорудили туалеты. Вот в этот по северному «комфортабельный» городок мы и разместили москвичей. Мы ожидали прибытия большого количества офицеров строителей, но не могли предположить, что они сразу прибудут с семьями. Ведь местные власти и прежде всего военкоматы знали. куда направляли людей. Знали, что отправляют на голое, скальное и ледяное поле Севера, где не только жилья, даже кустика не найдешь, чтобы укрыться от пронизывающей стужи. Оказалось, что абсолютное большинство прибывших офицеров и в Москве не имели своего жилья. Их уволили из армии 5-6 месяцев назад, по Хрущевскому сокращению Вооруженных сил (на 1 млн.200 тыс. человек), и снова были призваны в армию для работы на севере. Так что им негде было оставлять свои семьи и в Москве. А властям видимо захотелось избавиться от них, как от претендентов на жилье.

Среди призванных были и крупные руководители: начальники стройтрестов, специализированных управлений и организаций, хотя в запасе у них были первичные офицерские звания, полученные после окончания институтов. Так нашим крупнейшим Санитарно-техническим управлением руководил инженер-лейтенант Берштейн, занимая штатную должность полковника и имея в подчинении десятки подполковников и майоров. По прибытию эшелонов и морских транспортов, инженерно-технический персонал, техника, строительные батальоны и роты сразу направлялись в районы будущих работ и сразу приступали не только к благоустройству жилья, но и подготовке фронта строительных работ. Туда же отправлялись и многие из нас для оказания помощи и организации ППР на месте, в оказании помощи создающимся политотделам и прибывающим новым политработникам.

Постепенно уходила в прошлое организационная неразбериха, коллективы строителей входили в ритм производственной деятельности довольно быстро. Пошла нормальная работа большого коллектива людей нашего СВМС по строительству ракетных баз, пусковых и испытательных объектов на необъятной площади Севера. Темпы работ с каждым днем нарастали, соответственно и темпы наших командировок и их продолжительность увеличивалась.

Поскольку, на крайнем севере дорожной сети по суше нет, и основным средством передвижения вдоль побережья были только морские, то и наши поездки в командировки зависели от возможного рейса какого-нибудь военного или гражданского судна в нужном нам направлении. На сей раз, нам крепко повезло. Нашей группе: я, Воронов, и Томаровский, во главе с полковником Бандурко нужно было добираться до Иоканьги. В штабе флота нам сообщили, что в этом направлении должен идти эскадренный миноносец под флагом командующего Северным флотом адмирала Чабаненко Т.Т. Получив «добро» мы поспешили на эсминец. Стоял полярный день. Покинув Кольский залив, корабль вышел в открытое Баренцево море. Крупная шипучая волна, то немного поднимала форштевень корабля, то сваливала его, словно по полозьям вниз так, что он уходил в нее – разрезая как масло ножом влево и вправо от себя. Белая пена брызг летела на палубу, словно рассыпая бриллианты, ярко блестящие под лучами полярного солнца, временами появляющегося, в прогалинах облаков. Вскоре берега ушли далеко за горизонт. Вокруг раскинулась безбрежно пенящаяся, шумящая, волнующаяся картина сине-белого Северного океана. Океан, как живое существо, могуче ударял то в нос, то в борт корабля, вызывая и чувство страха, и чувство восхищения, своей мощью и непрерывным нескончаемым движением. Одновременно росло чувство гордости за людей, которые создали, по своим размерам не такой уж большой, но изящный, крепкий, легкий, но, в тоже время, сильный агрегат – корабль. Этот корабль – скорлупка в таком могучем водном пространстве, спокойно выходит победителем над суровой стихией и уверенно движется в нужном направлении. Любуясь величием океана, большой скоростью движения, прекрасными ходовыми качествами корабля, мы вскоре прибыли в пункт назначения.

В результате многочисленных командировок в различные точки побережья и острова, у меня сложилось довольно определенное впечатление о Баренцевом море. По-моему, это море никогда не бывает тихим. Даже в безветрие, по нему перекатываются свинцовые волны. Тяжелые и медлительные на просторе, они, приближаясь к берегу, как бы ускоряют свой бег, становятся выше, круче и в ярости набрасываются на черные скалы. Холмами вздымается ослепительно-белая пена, словно брызги мгновенно замерзают на лету и превращаются в тот снег, что даже в разгар лета заполняет лощины обомшелых коричневых сопок.

Бушует море в полярный день, продолжающийся несколько месяцев, когда солнце ни на минуту не прячется за горизонт, и еще неистовее в более долгую беспросветную полярную ночь. В любое время года здесь туманы и ветры. Чуть прояснится небо, не успеешь его рассмотреть, и вдруг налетит снежный буран. Все скроется в белой мути, настолько густой, что матросы на палубе натыкаются друг на друга. И также внезапно снова проглянет солнце, как будто и не было слепящей метели. Это неожиданные снежные бураны поморы метко прозвали «Зарядами» - накопит небо ледяной дроби, пальнет ею по табуну гривастых волн и опять притаится, как охотник, перезаряжая свой дробовик. Даже многоопытные синоптики, не могут предсказать, какую проделку выкинет Баренцево море через пару часов. Штиль сменяется ураганом, ясное небо – дождем, снегом и туманом. Шеф-повар этой кухни – Гольфстрим, теплое течение из Атлантики. Его могучий поток находится в вечной борьбе с вечной стужей Ледовитого океана. Именно Гольфстрим с его теплым течением растапливает полярные льды и делает Баренцево море с заливами судоходным круглый год. Вот по такому монстру, совершенно спокойно, без напряжения и легко доставил нас в Иоканьгу миноносец командующего флотом.

В политотделе и батальонах мы работали около недели. Погода нас хотя и не баловала, но все же были солнечные дни. В один из таких дней, следуя по берегу моря, на окраине поселка Гремиха, на небольшом возвышении мы увидели довольно странную картину. Выстроившись, как по команде «смирно», в одну шеренгу, стояло более десятка коров. Они не шевелились и, высоко задрав вверх головы, спокойно помахивали хвостами. Нас заинтересовала их поза. Подойдя к ним, мы увидели, что между двумя перекладинами натянута проволока в несколько рядов. На проволоке развешана крупная рыба: треска до метра длинной, а каждая из стоящих коров с хвоста заглотала рыбу, высоко подвешенную на проволоке. Видимо ни откусить, ни дальше проглотить рыбину не могли и обратно отрыгнуть тоже. Вот и стоят, как мумии, не шевелятся с высоко задранными головами. Мы удивились, что эти травоядные чистюли на севере могут и рыбу есть.

Обратно из Иоканьги в Североморск мы возвращались на пассажирском пароходе «Карелия», совершающем пассажирские перевозки на тысяче километровой морской трассе Архангельск-Мурманск и обратно. Этот рейс произвел на нас удручающее впечатление, совершенно противоположное тому, которое мы вынесли, следуя на эсминце. Во-первых, похожий на баржу, деревянный пароход со слабыми двигателями, он шел со скоростью в десятки раз медленнее. Заходил в каждую точку побережья, долго в них стоял. При сильном встречном ветре казалось, он вообще барахтался на месте.

Во-вторых, от ударов волн, его так кидало из стороны в сторону, сверху вниз, что создавалось впечатление, произойдет одно из двух: либо он перевернется килем вверх или, упав вниз с крутой волны, он больше из нее не выберется.

В-третьих, от каждого удара волн оба борта, корма и днище издавали такой жалостный стон, так скрипели и стонали, трещали и свистели, что, казалось, корабль рассыпается.

Невероятно, но он полз по океану, споря со стихией Баренцева моря, и хоть через неделю, но доставил нас в Североморск. В этом рейсе на «Карелии», особенно неуютно мы себя чувствовали, когда сильный и жестокий ветер превратился в ураган. Ледовитый океан как будто возмущался, что его величию делает вызов какая то «Карелия». Огромные холмы с белыми гребнями, воя, толкали друг друга, вставали, падали, снова вставали, как толпа бешеных зверей, которых вдруг выпустили на волю, дерутся в остервенении. И только брызги поднимаются, как дым, и стон носиться в воздухе. Корабль взберется на голову волн, море вдруг скроется из глаз совсем под корабль, и перед нами стоит стоймя палуба. Дрогнет на гребне, потом упадет на бок и начинает скользить с горы, и перед нами стена воды. А когда спустится на дно между двух бугров, выпрямляется, но только для того, чтоб повалится на другой бок и лезть вновь на холм. Когда он опускается вниз, по сторонам его вздымаются водяные стены. В кубрике лампы, картины, висячий барометр и несколько слабо привинченных стульев полетели в противоположный угол. Капитана Томаровского, который пытался пройти по кубрику, потащило наклонно по полу и так приложило к стене, что он заработал шишку на голове. Какие бы не были предприняты предосторожности против падения разных вещей, но почти при всяком толчке что-нибудь да вывалится на пол: или книги, или ящики, или щетки, и все ездит по полу наперегонки.

Скучное дело – качка. Нельзя ничего делать, даже читать. Не легче и кушать: чуть зазеваешься и, из наклонившейся тарелки, уже течет ручей супа по столу. Сидя ли, лежа ли, а все надо думать о равновесии, упираться то ногой, то рукой. Не успел я расслабиться, сидя на кушетке, как ударило волной в корму, и я почувствовал, что кушетка отделилась от стены, а я отделяюсь от кушетки и через какое-то мгновение приземляюсь на пол у противоположной стены. Все недовольны качкой, виды у людей бледные, лица страдальческие, многие «травят». Сначала качка наводит страх с непривычки. Когда судно катится с вершины волны к ее подножию и переходит на другую волну, оно делает такой размах, что, кажется, сейчас рассыплется вдребезги. Но когда убедишься, что этого не произойдет, тогда становится скучно. Время идет медленно и уже измеряется не часами, а тяжелыми размахами судна и глухими ударами волн в бока и корму. Во рту сухо, язык горит, нет ни аппетита, ни сна. От утомления находишься в какой-то полудремоте. В голове иногда все перепутается до того, что шум и треск, и эти водяные бугры, с пеной и брызгами кажутся сном. И каким бы красивым ни было море, на матушке земле лучше, надежнее!

Выше я писал, что полярная зима и полярная ночь – это невообразимо тяжелое время. Но в то же время, это невероятно захватывающее, интересное и красивое явление природы. Кажется, что нет ничего красивее, чем ночь заполярья.

Вокруг простирается снежная пустыня, освещенная серебристым лунным сиянием. Это страна снов, расцвеченная самыми великолепными красками, какие только может создать человеческое воображение. Цвет прямо переходит в эфир. Самые различные оттенки соединяются, в какую то удивительную гармонию. Не различишь, где начинается один и кончается другой. Очертания предметов скрадываются. Все становится воздушным, завороженным музыкой отблесков. Небо напоминает огромный купол. Темная синева зенита ближе к горизонту приобретает зеленоватый оттенок, а затем лиловый и фиолетовый. А в вышине ярко мерцающие звезды.

Еще минута и северное сияние раскидывает свои легкие одеяния, переливающиеся красной, золотой и серебряной краской. Оно ежеминутно меняет свою форму. Вот это огромное светящееся полотно начинает свертываться, оно делится на серебряные круги, из которых появляются огненные лучи, тут же угасающие. Еще через минуту, огромные языки пламени уже горят в зените, а на горизонте появляется сверкающая полоса, которая сливается с лунным светом. Это изумительно! Это сказка!

Особенно мне запомнилась полярная ночь во время командировки в губу Ягельная. Видимо на фоне сложившейся там необычной ситуации. Один из батальонов Полярнинского ВМСУ выполнял там работы по строительству военного объекта, а точнее ракетной базы для баллистических ракет. Начальник ПО капитан 2 ранга Шилов А.И. толком не мог доложить, как там идут работы, а прямая связь с батальоном прервалась. Полковник Луганский С.А. – начальник ПО СВМС вызвал меня и говорит: «Немедленно выезжай в губу Ягельную, не заходя в Полярный, разберись, как там идут работы. Если нужно, помоги на месте. При необходимости звони прямо мне или генералу Власову».

Дата добавления: 2015-08-13