Любовь и свобода

Уложив Северуса на широкое ложе, Алкестис устроился сверху, жадно впившись в сладкие губы.

- Кести, быстрее, прошу… так долго… Кести… - шептал Северус между жгучими, почти болезненными поцелуями.

- Сейчас, малыш… я осторожно…

- К Гадесу твою осторожность!

Иларх рванул застежку на плече, удерживающую тонкую ткань, которая скрывала вожделенное тело, сорвал сандалии, покрывая поцелуями сильные ноги своего Серпентиса. Юноша же, прикрыв глаза, только тяжело дышал, стараясь не упустить ни единого движения так горячо и так давно желанного господина. Алкестис стянул с себя одежду, скинул обувь и снова прижал своего эратоса к ложу, всем телом ощущая его дрожь, нетерпение и возбуждение, с восторгом ощущая прикосновения его загрубевших ладоней к своей спине и ягодицам.

Решив не повторять прежних ошибок, Алкестис не стал ласкать своего мальчика ртом, чтобы не растратить, не расплескать прежде времени всю ту страстную нежность, что скопилась за год в измученном, долго лишенном чувственных удовольствий, теле. Целуя припухшие губы, мужчина старался сдержать себя, обуздать, как норовистого жеребца, почуявшего воду после долгого перехода. Он старался быть нежным, но настойчивым, ласковым, заботливым и терпеливым, но все его благие намерения улетучились, как только Северус, низко и чувственно застонав, сунул ему в руку небольшой фиал с душистым маслом, прозрачно намекая, что пора бы перейти к более откровенным ласкам.

Уткнувшись пылающим лицом в скомканную простыню, сбившуюся под стройными бедрами его возлюбленного, Алкестис переждал самый острый всплеск возбуждения, скрутивший всего его, не переставая поглаживать нежную не загоревшую кожу на внутренней части бедра своего мальчика. Северус тихо постанывал, пытаясь прикоснуться к себе и лишь в последний момент убирая руку. Наконец, запечатлев короткий поцелуй на розовой блестящей головке члена юноши, иларх вытянулся вдоль него и, глядя прямо в непроницаемо-черные глаза, откупорил сосуд с маслом. Серпентис рвано вздохнул и чуть шире развел бедра.

Кести не спешил. Он обмакнул в масло сразу два пальца и, целуя тонкие припухшие губы, осторожно погладил нежный вход. Юноша чуть напрягся, пытаясь справиться со своим страхом перед неизвестным, а потом быстро обхватил руками своего хозяина, доверчиво открываясь ему навстречу. Палец немного покружил, поглаживая складочки, а потом неотвратимо скользнул внутрь, заставив Северуса зашипеть сквозь зубы, мозоли от меча на руках хозяина никуда не делись.

- Расслабься, малыш… я постараюсь не причинять лишней боли.

Когда наглый вторженец скользнул обратно, лаская гладкие стенки, юноша снова выдохнул, сжав зубы, пережидая неприятные ощущения. Поцелуи и ласки иларха доставляли ему удовольствие, а вот вторжение – нет. Он перечитал множество свитков, воспевающих любовь между мужчинами, но вот ни в одном из них не было сказано, что физическая сторона любви так… разочаровывает. Нет, он, конечно, знал, что это совсем не то, что с женщиной, приспособленной принимать мужчину самой природой… но чтоб вот так – жжение, неприятное натяжение, дискомфорт…

Глядя на искаженное от страсти лицо Алкестиса, Северус решил вытерпеть все, что тот собирается с ним сделать. Ради таких вот коротких стонов, затуманенных глаз и пышущих жаром губ можно вытерпеть все, что угодно. Иларх тем временем осторожно просунул в него уже два далеко не самых тонких пальца, и юноша еле сдержал стон, вызванный отнюдь не удовольствием. Но тут Кести оторвался от его губ и вобрал в свой жаркий, голодный рот почти опавший член. Это немного примирило Северуса с действительностью, но неудобство от растягивающих его, мешающих, беспокойных пальцев никуда не делось. Желая, чтобы все скорее закончилось, и Алкестис снова довел его до совершенно невменяемого состояния своими чуткими губами и горячим языком, юноша шепнул:

- Давай, Кести, хватит уже меня мять.

Иларх рвано вздохнул, застонав сквозь зубы, и открыл затуманенные глаза, будто пытаясь разглядеть в лице юного возлюбленного что-то понятное ему одному. К какому выводу тот пришел, Северус не понял, но в следующее мгновение Алкестис перевернул его на живот, подложив под бедра валик, служивший подушкой. Северус приготовился к боли и даже попытался расслабиться, не обращать внимания на унизительную, открытую позу, на запоздалый стыд и какое-то необъяснимое разочарование… когда ощутил между ягодиц горячий бесстыдный язык своего хозяина.

Громко вскрикнув от неожиданности, от какого-то странного удовольствия, вызванного тем, что великий иларх, гроза персов и доверенное лицо Великого… целует его, самого презренного из рабов, ТАМ. И, судя по стонам и вздохам, сам получает от этого немалое удовольствие. Поблагодарив Афродиту, надоумившую его совершить сегодня все мыслимые и немыслимые гигиенические процедуры, о которых он узнал из книг, Северус окончательно решил плыть по течению. Довериться тому, о ком он так долго и так сладко мечтал.

Вскоре старания Алкестиса были вознаграждены тихими стонами, сдавленным шепотом и красноречивыми движениями бедер, подававшихся теперь навстречу его губам и языку. В этот раз пальцы проникли внутрь, не встретив прежнего сопротивления. Северус, казалось, этого даже не заметил, сладко постанывая и кусая губы, чтобы не умолять уж слишком явно, развлекая вездесущих слуг.

Наконец, Алкестис пришел к выводу, что сделать сейчас большее для Северуса ему не под силу, и улегся на него сверху, несколько раз скользнул напряженным членом вдоль вожделенной расселины, и, застонав, приставил крупную головку к нежному отверстию.

- Не бойся. Не бойся, маленький. Будет неприятно… о, боги… Северус…

- Давай, Кести… я… потерплю.

Алкестис, сжав зубы, осторожно толкнулся, проникая на глубину напряженной головки, остановился, обливаясь потом, целуя напряженные плечи, подрагивающие руки, узкую спину. Северусу было… неудобно. Не больно, не неприятно, а как-то некомфортно. Чуть привыкнув к вторжению, он нетерпеливо шевельнулся, вызвав у Кести сдавленный стон.

- Не вертись, олимпийцами заклинаю…

- Двигайся…

Иларх еще чуть продвинулся в тесную, жаркую глубину, стараясь не спешить, не врываться, как конница в павший под ее натиском город.

- Мммм…

- Больно?

- Нет…

- Прости… прости, не могу…

- Я сам этого хочу… давай же…

Алкестис медленно, плавно погрузился на всю длину и чувствовал себя при этом так, как будто пробежал несколько стадий.

- Живой? Не больно?

- Пока не знаю… странно…

Мужчина чуть потянул юношу на себя, пытаясь приласкать его опавший член. Северус низко застонал, стараясь не шевелиться, чтобы не потревожить растянутую до предела задницу, в которой только-только утихло жжение. Постаравшись сосредоточиться на приятных ощущениях, даримых загрубевшей ладонью, юноша сам не заметил, как начал медленно подаваться ей навстречу, соскальзывая с мучившего его «нефритового жезла», который, казалось, был создан богами, чтобы разорвать его пополам.

- Ох… Кести…

- Потерпи, малыш. Первый раз всегда так…

- Да возьми ты уже меня, сил никаких нет.

И Кести взял. Уткнувшись лбом Северусу между лопаток, он плавно качнулся вперед, тяжело дыша, лаская своего эратоса, сдерживаясь из последних сил.

Сначала Северусу было никак. Лишь от сдерживаемых стонов хозяина внутри все сладко замирало от осознания, что вот, это он заставляет невозмутимого обычно воина терять разум, шептать глупости и давиться воздухом. Боли уже не было, а удовольствие доставляла лишь рука, ласкавшая его в такт жадным толчкам.

Но потом внутри все как будто налилось жаром, сильные движения Алкестиса отдавались где-то глубоко, дышать стало нечем, а томление и желание все нарастали, накатывая горячими волнами.

- Кести, - измученно простонал юноша, сильнее прогибая спину. - О, боги… Кести… а-а-ах-х-х…

- Да, малыш… я хочу слышать тебя…

- Еще… еще, Кести… о, как…

Слова кончились, мысли – тоже. Осталось лишь сводящее с ума удовольствие, разделенное на двоих.

Зажмурившись, Северус честно старался сдержаться, но юный возраст и долгие безнадежные мечтания взяли свое, вскрикнув, он забился под Алкестисом, едва не сбросив его с себя, вздрагивая всем телом, сжимая мышцы и изливаясь с громким, отчаянным криком. Кести, прикусив гладкую кожу на его плече, почти сразу последовал за ним, из последних сил удерживаясь на руках, чтобы не придавить возлюбленного своим немаленьким весом.

Отдышавшись, он скатился с юноши и тут же привлек его к себе, зарываясь носом в блестящие волосы.

- Я…

- Это очевидно, Кести. Скажи лучше, это всегда так?

- Ты о чем?

- Как будто умираешь на несколько долгих секунд, а потом возрождаешься вновь.

- Не знаю, Северус. Со мной такое впервые. Может, кто-то и умеет извлекать из чужого тела максимум удовольствия, но мне раньше такие искусники не попадались. До тебя.

- О, господин оценил мой скромный талант… Пожалуй, если ты теперь захочешь меня продать, то десятью монетами старый пройдоха на афинском базаре не отделается.

- Чтобы я продал свое сокровище? Да никогда. Тем более, что свободные люди не продаются.

Северус поднял голову с его плеча и внимательно посмотрел в глаза.

- Повтори, Кести.

- Я подписал тебе вольную еще перед отъездом, год назад. Она хранится у нашего дорогого Димитроса, как и дарственная на афинский дом и рабов. Если бы меня убили, ты бы не оказался ни на рынке, ни на улице, мой Серпентис.

- Я могу уйти в любой момент?

- Хоть прямо сейчас. Если хочешь.

Северус все еще смотрел на него, пытаясь решить, как быть. С одной стороны – свобода, а с другой… Разве Кести уже не дал ему нечто большее, чем просто возможность не носить чертовы браслеты? Ведь это ради него он, безродный раб, познал все тонкости изготовления масла, научился держать в руках меч и управлять большим домом.

- Спасибо, но нет, - наконец, ответил юноша, ложась обратно. - Я благодарен, конечно, но предпочитаю, чтобы ты был жив, здоров и полон сил, потому что я собираюсь повторить все то, что ты со мной сделал. И не раз. Так что ты уж не умирай, будь так добр.

- Я постараюсь, - серьезно заверил его Алкестис и укрыл их обоих простыней.

Следующие две недели были сказкой: они катались на лодке под полосатым тентом, сражались на мечах, загоняли лошадей, стараясь перегнать друг друга… и проводили ночи, не размыкая объятий.

Когда пришло время собираться обратно, Северус ждал, что скажет по этому поводу хмурый Алкестис, который постоянно перечитывал какие-то срочные депеши, прибывающие из армии.

- Северус, - начал тот давно ожидаемый рабом разговор, устроив его в своих объятиях. - Я хочу тебя попросить.

- Тебе достаточно приказать, хозяин, - невозмутимо отозвался юноша.

- Перестань, я не гоню тебя от себя, но вольную твою уничтожать не стану. Поэтому я ПРОШУ тебя остаться пока в Александрии, в этом доме, пока я не вернусь окончательно.

- Если уж я имею выбор, и ты ПРОСИШЬ меня, то я хочу знать причину.

- Александр смертельно болен. Нам предстоит передел его империи, и мне бы хотелось, чтобы мы остались в Александрии. Египет будет требовать себе Птолемей, а на мой скромный взгляд он - наиболее хитрый и разумный из всех приближенных Великого. И жить будет лучше под его дланью.

- Хорошо, Кести, - подумав, отозвался Северус. - Напиши Димитросу, пусть посмотрит за домом. В качестве оплаты услуг предложи ему Иро.

- Маленький ревнивец, - усмехнулся Иларх.

- Всего лишь забочусь о благополучии одного из СВОИХ рабов, Кести. Если бы я знал, что Иро тоже принадлежит мне, то давно продал этого похотливого кота нашему лекарю, который только что не облизывается, глядя на него. Димитрос будет хорошим хозяином.

***

Когда через три месяца Алкестис Справедливый вернулся обратно в Александрию из Вавилона, где умер самый великий царь древнего мира, эратос ждал его, чтобы строить новую жизнь под дланью Птолемея. Вместе.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/805808

Дата добавления: 2015-08-13