Софи Т. Морган 16 страница

После того, как он был связан, я уселась на него верхом и почувствовала его эрекцию, сквозь джинсы напиравшую на мой зад. Я пошевелила бедрами, заставив его снова задохнуться, и подмигнула ему.

Я двигалась вниз и медленно расстегивала его рубашку, нежно касаясь кожи и гладя ее по мере того, как она открывалась моим глазам. Добравшись до последней пуговицы, я распахнула рубашку и бросилась вниз поцеловать его снова, на этот раз убедившись, что трусь латексом вверх и вниз вдоль его голой груди и живота так, что заставляю его вздрагивать. Я двигалась вниз, начиная от губ, целовала подбородок и шею, а потом возвратилась к уху. Куснув за мочку, я прошептала ему, чтобы он устраивался поудобнее, потому что ему предстоит провести в таком положении некоторое время. При этих словах он дернул тазом и испустил глухой рык – в нем слились возбуждение и неудовлетворенность, звук, который неоднократно издавала я сама.

Я позволила своим губам и языку исследовать его плечи, а затем спустилась по телу вниз. Я сосала и гладила его соски, иногда легонько показывая зубы, просто чтобы напомнить ему обо всех тех случаях, когда он кусал меня, что вызывало у него смех. К тому же я все время убеждалась, что он чувствует на себе прикосновения латекса, так что к тому времени, когда мои губы оказались у его пупка, он извивался и стонал почти непрерывно. Мне нравилось смотреть, как он рвется из своих пут, выгибая спину. Взгляд его становился отчаянным, а как раз этого я и добивалась. Кроме того, для меня это было в новинку. Я улыбнулась ему. Я не могла сдержаться. Мне было интересно, увидел ли он мое самодовольство.

Добравшись до ремня на джинсах, я медленно расстегнула пряжку. Он нетерпеливо приподнял бедра, и я сумела стянуть их. Пользуясь возможностью, мне удалось одновременно снять и носки – они никогда не выглядели сексуально.

Его возбуждение прорывалось сквозь боксеры. Я не смогла удержаться и быстро лизнула ткань, заставив содрогнуться все его тело. Мне нравилось, что он становился таким чувствительным, когда я дразнила его так, как сейчас.

Я стянула боксеры вниз и увидела, как его набухший член вырвался на свободу, выглядя толще, чем обычно. Так заманчиво было взять его в рот прямо сейчас, но у меня был план, которого я придерживалась.

Я расставила колени по обе стороны от него и снова улыбнулась. Адам выглядел по-настоящему сонным, когда уставился в сторону. У него пересыхали губы, и он постоянно их облизывал. Если бы я была на его месте, то наверняка уже умоляла бы его потрогать меня прямо сейчас. Его самоконтроль всегда был намного больше. Но, конечно, разница состояла в том, что я не настаивала, чтобы он просил.

Я потрогала его, но, может быть, не совсем так, как он надеялся. Я нежно провела ногтями вверх по бедрам, в сантиметре избежав прикосновения к члену, потом двинулась прочь, царапая его тело, – и обратно. Самым интересным при этом было наблюдать, как его член подергивается, когда я приближала к нему руку, как будто невольно пытается заставить меня дотронуться. Я стала влажной – ну, хорошо: более влажной – пока смотрела на это и на его сосредоточенное лицо в то время, как он стонал себе под нос.

Я улыбнулась.

– А ты мурлычешь.

Он мотнул головой.

– Дорогая, я не мурлычу. Я тихо рычу.

Я засмеялась.

– Правда? В таком случае я подольше подержу тебя.

Звук, который он издал после этого, совершенно определенно был рыком.

Мне понравилось мучить его так, и я продолжила это делать дольше, чем планировала, временами наклоняясь и целуя его бедра и живот, все время осторожно обходя член. Я могла видеть, как увлажнился его кончик, и гордилась своей стойкостью. Правда, не была уверена, что он согласен со мной.

Я поднялась и отошла от кровати. Его стоны разочарования вызвали у меня смех. Он явно был на грани отчаяния.

На минутку я ушла в ванную и вернулась со второй частью сюрприза. Я привезла из дому бутылку шампанского, а ведерко для льда и бокалы по моей просьбе мне одолжила гостиница. Все это выглядело классически, если не обращать внимания на распутное латексное платье и его одиноко стоящий член.

Я поставила ведерко на прикроватную тумбочку и обрадовалась, что удалось выбрать бутылку, которая открывалась не очень трудно. Медленно наполнив только один фужер, я глотнула из него, в то время как он, забавляясь, но одновременно с некоторым смущением наблюдал за мной.

Когда во второй раз я поднесла фужер к губам, то набрала в рот побольше шампанского. Только вместо того, чтобы выпить холодную и шипящую жидкость, я задержала ее во рту, потом забралась обратно на кровать и обняла губами его член.

Адам вскрикнул, когда я пролила на него шампанское перед тем, как начать двигаться вверх и вниз. Он снова принялся бормотать ругательства, в которых особое место занимало слово «гребаная» – это все были хвалебные слова, правда, в слегка агрессивной манере. Я смотрела ему в глаза и улыбалась, а шампанское нагревалось и теряло свои пузырьки. Я отняла рот и сглотнула, прежде чем потянуться за следующим глотком и повторить всю процедуру.

По мере того, как пустел мой фужер, я смачивала его губы, и он тоже смог ощутить вкус шампанского. Хотя мой способ пить нравился мне больше. Правда, он не годился для приличной компании, но на нас действовал хорошо.

Для начала я приложила руки к стволу и яичкам, массируя и дразня, пока двигала языком по его телу. Я сменила положение, так что колени стояли на кровати, а мой зад был обращен к нему. Из такого положения он мог заглянуть мне под латексное платье. На мне не было белья, и к тому времени я была уже очень влажная. Я краснела от мысли, что он там видит, хотя еще раньше он говорил мне об этом и называл своей грязной девчонкой.

Я увеличила темп и услышала, как ускоряется и становится поверхностным его дыхание, что могло означать только одно. Пришло мне время остановиться.

Я думала, он мог сойти с ума от такой степени домогательств, но хотела преподнести еще один подарок, прежде чем окончательно подарю ему облегчение. Я проползла вверх по кровати и оседлала его лицо, так что его пристальный взгляд упирался в мой источник влаги.

Он любил забираться под меня, и одна из любимых его позиций заключалась в том, чтоб я скакала на его лице. Я знаю, предполагается, что фейс-ситтинг – основа женского доминирования. Но не для Адама. Он говорил, что его не особенно волнует, если это не очень вяжется с доминированием, его лично это заводит. Он не обременял себя попытками сохранить дух превосходства – это объясняло его дикарские танцы по спальне в голом виде по субботним утрам, во время которых он пел мне серенады под первую попавшуюся музыку, которая лилась из радиоприемника. Он знал, что, когда придет время, я без лишних слов подчинюсь ему; в остальном же мы могли быть самими собой.

Конечно, я не собиралась давать ему с легкостью то, что он хотел. Я удерживалась в сантиметрах от его лица и медленно заворачивала платье, так что смогла расставить ноги чуть шире. Я опустилась ниже и осторожно провела пальцем вверх и вниз по своим губам. Он любил наблюдать, как я мастурбирую. Обычно мне было немного стыдно делать это, но в данном случае, дразня его таким образом, я смеялась в то время, как лицо мое пылало.

Он знал, что, когда придет время, я без лишних слов подчинюсь ему; в остальном же мы могли быть самими собой.

Выяснилось, что он в состоянии быть гораздо более разговорчивым, чем я, окажись на его месте, и начал рассказывать мне, как он любит наблюдать за мной, и как его это заводит. Я протолкнула пальцы глубоко внутрь себя и застонала, когда поняла, как отчаянно наравне с ним жажду облегчения. Я вынула руку и обвела его губы, покрывая их своей влагой. Он жадно облизал их, а потом принялся нетерпеливо сосать мои пальцы.

Я терла себя, а он в это время шептал мне развратные вещи, практически умоляя разрешить ему полизать. Я сдерживалась, сколько могла, но, в конце концов, его предложение было слишком заманчивым, чтобы отказаться, и я опустилась на его рот.

Язык Адама был внутри меня в течение секунды, пробравшись так глубоко, как я не представляла возможным. Веревки натягивались, когда он шевелил головой. Он отчаянно пытался попробовать меня на вкус, лизал меня и стонал во время этого. Он на секунду вынул язык, чтобы ударить меня по клитору, и снова вернул его, чтобы трахать меня. Мы оба обезумели. Когда я приблизилась к оргазму, то на несколько секунд приподнялась, позволив ему еще раз глубоко вздохнуть, а потом провалилась снова, и, держась за спинку кровати, как за опору, принялась скакать на его лице, пока он лизал и сосал меня.

Мое тело опало, когда я кончила, на мгновение я перестала владеть собой, возвращаясь к реальности с тяжелым дыханием и той неловкой послеоргазменной мыслью: «Ой, не задавила ли я его?!» – непременным риском фейс-ситтинга. По счастью, я его не задавила. С дрожащими ногами я сползла с Адама и улеглась рядом, избегая смотреть на его лицо, насквозь пропитавшееся моими выделениями. Не помогло и то, что он улыбался от уха до уха.

Я обхватила его руками и зарылась лицом в шею, что не только было приятно мне после оргазма (я часто чувствую себя немного прилипчивой сразу после этого, но Адам хорошо взбадривает), но еще и означало, что Адам снова чувствует своей кожей прикосновение латекса. Я посмотрела вдоль его тела, и за пульсирующим членом увидела сведенные пальцы ног. Бедный парень! Я должна что-то делать, не теряя ни минуты, как только восстановлюсь.

Все-таки мне потребовалось некоторое время, и я чуть не уснула в послеоргазменном блаженстве, как Адам вдруг громко прочистил горло, а когда я посмотрела на него, поднял брови.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – улыбнулась я.

Он испустил возглас раздражения, и я немного поиздевалась над ним, прежде чем смягчиться и отползти назад по кровати. Я оседлала его еще раз, но, опускаясь, умышленно прижала член к его животу. Он застонал, когда я задвигала бедрами, скользя вверх-вниз по его стволу, и не разрешая ему пробраться внутрь. Наконец он прошептал: «Ну пожалуйста» – и я сжалилась, слегка приподнялась и пропустила его внутрь себя.

Его стон облегчения был таким сильным, что на мгновение я было подумала, что он кончил сию же минуту. Честное слово, я не осудила бы его – до этого момента я дразнила его уже целую вечность. Но потом он начал двигать тазом, пытаясь трахать меня. Тем не менее мне еще не хотелось быть подконтрольной, поэтому я прижала его к кровати. Он затих. Мы оба замерли, и, не двигаясь, внимательно смотрели друг на друга, ожидая увидеть, как будут развиваться события.

Я улыбнулась ему.

– Твой самоконтроль выше моего.

Он кивнул.

– Но ты добрее относишься ко мне, чем я к тебе.

Я кивнула и нагнулась поцеловать его.

– Тем не менее это хорошо. Это просто забавно, как ты понимаешь.

Он засмеялся.

– Я это припомню тебе, когда в следующий раз сердито посмотришь на меня.

Медленно я потянулась и расстегнула молнию на платье, сильнее обнажая ложбинку между грудями и демонстрируя их. Я нагнулась вперед и подарила их ему, и он принялся жадно лизать и сосать их. Я расстегнула молнию еще ниже, чтобы они стали ему еще доступнее, и он по очереди взял в рот соски, толкая их языком. Больше я не могла сопротивляться и начала двигать бедрами – вверх и вниз, вперед и назад – вокруг его члена. Он стонал и задыхался в моей груди, пока я его трахала, все быстрее и быстрее.

Он вырвался на свободу из моих грудей и простонал:

– Пожалуйста, можно мне кончить?

В первый раз он просил меня о подобной вещи, хотя впоследствии он произносил эти слова, потому что, по сути, не хотел разрушать никакие другие мои планы больше, чем просить разрешения. И никто меня не переубедит.

– Конечно, можешь, – сказала я больше от удивления, чем по какой-то другой причине. Все это время я не прекращала двигаться.

Он закричал, когда кончил. Если до этого другие постояльцы отеля не подозревали, что мы занимаемся сексом, то теперь знали наверняка. Наверное, завтра с утра еду придется заказывать в номер. Я почувствовала, как его член дернулся и наполнил меня. Казалось, этот оргазм длился вечно, прежде чем он, обессиленный, свалился на бок, закрыв глаза.

Я быстро развязала ему руки. Он сказал, что немного поспит.

Если до этого другие постояльцы отеля не подозревали, что мы занимаемся сексом, то теперь знали наверняка.

Я встала, сняла латексный наряд и некоторое время всей кожей наслаждалась прохладой воздуха после теплой тесноты платья, а потом вернулась в постель, чтобы прижаться к нему. Я спросила, понравился ли ему мой подарок, но он уже давно спал – я не обиделась и приняла это как знак, что все прекрасно удалось. Я посмеялась над ним за это, когда он чуть позже проснулся, но потом он попросил шампанского, и мы все начали сначала.

Все окончилось тем, что на следующее утро мы завтракали в номере. Просто показалось, что это менее стыдно. К тому же это значило, что нам не нужно было одеваться.

Глава 15

Признания

Не рассказать Адаму, что Джеймс присылал цветы, – одно дело. Совсем другое – когда он неожиданно появился в моем офисе; казалось, об этом я обязана рассказать, и неважно, насколько это неудобно.

Прошла неделя, а может быть, две после дня рождения Адама. Тогда на работе у меня было несколько бешеных недель, но большое обновление, над которым мы все работали, подходило к концу, и я с нетерпением мечтала пережить остаток рабочего дня, чтобы потом отправиться на соответствующую случаю пьянку.

Я выскочила купить сэндвич, и в этот момент почти буквально налетела на Джеймса. Первой моей мыслью было подозрение. Его офис располагался на другом конце города, так что шанс, что он просто прогуливался мимо в середине рабочего дня, был очень слабым. Он поднял руку и приветственно помахал, в то время как я хотела притвориться, что не увидела его. Я вообразила, что он станет преследовать меня, если я просто сбегу.

– Привет, – улыбнулся он.

– Привет. – Я не улыбнулась. Было очень неловко. Я и в лучшие-то времена не знаю, по каким признакам определять дальнейшее развитие ситуаций. Мой опыт общения с Джеймсом свидетельствовал о том, что мне труднее предугадать его, чем кого-либо. Больше я ничего не говорила.

– Направляешься на обед?

Я подавила раздражение. Один час десять минут пополудни в пятницу. Шансы высоки.

– Нет, иду на работу.

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

– Я могу купить тебе сэндвич перед тем, как ты уйдешь?

Мы оба знали, что насчет работы я солгала. И он явно хотел о чем-то поговорить. Мне стало любопытно, что подтверждает мои мазохистские наклонности, если они еще нуждаются в подтверждении. Может быть, прояснить обстановку – это хорошая мысль? Я вздохнула и пошла вдоль улицы, пока он догонял меня.

– Я сама куплю себе сэндвич.

К тому времени, как мы заказали сэндвичи, я уже задумалась, с какой стати я решила, что это хорошая мысль. Было в высшей степени неудобно. Я рассматривала лицо Джеймса, а он не смотрел на меня. Он выглядел более потерянным, чем я когда-либо его видела. В конце концов, как это часто бывало, я выдавила из себя:

– Что случилось? У тебя все в порядке?

Он глотнул свой напиток и медленно кивнул.

– Да. Все прекрасно. Я в порядке.

Длинная пауза. Все шло блестяще, хотя бы потому, что я была уверена, что меня не волнуют его дела.

– Я был на совещании тут недалеко и подумал, что мог бы пойти и побродить поблизости, посмотреть, не покажешься ли ты, чтобы мы смогли поболтать.

Сколько язвительных замечаний промелькнуло в моей голове! Я постаралась их проигнорировать.

– Ты мог бы позвонить.

Он криво улыбнулся. Он очень хорошо меня знал. Он знал, о чем я думала.

– Я так и хотел. Но ты или сменила номер, или игнорировала мои сообщения. Я подумывал насчет звонка в офис, но понадеялся, что элемент неожиданности может сработать в мою пользу.

Казалось невероятным, что тот, с кем я чувствовала такую связь, в кого была настолько влюблена, мог сидеть напротив меня, как незнакомый человек.

Я через силу улыбнулась. Это была унылая улыбка. Казалось невероятным, что тот, с кем я чувствовала такую связь, в кого была настолько влюблена, мог сидеть напротив меня, как незнакомый человек. Хуже, чем незнакомый – нежелательный знакомый.

– Ну и как, удалось?

Его смех отдавался эхом прежних дней.

– Не очень. Не думаю, что ты сильно рада меня видеть.

Губы его смеялись, но глаза были грустными. Я не стала даже пытаться изобразить улыбку. Порог терпения у меня очень низкий, а я устала от игр. Это было все равно, что копаться в ране.

– Так зачем ты здесь на самом деле, Джеймс?

– Чтобы пригласить тебя на обед, – сказал он, колеблясь.

Странно даже подумать, что были времена, когда я пришла бы в восторг, предложи он это. Но не теперь. Мне хотелось стукнуть его за то, что он причинил мне такую сильную боль. Я посмотрела на него долгим взглядом. Он выглядел немного усталым, слегка поверженным. Как будто знал заранее, каким будет мой ответ.

– Я не могу, – черт, именно этого я и боялась, когда писала ему ответ. Двусмысленность, вот в чем сложность.

– Я не хочу, – уточнила я. Слишком резко? Может быть. Я попыталась смягчить. – Мне просто не кажется, что это удачная мысль. Сейчас у меня новые отношения, я счастлива. Пойти на обед, пусть даже самый невинный – это воспринималось бы как обман. В сущности, так оно и есть.

Мне казалось, что очень важно все объяснить, я все еще не могла точно понять, что у него на уме.

Он выглядел страдающим. Я почувствовала укол вины за то, что ранила его, по крайней мере, пока он не заговорил.

– Слушай, не имеет никакого значения, что ты все еще встречаешься с Томасом. Я тоже пытался тебя забыть. И не смог. Я подумал, не хочешь ли ты попробовать еще раз, – он коротко улыбнулся. – Или попробовать, как положено по-настоящему, потому что по-настоящему у нас никогда не было.

Я почувствовала такой прилив ярости, что не знала, с чего начать.

– Точно, по-настоящему не было. Но ты сам так захотел. И ты говорил, что любил меня, а потом ушел как ни в чем не бывало. Я не хочу ничего пробовать с тобой.

Он открыл рот, чтобы ответить, но я не дала ему сказать.

– И Томас здесь ни при чем. Я встретила другого человека. Мы живем вместе, мы счастливы, у нас общая жизнь.

Он выглядел растерянным, тихим и удивленным тем, что я могла найти кого-то другого. От этого мне захотелось опрокинуть кофе ему на колени.

– Но я любил тебя. Я тебя люблю, – ответил он.

Это были слова, за которые я могла отдать все, чтобы только услышать их тогда, когда я больше всего в них нуждалась, но теперь они ничего для меня не значили. Я вдруг очень устала.

– Джеймс, ты не любишь меня. Извини, если я делаю тебе больно, но это не любовь. Помнишь, как ты сказал, что любишь меня, и поэтому тебе трудно причинять мне боль, и отказался от доминирования надо мной?

Он кивнул.

– Хорошо, не кажется ли тебе, что если бы ты любил меня, то должен был скучать без того, чтобы просто видеться со мной без D/S или без секса вообще?

Он перебил меня, но как-то неуверенно; это был протест маленького мальчика, которого застукали.

– Я правда скучал по тебе. Честное слово.

Я мотнула головой.

– Если бы ты скучал по мне, ты был бы не способен отойти в сторону. Но ты это сделал. И это прекрасно, я ничуть не в обиде. Наверное, ты сделал мне одолжение. Мы не смогли бы долго продержаться вместе. Мне нужна уверенность и человек, от которого я знаю, чего ждать. Без загадок и догадок.

Он спросил, немного с любопытством, немного с тоской.

– Теперь ты это получила?

У меня не было причин отвечать, я не чувствовала необходимости доказывать ему наши с Адамом отношения. Я не хотела рассказывать ему что-то особенное, потому что его это не касалось. Но я точно знала, что ответ моего сердца на этот вопрос – безоговорочное «да».

– Мне нужна уверенность, и человек, от которого я знаю, чего ждать. Без загадок и догадок.

Мы быстро доели при абсолютном минимуме неловкой светской беседы, но я испытала облегчение, когда обед окончился. Он сказал, что всегда будет доступен в качестве друга, но, когда поцеловал меня в щеку, мы уже оба знали, что этого не будет. И от этого мне стало хорошо.

К тому времени, когда я вернулась в офис после обеда, я почувствовала, как от переносицы по всей голове разливается боль. В то время, как я знала, что поступила правильно, меня мучила совесть, что я ранила чувства Джеймса, несмотря на жгучее раздражение от того, что он, казалось, считал возможным вломиться обратно в мою жизнь после долгих месяцев молчания.

И еще я знала, что должна рассказать Адаму о том, что мы встречались. Я не знала, как он воспримет это, и, хотя все вернулось на круги своя со времени нашей поездки в Йорк, а его бизнес успешно развивался, я не хотела сделать ничего такого, что бы дало ему повод усомниться в моих чувствах к нему. К тому же я не хотела, чтобы казалось, что Джеймс все еще занимает какое-то место в моей жизни – это было совершенно ни к чему, учитывая, что мы много говорили о моих чувствах к Джеймсу ранее, когда я еще даже не рассматривала возможность отношений с Адамом.

Все было чертовски сложно.

Когда мы, наконец, к вечеру попали в паб на рабочее застолье, то, конечно, ничего уже нельзя было исправить после того, как Марк в шутку предложил Адаму посрамить ребят из офиса, превзойдя их демонстративной покупкой шикарного букета цветов.

Адам сверкнул глазами в мою сторону. Я знаю, что выглядела побитой и виноватой, но что бы я могла сказать в тот момент? Он улыбнулся Марку и сказал: «Прости, друг», – и разговор продолжился, но я знала, что расплата может прийти позднее. Он не глупец и не тот человек, который просто проглотит это, ни о чем не спросив, даже если будет знать, что все, скорее всего, невинно.

Только сейчас не было чувства невиновности. Было чувство нечаянной измены. А в сочетании с тем, что мне предстояло рассказать Адаму о моем сегодняшнем импровизированном обеде с Джеймсом, неожиданно стало понятно, что нас ждет отвратительный разговор.

Дерьмо.

Обратно нас подвозила Шона, у которой выходные были смещены, и поэтому она не пила. В машине мы все вместе болтали о пустяках – о дорожном движении, о погоде, о разных разностях, – лишь бы заполнить тишину. Но потом мы оказались дома, и нервы у меня сплелись в клубок.

К чести Адама, надо сказать, он не позволил мне мучиться долго.

Я начала стаскивать пальто, а он пошел в кухню включить чайник, думаю, просто чтобы чем-то себя занять.

– Так что там за дела с этими цветами? – Он стоял ко мне спиной, поэтому я не могла сказать, насколько действительно непринужденно и небрежно он спрашивал, но голос у него был спокойный. Я тяжело вздохнула.

– Их прислал Джеймс.

Он сунул банку с чайными пакетиками обратно в буфет с большей силой, чем требовалось.

– Что-то я не припомню, чтобы ты приносила их домой. Когда это было?

Я колебалась.

– Месяц или два назад. В тот вечер, когда мы с Шарлоттой ходили на коктейли. Я отдала цветы ей, мне они были не нужны.

Он повернулся и посмотрел на меня, подозрительно и настороженно, и от этого я почувствовала себя отвратительно.

– Почему ты не рассказала мне?

В голове крутилась тысяча ответов. Я решила ответить без затей.

– Это казалось несущественным. Я почувствовала, что неуместно нести их домой, так что вместо этого отдала их Шарлотте. И просто не подумала об этом сказать.

– Неуместно? – Почему это звучало так тупо официально? – Шарлотта взяла их?

Я кивнула.

– И она знала, от кого они?

Я опять кивнула, правда, немного сконфуженно. Какое это имеет значение? Но его лицо явно говорило, что имеет.

– Итак, почему ты сказала ей и не сказала мне?

Я пожала плечами.

– Честное слово, я не придала этому значения. Не было у нас никакого разговора о них, я просто сказала ей, когда отдавала, – я подумала, что лучше не вдаваться в подробности, что специально молчала о них, пока она не села в такси, и поэтому у нее не было возможности порасспрашивать меня.

Он долго изучал мое лицо. От этого я нервничала. Подобные моменты, учитывая, как хорошо он знал меня, работали не в мою пользу.

– И все-таки почему он прислал тебе цветы?

Я вздохнула. Сейчас не было никакой возможности избежать этого разговора.

– Он просил меня о встрече, – я попробовала улыбнуться, но он не ответил на улыбку. – Естественно, я отказала.

Теперь его руки были скрещены на груди. Он выглядел не только раздраженным, но и расстроенным. Я хотела сделать как лучше, но ничего не приходило в голову, кроме того, что ему не понравится то, что я скажу. Тем не менее я должна была это сказать.

– Я видела его сегодня и рассказала ему о тебе. Как нам хорошо вместе. Насколько меня больше не интересует все, что касается его.

– Ты с ним виделась?! Где?

– Он пришел ко мне в офис, – я сглотнула, прежде чем продолжить. – Мы ходили на обед.

– У тебя было с ним свидание во время обеда? – спросил он неожиданно резко.

Нотки холодной злости в его голосе привели меня в бешенство.

– Конечно же, я ходила не на чертово свидание! Он шлялся поблизости от офиса и караулил меня, чтобы пригласить на обед. Я решила, что лучше пойти и просто сказать ему, что я лично не заинтересована в налаживании отношений.

– Точно? – было не похоже, что он поверил.

– Точно.

– А ты собиралась мне рассказать, что вы виделись на обеде?

Я чувствовала, как мой голос становится все более пронзительным по мере того, как меня охватывает злость, но ничего не могла сделать.

– Естественно, да.

Его смех был горьким.

– Как я могу тебе верить, если ты даже не сказала, что он снова объявился?!

– Как я могу тебе верить, если ты даже не сказала, что он снова объявился?!

Я запаниковала. Когда я росла, у нас дома в самом деле не было скандалов, и последствия такого воспитания заключались в том, что я ненавидела этот способ выяснения отношений. Я не знала, что сказать, ненавидя себя за то, что расстроила Адама, и чувствуя при этом жгучую несправедливость его слов и нарастающую тревогу. Но я не имела права сейчас все испортить.

– Нравится тебе или нет, но я просто не задумывалась об этом. Это не имело значения. Это и сейчас не имеет значения. Джеймс никак не влияет на мою теперешнюю жизнь, и, уж конечно, не влияет на нашу.

Лицо Адама перекосилось от эмоций, которые я не вполне понимала, но тон его голоса заставил меня вздрогнуть.

– Я считаю, что он как раз очень влияет на нашу жизнь. Хотя бы потому, что, когда мы начали видеться друг с другом, ты и близко не была к тому, чтобы быть с ним. Ты отступила в целях самосохранения, когда он тихо исчез, но явно все еще любила его. Помимо всего прочего, ты сама говорила это.

На мгновение я потеряла дар речи. Он ревновал. Это было глупо и странно; он знал меня слишком хорошо, мог понять мои чувства как никто другой, и все еще мог быть так безумно слеп!

– Это было сто лет назад, ты, чертов идиот! Ты что, считаешь, что я бы вступила в отношения с тобой, более того, съехалась с тобой и стала строить совместную жизнь, если бы втайне надеялась, что могу вернуться к другому мужчине?!

У Адама рот открылся от злости, которая звучала в моем голосе, но еще не наступило время перебить меня.

– Я люблю тебя, ты, недоумок! Мой мужчина – ты. Когда я просыпаюсь по утрам и вижу твою голову рядом на подушке, мир кажется прекрасным. Когда что-то идет хорошо или, наоборот, плохо, мое первое желание – поделиться этим с тобой. Я никогда не была такой искренней, никогда не говорила так откровенно, как с тобой. Ты заставляешь меня радоваться, – я понизила голос. – Я размышляю, на кого будут похожи наши дети, будут ли у них твои волосы или мои глаза. Я думаю о том, как мы будем стареть вместе, что мы будем делать, когда мои колени станут настолько скрипучими, что если я опущусь на них перед тобой, тебе придется помогать мне встать. Когда сейчас я думаю о своей жизни, то не могу даже представить ее без тебя. Ты для меня не резервный аэродром на случай, если я не встречу кого-то более подходящего. Ты – самый лучший. Ты – единственный. И я люблю тебя, придурок.

Я отвернулась к окну, неожиданно смутившись и готовясь расплакаться. Я уперлась глазами в противоположную сторону улицы и старалась взять себя в руки и пережить все, что бы ни случилось дальше.

Вдруг его руки выскользнули из-за спины и обхватили меня; тело его позади меня было теплым, и успокаивающим, и сильным. Всеми фибрами своей души я жаждала прижаться к нему, опереться на него, поддаться ему. Но я продолжала стоять прямо. Недоверчиво. Неуверенно.

Он устроился подбородком на моем плече. Я могла видеть его отражение в окне, и хотя он не улыбался, он больше не выглядел злым. Он тихо вздохнул, и его дыхание, коснувшееся моей шеи, заставило меня вздрогнуть.

– Прости меня, я знаю, что я придурок. Я просто удивился, что ты мне ничего не рассказала. Это так не похоже на тебя.

Я повернулась и открыла рот для ответа, но он приложил палец к моим губам.

– Я знаю. Я понимаю, что ты не хотела меня расстраивать. Бьюсь об заклад, что это был какой-нибудь раззолоченный букет, и ты беспокоилась, что мне будет неприятно еще и от этого, особенно если все случилось сразу после того, как меня сократили.

Я невольно улыбнулась.

Дата добавления: 2015-08-09