Софи Т. Морган 9 страница

Он мыл меня. Набрав полные руки геля, он втирал его в мою спину, ягодицы, ноги. Потом тер мыльной рукой у меня между ног, тихонько посмеиваясь от того, как слабели мои ноги от его интимных прикосновений, и я цеплялась за стену. Но потом наступила та часть действия, которая заставила меня громко всхлипнуть от стыда. Он тер щель между ягодицами, вверх и вниз, а потом его намыленный палец проскользнул внутрь, наполовину моя меня, наполовину трахая. Я закрыла глаза, попробовала прогнать замешательство от штурма, пытаясь бороться с неизбежным раздражающим возбуждением.

Когда он посчитал меня достаточно чистой, то приказал мне повернуться и сесть и принялся мыть меня спереди, проделав очень тщательную работу по отмыванию моей груди. Я бы, конечно, закатила глаза от такой демонстративности, если бы чувствовала в себе силы взглянуть ему в лицо, но в тот момент я совершенно не могла этого сделать.

Он взял на руку немного шампуня и принялся мыть мои волосы; прикосновения его пальцев сделали меня покладистой и наполовину сонной от его заботы. Пену с волос он смывал тщательно, убедившись, что душевая головка повернута под правильным углом и он не направляет воду мне в глаза, а мыло стекает по спине, а не по лицу. Его заботливость была нереальной. Он был нежен, а прикосновения легки, когда он помогал мне подняться, чтобы помыть меня из душевой насадки (он, несомненно, чувствовал необходимость промывать мой клитор в два раза дольше, чем другие части тела). А потом я все же вытаращила глаза, но он только улыбнулся, подавая мне руку, и я смогла выйти из ванны.

В очередной раз он снял теперь уже мокрую веревку с моих запястий и обернул меня пушистым теплым полотенцем. Я уткнулась в него, когда он это делал, и он поцеловал меня в лоб. Я поцеловала его шею, он вздрогнул, и я улыбнулась ему в лицо.

Когда он вытер мне волосы, то сказал, чтобы я возвращалась в спальню и укладывалась на кровать. Я сделала, как было сказано. Когда Адам вошел в спальню, то был уже раздет, а член его стоял. Он забрался на кровать и, стоя на коленях между моих ног, поднял и раздвинул их. От такого осмотра я снова покраснела.

Он потянулся к тумбочке за лубрикантом и немного выдавил на палец, а затем наклонился, чтобы намазать мою задницу, и медленно пробрался пальцем внутрь, заставив меня задохнуться. Он опять быстро схватил тюбик, выдавил содержимое на член и размазал по всей его длине.

Потом он обхватил меня за лодыжки и, удерживая мои ноги вверх и в стороны, приставил головку члена к заднему проходу. До этого у меня был анальный секс, но меня всегда нагибали. Сейчас я смотрела Адаму в глаза в то время, пока он медленно и осторожно просовывал член внутрь.

Это было унизительно, стыдно и безумно эротично. Мой предыдущий опыт анального секса не всегда был удачным – зажатость и страх боли (что само по себе нелепо) приводили к тому, что часто он проходил непросто. Но Адам хорошо меня подготовил – мое тело было готово принять его. Я обвила руками его шею, когда он начал, медленно скользя внутрь и наружу.

Я выставила зад ему навстречу, молча подгоняя его идти дальше, глубже. Адам шептал мне в ухо, рассказывая, что я обязательно кончу от траханья в задницу, потому что я грязная потаскушка, и совершенно ясно, что повернута на этом. Я уже получала оргазм от анальных игр, даже от анального секса, но ни разу не обходилось без какого-нибудь дополнительного стимулирования. Тем не менее, когда я уже открыла рот, чтобы сказать ему, что никогда не кончу таким образом, оргазм сразил меня.

Пока мое дыхание восстанавливалось, он улыбался мне со своим обычным самодовольным выражением лица. И я не знала, то ли поцеловать его, то ли дать пощечину – неразрешимая дилемма нашей сексуальной жизни. Я еще не успела определиться, а он уже снова трахал меня, быстрее и грубее, чем до этого, рассказывая, какая я тугая и как сильно он хочет кончить от этого. И, не успев договорить, кончил.

Жить вдвоем было замечательно. Я беспокоилась, что может оказаться неудобно делить жизненное пространство с кем-то после стольких лет одиночества, но это было прекрасно. Адам был самым лучшим соседом, с каким я когда-либо жила, – он сам складывал посуду в посудомоечную машину и вообще был такой чистюля во всем, что меня это совершенно устраивало. Единственной проблемой, которая требовала некоторого урегулирования, по иронии судьбы оказался секс.

Я понимаю, это звучит странно.

Но дело в том, что у нас было много секса. Чересчур много. В те первые пьянящие недели мы трахались по два-три раза в день. Перед работой. После работы. Все выходные. Это было прекрасно, изнурительно, весело. Мы были на вершине блаженства, любовного подъема, сексуальных удовольствий. Это было классно!

Я беспокоилась, что может оказаться неудобно делить жизненное пространство с кем-то после стольких лет одиночества, но это было прекрасно.

За исключением того – и это странно, ибо я что-то не припоминаю, чтобы какая-нибудь эротическая героиня из тех, что я знаю, когда-нибудь проболталась об этом – что большое количество секса приводит к циститу.

У меня никогда такого не было, и когда случился первый приступ, я не могла понять, что происходит, кроме того, что мне было настолько больно, что хотелось плакать. Я нигде не могла сидеть, кроме туалета, но даже когда я уже была там, мне не хотелось садиться. Ощущения были такие, как будто я писаю огнем. После нескольких дней бесплодных надежд на то, что я смогу избавиться от этого наказания с помощью обезболивающего, бутылки с горячей водой и силы воли, я сломалась и записалась на прием к врачу. Одна щекотливая беседа о том, сколько секса у меня было в последнее время – и я стала обладательницей нескольких пакетиков клюквенного напитка и (по собственной воле, ибо не хотела снова идти к врачу, чтобы обсуждать эту тему) клюквенных таблеток (которые пью и по сей день – просто потому, что так надежнее).

Я пришла к выводу, что Адам был хранителем наших отношений.

Это была не единственная неловкая вещь в начале, несмотря на нашу общую открытость друг перед другом. Вопрос «Как вы относитесь к сексу во время месячных?» разрешился легко – Адам был в восторге от этого (и наверняка в гораздо большем восторге, чем я, боявшаяся развезти грязь), особенно после того, когда он решил, насколько забавной я буду, когда начнется течка, а поэтому у него появится больше возможностей делать еще более отвратительные вещи. У каждой медали две стороны.

Конечно, это время можно было бы провести и получше, чем просто лежать в кровати и доводить друг друга до оргазма. К тому же я, стимулируя член Адама, случайно попала спермой в его собственное лицо. А потом, к своему стыду, начала хихикать и хохотала так, что закололо в животе и перехватило дыхание. У него был тот еще вид! Но он тоже захохотал. К тому моменту, когда я сумела взять себя в руки и вытерла член, я пришла к выводу, что Адам был хранителем наших отношений. Он не только не разозлился, а еще и нашел в этом смешные моменты. А секс, безусловно, должен быть радостью. Хотя, на что я указала ему гораздо позже, это могло быть возмездием за то, что он бессчетное количество раз вытирал мои выделения о мое же лицо.

Эти бесстыдные и смешные истории нашего медового месяца вряд ли можно было рассказывать нашим общим друзьям за воскресным обедом. Ведь, по правде говоря, единственными моими друзьями, кто смог бы такое понять (и не поддаться искушению купить мне надувной круг, чтобы плавать в ванне, в лучшем случае, а в худшем – позвонить в полицию), были Томас и Шарлотта.

Когда в первые месяцы совместной жизни мы несколько раз ходили ужинать вместе, а разговаривала и переписывалась с Томасом и Шарлоттой я по отдельности, мне неудобно было говорить об этом. Во-первых, потому что в этом было столько новизны, что мне не хотелось с кем-то делиться. Во-вторых, признаюсь честно, мне все еще было немножко не по себе, когда я думала о том, что Шарлотта и Адам спали вместе. Я понимала, что это было еще до того, как мы с Адамом познакомились, и вряд ли я могла занять позицию морального превосходства, так как фактически я одна спала с каждым из сидящих за столом (хотя этобыло откровением, которое заставило меня покраснеть, когда пришло мне в голову), но сама идея обсуждать, что мы вытворяем с Адамом, в то время, как в глубине сознания постоянно вертелась мысль, не делал ли он то же самое с Шарлоттой, казалась мне неприемлемой. Я сознавала, что это иррационально, и упорно работала над собой, чтобы вести себя как ни в чем не бывало и в конце концов изжить эту мысль, в первую очередь потому, что такого рода непоследовательность в отношениях меня раздражает. Я решила, что молчание – лучшая политика в такой ситуации.

Кроме того, слушая, что мне рассказывает эта пара о своих взаимоотношениях, я понимала, что, по сравнению с ними, наши действия вполне безобидные. Для меня этого было предостаточно, чтобы поспешить поблагодарить и закончить на этом, но Томас продолжал потчевать меня историями о манчах, костюмированных вечеринках и развлечениях на публике. Вряд ли я чувствовала себя комфортно в таких ситуациях. Томас и Шарлотта были похожи просто на двух отчаянных детей в песочнице и явно получали удовольствие вместе. Как бы там ни было, но один запоминающийся вечер дал некоторое сюрреалистическое представление о сдвигах в их отношениях.

Мы с Адамом наконец распаковали все вещи и пригласили Тома и Шарлотту выпить в знак благодарности за помощь при переезде. Когда они появились, Шарлотта выглядела более взволнованной, чем обычно, и пятилась, когда мы здоровались с ними и провожали в гостиную. Я, приветствуя, обняла Тома, а они с Адамом пожали друг другу руки. Шарлотта сжимала в руках горшок с орхидеей – подарок на новоселье. Я забрала у нее цветок, поблагодарив за него их обоих (и втайне размышляя, насколько легко при необходимости можно купить ему замену перед их следующим визитом – к сожалению, у меня не самый хороший послужной список в отношении домашних растений), а потом подалась вперед, чтобы обнять ее. Она отступила назад и оказалась вне пределов моей досягаемости.

Неожиданно Том произнес за моей спиной:

– Она сегодня не будет с тобой обниматься.

Я растерянно посмотрела на него.

– Да? Ну ладно.

Я буквально терялась в догадках по поводу происходящего. Может быть, она болеет и боится меня заразить? Или думает, что я болею? Или у нее спина болит?

Я узнала улыбку Тома – раньше этот взгляд, несомненно, вызвал бы у меня нервную дрожь. Я была озадачена этим и откровенно заинтересовалась, к чему бы это.

– Но она хочет попросить тебя кое о чем.

Я посмотрела на Шарлотту. Ее губы были плотно сжаты, и она не выглядела как человек, который хочет что-нибудь сказать. Кроме того, на щеках у нее алели большие пятна – у меня челюсть отвисла: сколько ее знаю, ни разу не видела, чтобы она краснела. Я почувствовала, что Адам выглядывает из-за моего плеча, явно настолько же смущенный.

Том посмотрел на нее:

– Так что?

Ее взгляд выражал протест. Она кивнула и закрыла глаза, собрав все свое мужество, чтобы сказать:

– Пожалуйста, разреши мне поцеловать твои ноги в знак приветствия.

Я ничем не могла помочь и вспыхнула от сочувствия. Черт. Как неудобно! И еще, заметила я к своему удивлению, как возбуждающе! Хотя, может быть, так казалось только мне, вспоминающей некоторые унизительные вещи, которые ей пришлось со мной делать, когда мы вместе играли, и хотевшей справедливости. С кем поведешься…

Я не могла удержаться.

– Что?!

Теперь она свирепо смотрела на меня. Я знала, что поступаю мерзко, заставляя ее это повторить, но в свою защиту могу сказать: а вдруг я бы ослышалась? Как это было бы стыдно!

Лицо ее окаменело. Она сжала зубы.

– Пожалуйста, можно поцеловать тебе ноги, чтобы поздороваться? – пауза, тихий вздох. – Вам обоим.

Адам повернулся, посмотрел на меня, и мы обменялись ошеломленными взглядами. Прежде у меня было близкое знакомство с ногами, но в этих обстоятельствах оно воспринималось странновато. К тому же я переживала, как будут развиваться события после этого. Томас и Шарлотта оставались моими самыми близкими друзьями, но у меня совершенно не было желания возрождать какие бы то ни было непристойные отношения с ними, особенно сейчас. Как говорится, это было своего рода воздаяние. (А я-то, оказывается, как бычий желудок, все еще перевариваю те события.)

– Конечно, можно, – я улыбнулась. Краем глаза я видела, что Адам тоже кивнул.

Я отнесла орхидею на кухню, а когда возвратилась, увидела Шарлотту, ползущую по полу на четвереньках к Адаму через всю гостиную. Это выглядело нереально. Я быстро подавила вспыхнувшее любопытство – не так ли они выглядели, когда забавлялись вместе. Меня поразил их вид: Адам, возвышающийся над ней и наблюдающий, как она подползает и прижимает губы сначала к одному его ботинку, а потом ко второму. Мне это показалось странно горячим, и касалось это не столько Шарлотты (хотя она потрясающая женщина), сколько образа Адама, каким я его увидела, – взгляд, исполненный власти, линия подбородка, изгиб ресниц, когда он смотрел сверху вниз, как она ползет по полу. И я вдруг поняла: я никогда не могла этого видеть, потому что это ябыла на коленях.

Это выглядело нереально. Я быстро подавила вспыхнувшее любопытство – не так ли они выглядели, когда забавлялись вместе.

Пока я смотрела на них, Шарлотта разрушила всю картину и поползла ко мне. Я была босиком и похвалила себя за то, что несколько дней назад сделала педикюр. Она наклонила голову, и я почувствовала ее дыхание над своей левой ступней, а потом она быстро поцеловала ее сверху. Было немного щекотно, и я улыбнулась, ловя взгляд Адама. И он, и Томас сосредоточенно наблюдали.

Она переместилась ко второй моей ноге, и когда прижала губы к моим пальцам, я услышала легкий стон замешательства, такой тихий, что больше никто не мог его услышать. Я все еще помнила то странное мгновение, когда кое-что из того, что она мне делала, промелькнуло в моей голове, заставив покраснеть. Но в то же время, когда часть меня наслаждалась, наблюдая за ее унижением (что было ошеломляющим само по себе – неужели у меня тенденция стать свитчем?), тот легкий звук вызвал у меня жалость к ней. Я наклонилась и погладила ее по затылку, там, где заканчивалась прическа, и на кратчайшее мгновение она поддалась моей ласке, по-видимому, испытывая от нее успокоение.

В комнате была атмосфера… чего-то такого. Но она так же быстро рассеялась. Шарлотта, все еще красная, поднялась. Я спросила у каждого, что они будут пить. Мы определились, что из еды закажем на дом, и выбрали диск с фильмом.

Остаток вечера прошел, как и предполагалось. Со странными причудами. Когда мы смотрели фильм, Шарлотта сидела не на диване рядом с Томасом – вместо этого она расположилась на полу у его ног. Она что-то шептала, и я была совершенно уверена, что она просит разрешения отправиться в сортир, где и просидела часть фильма. В целом их поведение ненамного выбивалось из привычной колеи, хотя с другой стороны, было непринужденным, как и всегда. Позже Том признался, что заставил ее всю ночь провести с анальной пробкой, что, возможно, привело к тому, что я тоже еле сдерживалась в конце разговора. Был, правда, один странный взгляд, пробежавший между Шарлоттой и Томом, который заставил меня задуматься, что будет, когда они вернутся домой, но больше ничего не говорило о том, что происходит что-то из ряда вон выходящее. К тому времени, когда Шарлотта поцеловала нас на прощание, мы уже воспринимали это почти нормально. Хотя ладно, кого я обманываю? На самом деле, конечно же, нет. Но когда они пошли по тропинке рука об руку, я не могла удержаться, чтобы не порадоваться за них. Я с трудом представляла, что смогла бы сделать подобное для своего доминанта и через миллион лет, но каждому свое – казалось, их это сближает.

Был, правда, один странный взгляд, пробежавший между Шарлоттой и Томом, который заставил меня задуматься, что будет, когда они вернутся домой.

Когда мы с Адамом заперли входную дверь и вернулись на кухню, чтобы загрузить посудомоечную машину, то одновременно перевели дух и сразу засмеялись. Я не могла дольше сдерживать любопытство.

– Итак, у меня есть вопрос.

Адам поднял глаза от мусорного ведра, в которое выбрасывал объедки.

– Валяй.

– Так все-таки чем ты занимался с Шарлоттой до меня? Это тоже была какая-то круглосуточная игра на публику?

Я с легкостью могу признаться, что была обеспокоена – не было ли то, в чем Адам был замешан, чем-то новым для меня, таким, до чего я не готова была опуститься, несмотря на то, насколько хорошо я знаю людей, находящихся с нами в одной комнате. Действительно, могло ли повлиять на это знакомство с ними? Наверное, это было бы еще хуже.

Он улыбался.

– Нет, это не было игрой на публику, и, уж конечно, я не стал бы заставлять ее делать такоепри всех.

Уф. Хотя, черт побери, меня так и подмывало спросить то, что само собой напрашивалось – а какиеигры на публику ты делал? Но я сдержалась.

Он прервал мои размышления.

– Так это мешало тебе разговаривать?

Я засмеялась.

– Именно. Я знала, что они экспериментируют с более интенсивным D/S-лайфстайлом [7], но мне даже в голову не приходило, что они зайдут так далеко. Когда Том приказал ей это сделать, моим первым порывом было захихикать от нервных переживаний.

Адам улыбнулся.

– У меня тоже. Но я все-таки мерзко хихикнул.

На мгновение мы замолчали, глядя друг на друга. Наконец я отвернулась, чтобы поставить тарелку с остатками еды в холодильник, и, избегая смотреть Адаму в глаза, произнесла:

– Тем не менее наблюдать за ней было возбуждающе.

Когда я обернулась, он пристально посмотрел на меня и кивнул в знак согласия.

– Это действительно было горячо. – Он улыбнулся. – Особенно, когда она целовала твои ноги.

Я состроила глазки.

– Ты – обыкновенный парень со своими лесбийскими фантазиями.

Он наклонился и поцеловал меня в носик.

– Отчасти. Хотя это интересная тема для унижения.

Я поежилась от воспоминаний.

– Это действительно так. Делать подобное на людях могло бы стать моим жестким ограничением, но если рассматривать это как определенную степень контроля, послушания… – Я прервалась и проглотила застрявший комок, чтобы осмелиться сказать вслух. – Было бы любопытно попробовать такое на короткое время.

Адам опять поцеловал меня.

– Только на время?

Я ухмыльнулась.

– Боже, конечно, на время. И не очень долго, чтобы ты не стал невыносимым и не помешался от избытка власти.

– Это правда, у меня есть тенденция к мании величия. А еще я не люблю ничего делать вполсилы, так что я бы и не выдержал слишком долго.

Вот так и началось наше вторжение в выходные сплошного D/S действа. И все из-за проклятой Шарлотты.

Глава 8

Эксперимент

С того самого времени, как я узнала, что собой представляют D/S, я пребывала в некотором сомнении относительно их круглосуточного применения. Я читала множество невероятно возбуждающих фантазий на эту тему, встречала нескольких людей (и на моем первом и последнем посещении манча, и позже в Интернете), на которых они влияли по-настоящему благотворно, но я просто не представляла, как они подействуют на меня. Как всегда, у меня вызывала замешательство практическая сторона. Что будет, если он устанет и просто захочет посмотреть крикет, а ты будешь ждать, пока тебе скажут, что можно съесть, или надеть, или сделать? Как в этот сценарий вписывается работа? Друзья? У всех все по-своему, и у всех по-разному, но я не понимала, как это может так же хорошо вписаться в мою жизнь.

Хотя это не значит, что я не любознательна.

Необычный визит Томаса и Шарлотты вдохновил меня на эксперимент. В большинстве случаев наши с Адамом вечера проходили совершенно обычно, просто был интригующий подтекст. Разве я хочу, чтобы так было постоянно? Нет. Смогла бы я изменить это на определенный срок? Хотела бы? Ответ напрашивался сам собой – да, особенно после поездки в экстравагантный коттедж, придавшей красок нашим отношениям. Я доверяла Адаму быть разным, конечно, в пределах моих ограничений. А теперь у нас есть собственный угол, где мы проводим все свое время, и уединение, которое просто необходимо, чтобы попытаться это сделать.

Словом, мы сделали.

Утро того дня, который мы выбрали для абсолютного контроля надо мной, начиналось, как и всякое другое. Была суббота. Наша ночь пошла спокойно. Мы оба были яростными сторонниками проведения пятничных вечеров после рабочей недели по принципу «пришел домой – рухнул на диван», приберегая более деятельные развлечения на выходные. В полусне, который бывает в первый момент пробуждения, у меня возникло странное чувство, что в этот день должно произойти что-то важное – но что именно, сразу вспомнить я не смогла. Просто чувствовала предвкушение, что-то вроде того, когда просыпаешься и идешь на праздник, или у тебя день рождения.

Необычный визит Томаса и Шарлотты вдохновил меня на эксперимент.

Я пошарила глазами и обнаружила, что Адам уже проснулся и смотрит на меня. Он улыбнулся мне, поцеловал и заключил в нежные долгие объятия, любящие, любимые и – за считаные месяцы совместной жизни – ставшие излюбленным способом начинать день. Следовательно, это была не соответствующая поза для последнего напоминания о моих правилах поведения на предстоящий день.

Все было очень просто. Я принадлежу ему целиком и полностью. Я должна буду исполнять все, чего бы он ни захотел, а если не исполню – могу быть наказана. Все решает он. Что мне носить, что мне есть, когда мне есть, что мне делать. И никаких оргазмов без его особого позволения. От момента, когда мы встанем с постели, и до того момента, когда я засну. Слава богу, мне не нужно было называть его «Господин» или «Мастер» – мы оба сошлись на том, что это звучит несколько театрально и может отвлекать нас от дела – но, по сути, им он и будет.

Я предполагала, что у меня будет немного времени. Как всем известно, я не жаворонок и надеялась, что успею заскочить в туалет и, по крайней мере, почистить зубы, улучив момент, чтобы привести в порядок мысли до того, как мы начнем. Это немного действовало на нервы, но негласный вызов мне был уже брошен – я хотела продержаться целый день и посмотреть, к чему это приведет. Адреналин уже пошел.

Адам спросил, поняла ли я, что он сказал. Я кивнула, не доверяя своему голосу, который мог выдать мое нервное состояние. Я очень беспокоилась, что, если он почувствует мой страх, то ослабит давление, и тогда я не смогу приобрести полноценный опыт.

Ха! Есть шанс, что все будет прекрасно.

Он нежно взял мое лицо, погладил волосы и внимательно посмотрел на меня.

– Ты хорошо помнишь свое стоп-слово?

Я снова кивнула.

Он улыбнулся.

– Хорошо. Запомни, нет ничего постыдного в его использовании. Я знаю, для тебя это будет сложное соревнование, но я также знаю, что ты собираешься делать все, что в твоих силах, чтобы угодить мне.

Я смотрела на мужчину, которого полюбила – улыбающегося мне, с примятыми подушкой волосами, – и улыбнулась в ответ, зная, что он прав. Конечно, отчасти именно дух соперничества так же, как и любовь, лежал в основе моей потребности сделать все как следует. Но я не думала, что стоило упоминать об этом в тот момент.

Сейчас у меня есть тайные подозрения, что он тогда уже знал это.

Так все и началось. Адам отправил меня принимать душ, а сам в это время остался в кровати читать утренние новости с телефона. В результате моей обычной утренней раздражительности у нас очень быстро сложился определенный распорядок: он шел в ванную первым, давая мне возможность больше десяти минут поваляться в постели, прежде чем встать. В этом был полезный побочный эффект – к тому времени, когда я была одета, на столе меня ждала кружка чая, а иногда даже какой-нибудь тост. Словом, даже такой невинный исходный приказ уже казался странноватым. Конечно, задания только собирались приобретать большую сложность.

Наконец, чистая и высушенная, я вернулась в спальню голая, как и было приказано. До этого времени Адам видел меня раздетой бессчетное число раз, но когда он положил свой телефон на тумбочку и повернулся, чтобы уделить мне все свое внимание, я испытала застенчивость и стыдливость. Я попыталась не покраснеть и сжала кулаки, чтобы побороть желание скрестить руки на груди. Я была совершенно уверена, что это будет расценено как «нет-нет».

Он приказал мне повернуться, положить руки на стену рядом с кроватью и расставить ноги в стороны. Я сделала, как было сказано, и он вынырнул из-под одеяла, чтобы стать за спиной.

Его рука была на моей заднице, которую он натирал холодным от лубриканта пальцем, прежде чем легко проскользнуть внутрь. Я покраснела, неожиданно признательная ему за то, что он не может видеть моего лица. Потом его палец сменился на кончик анальной пробки (очень холодной!), которую он медленно вставил в меня на всю ее длину. Его рука бродила между моими ногами, его прикосновения были почти обезличенными, и я не могла удержаться, чтобы не вздрагивать – мое тело уже демонстрировало удовольствие от самого начала этой игры, хотя мозг еще только пытался понять, действительно ли мне это нравится.

Это не совсем правда. Я уже против собственной воли напрягалась от однообразия распоряжений.

Он приказал мне повернуться. Я сделала это, молча округляя глаза на продолжающееся микроруководство. Что же, так весь день и будет продолжаться? Потому что это уже начинало надоедать.

Когда я повернулась, то не успела изменить выражение лица, и он его увидел. Не в первый раз он видел этот мой взгляд – и уж, конечно, не в последний, – но его реакция заставила меня буквально онеметь на мгновение.

Он схватил меня за волосы, и, удерживая, приблизил свое лицо к моему. С суровым выражением, тихим угрожающим голосом он предупредил меня насчет того, как я должна вести себя сегодня.

Я даже не успела задуматься о том, что лучше – что-то ответить или промолчать, как он сел на кровать, положил меня к себе на колени и начал больно шлепать.

Мое тело уже демонстрировало удовольствие от самого начала этой игры, хотя мозг еще только пытался понять, действительно ли мне это нравится.

Когда моя задница стала красной, я сжалась вокруг неумолимой пробки. Я была разочарована, и в то же время меня это заводило, как я ни сдерживалась. Но, несмотря на противоречивые эмоции, вспыхивавшие у меня в голове (ну ладно, злости было больше), было одно неопровержимое доказательство моего истинного отношения к его оскорблениям. Мое лицо пылало, и я знала, что становлюсь влажной. Будь он проклят.

Хотя сегодня, по всей видимости, мое возбуждение не имело значения.

Когда Адам наконец закончил порку, я робко поднялась с его колен; у меня подкашивались ноги и горела задница. Я не смотрела на него. Я чувствовала себя ничтожной. Наказанной.

Он поднялся и пошел к гардеробу, оставив меня неуклюже стоять. Затем начал выкладывать одежду на кровать. Юбка. Блузка. Галстук. Длинные полосатые гольфы (я часто надеваю их под брюки на работу и видела, как он присматривался к ним раньше). Резинка для волос. Могло показаться, что моим заданием дня будет изображать сексуальную школьницу. Это было утешительно. Я уже одевалась так по его указке, да еще и издевалась над ним за штампы. Это был тот Адам, которого я знала. Любимый. Но я продолжала с опаской следить за ним, прекрасно понимая, что сегодня другие правила.

Прежде чем дать одеться, он обмотал мне талию куском веревки, пропустив ее между ног, чтобы она удерживала на месте пробку. А потом он смотрел, как я наряжаюсь для него. Это происходило медленно и неловко, в первую очередь потому, что комбинация пробки с веревкой делала процесс надевания носков, а именно наклоны, поистине удивительным развлечением.

Несмотря на то, что я была полностью одетой, а он совершенно раздет, у меня было стойкое ощущение, что голая – я.

Я чувствовала, что лицо у меня красное. Оно бывает таким только тогда, когда у меня температура. Наконец, когда я была уже полностью одета, Адам захотел, чтобы я встала перед ним на колени. Сам он уселся на кровать. Несмотря на то, что я была полностью одетой, а он совершенно раздет, у меня было стойкое ощущение, что голая – я.

Он приказал мне широко открыть рот. Я почувствовала себя увереннее – по крайней мере, могу сказать, что некоторое время так и было. Он не просил меня сосать, а просто схватил меня за конский хвост и принялся трахать в лицо, сильно и глубоко, снова и снова. Бессчетное число раз я давилась, задыхалась, так что слюна текла по щекам, но Адама не интересовали мои страдания – он просто использовал меня как дырку для самоудовлетворения, и все. В конечном счете он вышел и кончил мне на блузку, а затем встал и ушел, мимоходом погладив меня по голове. Я восприняла это как проявление нежности, потому что, честно говоря, в этом эксперименте ничего нежного больше и не было, и я чувствовала себя обиженной и расстроенной. Адам натянул футболку и шорты, вернулся обратно и встал передо мной.

– Надевай пальто и иди раздобудь нам что-нибудь на завтрак.

Я была уверена на все сто, что вид у меня был потрясающий. Юбка была достаточно длинной, чтобы можно было ходить в ней на работу, а вот гольфы выглядели весьма игриво.

– Где ты хочешь, чтобы я это сделала? И что ты хочешь, чтоб я принесла?

Я ненавидела эти нотки нервозной нерешительности в своем голосе – как быстро они появляются! – но в свете того, что сегодня был день его приказов, предстоящие мгновения самостоятельности, казалось, приобретали гораздо большее значение, чем обычно, а я не хотела ошибиться ни в чем. Я действительно хотела угодить ему. Мои мысли к тому же вертелись вокруг материально-технического обеспечения этой затеи. Как это сработает?

Дата добавления: 2015-08-09