Глава 3. Кто-то задал Магнусу вопрос, но он не обратил на него внимания

Кто-то задал Магнусу вопрос, но он не обратил на него внимания. Через какое-то время на банкете, подобном этому, все становится похожим на рой жужжащих плодовых мух. Раздражают, но их невозможно прихлопнуть легко и быстро.

Он надеялся, что прилепил на лицо приятное выражение и повернулся налево к одному из наиболее громких насекомых. Он взял еще кусочек каана и проглотил не разжевывая, чтобы не почувствовать вкуса. Он едва взглянул на кусочек соленой говядины, лежащей на его оловянной тарелке. Магнус быстро потерял аппетит.

— Простите, миледи, — сказал он. — Я не расслышал.

— Ваша сестра, Люсия, — сказала Леди София, вытирая уголок рта расшитой жаккардовой салфеткой. — Она выросла и стала хорошенькой юной леди, не так ли?

Магнус зажмурился. Треп ни о чем тяготил его:

— На самом деле так.

— Подскажите мне еще раз, сколько ей сегодня исполнилось?

— Шестнадцать.

— Прелестная девушка. И такая вежливая.

— Её хорошо воспитали.

— Конечно. Она обручена уже с кем-нибудь?

— Пока нет.

— Хм. Мой сын, Бернардо, он многого достиг, весьма привлекателен, а недостаток роста он прекрасно компенсирует своим интеллектом. Думаю, они могли бы составить хорошую партию.

— Эту тему, миледи, я думаю, Вам нужно обсуждать с моим отцом.

Почему его посадили именно рядом с этой женщиной? Она была древней, и от неё пахло прахом и еще, по какой-то странной причине, морскими водорослями. Возможно, она плыла через Серебряное Море и добиралась до замерзшего гранитного замка Лимерос по скалистым утесам, а не по заледенелым полям, как все остальные.

Ленардо, её муж, оторвался от высокой спинки сидения и наклонился вперед:

— Жена, хватит уже о партиях. Мне интересно знать, что принц думает о проблемах в Паэльсии.

— Проблемах? — ответил Магнус.

— Беспорядки, происходящие в последнее время и вызванные убийством сына бедняка-винодела на рынке неделю назад на глазах у всех.

Магнус небрежно провел пальцем по краю своего бокала:

— Убийство сына бедняка-винодела. Простите моё кажущееся безразличие, но это не выглядит чем-то необычным. Паэльсию населяет дикий народ, скорый на расправу. Я слышал, что они с удовольствием едят мясо сырым, если нужно очень долго разводить костер.

Лорд Ленардо криво усмехнулся:

— Все так. Вот только этот случай необычный, потому что он умер от рук оранийского вельможи.

Это становилось интересным. Чуть-чуть:

— Вот как? Кто?

— Я не знаю, но ходят слухи, что сама Принцесса Клиона принимала участие в перепалке.

— Ах. Я считаю, что слухи — это пустое. Очень редко в них есть хоть доля правды.

Разве что эти слухи были правдой.

Магнус был хорошо наслышан о младшей принцессе Ораноса. Она была очень красивой девушкой такого же возраста, как и его сестра — он однажды встречался с ней, когда они были детьми. Желания снова посетить Оранос у него не возникало. Кроме того, отцу очень не нравился оранийский король и, насколько Магнусу было известно, чувства были взаимны.

Его взгляд метнулся через большой зал, где он встретился глазами с отцом, который смотрел на него в ответ с холодным осуждением. Отец презирал то, какой вид бывал у Магнуса, когда тому становится скучно при исполнении государственных обязанностей, подобно сегодняшнему. Он считал это дерзостью. Для Магнуса было трудно спрятать свои чувства, хотя, нужно было признать, он не особенно и старался.

Магнус поднял кубок с водой и поприветствовал отца, Короля Лимероса — Гая Дамора.

Отец поджал губы.

Неважно. В обязанности Магнуса не входило делать так, чтобы праздник удался. В любом случае, все это было фарсом. Его отец угрозами и запугиванием заставлял свой народ следовать каждому своему указу — любимым оружием был страх и насилие. У него была целая толпа рыцарей и солдат, чтобы навязывать свою волю и держать своих подданных в узде. Он очень старался соблюдать приличия, старался показать себя сильным, умелым и чрезвычайно преуспевающим.

Но для Лимероса настали трудные времена за последнюю дюжину лет с тех пор, как Гай, «Кровавый Король», занял трон своего отца, любимого всеми Короля Давида. Экономические потрясения влияли также и на каждого, живущего во дворце, учитывая, что религия Лимероса не одобряла роскошь, но затянутые пояса позволяли её игнорировать. То, что король об этом никогда не заявлял публично, удивляло Магнуса.

На столах знати у каждого была порция каана (кашица из желтых бобов, на вкус как клейстер) и они должны были это есть. Именно этим большинство лемерийцев набивали свои животы, когда зима всё тянулась и тянулась.

Кроме того, некоторые из роскошных гобеленов и изысканных картин были сняты со стен замка и перенесены в хранилище, оставлены там в холоде. Была запрещена музыка, так же как пение и танцы. Во дворце Лимероса были разрешены лишь некоторые познавательные книги, но ничего такого вроде сказок или развлекательного чтива. Король Гай почитал за идеалы Лимероса могущество, вероисповедание и мудрость, а не искусство, красоту или радость.

Ходили слухи, что в Лимеросе начался упадок, как было в Паэльсии на протяжении уже нескольких поколений, это началось с исчезновения элементалей, магии элементалей. Эта крайне важная магия, которая дала миру жизнь, почти полностью высохла, как тело без воды в центре пустыни.

С тех пор как две соперничавшие богини, Клиона и Валория, уничтожили друг друга много веков назад, от элементалей остались лишь только следы. Но даже и эти следы, видимые тем, кто верил в магию, начали исчезать. С каждым годом в Лимеросе становилось все холоднее, весна и лето длились теперь всего пару коротких месяцев. Земли Паэльсии же вымирали, его земля была высохшей и выжженной. Только Оранос не выказывал ни малейшего признака распада.

Люди, населявшие земли Лимероса были искренне религиозны и цеплялись за свою веру в богиню Валорию, особенно в трудные времена. Но Магнус считал, что тот, кто верит в потустороннее, в любом его проявлении, лишь показывает свою душевную слабость.

Во всяком случае, большинство из тех, кто верил. Лишь для немногих он делал исключение. Он посмотрел туда, где находился отец, рядом с которым покорно сидела сестра Магнуса; она была почетным гостем на этом празднике, у неё был день рождения.

На ней было надето розовато-оранжевое платье, вид которого заставлял его думать о закате. Платье было новым, он никогда его раньше не видел. Оно было великолепно сшито, выражало образ извечного богатства и безупречности. Отец хотел, чтобы семья Дамора это и продемонстрировала. Несмотря на все это, даже Магнус должен был признать, что был удивлен красочностью платья среди той серости, что предпочитал отец.

У принцессы была светлая безупречная кожа и длинные тёмные шелковистые волосы, которые, когда не были аккуратно уложены, ниспадали на плечи мягкими волнами. Глаза у неё были цвета чистого голубого неба. У неё были полные розовые губки. Люсия Ева Дамора — самая красивая девушка во всем Лимеросе. Без исключения.

Внезапно, в руках Магнуса разбился стеклянный кубок, осколки которого порезали ему руку. Он выругался, потом схватил салфетку, чтобы приложить к порезу. Леди София и Лорд Ленардо с тревогой посмотрели на него, как будто они были встревожены тем, что, возможно, разговоры о помолвке и убийстве расстроили его.

Это было не так.

Глупо, как глупо.

Это было отражено на лице его отца, тот не упускал ничего. Мать, Королева Альтея, сидевшая слева от короля, тоже заметила произошедшее. Она ответила ему ледяным взглядом и продолжила разговор с женщиной рядом.

Отец взгляда не отвел. Он свирепо посмотрел на него, словно ему было стыдно находиться с Магнусом в одной комнате. Неуклюжий, дерзкий Принц Магнус, наследник короля. «Сейчас, во всяком случае», — угрюмо подумал он, его разум на краткий миг вернулся к Тобиасу, его отца... «правой руке». Магнус подумал, наступит ли когда-нибудь тот день, когда отец примет его с одобрением. Конечно, он должен был быть благодарен королю за то, что тот, сделав ему одолжение, пригласил Магнуса на это мероприятие. Опять же тот хотел убедить всех, что королевская семья Лимероса была дружна и сильна — сейчас и всегда.

Какая ирония.

Магнус бы уже уехал из холодного бесцветного Лимероса, чтобы исследовать другие области за Серебряным Морем, но здесь была одна причина, которая удерживала его даже сейчас, когда ему вот-вот должно было исполниться восемнадцать.

— Магнус! — к нему поспешила Люсия и опустилась рядом с ним на колени. Её внимание полностью было сосредоточено на его руке. — Ты поранился.

— Ничего страшного, — глухо сказал он. — Просто царапина.

Кровь уже просочилась сквозь салфетку. Она с беспокойством свела брови:

— Царапина? Мне так не кажется. Пойдем, я помогу сделать правильную повязку.

Она потянула его за руку.

— Идите с ней, — посоветовала Леди София. — Вы же не хотите, чтобы в рану попала инфекция.

— Нет, не хочу, — он стиснул челюсть. Боль не была достаточно сильной, чтобы беспокоить его, но неловкость становилась назойливой. — Отлично, сестренка-целитель. Я позволю тебе меня заштопать.

Она одарила его довольной улыбкой, которая заставила что-то внутри него сжаться. Что-то, что он настойчиво пытался игнорировать.

Магнус ни разу больше не посмотрел ни на отца, ни на мать, когда выходил из банкетного зала. Люсия повела его в соседнюю комнату, где было прохладно, без тепла разгоряченных тел гостей. Развешанные гобелены мало согревали холодные стены. Бронзовый бюст Короля Гая взирал на него с высокого постамента меж гранитных колонн, взирал осуждающе, несмотря на то, что отца здесь не было. Люсия попросила дворцовую служанку принести таз с водой и бинты, потом усадила его рядом с собой и развязала салфетку.

Он не мешал ей.

— Стекло было слишком хрупким, — объяснил он.

Она подняла бровь:

— Поэтому оно без всякой причины разлетелось на кусочки?

— Точно.

Она вздохнула, потом смочила ткань водой и начала осторожно промывать рану. Магнус больше на боль внимания не обращал.

— Я точно знаю, почему это произошло.

Он напрягся:

— Знаешь?

— Это все отец, — её глаза устремились вверх, чтобы встретиться с его: — Ты сердишься на него.

— Думаешь, я представил, что вместо ножки кубка я держу его шею, как и большинство его подданных?

— А это так? — она с силой надавила ему на руку, чтобы остановить кровь.

— Я не злюсь на него. Не более других. Это он меня ненавидит.

— Это не так. Он любит тебя.

— Тогда он такой один.

Улыбка осветила её лицо:

— О, Магнус. Не говори ерунды. Я люблю тебя. Больше кого бы то ни было в целом мире. Ты ведь это знаешь, правда?

У него возникло ощущение, что у него в груди пробили дыру и завладели сердцем, чтобы потом его крепко сжать. Он откашлялся и посмотрел вниз на руку:

— Конечно. И я тебя люблю.

Слова казались неуклюжими на языке. Ложь всегда удавалась ему гладко, словно шелк, но правда не была столь лёгкой.

То, что он чувствовал к Люсии, была любовь брата к сестре.

Эта ложь была такой ровной. Даже, когда он говорил это сам себе.

— Ну, вот, — сказала она. Поглаживая повязку, она охватила его руку. — Так-то лучше.

— Тебе и вправду нужно было стать целителем.

— Не думаю, что наши родители считают это занятие достойным принцессы.

— Ты, безусловно, права. Не считают.

Её руки все еще лежали на его.

— Благодарение богине, ты поранился несильно.

— Да, слава богине, — сказал он сухо, прежде чем его губы изогнулись в улыбке: — Твоя преданность Валории заставляет мою веру сгорать от стыда. Всегда заставляла.

Она резко посмотрела на него, но улыбка на губах осталась.

— Я знаю, ты считаешь столь слепую веру в непознанное глупой.

— Не уверен, что я бы использовал слово «глупо».

— Порой тебе стоит попытаться попробовать поверить во что-то большее, чем ты сам, Магнус. Что-то, что нельзя увидеть или к чему нельзя прикоснуться. Позволить своему сердцу обрести веру, неважно во что. Это то, что даст тебе силы в трудные времена.

Он терпеливо посмотрел на неё:

— Как скажешь.

Улыбка на лице Люсии стала еще шире. Его пессимизм всегда изумлял её. Они много раз и прежде это обсуждали.

— Однажды ты поверишь. Знаю, что поверишь.

— Я верю тебе. Разве этого не достаточно?

— Тогда, полагаю, я должна подать своему дорогому братцу пример, — она наклонилась вперед и прикоснулась губами к его щеке. На мгновение его дыхание перехватило: — Мне нужно вернуться на банкет. В конце концов, предполагалось, что он будет в мою честь. Мама разозлится, если я исчезну и никогда не вернусь.

Он кивнул и потрогал повязку:

— Спасибо за то, что спасла мне жизнь.

— Навряд ли. Но постарайся быть осторожен, когда вокруг так много хрупких вещей.

— Буду держать это в уме.

Она улыбнулась ему и поспешила обратно в большой зал.

Магнус остался там, где был еще на несколько минут, прислушиваясь к гулу толпы дворян на банкете. Казалось, он не мог собрать ни сил, ни желания, чтобы вернуться туда. Если кто-нибудь спросит его завтра, он просто ответит, что от потери крови ему стало плохо.

Ему, действительно, было плохо. То, что он испытывал к Люсии, было неправильным. Неестественным. И с каждым днем это чувство росло в нем, несмотря на то, что он пытался его игнорировать. За целый год он едва ли хоть раз взглянул на одну из девушек высшего сословия. Да и теперь, когда отец давил на него и поторапливал в выборе будущей жены.

В скором времени король, вероятно, решит, что романтические пристрастия его сына вообще не касаются девушек. Откровенно говоря, Магнусу было все равно, что он подумает. Даже если бы он предпочитал мальчиков, король все равно заставил бы его жениться на ком-нибудь, сделав за него выбор, когда терпение иссякнет.

И даже в самых смелых мечтах, Магнус не мог представить, что это будет Люсия. Подобные союзы (даже среди королевских особ) были запрещены как законом, так и вероисповеданием. Если бы Люсия узнала о его чувствах, она испытала бы к нему отвращение. Ему бы не хотелось, чтобы свет её глаз, когда она смотрит на него, померк. Этот свет был единственным, что приносило ему от всего хоть какое-то удовольствие.

Все остальное делало его абсолютно несчастным.

Хорошенькая молодая служанка прошла мимо него по холодному затемненному холлу и, взглянув на него, остановилась. У неё были серые глаза и связанные в пучок волосы цвета каштана. На ней было выцветшее, но аккуратное и не помятое шерстяное платье.

— Принц Магнус, могу я что-нибудь сделать для вас сегодня?

Поскольку присутствие сестры было словно пытка, он позволил себе немного развлечься. Амия была чрезвычайно полезна, во многих смыслах.

— Не сегодня, милая.

Она заговорщицки подошла поближе:

— Король ушел с праздника и сейчас встречается с Леди Маллиус на балконе. А разговаривают они тихими голосами. Интересно?

— Возможно.

Амия оказалась весьма полезной за последние несколько месяцев, чтобы узнать лакомые кусочки разных сведений. Здесь, в замке, она была глазами и ушами Магнуса и не стеснялась подслушивать всякий раз, когда была такая возможность. Сказанного порой доброго слова и мимолетной улыбки было достаточно для того, чтобы она оставалась преданной и стремилась угодить ему. Амия верила, что он когда-нибудь сделает её своей любовницей. В этом ей придется испытать разочарование. Если девушка стояла прямо напротив него, как она сейчас, у него была склонность забывать о её существовании.

Магнус погладил её по талии, потом отпустил и молча, направился к каменному балкону с видом на черное море и скалистые утесы, на которых примостился замок и столица Лимероса. Это было любимым местом отца для размышлений, несмотря на зимний холод, какой был по таким ночам, как эта.

— Не будь смешной, — донеслось с балкона шипение отца: — Эти слухи ничего не значат. Ты полна предрассудков.

— Тогда какое может быть другое объяснение? — сказал еще один знакомый голос. Леди Сабина Маллиус, вдова бывшего королевского советника. По крайней мере, это был её официальный статус. По не официальному же она была любовницей короля, и эту позицию она занимала уже на протяжении двух десятилетий. Король не делал из этого секрета ни для кого. Ни для королевы, ни для своих детей.

Королева Альтея молча терпела его неверность. Магнус вообще не был уверен, заботит ли эту холодную женщину, которую он называл своей матерью, что делает её муж и с кем.

— Другое объяснение тому, почему Лимерос испытывает трудности? — сказал король: — Множество. И ни одно из них не связано с магией в каком бы то ни было её проявлении.

«О», — подумал Магнус, — «то, о чем говорят крестьяне, стало предметом для разговоров у королей».

— Тебе это неведомо.

Последовала длительная пауза:

— Я знаю достаточно, чтобы сомневаться.

— Если любой из этих конфликтов основан на элементии, это значит, что мы не ошиблись. Что я не ошиблась. Что все эти годы, в течение которых мы ждали знамения, не были потрачены впустую.

— Ты увидела знак несколько лет назад. Звёзды сказали тебе то, что тебе нужно было.

— Моя сестра видела знаки, не я. Но я знаю, что она была права.

— Прошло шестнадцать лет, но ничего не случилось. Лишь бесконечное ожидание. Моё разочарование растёт с каждым днём.

Она вздохнула:

— Хотела бы я знать наверняка. Все, что у меня есть, — это моя вера в то, что тебе нужно ещё немного подождать.

Король рассмеялся, но веселья в звуке его голоса не было.

— Как долго я должен ждать ещё, прежде чем мне придется изгнать тебя в запретные горы за подобный обман? Или, возможно, для такой как ты я придумаю куда более подходящее наказание.

Голос Сабины похолодел:

— Я бы посоветовала тебе даже не задумываться о подобном.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю, любовь моя. Пророчество остаётся таким же правдивым и сегодня, каким оно было много лет назад. Я все ещё в это верю. А ты?

Еще одна долгая пауза.

— Я верю. Но моё терпение тает. Осталось немного до того, как мы станем такие же как Паэльсия и должны будем прозябать, словно бедные крестьяне.

— Люсии уже шестнадцать. До её пробуждения осталось совсем немного времени, я знаю.

— Молись, чтобы это было правдой. Я не стерплю продолжения обмана, даже от тебя, Сабина. А тебе прекрасно известно, что я делаю с теми, кто разочаровывает меня, — в холодном тоне короля не было ни осколка теплоты.

Так же не было его и в тоне Сабины:

— Я права, любовь моя. И ты не будешь разочарован.

Магнус прижался спиной к холодной стене, чтобы отец, выходящий с балкона, не мог его увидеть. Голова кружилась, он был в недоумении от того, что услышал. Балкон был недалеко, и от его теплого дыхания образовывались облачки пара. Вскоре появилась Сабина и последовала за королем в праздничный зал. Но она остановилась, склонила голову набок, обернулась и посмотрела прямо на Магнуса.

По спине у него пробежали мурашки, но он остался невозмутим.

Красота Сабины не увядала — длинные, гладкие темные волосы, янтарные глаза. На ней всегда была, плотно облегающая все изгибы её тела, одежда из дорогих тканей всех оттенков красного, которая выделялась на фоне большинства лимерийцев. Магнус понятия не имел, сколько ей лет, да и не задумывался над этим. Она была всегда во дворце, с самого его младенчества и всегда была такой с ним — холодной, красивой, нестареющей. Как мраморная статуя, которая жила и дышала и с которой предстояла нудная беседа.

— Магнус, мой милый мальчик, — на лице расплылась улыбка. Её тёмные глаза с черной подводкой смотрели недоверчиво, словно она догадалась, что он подслушивал.

— Сабина.

— Разве ты не наслаждаешься праздником?

— О, ты же меня знаешь, — ответил он сухо. — Я всегда наслаждаюсь.

Её губы изогнулись в улыбке, пока глаза скользили по его лицу. Он почувствовал неприятное покалывание в шраме на скуле:

— Ну, конечно.

— Прошу извинить меня. Я пойду в свои покои, — она не пошевелилась, и его глаза сузились: — А теперь идите уже. Не хочу, чтобы отец ждал.

— Да, не хочешь. Он ненавидит быть разочарованным.

Он одарил её ледяной улыбкой:

— Действительно.

Поскольку она не двинулась с места, Магнус отвернулся от неё и направился не торопясь вниз по коридору. На своей спине он чувствовал её взгляд.

Подслушанный разговор все еще стоял у него в ушах. Отец и Сабина не прояснили ничего, в этом не было никакого смысла. Он слышал разговор о магии и предсказаниях. И всё это звучало очень опасно. Какой секрет о Люсии знают король и Сабина? О каком «пробуждении» говорили они? Или это была глупая шутка, которую они придумали ко дню её рождения? Если бы в их словах звучало веселье, он мог бы поверить в эту теорию. Но этого не было. Они говорили напряженно, обеспокоенно и зло.

Все эти эмоции расползались в груди Магнуса. Его ничего не заботило в целом мире, кроме Люсии. В то время как он не мог раскрыть тех чувств, что он испытывал, он мог делать все, чтобы защитить её от тех, кто желал навредить ей. И теперь в эту категорию он занес и отца, своего короля — самого холодного, самого смертоносного и самого опасного человека из всех, кого он знал.

Дата добавления: 2015-08-09