Глава 2. Йонас рухнул на колени и с ужасом посмотрел на кинжал, торчащий из горла Томаса

Йонас рухнул на колени и с ужасом посмотрел на кинжал, торчащий из горла Томаса. Томас сделал движение, будто хочет вытащить его, но рука не слушалась. Дрожа, Йонас обхватил рукоять. Чтобы выдернуть кинжал, ему потребовалось приложить усилие. Потом он положил другую руку на рану. Сквозь пальцы хлынула горячая красная кровь.

Позади него закричала Фелиция:

— Томас, нет! Пожалуйста!

С каждым биением сердца Томаса, жизнь уходила из его глаз.

В голове Йонаса все смешалось, сплошной туман. Он чувствовал себя так, будто для него жизнь на время замерла, тогда как жизнь брата иссякала.

Свадьба. Сегодня был день свадьбы. Свадьбы Фелиции. Она согласилась выйти за их друга Пауло. Они, подшучивая, устроили ему тяжелые времена после того, как молодые объявили о помолвке. По крайней мере, до того, как приняли его в свою семью с распростертыми объятиями.

Намечалось большое тожество, такого не было в бедной деревне уже долгое время. Еда, напитки... и много довольных друзей Фелиции, которым братья Агаллон позволили забыть свои ежедневные проблемы, борьбу за выживание своей семьи в умирающих землях Паэльсии. Мальчишки были лучшими друзьями, непобедимыми, за что бы они вместе не брались.

До сегодняшнего дня.

Паника нарастала внутри Йонаса, он лихорадочно огляделся на толпу местных в поисках того, кто мог бы помочь:

— Что-то можно сделать? Есть целитель?

Его руки были скользкими от крови Томаса. Тело брата дернулось в конвульсиях, он издал булькающий звук, когда кровь хлынула изо рта.

— Не понимаю, — голос Йонаса надломился. Фелиция схватила его за руку, её крики и горе было оглушительными: — Все произошло так быстро. За что? Почему это случилось?

Отец беспомощно стоял рядом, его лицо было омрачено горем, но он держался мужественно.

— Это судьба, сын.

— Судьба? — гневно выплюнул Йонас, ярость пылала у него внутри: — Дело не в судьбе! Этому не суждено было случиться. Это, это было сделано руками Оранийских вельмож, которые считают нас грязью под своими ногами.

Паэльсия устойчиво на протяжении поколений катилась вниз, её земли увядали, пока ближайшие соседи продолжали жить в роскоши и излишествах, отказывая им в помощи, отказывая даже в просьбе охотиться на своих землях. Это была их вина в первую очередь в том, что Паэльсия не имела достаточно ресурсов, чтобы прокормить свой народ. Эта зима была самой суровой. Днем еще было терпимо, а ночи были настолько холодными, что тонкие стены их лачуг не спасали. Десятки, по крайней мере, замерзли в своих маленьких домишках или умерли с голода.

Никто не умер в Ораносе ни от голода, ни от ненастья. Йонасу и Томасу всегда становилось тошно от подобного неравенства. Они ненавидели оранийцев, особенно вельмож. Но эта ненависть была бесформенной, безымянной, случайной. Это была общая неприязнь к людям, с которыми Йонас никогда раньше знаком не был.

Теперь его ненависть обрела сущность. Теперь у неё было имя.

Он посмотрел на лицо старшего брата. Кровь растеклась по загорелой коже Томаса и его губам. У Йонаса защипало глаза, но он сдержался и не заплакал. Он должен быть сильным сейчас, ради Томаса. Он всегда хотел, чтобы младший брат был сильным. Их разделили лишь четыре года, но именно он вырастил Йонаса, после того как их мать умерла десять лет назад.

Томас научил его всему, что Йонас сейчас умел — как охотиться, как ругаться, как обхаживать девчонок. Вместе они обеспечивали семью. Вместе воровали, вместе браконьерствовали, вместе делали все для того, чтобы выжить, в то время как все остальные в деревне понапрасну тратили своё время.

— Если тебе что-то нужно, — всегда говорил Томас, — тебе придется это взять самому. Потому что никто ничего тебе не даст. Запомни это, братишка.

Йонас запомнил. Всегда будет помнить.

Томас перестал дергаться и кровь (так много крови) перестала быстро течь по рукам Йонаса.

В глазах Томаса было что-то. Что-то после того, как ушла боль. Это была ярость.

Не только из-за несправедливости произошедшего, не только из-за его смерти от руки оранийского лорда. Нет… еще из-за несправедливости всей жизни, в течение которой им приходилось каждый день бороться. Бороться, чтобы добывать пищу, чтобы дышать, чтобы выживать. И чем все закончилось?

Столетие назад вождь Паэльсии направился к государям Лимероса и Ораноса, граничащих с Паэльсией на севере и юге, и попросил о помощи. Лимерос отказал, ссылаясь на то, что у них и так достаточно проблем, им нужно поднимать на ноги свой собственный народ после недавней войны с Ораносом. Процветающий Оранос, однако, заключил с Паэльсией договор. Они вложат деньги в виноградники по всем плодородным землям Паэльсии, землям, урожаем с которых можно будет прокормить народ и скот. Взамен они будут покупать у Паэльсии вино по льготной цене. Это позволит Паэльсии импортировать с Ораноса зерновые культуры тоже по выгодным расценкам. Потом король Ораноса сказал, что это поможет обеим экономикам, а наивный пальэльсиец скрепил договор рукопожатием.

Но у сделки был срок. Пятьдесят лет. По истечении этого времени истекли и цены на экспорт и импорт. Теперь паэльсийцы не могли уже импортировать оранийское продовольствие. Особенно после того, как начали падать цены на вино. Оранос был их единственным покупателем, они безжалостно устанавливали ту стоимость, какую хотели. А она становилась все ниже и ниже. У Паэльсии не было достаточно кораблей, чтобы экспортировать вино в другие королевства через Серебряное Море. В Лимеросе же были очень строгие правила на счет вина, поскольку их богиня не одобряла пьянство. Так что земли десятилетиями продолжали умирать. Паэльсийцам оставалось лишь смотреть, как все умирает.

Рыдания сестры в день, который должен был стать самым счастливым в её жизни, разбивали Йонасу сердце.

— Борись, — прошептал Йонас брату: — Борись ради меня. Цепляйся за жизнь.

Томас пытался что-то сказать, когда свет почти померк в его глазах. Он не мог говорить. Его гортань была разрезана оранийским клинком. «Борись за Паэльсию. За всех нас. Пусть это будет не конец. Не позволь им победить».

Йонас постарался сдержать рыдания, рвущиеся наружу из глубины самого сердца, но не смог. Он заплакал, звук был совершенно незнаком и непривычен для его ушей. На том месте, где прежде была скорбь, появилась черная дыра, которая заполнялась темной, безграничной яростью.

Лорд Арон Лагарис за это заплатит.

И его светловолосая подружка — Принцесса Клиона. Она стояла с такой холодной и насмешливой улыбочкой на красивом личике и смотрела, как её друг убивает Томаса.

— Клянусь, я отомщу, Томас, — пробормотал Йонас сквозь стиснутые зубы. — Это лишь начало.

Отец коснулся его плеча и Йонас напрягался.

— Он ушел, сын мой.

Йонас, наконец, оторвал дрожащие окровавленные руки от разорванного горла брата. Он дал обещание тому, чья душа уже отделилась от тела. От Томаса осталась лишь оболочка.

Йонас посмотрел вверх на безоблачное голубое небо над рынком и у него вырвался хриплый, полный горя, крик. Золотой ястреб взлетел с насеста, в качестве которого использовал прилавок отца.

Дата добавления: 2015-08-09