Быть новому граду!

И трех лет не минуло, как Суздаль заметно окреп и вырос. Всё, что сулил князь Ярослав, воплощалось в жизнь. Появились в Суздале и корабли, и торговые люди, кои начали ходить через Нерль в страны Ближнего Востока, и новые ремесла.

Приходили суздальские ладьи и к Ростову, еще больше насыщая товарами городской торг и торжища погостов. Некоторые купцы умудрялись сходить волжским путем даже на Днепр, не страшась мучительного волока. Плыли к Смоленску и Киеву. Возвращались с богатыми кладями. С каждым годом крепла и оживала Ростово-Суздальская Русь, о кой заговорили по всей державе, что не могло не радовать Ярослава. Грандиозным делом обернулась его очередная новина[209].

Дорофей Григорьевич, побывавший в Киеве, весело рассказывал:

- Батюшка твой зело доволен Суздальшиной. Ты, бает, Дорофей, как из звериной ямы выкарабкался. Реки, моря и окияны начал бороздить. Золотым кубком и шубой со своих плеч меня пожаловал. Я же ему о тебе обмолвился, сын-де твой меня из ямы вытащил, а он четго-то нахмурился - и ни слова о тебе. Не понятно мне, Ярослав Владимирович.

- Зато мне всё понятно, Дорофей Григорьевич, но о том умолчу… И кто ж ныне в ближних людях у великого князя ходит?

- Боярин Колыван.

- Додон?!

- Он самый. Спесью исходит, будто царь какой.

- А о сотнике Горчаке что скажешь?

- О Горчаке не слыхивал. Нет такого в княжеской дружине.

После беседы с суздальским наместником, Ярослав укрепился в мысли, что боярин Колыван убрал и Корчагу… Но сотник был послан в Ростов самим великим князем. Дерзость Колывана поражала. Не чересчур ли неустрашимо для осмотрительного боярина? Одно дело - какой-то местный дружинник из смердов. Горчак же входил в «княжьи мужи» великого князя, и Додон не мог запросто убить знатного воина. Здесь что-то не так.

И вдруг Ярослава осенила ужасающая мысль: гибель Березини и Святослава произошла по приказу отца. Тогда все последние злоключения становились предельно ясными. Только с посыла великого князя Колыван стал вдруг безбоязненным человеком.

Ярослав стиснул ладонями голову. Отец! Как ты мог так поступить?! Креститель Владимир! Ты уничтожил у сына самых любимых и дорогих людей. Так поступают только омерзительные злодеи… С этого дня у него, у Ярослава, нет больше отца. Не-е-ет!

Ярослав сорвался на душераздирающий крик. Он испытал новую чудовищную боль.

В покои вбежал встревоженный Заботка.

- Что случилось, княже?

Смятение, отчаяние, ненависть исказили лицо Ярослава.

«Господи, да что это с князем? На него страшно глянуть. Неужели повторился приступ?».

- Княже! Лекаря позвать?

- Уйди, ради Бога, уйди, меченоша!

Заботка тихонько вышел и тотчас побежал за лекарем.

Новый, чудовищный удар судьбы надолго вывел Ярослава из равновесия.

Бояре и лекарь Фалей ничего не могли уразуметь. Если причиной первого потрясения явилась утрата Березини и сына, то сейчас князь никому ничего не рассказывал. Он пребывал в каком-то странном забытье, никого не видя перед своими мрачными глазами.

«Ну, как же ты мог?! - терзала его одна и та же назойливая мысль».

А затем пришла новая: еще как мог! Князь Владимир убил отца и братьев матери Ярослава, Рогнеды, а потом на глазах дружинников и Добрыни изнасиловал ее. Но Владимир не завершил свои преступления. Он убил родного брата и вновь принялся осквернять убитую горем женщину, теперь уже жену Ярополка. Как сие пакостно и омерзительно, князь Владимир! Гнусный насильник.

Продолжая мстить Рогнеде (она еще раньше отвергла его сватовство), Владимир выгнал ее из Киева и отослал в село Предславино, а сам продолжал прелюбодейничать. Одна из новых жен Владимира, чехиня, родившая Вышеслава, попыталась слегка усовестить развратного супруга, но тот был взбешен, отдав неотложный приказ - отправить чехиню в обитель.

Как-то после пира, горя желанием еще раз попользоваться молодой и роскошной Рогнедой, он приехал в Предславино, но та решительно ему отказала и, не побоявшись, высказала ему в лицо о его отвратительных поступках. Тогда Владимир решил убить Рогнеду. Но мать защитил он, Ярослав. С той-то минуты великий князь и возненавидел своего сына. Не случайно он оказался в Ростове, в самом удаленном уделе, на краю необжитой Северо-Восточной Руси. Наверное, Владимир, надеялся, что Ярослав, проведя многие годы в захолустье, не получая даже мизерной помощи из Киева, либо совсем затеряется, либо будет убит в одной из сеч с булгарами.

«Не получилось! Не получилось, князь Владимир! - ожесточенно размышлял Ярослав. - Ты скверный человек. Ты даже не сообщил сыну о смерти матери, коя упокоилась совсем молодой, в тридцать четыре года».

Известие о кончине Рогнеды Ярослав получил также от купцов, когда матери уже не стало полгода назад.

Душевная боль не покидала Ярослава.

* * *

Праведно говорят: время приглушает раны. Ярослав окунулся в новую неистовую деятельность. Его сызнова начал заботить Медвежий угол.

Сиворг все последние годы сидел тихо, пропуская торговые корабли в Волгу, и вдруг, как с цепи сорвался: напал на две суздальские ладьи, разграбил их, а затем та же участь постигла некоторые ростовские поселения, раскинувшиеся по берегам Которосли. Мужики прибыли на челнах в Ростов, загалдели на Торговой площади:

- Сиворг на дворишки наши налетел!

- Подчистую разграбил!

- Защити, князь!

Разгневанные речи мужиков дошли до Ярослава. Он тотчас позвал Заботку и повелел:

- Собирай дружину в гридницу. Совет буду держать.

Князь давно уже решил для себя: надо ставить крепость в Медвежьем углу, и, видимо, долгожданная пора приспела.

Но за какое бы большое дело он не принимался, он прежде советовался с дружиной. Так повелось с исстари. Без дозволения дружины ни один князь Руси не мог приступить ни к войне, ни к другому значительному занятию.

Дружина ведала помыслы Ярослава, а посему ее долго уговаривать не довелось.

- Пора, князь, тут и спора нет. Но одной дружиной нам не обойтись. Надо городскую тысячу поднимать, - произнес Могута.

- Ты хочешь сказать - мастеровых людей, боярин?

- Да, князь. Стены рубить, храмы возводить, дома ставить. Уж, коль Медвежий угол в свои руки брать, разом всё и зачинать. Великая работа ожидает ремесленных людей.

Всё, что предлагал Могута, давно уже сложилось в голове Ярослава. Боярин прав: после покорения племени Медвежьего угла, сразу надо приниматься за постройку города.

Поблагодарив дружину за поддержку, Ярослав подозвал Озарку.

- Сходи, боярин, к тысяцкому Будану и покличь его в мои покои.

Тысяцкий без колебаний дал согласие на созыв вече.

- Буде нам грабежи терпеть.

На вече князь Ярослав молвил:

- Вождь племени Медвежьего угла преступил клятву, кою он дал богам Световиду и Велесу. Несколько лет Сиворг не отваживался разбойничать, но неделю назад разорил две суздальские ладьи и разграбил пять наших поселений, кои входят в Ростовское княжество.

- И не только разграбил, а убил двух посельников, и увел в полон наших дочерей! - гулко прокричал один из потерпевших мужиков.

- Слышите, ростовцы? - продолжал Ярослав. – Доколь мы будем мириться наглых разбойников, посмевших поднять на ростовских оратаев меч? Ныне эти клятвооступники, предавшие своих богов, вновь норовят перекрыть нам и суздальцам путь на Волгу. Согласны ли вы сносить такие обиды?

- Не согласны, князь Ярослав! - дружно отозвалось вече.

- Веди нас на Медвежий угол!

- Спасибо, братья! Надо бесповоротно покончить с разбоем на Волге и Которосли, и поставить в Медвежьем углу город-крепость. И станет та крепость той твердью, коя надежно защитит не только Ростов и Суздаль, но всю Северо-Восточную Русь. На великой Волге у Руси нет ни единого города, так ныне он непременно будет, и возведете его на неприступном мысу-крутояре, именно вы - ростовцы, и будет вам за то вечная слава!

Зажигательная речь князя еще больше всколыхнула и воодушевила вече:

- Мы поставим град на Волге, Ярослав!

- Быть новому граду!

- Готовы его посельниками быть[210].

Ярослав низко поклонился вече.

Дата добавления: 2015-08-18