Основоположник ростово-суздальской Руси

Е ще через два дня Ярослав беседовал с Озаркой.

- Вновь оставляю на тебя Ростов, а сам на двух ладьях отправляюсь в Суздаль. Мыслю, боярин, что такой беды больше не приключится. Как зеницу ока береги ладьи и крепость. Вернусь, если всё, слава Богу, недели через четыре, пока реки не сковало. Надо как следует изведать водный путь. Хорошо бы Нерль оказалась без опасных отмелей и судоходной. Да и на Каменку надо дотошно глянуть.

На прощанье не забыл напомнить о торговых людях:

- Не упускай купцов из виду. Ныне в Ростове торговля бойкая, даже варяжские гости[205] наведываются. А не сегодня-завтра булгарские купцы нагрянут. Встреть с хлебом-солью, на торгу лучшие места отведи, но приглядывай за ними. Царь Курбат поклялся своим богом, что будет в мире с нами жить, но доверять ему полностью нельзя. Среди купцов и лазутчики могут оказаться. Держи ухо востро.

- Не подведу, князь, - заверил боярин. - Ты мне, почитай, всю дружину оставил.

- Не на врага иду, а к другу… И вот что еще, Озарка. - Торг наш стал тесноват, и Торговая изба маловата. Задумал я для чужеземных купцов новый Гостиный двор срубить. Место тебе Будан укажет. Мы уже с ним, как с тысяцким посада, дело сие обговаривали. Начинайте рубить.

- Начнем, князь… Только вот что хочу сказать. Может, мне Суздальщину довершь?

- С какой стати?

- Ты из одного дальнего похода в другой уходишь. Отдохнул бы малость, а я бы к Суздалю добрался. Справлюсь!

- Не сомневаюсь, Озарка. Но я сам всё должен поглядеть. Надо Ростово-Суздальскую Русь создавать, и без князей тут не обойтись.

- Ну, тогда с Богом, Ярослав Владимирович.

На двух ладьях было больше гребцов и плотников, чем дружинников. Последних - всего три десятка. Князь отобрал самых молодцеватых и крепких, дабы и перед суздальцами в лучшем виде предстать, да и при любой работе могли помощь оказать. Все они не из «княжьих мужей», кои за последние годы заметно состарились и начали терять бойцовские качества.

Гридни же из «молодшей» дружины во всем были усердны, и старались показать князю свою нерастраченную удаль.

Река Сара - не Которосль, она гораздо уже, мельче и почти не имеет крутояров. Кормчий Фролка вел ладьи с большой осторожностью. Было тихо и безветренно. Зоркие глаза кормчего не отрывались от речной глади.

Когда проходили мимо сиротливо застывшего Сарского городища, Ярослав вспомнил об Ураке. В самом неожиданном месте оказался бывший князек Ростова. Прятался за стенами древнейшего поселения и вдруг очутился в Медвежьем углу, на службе у Сиворга. Нелегко ему придется у этого жесткого жреца. Но его пребывание в волжском племени недолговечно: Урак привык к власти и вряд ли ему удастся ужиться с Сиворгом. Да и вождю не столь уж долго управлять племенем. Он, Ярослав, так или иначе, поставит крепость в Медвежьем углу.

На другой день Фролка пришел в ладейную избу и доложил:

- Еще час, другой - и мы подойдем к истокам, князь. Сара резко поузилась.

- Вижу, кормчий. Прикажи гребцам, чтоб шли сторожко. В случае отмелей, приставай к берегу.

За полверсты от истоков Фролка остановил корабли, приткнувшись к пологому берегу, заросшему камышами. Гребцы принялись вытаскивать челны и кули с кормовыми припасами. Не утерпел и Могута: где потяжелей, туда и суется. Челн, можно сказать, один на берег выволакивал.

Ярослав взял на ладьи всего шесть однодеревок. Сойдя на берег, отдал приказ:

- Пять дружинников под началом десятника Васюка и треть гребцов оставляю для охраны кораблей.

- Не маловато, князь? Вдруг какое-нибудь дикое племя навалится? - озаботился боярин Бренко.

- По рассказам суздальцев, кои с ростовцами виделись, на их землях никаких диких племен нет. Вблизи деревеньки могут оказаться, но в них живут мирные оратаи. Часть гребцов с кулями и топорами пойдут на челнах до самого истока. Оттуда начинайте прорубаться к нам. Жмитесь ближе к берегу, выискивайте удобицы. А коль на болотину набредете, дайте знать. Мы же с плотниками встречу вам сечь дерева примемся. Готов, Маркел?

Маркел повел широкими плечами, пощипал грузной ладонью окладистую бороду, кинул оценивающий взгляд на лес, тянувшийся вдоль берега, и молвил:

- Допрежь, князь, лес глянуть надо.

- Глянь, Маркел.

Вскоре вдоль Сары застучали топоры.

Ярослав подошел к молодым дружинникам.

- Не поиграть ли и нам топоришками, добры-молодцы?

- Да мы всегда готовы, князь! - охотно отозвались гридни.

- Топоров на всех хватит, и на гребцов и на бояр. Купно будем дерева валить!

Боярин Бренко хоть и взялся за топор, но отнесся к предложению князя неодобрительно. Вот уже не впервой Ярослав делает ошибку.

Князья и бояре не должны уподобляться мужикам, иначе всякую сановность можно легко потерять. Ну, дело ли о бок со смердом топором махать?! Ладно, Могуте простительно. Его великий князь Владимир Святославич сразу из черни в бояре возвел. Не бывало такого случая на Руси. Но зачем Ярослав в мужичью работу впрягается? А коль он втягивается, то и боярам приходится пример с него брать. Негоже!

Нет, Бренко был верен Ярославу, готов был за него живот положить, но его некоторые «причуды» порицал.

А князь, врубаясь топором в дерево, знай покрикивал:

- Вали, ребятушки, вали!

Могута поглядывал на усердного Ярослава и ублаготворено думал:

«Слава Богу. Когда князь рьяно трудится, то о Березине забывает. Пока же на ладье без дела сидел, то лицо его было сумеречным, наверняка ладу свою вспоминал. Почаще его надо тормошить».

На другой день едва не случилась непоправимая беда. Ярослав, увлекшись работой, не заметил, как на него стремительно падает чье-то срубленное дерево. Спас Могута. Кричать было уже поздно. Он сжался в комок и принял толстенную макушку сосны на свои руки. Остановил падение и захрипел:

- Отбегай, князь…

Ярослав почувствовал, как на него довольно ощутимо обрушились сучья дерева. Но он, увидев, как из последних сил удерживает Могута многопудовое, смертоносное бремя, не отскочил в сторону, а решил и сам предотвратить тяжелый напор сосны.

- Тяни в сторону, князь. Тяни!.. Отпускаем!

Сосна, треща сучьями, рухнула наземь.

Ярослав отделался двумя неглубокими царапинами на щеках и ушибом плеча, а вот лицо Могуты истекало кровью.

К князю и боярину набежали дружинники, гребцы и плотники. Маркел повел суровыми глазами по вырубщикам.

- Кто не упредил?

Молодой гридень, побледневший, насмерть перепуганный, упал перед Ярославом на колени.

- То моя вина, князь. Норовил толкнуть древо к берегу, а оно в другую сторону полетело. Помышлял крикнуть, а у меня язык присох от страха.

- Твой язык вырвать надлежит. Ведь ты князя едва не загубил. Не подскочи Могута Лукьяныч - и прощай князь. Дубина! - зло насел на дружинника Заботка.

- Оставь его, меченоша. А ты, гридень, встань. Впредь будь осмотрительней.

Могута сидел на земле и утирал лицо рубахой. Ярослав подсел к нему, обнял рукой за плечи.

- Спасибо тебе, Могута Лукьяныч. Отныне жизнью тебе обязан… Глаза целы?

- Бог миловал. А вот лицо сучьями поободрал. Но то не беда, до свадьбы заживет. Главное, ты, князь, целехоньким остался.

Маркел метнул взгляд на упавшее дерево и покачал головой.

- Однако ж медвежья силища у тебя в руках, боярин. Другого бы - в лепешку.

Глянул на плотников.

- Поищите стрекавы[206] и подорожников. Добро руду[207] останавливают. Поборзей, мужики!

Далее прорубались к Нерли с большими предосторожностями. Через неделю дорога была готова.

- Впереди самое трудное, братцы. Вернемся к ладьям и будем их тащить волоком. А допрежь изготовим бревна и толстые, крепкие жерди.

- Не впервой, князь, - молвил Бренко - Как на катанцах ладьи поволочем.

- А чтобы днища не драть, надо дерева ошкурить и каждый сучочек вырубить, - посоветовал Маркел.

Одолели и волок[208]. Тут уж всем пришлось изрядно попотеть, а когда вновь забрались на корабли, приподнято заговорили:

- Экое великое дело справили.

- Отныне и по Нерли начнем плавать.

- Далече ли она идет?

- Князь сказывал, до реки Оки, а по ней уже до самой матушки Волги.

- Вона!.. А дале?

- Дале - два пути. Хочешь - вспять к Ростову добирайся, а хочешь - к булгарам иди, или к морю Хвалынскому.

- Вот те и просека! Вновь скажу: великое дело сотворил Ярослав Владимирыч…

Князь слушал разговоры дружинников и плотников, и вновь его осенила всё та же неожиданная мысль:

«Не князь сотворил, а опять-таки народ».

Подле Ярослава находился боярин Могута. Всё лицо его было иссечено свежими шрамами, но он не унывал, отделывался шутками:

- В народе говорят: с лица не воду пить. Были бы руки да ноги целы. А ланитами ни меча не держат, ни ложку в рот не суют… Жаль, тебя, княже, поранил.

- Рана от верного друга достойнее, чем поцелуй врага, Могута.

Ярослав всё больше и больше проникался доверием к этому степенному, рассудительному богатырю.

Не любил Могута лесть, не глядел властителю в рот, зато нередко давал разумные советы, к коим прислушивались не только старшие дружинники, но и сам князь. Другие княжьи мужи назойливо набивались к нему в друзья, но Ярослав таких сторонился, и даже как-то высказал:

- Друга ищи не того, кто любезен с тобой и кто с тобой во всем соглашается, а умного советника, кто полезного для тебя ищет и противится твоим необдуманным словам.

Могута ближе всего подходил к данному определению Ярослава.

… На третий день пути завиднелся Суздаль. Все с большим интересом стали разглядывать небольшой городок, раскинувшийся на высоком крутом повороте Каменки. Суздаль был обнесен деревянным частоколом, но не был поднят на оборонительные земляные валы.

Выглядел городок сиротливо. Украшала его единственная церквушка, возведенная в детинце в 990 году.

Через Каменку был перекинут неширокий деревянный мост на дубовых сваях. От начала моста тянулась короткая дорожка, упираясь в открытые ворота острога.

Никто из суздальцев новопришлых людей даже не заметил: дозорных у ворот не было.

- Покойно живут, не стерегутся, - молвил Бренко.

- А кого им стеречься? Разве что леший из пущи прибежит, - рассмеялся Заботка.

Перейдя мост, Ярослав обратился к дружинникам:

- Дорожную одежду снять и облачиться в нарядные кафтаны. Войдем, как и положено входить дружине. Впереди со мной бояре, остальные - по четыре гридня в ряд. Заботка! Подавай княжеское корзно.

* * *

Неведомых людей встретил у красного крыльца небольшого терема наместник Суздаля, Дорофей Григорьевич. Он был явно изумлен. Никакой дружины, а тем более княжеской, он не поджидал.

- Вижу, что русичи, но кого Бог послал - не ведаю.

- Ростовский князь Ярослав Владимирович.

- Боже ты мой! - обрадовано раскинул руки властитель Суздаля. - Сын великого князя. А я тут твоим отцом наместником поставлен. Кличут меня Дорофеем. Немедля прошу в покои, а дружину твою в гридницу!

Было наместнику немногим за пятьдесят лет; невысок ростом, кругленький, большеголовый, с толстым мясистым носом и курчавой русой, с проседью, бородой, закрывающей чуть ли не всё лицо. Был он в зеленой шапке, подбитой бобровым мехом, в синем кафтане на лисьем меху и в таких же синих портках, заправленных в сафьяновые сапоги. Глаза живые, улыбчивые.

Вскоре весь терем наместника пришел в движение. Шум, гам! Дорофей Григорьевич приказал пир учинить, да такой, коего не было со времен приезда великого князя. Забегали тиуны, ключники, повара…

Сам наместник, оставив отдыхать князя в своих покоях, сновал среди челяди и покрикивал:

- Лучшие меды ставьте!… Гусей забейте! Поросеночка закоптите!..

Наместник бегал, отдавал распоряжения, а на Ярослава напала смешинка. Ну, будто колобок катается. Совсем на хозяина Суздаля не похож.

Обстоятельные разговоры начались лишь на другой день после шумного пира.

- Давно ли в Суздале, Дорофей Григорьевич?

- Да уж, почитай, десятый год здесь сижу, князь. Прибыл сюда вкупе с великим князем и попами местный люд крестить.

- И как только отец сюда снарядился?

- Да по пьяному делу, - простецки рассмеялся наместник. - Пир был по случаю именин его сына Бориса. Великий князь, изрядно охмелев, похвалился, что ныне вся Русь Христову веру приняла, а старшой сын Вышеслав, что из Новгорода прибыл, возьми и брякни: не вся-де, батюшка. В Суздале народ без креста живет, тебе его не достать. Сынок-то тоже с немалого перепою вякнул, а великий князь по столу кубком громыхнул. «Нет той земли, в кою бы я не прошел! Сам пойду язычников крестить!» Сказывали, утром похмельем оклемался, а про Суздаль-то запамятовал. Постельничий напомнил. Владимир Святославич призадумался, дорога-то дальняя и тяжкая. Однако честь выше всего. При всем народе похвалялся. Слово выпустишь, так вспять и вилами не втащишь, вот и довелось на Суздальщину продираться.

- Ты сам-то, Дорофей Григорьевич, как в наместники угодил?

- Великий князь помышлял одного из своих сынов в Суздаль посадить. А когда на пальцах прикинул - и послать некого. Вышеслав в Новгороде царствует, Изяслав - в Полоцке, Святополк - в Турове, ты - в Ростове, Мстислав - в Тмуторокани, Станислав - в Смоленске, прочие же - мал мала меньше, от горшка три вершка… Не ведаю почему, но выбор князя на меня пал. А ведь я не из родовитых людей. Допрежь у князя в тиунах ходил, засим в ключниках, а потом, когда старый постельничий Богу душу отдал, великий князь меня в покои взял. Чин-то немалый! Ей Богу не ведаю, чем только я князю приглянулся. Поди, за нрав веселый. Владимир Святославич страсть любит развеселые пиры, вот на пирах он меня и заприметил.

Ярослав слушал наместника с улыбкой: этот «колобок» и впрямь весельчак, да и говор у него далеко не гладкий. Но каков он правитель?

- Неужели о Ростове ничего не слышал, Дорофей Григорьевич?

- Давно наслышан. Дружинники мои все уши прожужжали. Надо бы в Ростове побывать, засиделись без дела. Но я так и не собрался. Чего, мекаю, князя беспокоить? Да и народишко у тебя, сказывают, не без гордыни. Злой даже! На попов-то, чу, с рогатинами кидались, едва не поубивали. Греки еле выбрались - и бежать, только пятки сверкали, хе-хе.

- А суздальцы как Христову веру приняли?

- Под копьями княжеской дружины, вот как. Окружили народ, а тут Владимир Святославич подъехал на коне. Свои косматые брови грозно сдвинул и молвил: «Кто крещение не примет, врагом моим станет. Чтоб все до единого шли на Каменку!» Куда люду деваться? Полезли в Каменку. Попы всем кресты на шею накинули, и в тот же день храм Успения начали возводить.

- Уверовал народ во Христа? В церковь ходит?

- Какое там! Не успел великий князь с дружиной в Киев отбыть, как людишки кресты посрывали и вновь в старую веру окунулись. В церковь же я, да мои дружинники ходят, да и то не всяк день.

- Ясно, Дорофей Григорьевич. И много ли тебе отец дружинников оставил?

- Четыре десятка.

- Не расщедрился батюшка.

- По мне и такая щедрота впрок. И всех-то делов у дружины - в полюдье сходить… А чего это у тебя свежие язвы на щеке?

- Пустяк. О сучок поранился… А не ведаешь ли ты, отчего твой град Суздалем назван?

- Местные людишки всяко толкуют, но я больше старикам верю. Сказывали, что когда-то Хомут Каменки облюбовал какой-то мужик Суздол из дальнего лесного селища.

- А почему «Хомут»?

- Так людишки крутой изгиб Каменки прозвали, уж слишком на хомут похож. Так вот тот Суздол, со своими сыновьями, избу здесь поставил, а засим и другие мужики сюда подселились. Места-то здесь чудные, лепота, всякими угодьями богаты. Целое поселение выросло, кое Суздалем стали называть. Но, бывает, не всякое лыко в строку. Так или не так было - один Бог ведает… Дозволь справиться, князь Ярослав Владимирыч. Ты-то с какой стати в Суздаль наведался? Аль, какую грамоту от великого князя получил?

- Кстати, отец тебе ничего не наказывал, речь обо мне не держал?

- О тебе и словом не обмолвился. А наказ был один - Христово учение по всем селам и деревенькам разблаговестить.

- Удалось?

- Как попы не усердствовали, ничего у них не выгорело. Не желают смерды кресты напяливать.

- Не желают, - согласно кивнул Ярослав. - Народ тысячи лет без христианства жил, и одним махом его к новой вере не приучишь. Нужны просвещенные проповедники и величайшее терпение. Мыслю, еще долго Русь останется языческой… Грамоты же я насчет тебя никакой от отца не получал. Сам надумал тебя навестить.

- Так, ить, князь, прямых дорог ко мне нет. Есть какие-то лесные тропы.

- По тропам ни сани, ни телега не проедет. Пришлось от Сары до Нерли просеку прорубать. Неделю топорами махали. Теперь любую подводу запускай. Через Каменку помышляли на челнах перебраться, да мост увидели.

Дорофей скребанул короткими жирными перстами потылицу и радостно произнес:

- Дорога к Саре вылупилась! Дозволь я тебя, князь, облобызаю…Да ведь я теперь без особого труда в Ростов попаду. Допрежь купцов пошлю, они у меня совсем закисли. Торговля позарез нужна!

- Добрые слова сказываешь, Дорофей Григорьевич. За тем к тебе и пришел. В Северо-Восточной Руси нас пока двое, и давно пора пребывать нам в крепкой дружбе. Будем не только торговать, но и во многих делах помогать друг другу, дабы о нашем единении по всей Руси заговорили. О челнах забудь. Станут у Суздаля и свои корабли, и добрая дружина, и надежная крепость, и дивный град. Помогу тебе славными мастерами, розмыслами и зодчими. Готов ли ты к таким новинам, наместник?

- Да я весь град всколыхну. Буде в спячке пребывать! - загорелся Дорофей. - Мудры и державны твои слова, Ярослав Владимирович.

- О державе ты к месту вспомнил, наместник. Власть нам дана не для того, чтобы сладко есть, и пить, а для того, дабы неустанно державу крепить. На Юго-Западе есть Киевская Русь, а у нас будет Ростово-Суздальская, как мощный оплот от внешних недругов. Вольются в нашу Русь и другие города, и начало тому мы в ближайшие лета положим.

Дата добавления: 2015-08-18