Начало игры 7 страница

Я должен отомстить всем. Они не достойны того, чтобы жить. Я убью всех. Я разрушу этот мир. Я никто. Я не достоин того, чтобы жить. Я сделаю всех никем. Они превратятся в ничто. Мы все умрем. Конец игры. Небытие.

Храни нас Бог от святых.

Воспоминание "Исповедь шамана, или о том, как любовь к богу преувеличивается до ненависти к людям"

Я не человек. Я - шаман. Меня не узнать в толпе. Внешне, я такой же, как вы. Хуже вас и чуть-чуть слабее. Меня легко обидеть. Я беззащитен перед грубостью и силой. Я никому "не перехожу дорогу". Я жду, когда перейдут мне. Я даю вам эту возможность. Я здесь, чтобы собрать свою жатву. Мне нужен повод, чтоб возненавидеть. Я - черный шаман.

Последние лет сто, после технических революций, люди отупели и стали очень наивны. Они пытаются противопоставить всемирным законам, в которых сами запутались как мухи в паутине, безрассудную глупость и невежество. Они пытаются не замечать и обесценивают важность происходящих в их жизни роковых событий и фатальных встреч. При этом они верят в то, что могут изменить мир, что они творцы своей судьбы. Это очень смешно. Люди очень дешево, за гроши продают себя. Это мое время.

Люди боятся себя, душат свою интуицию и верят во всеобщий апокалипсис. В ад, как и в рай, скопом не ходят. Тем более что есть места, гораздо хуже ада. Людям о них ничего не известно, так как человек не может оттуда вернуться. Люди остаются там навсегда, вернее там они перестают быть людьми. Люди не ведают, что конец света у каждого свой. И что он гораздо ближе и реальнее чем ядерная война или крах валютного рынка. Чтобы перестать быть, людям достаточно ожесточиться на жизнь и встретить меня.

Бесполезно устраивать на меня охоту и кричать, что взбесившаяся тварь должна быть уничтожена. Зло нельзя уничтожить насилием. Оно от этого крепнет и становится коварнее и злее. Моя сила в вашей ненависти. Дракула вечен. Я по-прежнему среди вас. Мне не нужна ваша кровь и ваши тщедушные тела. Серебряный крест и осиновый кол не могут спасти ваши души. Вы сами, по собственной глупости переступаете роковую черту. Вы слишком увлеклись бессмысленной игрой под смешным названием "Я прав" и "Я лучше". Вы пытаетесь доказать мне свое превосходство, я даю вам возможность насладиться вашим триумфом. Вы смеетесь и празднуете победу, хотя должны просить о покаянии. Вы забыли о смирении, вы плохо читали библию. Святые, которым вы молитесь, уступают дорогу, когда иду я. Они мудрее вас, они знают, с кем имеют дело и осторожны, поэтому они пока что боги. Я разрешаю им быть. Они в игре. Я - вне игры.

Я везде был и все видел. Я долго ждал, когда духовный разврат достигнет своего апогея. Когда люди будут счастливы пьяным неведением. Когда одурманенные вином, наркотиками и религией они спутают божественный лик с маской паяца.

Люди надеются, что кто-то на благословенном Олимпе заступится за них и воскресит их души. Было бы спасением, если бы там еще кто-нибудь остался, с ним можно было бы договориться. Может быть, ему удалось бы остановить безумие. Но последние из владык этого мира давно канули в небытие. Я видел их агонию, я наблюдал за их концом. Я видел, как люди рвали их на куски.

Люди делают вид, что у них есть будущее и ничего еще не решено. Превозмогая себя, они тянут лямку жизни, все больше погружаясь во тьму и тишину.

Люди строят храмы и молятся шутам, принимая звон бубенцов за божественную благодать. Они ищут истину в грехе, а любовь в ненависти. Люди надеются, что бесконечен путь и далека расплата. Удел нищих духом - верить в чудо.

Сказка, которую выбрали люди для того, чтобы сделать былью, оказалась с печальным концом.

От меня нельзя откупиться. Все предопределено. Мне не нужны признание, слава, любовь, бумажки с изображением Франклина, брильянты, золото, оружие, наркотики. Это атрибуты человеческой слабости. За всей этой бутафорией тускнеют и теряют значимость истина и смысл.

Человечество не достойно того, чтобы быть. Я здесь, чтобы исцелить этот мир от болезни с громким названием ЖИЗНЬ.

Я не человек. Я - шаман. Меня не узнать в толпе. Внешне, я такой же, как вы. Хуже вас и чуть-чуть слабее. Меня легко обидеть. Я беззащитен перед грубостью и силой. Я никому "не перехожу дорогу". Я жду, когда перейдут мне.

Я - черный шаман.

Встреча на полигоне с "одержимым " имела непредсказуемые последствия. Игрок чувствовал, что что-то случилось. Но не мог понять, что именно.

Воспоминание "Случайность, или о том, что по-видимому, на свете нет ничего, что не могло бы случиться"

В маленькой комнате душно и неуютно. Я сижу за корявым столом с какой-то грязной тряпкой вместо скатерти. На столе сломанный подсвечник с растаявшим огарком свечи, бумажная иконка и старые потрепанные карты. "Мы предлагаем вам сотрудничество" — я почему-то нервничаю и отвожу глаза от невзрачной женщины, сидящей напротив. За моей спиной вся наша бригада - мы вышли на дело, мы трясем вес сомнительные конторы, ютящиеся в съемных квартирах в нашем районе. Ситуации разные: кого-то приходится успокоить, у кого-то вежливо просим взаймы, кто-то, заискивая и заикаясь от страха, сам хватается за кошелек, и предлагает спонсорскую помощь.

Здесь ничего не предвещает неприятностей, кроме трех теток в квартире никого нет. Женщине, к которой я обращаюсь, явно не по себе, она напряжена, и растеряна. Ее две товарки забились в угол, еле живые от страха.

Неприятный холодок ползет по позвоночнику. Что-то не то, я чувствую опасность, но не вижу, откуда исходит угроза. Оцепенение висит в воздухе, все как-то притихли. Всем неловко, я не знаю, как выйти из ситуации. Мне хочется встать и уйти. Я не могу это сделать, за спиной ребята, они не поймут. Мы должны выбить деньги. Положение спасает Олежек, он начинает что-то истерично кричать в лицо женщине, обращаясь к ней на "ты". Обычно это срабатывает, начинается ответный крик, просьбы, угрозы - нормальный деловой разговор. Женщина молча выслушивает его тираду и тихо замечает: "Не ты, а ВЫ, молодой человек. Свяжитесь с начальством. У нас есть "крыша"". Женщина не похожа на героя, я чувствую, что ей тоже страшно. Но в ней что-то не так… С ней ничего не может случиться.

Мои размышления прерывает радостный возглас Олега — "Деньги". Молодец, он успел проверить кошельки у этих кошелок. Я с облегчением встаю, внушаю присутствующим дамам, что с ними по джентельменски обошлись. Забиваю "стрелку" их "крыше" и с явным облегчением выхожу из квартиры. Улов не большой — две тысячи, но хоть перед ребятами не стыдно. Отработали чисто. Без происшествий и с прибылью.

Все пытаются казаться спокойными. Ужасно хочется расслабиться. Мы заваливаем в небольшой кабачок. Заказываем пиво, шашлык и мирно усаживаемся за столик. Сидим долго, разговор не клеится, но почему-то не хочется расходиться. Уже почти ночь, ребята прощаются и медленно встают из-за стола. Мне кажется, что все происходит как в замедленном кино. Воздух густой и упругий, ребята плывут по нему, с трудом продвигаясь к двери. Я почему-то ничему не удивляюсь. Мне спешить некуда.

Мне, не смотря на выпитое пиво, очень тоскливо, хочется тепла и уюта. Я присматриваю в дальнем углу смазливую блондинку, она многообещающе улыбается и не ломаясь подсаживается ко мне. У нее очень бледная, с синими прожилками кожа. Мне почему-то жутко дотронуться до девушки, но я не могу от нее оторваться. Я заворожен ее присутствием. Я очень ее хочу, мы быстро договариваемся о цене, вернее я отдаю все деньги, которые у меня есть. Мы поднимаемся и идем к туалету. Я уже берусь за металлическую ручку, чтобы пропустить блондинку вперед. Из угла отделяется грузная тень. Чья-то рука ложится мне на плечо. "Подожди, браток, наши девушки стоят дорого". Я не успеваю ответить, что я заплатил, страшный удар "под дых" рвет мои внутренности, горлом идет кровь. Я падаю и на лету хватаю скользящий удар по голове. Становится очень тихо. Кино стало еще и немым, я ничего не слышу. Сознание мерцает, я погружаюсь в серые сумерки. Сквозь них я вижу, как с меня снимают часы, вытаскивают бумажник, срывают золотой крестик и, наступая на мое тело, уходят, уводя с собой девушку. На секунду она оборачивается…

Невзрачная женщина смотрит на меня спокойно и жестко. Она наклоняется, целует меня в засос. Царственно поворачивается и уходит. Что-то лопается в моей груди, оттуда вырывается моя душа и как маленькая собачка, путаясь в собственных лапках и ласкаясь на бегу к ногам женщины, торопливо бежит за ней, стараясь заглянуть ей в глаза.

Я прихожу в себя в реанимации. И сразу погружаюсь в безмолвное месиво боли и вони. Мне уже сделали три операции, пытаясь сшить мои кишки. Швы гноятся и никак не хотят зарастать. Я ничего не слышу, повреждены барабанные перепонки. Я не могу думать, мысли останавливаются в моем мозгу. Тело гниет заживо, боль раздирает каждую клетку. Разлагается даже фистула, вшитая в подключичную артерию.

Я умираю долгие шесть месяцев, каждый день, каждую минуту. Каждая секунда - маленькая смерть. Как я устал жить. Я мечтаю о том, чтобы меня никогда больше не было.

Мать безучастно сидит рядом и тихо ждет моей смерти. Она приглашает священника, чтобы тот помолился за меня и за нее. Пузатый бородатый дядя прикладывает крест к моему лбу и долго шевелит губами, внимательно заглядывая мне в глаза.

Воздух уплотняется, из него формируется огромный водоворот, который затягивает меня. В окне водоворота невзрачная женщина играет с маленькой смешной собачкой, та визжит от восторга, падает на спинку и подставляет ей мягкое розовое брюшко.

На экране появлялись помехи, матрица игры рассыпалась байтовой пылью. Неведомая сила подхватывала игрока, вертела, несла, раздавался металлический визг, словно внутри компьютера кто-то скрежетал железными зубами. На экране появлялась огромная снежная воронка, казалось, что ее дно проваливается в вечность. "Помогите! Сделайте что-нибудь!"- кричал несчастный. "Не паникуй. Все нормально "-раздавался внутри него электронный голос. "Это просто следующая стадия игры. Тебе повезло, ты почти у финиша. Ты почти выиграл ".

Игрок открывал рот, чтобы возразить, но подхвативший его вихрь затягивает его в воронку. Оказавшись внутри воронки, тело игрока начинало фрагментироваться. Сотни маленьких игроков, как муравьи копошились вдоль стенок воронки. Некоторые из них срывались и падали вниз. Больше их никто не видел.

Воспоминание "Закономерность, или о том, что, делая выбор, мы не всегда видим дорогу, по которой предстоит пройти"

Я делаю вид, что расстроен и возмущен. Леночка с ангельской непосредственностью называет меня импотентом и жмотом. С чего она взяла, что я должен ее удовлетворять? — "Я тебе ничего не обещал". "Как…" — несмотря на то, что это сущая правда ее голос дрожит от негодования. Я позволяю ей "выйти из себя". Вылив на мою голову ушат помоев, ей самое время остановиться и тихо уйти, исчезнув навсегда из моей жизни.

Но женщины очень самоуверенны. Леночка, удовлетворив мою похоть, возомнила себя королевой, а меня назначила своим жалким пажом. Она решила меня растоптать и уничтожить своим презрением и хамством. Я вижу, как лихорадочно она ворошит копилку памяти, выбирая самые злые и колючие фразы. Она не догадывается, что ее слова, как и она, сама, для меня ничего не значат.

Мне нужна была женщина, я ее взял. Леночка просто оказалась рядом. Я вежлив, я не хочу ее обижать. Я пытаюсь прекратить ее истерику. Я хочу дать ей шанс уйти. Пусть думает что хочет. Она старалась, и мне было с ней хорошо.

Почувствовав мое миролюбивое настроение, Леночка принимает его за подтверждение безнаказанности собственной распущенности. Она перестает сдерживать себя. Она решает, что может преступить заветную грань, установленную между мной и другими людьми. Леночка, незаметно для себя, сжигает хрупкий мостик, еще соединяющий ее с жизнью. Она сжимает маленькие кулачки и набрасывается на меня, как взъерошенный воробей.

Этого делать было не нужно. Это никому не позволено делать безнаказанно. Мне жаль ее. Но дальнейшие события мало зависят от меня. Я просто наблюдаю, как это происходит. Леночка сама сделала свой выбор. У нее была возможность уйти. У мотылька, летящего на свет, уже вспыхнули крылья.

Комната становится четкой и яркой, как будто кто-то снял чехлы с мебели и люстры, вытер пыль с окон и стен и заставил воздух вибрировать высоким тонким камертоном.

От неожиданности Лена замирает и с удивлением смотрит на меня. Ужас уже окутал ее мозг и тело. Кажется, она начинает что-то понимать. Ее глаза заискивающе смотрят на меня, в них бьется и трепещет надежда. "Ты ненавидишь меня" — замирая от страха, она через силу улыбается и пытается перевести все в шутку. Я молчу, я не хочу ее огорчать. Я не умею ненавидеть, я могу только уничтожать.

Леночка, славная малышка, мне жаль тебя, но меня нельзя обижать. Твое глупое сердечко почему-то обмануло тебя, или ты сама устала жить и ждала меня.

Спокойная холодная тьма накрывает ее и начинает всасывать в себя. Я вижу, как стекленеют ее глаза. Она сникает и становится старше сразу на двадцать лет. Передо мной не пылкая двадцатилетняя красавица, а разбитая мужчинами и судьбой сорокалетняя женщина. "Что со мной" — она руками закрывает глаза. Я ощущаю во рту привкус ее жизненного сока, он сладкий и немного терпкий. У нее много сил, она была молода. Ее надолго хватит.

"Поторопись, тебя, наверно, ждут" — обыденно говорю я.

Мне всегда платят по счетам. Обидев меня, ты продала мне себя. Чтобы искупить свою неловкость ты заложила мне свою жизнь.

Ты скоро забудешь меня и этот странный вечер. Ты пойдешь "по рукам" и вместо престижного вуза пройдешь уличные университеты. Мне нравится любовная страсть, ты будешь добывать ее для меня. Ты будешь пытаться себя убить, но уйдешь из жизни только тогда, когда станешь мне не нужна. Смерть не станет избавлением, даже после кончины, ты будешь продолжать растрачивать себя. У меня много должников. Ты одна из них. Так было всегда.

Конец наступит не скоро. Когда ты доберешься до него, ты станешь маленькой и твердой, ты навсегда забудешь себя.

Мне нравится теплым летним вечером перебирать руками блестящие гладкие камешки и слушать морской прибой.

Я буду держать в руках обточенную морем гальку, и восхищаться безупречностью и законченностью твоих линий. Ты, как и в первую нашу встречу тепла и совершенна. Я думаю, ты довольна, ведь выбор сделала ты сама.

Сумма интеллекта в игре оставалась константой, а количество фигурок в результате фрагментации игроков росло. Интеллекта на всех не хватаю, появлялись создания, которые были очень малы, сознание их было прямолинейно и ограничено. Они ухитрялись выживать в игре, но хитрость их не была умом, а только усиленной работой инстинктов, вызванной отсутствием ума. Другие считали их искренними и любили. Интеллектуальные игроки не догадывались, что разум может существовать не всегда в разумной форме. Маленьких созданий назвали "животным миром ". Мало кто подозревал, что они тоже участники игры.

Светящимися точками, плавно кружа, эти существа незаметно растворялись в чернеющем зеве воронки.

Воспоминание "Маленькая игра, или размышления на тему жизни. Растения живут, не зная этого. Животные живут, зная об этом. Человек живет отказываясь от жизни. Человек очеловечивает животных… Какая-то странная игра"

"Серенький, маленький, иди сюда умница. Пойдем домой. Я уже соскучилась без тебя". — Большой серый кот смотрит на меня печальными глазами и всем своим видом показывает как я ни к стати. Он только наладил контакт с кокетливой черной кошечкой из соседнего подъезда. Я беру Серою на руки и счастливо улыбаюсь. Он напрягается, прижимает уши и смотрит на меня большими желтыми глазами. Они сверкают от негодования и обиды. Я глажу его по длинной шерсти и стараюсь успокоить. Дома он демонстративно отворачивается от меня, забивается в угол, и молча страдает, переживая свое унижение. Через несколько дней он великодушно меня прощает и нежно урчит, подставляя плотную мускулистую шею. Жизнь идет своим чередом.

Проходит неделя. Серый опять отправляется в "загул". Он, надменно вырвавшись из моих рук, проскальзывает в приоткрытую дверь. Я долго его зову, но он убегает мелкой рысью, даже не повернув головы. Я вижу победно поднятый серый пушистый хвост.

Отсутствует он довольно долго, я даже начинаю беспокоиться, не потерялся ли он. Однажды, посмотрев в окно, я наконец-то вижу Серого па клумбе рядом с домом. Шерсть свалялась, бока впали, хвост облез. Я кричу, высунувшись в окно: "Серенький, Серенький"! Он гордо смотрит на меня немигающим взглядом и делает вид, что не узнает.

Я накидываю плащ и выбегаю на улицу. Я протягиваю руку и улыбаясь, подхожу к кошачьему собранию. Три кошки сосредоточенно сидят рядом с Серым. Чувствуется, что они увлечены каким-то важным кошачьим разговором.

Серый обреченно смотрит на меня — "Опять! Не мешай мне!" В желтых глазах холод и решительность. Он напоминает мне попавшую в капкан рысь, Я не обращаю внимания на предупредительное гортанное "Мя - я". Я наклоняюсь и уже собираюсь взять его на руки. В следующее мгновение я не успеваю понять, что происходит. Со звериным рыком серая молния клубком обвивает мою руку. Зубы и когти впиваются в мою плоть. Несколько мгновений Серый самозабвенно рвет мое руку. Затем резко соскальзывает вниз и убегает.

Я не успеваю даже закричать. Кровь ручьем льется из глубоких рваных ран. Кожа располосована и содрана клочьями. Я на ватных ногах с трудом добираюсь до квартиры и падаю в обморок.

Через трое суток Серый приходит сам. Понуро опустив голову, он тычется мне в руку большим серым лбом. "Как же так, Серый? Как мы с тобой теперь будем жить?" Он тоскливо вытягивается струной у моих ног и замирает. Он ждет решения своей участи. "Я не мог не вернуться" — говорит вся его поза. "Я виноват, но я КОТ. Позволь мне иногда быть КОТОМ".

Игрок барахтайся и пытался сопротивляться неотвратимому падению. Когда он уставал и понимал, что все бессмысленно, экран распрямлялся, становился плоским, белые хлопья группировались, образуя новую реальность для игрока, и он успокаивался.

Воспоминание "Рождение, или еще одна попытка сопротивления"

Мягкая влажная губка, охватывающая меня, начинает сокращаться, подталкивая мое тело к выходу. Я обиженно соплю. Я еще не проснулся. Мягкие толчки становятся настойчивей. Наверное, я скоро должен родиться. Это значит опять напрягаться, толкаться, вращаться внутри маминого тела. А самое ужасное, в нем можно застрять!

Предыдущий неудачный опыт рождения прочно засел в памяти. Моя голова тогда оказалась зажата в узком проходе, мамино тело конвульсивно исторгало меня, но мне некуда было деться. Меня плющило, рвало на части. Я чувствовал, как прогибаются мои черепные кости, причиняя мне дикую боль. Если бы они были жесткие и твердые как у зрелого человека, они смогли бы выдержать это чудовищное давление. Теперь я буду рождаться взрослым!..

У меня был шанс выбраться из этой заварухи, но испугалась женщина, которая рожала меня. Она предала меня и… умерла.

С тех пор у меня появилось скрытое недоверие к женщинам - они изменяют, когда на них надеешься, они оставляют тебя, когда они тебе нужны. Какое-то время я приходил в себя после пережитого шока смерти при рождении. Поначалу я даже решил, что рождаться больше не буду, правда, потом передумал, мне почему-то обязательно нужно было явить себя миру. Появиться на свет хотелось, но было страшно.

Наконец я решился.

Интуиция подсказывала мне, что эта попытка будет удачной.

По всем календарным срокам я уже должен увидеть мир. Моя мама "перехаживает" меня уже полторы недели. У меня на голове зарастает "родничок", ногти становятся длинными, и я часто царапаю ими свое тело.

Я буду расти здесь, у мамы в животе. А когда я вырасту, я рожусь.

Вокруг нас с мамой суетятся врачи. "Слабость родовой деятельности. Ставьте капельницу".

Минут через десять появляется неприятное дрожащее ощущение внутри. Неужели и эта мама хочет от меня отказаться? Нет, я не дамся! Дикий страх сковывает мысли. Пространство над головой начинает расширяться, как бы приглашая в него войти. Я не могу пересилить себя. Я не смогу через него протиснуть свое тело. Я, слегка повернув голову, упираюсь в твердую поверхность открывающегося кольца и головой, что есть силы, отталкиваюсь от нее в глубь маминого живота. Что-то мягко рвется. Голове становится очень легко, тело безвольно обвисает. Я куда-то проваливаюсь. Ручьями, вокруг меня начинает стекать красная жидкость. Остатками сознания я понимаю, что это кровь, только чья, моя или мамина?

"Отслойка плаценты. Срочно готовьте операционную. Острая гипоксия плода". Кто-то уверенно и быстро ощупывает мою голову. "Ребенка можно спасти". От этих бережных и легких прикосновений я успокаиваюсь. Я знаю, этот человек меня родит.

Наркоз кружит меня в своем мареве. Холодный воздух заставляет меня вздрогнуть. Кто-то быстрым движением раздвигает упругие ткани и выхватывает меня из маминого живота. Я чувствую, что здесь светло, но не могу открыть глаза. Веки тяжелые и непослушные. Мышцы не слушаются меня. Я никак не могу сделать первый вдох. Чей-то палец оказывается у меня во рту и освобождает его от скопившейся слизи. "Ну, давай же, дыши" - Меня переворачивают вниз головой и хлопают по ягодицам. Я обижаюсь и кричу…

Первые несколько минут я очень сердит, и громко выражаю свое недовольство. Женщина в белом халате бережно обтирает мое тело. Она улыбается мне и весело говорит: "Привет". Я понимаю, что уже родился. Я замолкаю, пытаюсь улыбнуться ей в ответ и внимательно разглядываю все вокруг.

Вначале я никак не могу сфокусировать зрение. Передо мной растекаются пятна, они яркие и движущиеся. Я не успеваю за их бегом. От напряжения я засыпаю и погружаюсь в пространство с пульсирующими вспышками. Что-то большое и властное охватывает меня, накатываясь из темноты. Мне приятно и страшно одновременно. На несколько секунд в темноте образуется щель, я заглядываю в нее и вижу новорожденного мальчика, лежащего в маленькой кроватке. Меня охватывает радостное чувство, я понимаю, что родился.

Сколько я себя помню, я всегда был счастлив потому, что живу. Это была беспричинная радость оттого, что я могу дышать, бегать, прыгать, смеяться. По сравнению с этим, все остальное казалось ерундой, из-за которой не стоило огорчаться. Мне было жалко маму, которая расстраивалась из-за моих испачканных брюк или разорванной рубашки; папу, который был вечно занят и сокрушался по поводу "заваленных проектов"; сестренку, которую выводили из себя прыщики на ее курносом лице.

Жизнь искрилась и бурлила вокруг меня. Я удивлялся, своим сверстникам, которые не знали, как "убить время". Мой день был расписан по минутам. Мне все было интересно. Я с удовольствием играл в футбол, пел в хоре, занимался в авиамодельном кружке, самостоятельно учил китайский язык, и надеялся, когда вырасту, стать дипломатом, обязательно в Китае или Японии. Не смотря на мою европейскую внешность, восток был для меня чем-то родным, но бесконечно далеким. Тени воспоминаний, которые по ночам проплывали передо мной, отзывались в сердце острой болью, я хотел, но не мог проснуться. К утру от ночных переживаний оставалась только легкое беспокойство, которое таяло вместе с остатками ночи.

Я не делил людей на друзей и врагов. Я чувствовал себя "как рыба в воде" в любой компании. Я со всеми мог договориться. Люди никогда не раздражали меня. Они были людьми, и за это им все прощалось.

Родителей я любил, и если бы они не воспитывали меня, в моей жизни все было бы прекрасно. Я считал их очень умными и достойными родителями, правда, немного странными. Они знали, как "правильно" жить и хотели, чтобы я жил именно так, хотя сами почему-то жили по другому.

Мама любила повторять, что учиться нужно на чужих ошибках. Поэтому одно время я считал, что она специально их делает для меня. Любое простое дело у мамы превращалось в событие. Она часто с кем-то ссорилась, что-то требовала, на чем-то настаивала, о чем-то просила. В такие моменты я старался не попадаться ей на глаза. Я не мог понять, почему она заставляет других делать то, что может сделать сама.

Папа считал, что мама уделяет мне слишком много времени, поэтому я не подходил к ней, когда он был дома. С отцом мои отношения складывались по мужски лаконично и сдержанно. Он был хозяином семьи и разрешал мне в ней находиться. Я ценил его доброту и уважал его просто потому, что он был моим папой.

Когда мне исполнилось пятнадцать лет, мои увлечения несколько изменились. Теперь я играл на гитаре, сочинял песни и сам их исполнял. К китайскому языку присоединился английский. Неизменным осталось только пристрастие к футболу.

Переходный возраст внес какую-то дисгармонию в мою жизнь. В моей душе поселилось сомнение, карьера дипломата не казалась мне уже такой заманчивой. Теперь я хотел быть бизнесменом, врачом и летчиком одновременно. Причем я чувствовал, моя профессиональная деятельность будет складываться удачно, вне зависимости от того, чем я буду заниматься.

В результате длительных раздумий, после школы я поступил в институт нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности. Единственным преимуществом которого было то, что он находился в Москве и при нем было общежитие. Теперь я был свободен и предоставлен самому себе. Опьянение от самостоятельной жизни длилось ровно два месяца. Студенческая романтика быстро набила оскомину. Не смотря па то, что я получал стипендию, и кое-какие деньги мне подкидывали родители, скромное студенческое существование начинало меня раздражать, мне надоело питаться сосисками, хлебом и молоком. Мне не правилось ездить в переполненных вагонах метро. Пьянки под музыку оставляли меня равнодушным.

Деятельное кипение другой жизни манило и завораживало. Чтобы стать полноценным членом общества, нужны деньги. У меня не было четкого плана, что с ними делать, после того, как будут удовлетворены естественные потребности. Мне был интересен сам процесс их "добывания". Я быстро вычислил, как можно их "намыть" и занялся свободным предпринимательством. Правда, пятнадцать лет назад оно называлось "фарцовкой". Я торговал джинсами, радиоаппаратурой и машинами. Все было хорошо, пока не попался мой компаньон. Нам грозил астрономический срок. Чтобы выкрутится из этой неприятной истории, мне пришлось уйти в армию.

Армия запомнилась мне перловой кашей, гнилой кислой капустой, изнуряющими марш-бросками и глухим отупением. Жизнь в тяжелых кирзовых сапогах представлялась мне божественным плевком, который растирает нога Дьявола.

У меня было ощущение, что судьба меня обманула и подставила. В армии я впервые ощутил себя винтиком огромной машины. Я столкнулся с тем, что существование может быть бесцельным. Это открытие настолько поразило меня, что я заболел. Болезнь была странной: температура поднималась до 39 градусов, тело разламывалось, слабость была такой, что я не мог встать с кровати, перед глазами плавали какие-то пятна. Три месяца я провалялся в госпитале, врачи пытались поставить мне диагноз, но так и не смогли придти к общему мнению. В результате меня лечили от воспаления легких и подозревали в симуляции.

Болезнь натянула в моей душе какую-то жесткую струну. Воспоминания о сияющей и увлекательной жизни отзывались глухой тоскою. Люди стали раздражать меня своей тупостью. Мне хотелось сделать им больно. Я сам себя не узнавал, злость на себя за свою беспомощность и глухая ненависть к другим прорывались вспышками ярости. В госпитале я первый раз подрался по-настоящему. С соседом по палате, таким же горемыкой, как и я, мы безжалостно били друг друга из-за пачки сигарет. Я считал, что он вытащил ее у меня из тумбочки.

У него оказался сломан нос, у меня - сотрясение мозга. И без того паршивое состояние усугубилось ноющей головной болью. Я решил больше не причинять своему телу боль. Это было неприятно и бессмысленно.

После этого случая меня грозились выписать, но у меня обнаружился туберкулез. Меня перевели в госпиталь для туберкулезных больных. Собирая свои вещи, я наткнулся на злополучную пачку, она застряла между стенками тумбочки. Я молча положил ее перед своим противником. Он подумал и протянул мне руку. Генка до сих пор остался моим лучшим другом.

Из армии меня комиссовали. Долгих четыре года я лечился от туберкулеза. Его то находили, то говорили, что я здоров. В конце концов, мне это надоело. Я решил, что здоров, и что мне надо жениться.

Женщины любили меня. Девочки всегда обращали на меня внимание. Близость с одной из них в достаточно нежном возрасте сделала меня мужчиной. Это было приятно. Мне захотелось ей что-нибудь купить, ей - выйти за меня замуж. Спасло меня то, что ни она, ни я не достигли еще четырнадцати лет.

Я хорошо относился к женщинам и периодически встречался с кем-то из них, но до своей болезни я никогда о них не думал. Я не представлял, что можно строить свою судьбу, опираясь на женщину. Женщины просто были, как воздух, как вода. Они принадлежали мне. Я не обманывал их никогда. Мы расставались друзьями. Если я чувствовал, что дело заходит слишком далеко, я делал вид, что ревную. Это давало мне возможность при случайной встрече изобразить раскаяние, и сожалеть, как глупо все получилось. Все оставались довольны: женщина, так как она понимала, что ее бросили не зря - ревность в ее глазах была очень веской причиной, ей было приятно, что ее ревнуют; я, так как я освобождался от затянувшейся связи.

Дата добавления: 2015-08-18