Начало игры 1 страница

До того, как я вошел в игру, мне никогда не приходилось испытывать какие-либо трудности или ощущать в чем-либо недостатка, все у меня появлялось само собой. Характер у меня был веселый, смелый, и вообще, я полагал, что мир существует в основном для меня. Я не предполагал, что что-то для меня может измениться, и не заботился о последствиях.

Я быстро нашел желающих разделить со мной удовольствие игры. Я был счастлив.

Я был одним из самых страстных игроков. Я очень увлекся и быстро проиграл своих серебряных человечков. Когда я оказался внутри компьютера, первое, чем я пожертвовал, была память - зачем она свободному воину, единственная цель у которого - выигрыш. Не знаю, как долго я играл, я потерял счет времени. Видимо, я почти уже выиграл. И туг произошло непредвиденное - меня вырубили.

Это сделал Мастер, отключивший мой компьютер.

Меня вывели из игры! Это был полный проигрыш - меня лишили возможности играть. Какое-то время от осознания полного провала, я бился в истерике и кричал: "Я почти выиграл! Ты лишил меня победы!"

Мастер только хитро улыбался, и не спеша, настраивал мой компьютер. Когда я немного успокоился, Мастер мне объяснил, что мой компьютер "завис" и стал создавать помехи в единой компьютерной сети, к которой он был подключен. Поэтому Мастер, который имел доступ к сети, решил его отключить.

Позднее, вспоминая его смеющиеся глаза, и перелистывая свое прошлое, я понял, что дело было не в зависшем компьютере, и Мастер, рассказывая мне это, немного лукавил. Выдернув шнур из розетки, Мастер внес свои коррективы в написанный мной сценарий и создал новую игру.

Но это уже другая история, о которой я когда-нибудь напишу.

А сейчас, находясь уже вне игры, я хочу рассказать об игре, в которую я играл.

Так как я вышел из игры, ко мне вернулась память и чувство времени. Оказалось, что событие, которое я расценил как полный провал - было единственным выигрышем за последние триста миллиардов лет. Это моя первая и единственная победа с того момента, как я увлекся мною же созданной игрой. Благодаря Мастеру мне удалось в ней выжить.

Как здорово, Мастер, что ты заглянул к моей компьютерной стойке! Шутя, ты изменил матрицу моего виртуального мира. Я благодарен тебе и рад, что наши пути пересеклись. Ты прекратил, созданную мной игру без правил.

Когда я заново взглянул на игровое поле, то был приятно поражен. Я узнал тех, с кем начинал игру.

Воспоминание "Ти - Джейк", или "место встречи изменить нельзя"

Ти-Джейк. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Как я рад вас всех видеть, это значит, мои усилия не пропали даром. Я готов был заплатить любую цену, чтобы вы были здесь, даже если я буду рядом с вами. Я приветствую вас, мои дорогие враги и кровники. Моя месть была беспощадна, так же, как и ваша. Мы славно повеселились. Славная была битва.

Победителей нет, только побежденные. Выигрыш и не предполагался, о нем никто не думал, главным были месть и наказание. Мы забыли назначить кого-то победителем, каждый считал себя первым. Это здорово, что мы все-таки живы. Правда кольчуги в дырах и вместо мечей сучковатые палки, но есть еще порох в пороховницах.

Как я рад, что вижу ваше ничтожество, даже достигнутое ценой своего падения. Мы опять в равных условиях.

Мне будет скучно без вас и мне будет вас не хватать. Вы часть моего прошлого, без вас не было бы упоительных побед, жестоких сражений и злобных конвульсий проигрыша. Нам есть что вспомнить. Вы самые классные ребята из тех, кого я встречал на своем пути. Ваше благородство сравнимо с величием вашего коварства. Ваша ненависть, так же прекрасна, как и ваша любовь. Я рад, что удостоился ее.

Я хочу вернуть вам ваше могущество. Вы достойны того, чтобы БЫТЬ.

Так как я теперь опять за компьютерной стойкой, я могу отследить все игровые ходы, совершавшиеся на поле. Я напишу хронику игры. Это летопись нашего общего поражения. Она для тех, кто еще продолжает играть. Я хочу, чтобы игроки узнали себя.

Воспоминание "Это все создал я, или осознание, себя"

"Каяться надо и Господь дарует искупление грехов. Споемте, братья и сестры про светлые небеса"… Святой старец призывает для очищения покаяться и лечь в гроб. У меня что-то обрывается внутри. Во мне просыпается животный инстинкт, и он говорит, что это безумие. Я стараюсь заглушить голос тела. Я усиленно кланяюсь и повторяю за старцем: "Ослушаться нельзя". Старец выбирает избранных. Среди выбранных меня нет, кто-то внутри меня рыдает от облегчения. Я, стараясь не смотреть на лица братьев, на которых снизошла благодать, помогаю их укладывать в гробы. Я чувствую оцепенение и немую покорность, исходящую от них. Они не смеют бояться.

Страдальцев укладывают в гробы и опускают в могилы, засыпая сверху землею. Нам не разрешают отходить от могил. Мы слышим крики и стоны похороненных заживо три дня. Мы молимся за них и молитва наша чиста. Нам не разрешают есть, только иногда дают по глотку воды. Ночью второго дня я вижу, как через землю сочатся ужас и страх, тех, кто зарыт туда. Муки разрушили плотины безропотности в их душах и дали прорваться отчаянью. Душа одного из них светящейся дымкой подлетает ко мне: "А ты знаешь, ведь все это зря. Из всех остался только я". Меня охватывает паника, я готов вскочить и бежать незнамо куда. Я отмахиваюсь от души, как от назойливого комара, я чувствую, что должен знать то, о чем она хочет сказать. И это знание настолько жутко, что я не хочу его знать. Я теряю сознание и утыкаюсь носом в землю.

Вечером третьего дня старец читает нам проповедь. "Не осуждайте самовольно ушедших из жизни". Слова гвоздем вбиваются в мозг. Что-то мне больно тяжко. Зачем богу угодно, чтобы я умер. Где-то в животе прячется мысль, я живой и я хочу жить. Звериное чутье подсказывает, что дальше будет хуже. Мне надо уйти.

"Батюшка, не могу больше, хочу уйти. Тяжел праведный путь для меня. Прости и помолись за меня". От взгляда старца тяжелый дурман разливается внутри. "Баньку прими напоследок, а утром мы проводим тебя". Инстинкт подсказывает, что мне нужно бежать прямо сейчас, но истома сковывает мозг и он заставляет тело остаться.

Торопиться некуда, в миру меня никто не ждет, я всех забыл, и все забыли меня. Самое страшное позади, я сказал старцу, что ухожу, оттого, что я смог это сделать становится немного легче. Послушники топят баньку, после моих слов они словно не замечают меня, как будто я не один из них. Я привалился к бревенчатой стене, никто не тревожит меня. "Очисться от бесов в последний раз" слышу я рядом с собой голос старца.

Я должен мыться один. Я раздеваюсь. Передо мной в кадушках кипяток и холодная вода. Я чувствую, что бесы разом кидаются на меня, разум мутится, я не понимаю что делаю. Тело плачет, я не успеваю остановить себя. Я подпрыгиваю и с разбега ныряю головой в кадушку с кипятком. Кадушка переворачивается, я вываливаюсь на пол. Тело превращается во вспухший, воспаленно-алый кусок мяса, оно пульсирует невыносимой болью. Я слабо мычу и не могу раскрыть глаз. Кто-то подходит ко мне, хватает за ноги и выволакивает из бани. От дикой боли я разрываю себя.

Я долго рву черноту и плотные слои стеклянной ваты. Огненная спираль сжимается и разжимается надо мной. Я скольжу вдоль нее. Утолщения на ней врезаются в мою суть всепоглощающей болью. Меня начинает дико вращать, но я не могу оторваться от спирали, я притянут к ней неведомой силой. Неожиданно все начинает трещать, спираль вспыхивает и сгорает как спичка. Я вдруг осознаю, что это моя игра, я хозяин игры, и эту игру создал я.

В моих руках нить, за которую я дергаю старца. Старец подходит к моему телу и начинает пинать его ногами. Из его рта летит пена, собравшиеся люди смиренно смотрят на него и на то, что осталось от меня.

В моих руках сотни нитей. Передо мной отары: старцы и их стада.

Я читаю свои мысли: "Нужно сделать так, чтобы эти бараны сами захотели все отдать. Они слишком разжирели. Нужно взять у них то, что они еще могут дать. Чтобы они окончательно отупели их нужно держать на жестокой диете, лечить с помощью эстетотерапии² и читать проповеди. Это умертвит их тело и сделает безразличным ко всему дух. Церковь Последнего завета станет их последним пристанищем.

Лекарство от жизни - духовное отупение и физическая слабость творят чудеса. Страждущие всегда выздоравливают".

"Отключите разум и думайте сердцем! Все забудьте, ибо есть это суета! Это говорю вам я. Бог взывает к вам через меня" - лепечет послушный старец.

"Будет много праха. И все это для меня" - вьется вокруг меня мысль, которую создал я.

Другой я, привязанный к толстенькой ниточке, деловито считает деньги, вырученные от продажи квартир, машин, имущества тех, кого сгоняют в стада.

"Будет много денег. И все это для меня" трепещет от вожделения другая мысль. Ее тоже создал я.

Духовная тупость и физическая слабость взрываются яростью. Ярость дает силы. Чтобы испытать ярость я должен найти врага. Чтобы быть человеком я должен потерять человеческий облик. Только в этом состоянии я могу справиться с собой, я могу подчинить себя.

Неистовство охватывает послушников. От смирения не остается и следа. Это стая, готовая загрызть дряхлого вожака. В их глазах голодный блеск. Они молча окружают старца плотным кольцом. Почувствовав смерть, он падает на колени и поднимает кверху глаза. Он не сопротивляется, он пытается увидеть меня. Я вижу, как разрывают его плоть.

"Будет много мяса… Но это безумие" - кричит все внутри меня.

Послушники, строем идут в баньку, запираются и поджигают себя.

"Это не я. Это сделал не я" - Мой вопль сотрясает пространство.

Все вокруг становится черным. Стремительно вращаясь, я лечу по спирали вниз. Я падаю на землю. Острие спирали вонзается мне в грудь, туда, где стучит сердце.

Обваренное тело вздрагивает в последней конвульсии. Сердце разрывается и замирает внутри меня.

В таежной глуши полыхает банька. Перед ней два обезображенных тела.

Никто не знает, что все это я.

Я хозяин игры. И эту игру создал я.

Ты умело маневрируешь джойстиком. Ты собран и уверен в себе. Игра пульсирует в такт ударам твоего сердца, в такт выстрелам по противнику. Враг растворяется и исчезает с пугающей быстротой. Перед тобой опять ровный голубой цвет. И это опять победа. Но ты не празднуешь свой триумф, в твоей душе гулко и тяжело. Удовольствия нет.

Я не боюсь выиграть. Я только не хочу присутствовать, когда это случится.

____________

¹ Эстетотсрапия - лечение всех заболеваний созерцанием красот природы

Воспоминание "Абсолютный выигрыш или месть шута"

"Француз ума не имеет, и иметь таковой почитает величайшим для себя несчастьем" - однажды эту историческую фразу произнесу я.

До того, как мысль о собственной глупости посетила меня, я был наивен, считал себя сильным и могущественным, носил бирюзовый бархатный камзол и ездил на белой лошади. Именно эти вышеперечисленные качества были причиной того, что прекрасным летним утром я скакал по направлению к лесу, в лагерь гугенотов, чтобы передать им предложение короля сдаться. Я торопился, мне нужно было вернуться к обеду, очаровательная Жюли непременно хотела видеть меня.

На разгоряченной лошади я ворвался прямо в стан гугенотов и лихо спрыгнул на землю. Меня обступила разномастная толпа.

Разбойники, крестьяне, лучники, рыцари в потертых доспехах, монахи с толстыми крестами на шеях - все внимательно смотрят на меня. Я про себя решаю, что только принц Конде или герцог Наваррский могут позволить себе связаться с такими людьми, в них никогда не было изысканности и тонкого вкуса. Я, гордо расправив плечи, собираюсь выяснить, кто у них предводитель, но не успеваю открыть рот.

"Шевалье, ты наступил на мою тень. Это нехорошо" - увешанный ножами, грязный, вонючий гугенот подходит ко мне, на нем одежда рыцаря, но на лице нет ни тени рыцарского благородства. Я демонстративно подношу кружевной платок к носу. "Кто тут у вас главный? Я хочу его видеть" - надменно говорю я. "Все хотят его видеть, шевалье. Тебе придется подождать" - лжерыцарь подходит вплотную и заскорузлой рукой лениво почесывает себя по волосатой груди. Я вижу катышки грязи под его ногтями. Мне становится противно, и я отворачиваюсь. Мне хочется поскорее покончить со своей миссией. Не дожидаясь аудиенции у главаря шайки, я кричу в толпу: "Я посланец его величества, король обещает вам жизнь, если вы присягнете ему". Увесис-1ьш подзатыльник сбивает меня с ног, шляпа сваливается на землю и на нес сразу наступает чья-то грязная нога. "Я не разрешал тебе, шевалье, поворачиваться ко мне задом. Ты очень неучтив". Я вне себя от возмущения и хватаюсь за шпагу. Удар ногой в челюсть не дает мне подняться. Чьи-то цепкие руки стаскивают с меня камзол и оружие. Я как тряпичная кукла безвольно болтаю руками. Пространство начинает пульсировать, сжимаясь и разжимаясь.

Он не имеет права со мной так обращаться! Я - посланец короля! До этого момента я был уверен в своей полной неприкосновенности. Король так игриво и легко, во время партии в бильбоке³, попросил меня выполнить пустячную просьбу… Он не мог меня подвергнуть опасности, он не знал… Я вспоминаю ехидный взгляд Ляруша: "Поторопитесь любезный, пока король не передумал". Горькое прозрение болью окутывает душу. Меня послали в осиное гнездо. Король не мог не знать, он меня разменял. Кровь закипает от этой мысли. Мир меркнет.

______________

³ Бильбоке - игра, в которой игрок должен поймать кольцо или шарик с дырочкой на палочку или в прикрепленную к ней чашу.

Убийство посланника короля, развяжет королю руки. Я - заложник политических игр короля. Я - шарик, брошенный королем в чашу герцога Наваррского. Сознание начинает рассыпаться. Родство с королевской семьей, образованность, манеры, возвышенность, благородство - начинают выливаться из меня вместе с кровью и блевотиной. Мне хочется вывернуться наружу.

Откуда-то изнутри меня поднимается безумная обида и жалость к себе. За что? Я плачу и смеюсь одновременно. Я не могу остановиться, и от этого мне становится еще прискорбнее и еще смешнее. Толпа не может понять, что со мной происходит и смеется в ответ.

Возврата к прежней жизни нет. Я выброшен двором и опозорен чернью. Теперь чем хуже, тем лучше. Мне нужно поскорей избавиться от себя. Хорошо, что никто не видит меня в крови, без камзола, избитого и униженного сбродом. Что никто не узнает, как надо мной улюлюкает и потешается вооруженная цепями и вилами толпа. Пусть Жюли думает, что я умер достойно. Я хочу разорвать короля. Я хочу всем, взирающим на меня, выжечь глаза и вырвать языки. Сознание того, что это не возможно сводит меня с ума.

Рыцарь-разбойник напяливает на себя мой камзол, он трескается у него на спине, раздается одобрительный хохот. Он делает удивленные глаза и, прищурившись, обращается ко мне: "Хлипок ты, однако, шевалье". Он доволен своей шуткой и видимо, благодушно настроен. "Ладно, пустите его. Скажи королю, что мы не согласные, мы люди вольные и он нам не указ". Я ненавижу его за то, что он не собирается меня убивать. Великодушие палача - отказать опозоренной жертве в смерти. Он обесчестил меня и даже не посчитал нужным убить.

Я не могу больше жить. Я катаюсь по земле и царапаю ногтями землю.

Когда я прихожу в себя, уже ночь. Я, шатаясь, иду между спящими повстанцами. На меня никто не обращает внимания, как будто меня нет, вероятно, решив, что я сошел с ума. Под раскидистым дубом, подложив под голову остатки моего камзола, спит лжерыцарь. Из его раскрытого рта раздается клокочущий храп. Какое-то время я смотрю на его вздымающуюся грудь. Мне мало его украдкой убить. Я, осторожно подойдя поближе, расстегиваю штаны и писаю ему на грудь и на лицо. Спросонья он не может понять, в чем дело и глотает мочу, попавшую ему в рот. Я выливаю на него все до последней капли.

Все, что произошло потом, стерто из памяти бесконечной болью. По отрывочным воспоминаниям и ранам на теле я могу предположить, что меня вначале били, потом вешали, потом вынимали из петли и опять били. Я был равнодушен, я знал, что сумел отомстить.

Из пелены красного тумана и густых белых хлопьев меня вырывает нестерпимая вонь. Я хочу пошевелиться, но не могу. Вначале я решил, что умер. Когда я открыл глаза, к своему ужасу понял, что нет. Господь приготовил мне новые страдания, на которые я не рассчитывал.

Я, голый и обмазанный испражнениями, крепко привязан к клетке. Маленький ослик неспешно везет тележку с клеткой к городским воротам. Это конец.

Грань между блеском и ничтожеством трудно отыскать, но ее можно пересечь. Заветной чертой для меня стала тень крепостных ворот, которую я пересек в окружении полчищ мух и ужасной вони. Если раньше я жалел о том, что не умер, сейчас я жалел о том, что родился.

Повозка с клеткой стоит посреди улицы. Никто не смеет к ней подойти. Я не двигаюсь, пусть лучше думают, что я умер. Жарко, мне очень хочется пить, но мне противно облизать пересохшие губы. Кто-то берет ослика под уздцы и отводит на скотный двор. Я стараюсь не слышать реплики зевак. Я проваливаюсь в напряженное забытье. В глубине души теплится мысль, а вдруг меня никто не узнает. Я представляю, как украдкой пробираюсь в свои покои, одеваю изысканный наряд и еду ко двору. "Граф, где вы были так долго"? - спрашивает король. "Я немного задержался в пути" - с поклоном отвечаю я.

Меня начинают поливать холодной водой из бочки, чтобы смыть с меня экскременты и разогнать мух. "Это кто ж его так". "Сам залез, свинья всегда грязь найдет" - переговаривается дворня. Видимо они решили, что я умер.

Я немного приоткрываю глаза - мой вечный соперник, граф Ляруш, неспешно идет по двору, изящно опираясь на трость и поддерживая какую-то даму. У меня все холодеет внутри. Только не это, она не должна сюда придти…

Моя любовь и моя мечта пристально смотрит на меня, с интересом изучая мои гениталии. Мы встречаемся с ней глазами. Она вскрикивает и падает в обморок. На какое-то мгновение граф застывает на месте,

его лицо неестественно бледно. "Хоть мы с вами и враги, но мне жаль вас, вам лучше было бы умереть. Тогда из вас сделали бы героя. Сейчас сюда прибудет король. Он лично хочет убедиться, как обошлись с его посланцем". Предстать в таком виде перед королем! Последняя надежда каплями стекает с меня. "Шевалье, убейте меня" - хрипло прошу я. Мышцы его лица подергиваются: "Я не могу, я наношу удары рыцарям, а не…" - он не договаривает и смотрит мне в глаза. Затем его лицо приобретает привычную твердость и надменность, он приказывает увести Жюли, зовет стражников и приказывает рубить им прутья клетки. Меня развязывают, и укладывают на стог сена. Граф накрывает меня своим плащом. Я хочу его поблагодарить, но он жестко смотрит на меня: "Помните, мы с вами враги. То, что я сделал сейчас, я сделал бы для любого". Он поворачивается и уходит.

Я закрываю глаза и пытаюсь понять: он спас меня по доброте души, или просто не хотел марать о меня совесть и руки? Все переворачивается внутри. Я познал дружбу своего врага. Сетка здравого смысла, защищающая меня от разрушения, рвется. Все, что я раньше ценил, превращается в кучу навоза. Я срываю с себя лохмотья тщеславия. В мире нет ни добра, ни зла. Есть человек, который проявляет свою волю. Все остальное - тлен и суета.

Я научился думать, это открытие ставит меня в тупик. Раньше у меня не было этой "дурной привычки". Я и не предполагал, что это такое полезное занятие. Ощущение думающего ума необычно, но приятно. Из пустоты, рождается нечто.

Мне не нужно больше "казаться", я есть. Осознание этого наполняет меня уверенностью и силой. Мне больше не стыдно за себя. Я не собираюсь прятаться от чужих глаз. Я отомщу тем, кто вольно или невольно унизил меня.

Чтобы быть неуязвимым, нужно быть дураком или священником. Я выберу роль шута.

Двор наполняется шелестом платьев, звяканьем шпаг и звонким лаем. На прогулку с королем вышли собачки короля. Маленькие собачки разных мастей и пород, увлеченно обнюхивают меня. Запах настолько их возбуждает, что некоторые из них поднимают лапки. Король делает изумленно-извиняющийся вид, приказывает их отогнать от меня и предусмотрительно не подходит ближе. Тонкий запах сандала и розовой воды не могут перебить вонь, исходящую от меня.

Король, видимо, разочарован, что пропустил самую увлекательную часть зрелища, и удивлен моим невозмутимым видом. Он жадно рассматривает то, что осталось от меня и не может вспомнить заранее приготовленную шутку. "Мы очень рады видеть вас… живого" -наконец произносит он. "Когда вы появитесь снова при дворе? Мы ждем удивительного рассказа от вас" - придворные, пряча лица в надушенные платки, одобрительно кивают головами.

"Теперь, при дворе вашего высочества, я могу появиться только в костюме шута" - спокойно говорю я. "Я прошу вас назначить меня своим придворным шутом". По рядам пришедших пробегает негромкий вздох, все с удивлением смотрят на меня. "Я не смею отказать вам" -высокомерие играет в глазах короля - "Я прикажу, чтобы вас хорошо помыли". Я почтительно приподнимаюсь на сене и провожаю глазами венценосного посетителя. "Когда-то я тоже был таким же галантным и достойным, пока ты не предал меня" -думаю я про себя - "я заставлю тебя пожалеть об этом".

Часто король - это ширма, за ширмой - тот, кто управляет мыслями короля. Раньше я прислуживал королю, теперь король будет служить мне.

Пока я не надел шутовской колпак мне хочется проститься с Жюли. Я хочу сказать ей, что мое сердце принадлежит ей на века. Что я не смею надеяться на ее верность. Я упаду перед ней на колени и скажу: "Мой ангел, я отпускаю тебя". Жюли будет трепетна и нежна, ее глаза будут влажны…

Моя невеста усиленно избегает меня. Наконец, дождливым осенним вечером, мне удается остаться с ней наедине. Она прекрасна, надменна и холодна. "Граф, я прошу вас оставить меня, вы мне противны, от вас дурно пахнет". Моя любовь растекается грязной лужей у ног ее туфелек. Она брезгливо ее обходит, боясь испачкать подол нарядного платья. Меркнет небесный свет, который отделял меня от пучины зла.

Я не просил о сочувствии, но не готов был к презрению. Та, которую я боготворил, оказалась "безжалостней и бессердечнее тех, кого я ненавидел. Мое сердце никогда не сможет больше любить. Я запрещаю себе чувствовать.

Я буду мстить тем, кто растоптал мою жизнь, кто видел мое падение, кто отказался от меня. Я буду мстить тем, кого когда-то любил. Я разрушу то, чему поклонялся и верил.

Я стал шутом, и остался при дворе.

Моя редкостная интуиция и острые шутки скоро сделали меня любимцем короля, он поверил в мою преданность. Передо мной стали заискивать и искать моего расположения.

Успех не вскружил мне голову, руками своего покровителя я методично сводил счеты с теми, кто обесчестил меня. Суровое наказание ждало тех, на кого пала моя кара - от публичного позора до мучительной смерти.

Первым жертвенному огню мести был принесен лесной бродяга. Я умело организовал военную компанию против него. Лучшие рыцари Франции посчитали за честь свести счеты с презренным гугенотом. Его участь была решена.

Мы встретились снова. На нем был железный ошейник, на мне шутовской наряд. Чтобы он вспомнил меня перед казнью, я, поднявшись на эшафот вслед за ним, описал его лицо. Если б вы знали, как сверкали его глаза, как он рвал железные цепи и плакал от бессилия. Народ, собравшийся на площади, улюлюкал и хохотал. Напоследок я приказал палачу вырвать ему глаза. Его сжигали на медленном огне. От его крика стонала толпа, но это ничуть не волновали меня. Я вдруг понял, что любых пыток будет мало, ни одна из них не удовлетворит меня. Я буду мстить ему даже после его и своей смерти. Его душа вздрогнула и застыла, если, конечно она у него была.

Затем настал черед Жюли. Я знал про нее все. Пытаясь скрыть преступную связь с человеком низшего сословия, она сама ко мне пришла. Когда Жюли дрожащей рукой развязывала корсет и молила вспомнить о нашей любви, я делал вид, что тронут. Когда она разделась, я привел к ней своего пса. Я несколько лет учил мраморного дога совокупляться с суками человеческого рода. Вначале он кусался, но потом привык. Смышленый пес сразу взялся за дело. Жюли молчала и прозрачно смотрела в никуда, не смея пошевелиться. В самый неподходящий момент, меня навестили мои друзья. Она вскрикнула, нельзя передать, как просили ее глаза. Но я не мог не открыть дверь. Жюли сама, дождливым осенним вечером, пять лет назад, разыграла свой жребий. От нее всегда теперь будет пахнуть псиной.

Через два дня Жюли умерла, я слышал, как плакала и металась ее душа. На девятый день души не стало, она превратилась в запах пса.

Король Франции был лучшим королем, он научил своих подданных пользоваться вилкой, ввел в обращение экю и создал этикет, но скука и безделье сводили его с ума. Я убедил его в том, что ему нужна большая война. Генрих Наваррский был утвержден личным врагом короля. Я уверил короля, что люди заранее назначены - одни к вечному торжеству, другие к вечному крушению. В погоне за торжеством король потерял Францию, Франция обрела нового короля. Генрих Наварра взял эту тяжкую миссию на себя. Когда бывший король предстал перед Наваррой, он был зелен от унижения и страха. О его мантию вытирали ноги те, кто когда-то заглядывал ему в глаза. И даже преданный шут глумливо смотрел на него из-за плеча нового короля. Шут… бывший король задержал на нем взгляд и видимо что-то понял, наверное, он раскаялся, но время нельзя повернуть назад. Душа бывшего короля рассыпалась и превратилась в пыль.

Ляруш захлебнулся в религиозной бойне. В результате глупого недоразумения друзья сочли его предателем. Возмездие было скорым, о готовящемся покушении его предупреждал враг… Смерть была быстрой. Иногда мне кажется, что он умер от удивления. Его душа рвалась и стенала, не веря в предательство друга и дружбу врага.

Моя месть была изощренной, никто из жертв не мог ни в чем обвинить меня. Каждый из тех, кто унизил меня, кто видел мой позор, получил сполна.

Я выполнил то, что обещал сам себе. Но когда я достиг цели, я не поверил в это. Я не знал, что делать дальше.

Я думал, что, уничтожив врагов, я сотру свое прошлое. Однако, одержав победу, я понял, что прошлое, как клеймо, вечно будет на мне. Я не смог вырвать из своей души уязвленное самолюбие. Дальше была мучительная пустота. И я не смог остановиться. Я решил, что мести не может быть много. И всегда найдутся те, кому стоит мстить.

Невоздержанность в кознях и убиении друзей подорвала мое здоровье. Поэтому двор Генриха Наварры вздохнул с облегчением, когда от неумеренности в питье умер его придворный шут, значительно раньше своей смерти.

Моя душа так и не нашла покоя.

Ты слишком размашисто разыграл свой дебют. Рассчитав красивый вариант с заманчивым финалом, ты с выгодой поменян свои фигуры. Но ты забыл, что играешь в шахматы с судьбой. И если одну из партий ты свел вничью, значит - судьба сыграла с тобой в поддавки.

Воспоминание "Смерть души, или как заставить себя победить"

"Петруша, уймись, буйная голова" - Маша по-хозяйски убирает со стола кувшин с брагой. Жидкость в кувшине такая же мутная, как и мои глаза. Мне и так плохо, со всех сторон заговоры, кровожадная родня, а тут еще она. Я ненавидяще смотрю на Машу. Она напевает и сметает крошки со стола. Что-то она больно веселая. "Смерти моей хочешь" - пьяно кричу я. Она подходит, прижимается к моей руке грудью, заливисто смеется и треплет меня по голове: "Царь ты мой царь, да молодой еще больно ты у меня".

Кровь приливает к голове. Опять этот злобный шепот за моей спиной. "Царь-то у нас больно молодой - шестнадцать годков всего. Тяжела ему царская шапка" я вижу, как бояре оглаживают бороды и многозначительно смотрят друг на друга. Я им всем покажу, кто я.

"Да как ты смела, я же царь. Кто тебе сказал перечить мне". Маша удивленно смотрит на меня: "Да я же жена тебе". "Девка ты, а не жена. Захочу, запорю до смерти". Маша от обиды вскидывает брови: "Пори, только, правда, моя. Молод еще эту зелень пить" - звонко выкрикивает она.

Я чувствую себя мальчишкой. Мне хочется прижаться лицом к Машиной груди, мне хочется ее тепла. Меня начинает трясти, горло сдавливает судорогой. "Я царь" - еле хриплю я.

Маша жалостливо смотрит на меня. Я чувствую, она видит мой страх. Ее жалость обдает меня жаром. Дворовая девка - жалеет меня! Я вскакиваю, опрокидываю стол, бью кулаком в стену: "Конюхов сюда".

Как она смеет жалеть меня, царя!

Несколько мужиков несмело входят в избу.

"Порите ее, чтоб послушной была"…

Мужики, отводя взгляды, выводят Машу во двор, укладывают на лавку и отходят, не смея поднять на нее глаз. Я вижу Машины опущенные ресницы и до крови стиснутые губы. Она не смотрит на меня. В бешенстве я срываю с нее сарафан, оголяю перед всеми ее спину и плечи. Из-под треснувшей ткани выскальзывают полные белые груди.

Маша вскрикивает.

Мужики достают нагайки. В кожаные ремни вшиты кусочки свинца.

Дата добавления: 2015-08-18