Начало игры 5 страница

До этого дня я не задумывался о цене презренного металла. Мне очень нужны деньги. Отец должен мне их дать. Я проиграл все. Это долг чести. Отец должен меня понять. Мне не к кому больше обратиться. Европа лежит в разрухе. Мой отец сейчас самый богатый человек Европы. Я проиграл колоссальную сумму. Я был пьян, и я играл в бильярд. Я был в каком-то угаре, когда я очнулся, оказалось, что я проиграл целое состояние. Я не могу не отдать деньги. Все видели, как я обещал их отдать. Я не смогу объяснить отцу, как это случилось.

Наши отношения с отцом осложнились десять лет назад. Они испортились по идеологическим причинам. Отец не принял моего увлечения нацизмом. "Майн Кампф" он разорвал и сжег в печи. Пять лет назад наши пути разошлись - я стал солдатом вермахта. Когда отец узнал об этом, он отвернулся и не подал мне руки. Три года назад я окончательно порвал отношения с семьей. Я тогда вернулся из Франции. На моей груди висел железный крест. Я был рад, что возвратился домой и горд собой. Я надеялся вернуть расположение отца. Отец был сух и желчен.

"Твой мундир не заменит тебе человеческую честь. Ты продал свою душу за этот железный крест"… От обиды на глаза наворачивались слезы. Я хотел, чтобы мой отец мной гордился. Я был счастлив, что выжил, я не заслужил его горьких упреков. Я промолчал. Я зажал свое сердце в кулак. Я хлопнул дверью и ушел, как мне тогда казалось навсегда.

И вот я опять у дверей родительского дома. Возвращение блудного сына. Господний суд свершился. Я вынужден припасть к ногам своего родителя.

Внутри все гудит. Бьет в барабан поверженная гордость. Бух-бух-бух- екает где-то в животе. Кровь приливает к голове. Я вынужден у отца просить деньги, как жалкий провинившийся юнец. Я должен ему буду что-то объяснять…

Отец будет немногословен, он откроет сейф и презрительно швырнет аккуратно перевязанные пачки денег на старинный дубовый стол… Будущее унижение сдавливает грудь. Стены плывут и качаются, как миражи. Воздух тусклый и тяжелый, как табачный дым. За время, которое я провел вне дома, я отвык от роскоши и достатка. Благополучие и утонченная красота родового замка вызывает тоску и глухую заторможенность. Мысль о том, что все это можно разрушить вызывает злорадство. Каждый шаг усиливает сопротивление надменных стен и узорчатого пола. Я буквально проталкиваю себя сквозь них. Я должен пойти к отцу, иначе я потеряю честь. Я уже ее потерял, потому что пришел сюда.

Слабость пробивает нервы. Они сворачиваются в клубки и разматываются, падая на пол. Я оставляю за собой длинный след, он как трещина нарушает зеркальную поверхность пола. Я тащу себя к двери отцовского кабинета.

Выход. Должен же быть выход. Я хочу жить, я молод, мне рано пускать пулю в висок. Я открываю массивную дверь.

Отец, как всегда сидит за старинным столом. За этим столом сидели мой дед и прадед. За ним должен был сидеть и я. Я бессильно прижимаюсь к дверному косяку. Я не могу заставить себя вымолвить ни слова. Отец не сразу узнает меня. Он поднимает голову от бумаг и неприязненно смотрит на человека в черной военной форме. Отец никогда не любил ее. "Я жалею, что ты мой сын. Ты опозорил меня" - вспышки воспоминаний размазывают меня по стене. Я извиваюсь и растекаюсь перед отцом. Я не могу вымолвить ни слова. Отец озадаченно смотрит на серое, перекошенное лицо солдата, открывшего дверь его кабинет. Он не понимает, почему слуги пропустили его. Я чувствую, он не узнает меня. Затем в его глазах вспыхивает дикая боль, я читаю в них презрение и жалость. Его взгляд разрывает меня на мелкие куски. Я никогда не смогу попросить у него денег. Но я не могу уйти. Мне нужны деньги, сейчас они - моя честь. Все вдруг становится леденяще-злым. Комната становится плоской. Человек за столом нарисован чьей-то небрежной кистью. Это мишень. Я хочу ее изодрать. Она здесь лишняя. Я обрастаю кусками льда. Холод сковывает скулы. Я хочу прорвать полотно мишени и вернуть объем комнаты, иначе я тоже стану плоским. Рука автоматически тянется к пистолету. Палец опускает курок. Я разряжаю всю обойму …в своего отца. На полу расстрелянные гильзы, на столе кровь и мертвое тело, у него широко открыты глаза.

Комната опять становится трехмерной. Я заставляю себя подойти к трупу, беру ключ от сейфа. Открываю сейф и забираю лежащие там деньги и бумаги.

Кто-то огромными ножницами вскрывает мне грудину, всаживая в тело их лезвие, как в консервную банку. Из развороченной груди почти выпадает сердце. Оно держится на сосудах, которые не дают ему упасть. Я, с вывернутым наизнанку сердцем, и карманами, полными денег, выбегаю из старинного замка. Слуги смотрят на меня, как на помешанного, не замечая моей вспоротой груди. Сердце оголено, его обжигает воздух.

Я оглушен и жалок. Меня бьет дрожь, на лбу выступает холодный пот. Мысли приходится доставать из забытья. Они длинные и скользкие, как червяки.

Что я сделал…

Я достал деньги и… убил отца.

Я уничтожил свою честь.

Я спас свою честь.

Из глаза течет крупная слеза.

Я приказываю замок сжечь, чтоб не осталось и следа.

Я не вспомню об этом ни за что и никогда.

Я отдаю долг и трачу деньги, доставшиеся мне без особого труда. Я даже не помню, откуда они появились. Я совсем не помню своего отца.

Экран монитора становится черным. Посередине - яркая точка. Имплозия - взрыв наоборот, схлопывание полигона игрока.

Воспоминание "Счастливое детство, или о том, как быстро вывести игрока из игры"

"Тупые, слабоумные лентяи, я выбью из вас вашу тупость, я вас заставлю работать" - учительница грозно ходит по классу с линейкой наперевес. Я, как и все остальные ребята стараюсь спрятаться за партой. Мне страшно. Я не могу понять, на кого она кричит. Что случилось? Наверное, что-то ужасное. Но я не могу понять, где это "что-то ужасное". И от этой неизвестности становится еще страшнее. Я машинально рисую на странице палочки. Мысли замерли в голове. Я не могу понять условие задачки, которую должен решать. Уткнувшись носом в тетрадь, я делаю вид, что пишу. Я хочу посмотреть, где учительница, достаточно ли далеко от меня, поднимаю голову и встречаюсь с ней глазами. Я как кролик, смотрящий на удава не могу отвести от нее взгляд. Она воспринимает это как вызов. Чеканя шаг, учительница подходит ко мне и выхватывает тетрадь. Она сразу же заходится в крике, ее голос срывается, она глотает слова. Я ошалело верчу головой, я ничего не могу понять. "Встать, встать я тебе говорю" - остервенело кричит она и тащит меня за рукав. Ноги какие-то ватные, я никак не могу отодвинуть стул. Учительница хватает меня за ухо, выворачивает его и тянет за собой к доске. От боли и ужаса я немею.

Я вижу себя со стороны с оттопыренным красным ухом и широко раскрытыми глазами. Я вижу учительницу, разрывающую на куски мою тетрадь. Я вижу ребят застывших за партами.

И еще я слышу, как все они думают.

"Тупые уроды, как они мне надоели. Как я ошиблась, когда пошла в пед. институт. Я неправильно выбрала профессию. Я загубила свою жизнь. Это все из-за них. Как я их ненавижу. Они издеваются надо мной в школе, когда тупо молчат и не могут понять элементарного, дома, когда я сижу над их исписанными каракулями тетрадями. Господи, почему я такая несчастная. Даже сейчас, восьмого марта они измываются надо мной. Этот маленький кретин открыто глумится и насмехается надо мной. Посмотрите, какими честными глазами он смотрит на меня". Взгляд учительницы падает на листы, испещренные рядами тоненьких палочек, она задыхается от обиды и швыряет мне под ноги цветы, которые мы подарили ей всем классом. "Не нужны мне ваши цветы! Вы все, такие как он. Вы все слабоумные тупицы. Будете сидеть здесь до тех пор, пока он" - она тычет пальцем в мою сторону - "не решит задачу". Выкрикнув приговор, учительница демонстративно отворачивается к окну. Я смотрю на ее нервно вздрагивающую спину.

"Вот дурак, ну дает, ну попался". "Из-за него всю перемену будем сидеть". "Бедненький, как мне его жалко". "Чего этот тютя стоит". "Не понимаю, чего она так орала". "Теперь у училки прощения надо просит. Чего он молчит, давно бы уже попросил". "В буфет не успеем, а кушать хочется".

В голове шумит лавина чужих мыслей. Я механически беру в руки мел. И тут что-то ломается во мне. Я ощущаю себя не третьеклассником, а годовалым сопляком, таким, как мой братик. Мне очень одиноко и страшно. Я боюсь одноклассников, мне стыдно посмотреть им в глаза. Это все из-за меня. Из-за меня они наказаны. Я виноват. Мне стыдно перед учительницей - я испортил ей праздник. Мне стыдно за себя перед собой, как такое со мной могло произойти, ведь я же хороший. Я не понимаю, как это все случилось. Острая как иголка мысль вонзается в мозг - я тупица, я плохой и я виноват. Эта мысль раскалывает меня па части. Вязкий стыд обволакивает кусочки, которые когда-то были мной, и растаскивает их далеко друг от друга. Я сдуваюсь как воздушный шарик и становлюсь точкой. Точке очень неуютно, ей хочется куда-то спрятаться.

Я закрываю ладонями лицо и к своему ужасу и стыду начинаю плакать. Что-то теплое течет по ногам. Ребята в классе начинают смеяться. "От страха обоссался". "Подвинься, мне не видно". "Лужу то, лужу то налил"…

Учительница оборачивается, и, злорадно ухмыляясь, презрительно смотрит на меня. Видимо, она удовлетворена. Насладившись моим ничтожеством и разрешив всем полюбоваться им всласть, она говорит, что все свободны. Все брезгливо обходят меня, стоящего в луже. У моих ног валяются выброшенные цветы.

С этого дня я начинаю заикаться. Родители достаточно умны, они переводят меня в другую школу. Но мне по ночам снится моя первая учительница, и я слышу ее шаги. И еще я знаю, что я всего лишь маленькая одинокая точка. Я больше никогда не буду хорошим, я виноват, и я уже никогда ничего не смогу изменить.

Компьютер "завис ". Его нужно перезагрузить. Программа меняет свою позицию. Я понял, удовольствие в том, чтобы не жить! Жить - значит не быть!

Вкусить блаженство можно только в момент смерти. Наслаждайтесь! Думать будете позлее!

Воспоминание "Удовольствие, или о том, как я искал наслаждение там, где его не было"

Я ласкаю себя двумя руками. Семя уже готово пролиться, но я сдавливаю член у основания и не даю вытечь ни одной капле. Меня немного трясет. Тело горячее и сухое. Я хочу узнать поцелуй смерти. Морс Ускулл¹¹. Морс Ускулли.

Духовный взлет, вершина наслаждения, достигаемая в момент, когда заканчивается жизнь. Что может быть желаннее. Я готов. Ангел Смерти, я жду тебя.

Я снова и снова возбуждаю свое тело. Мои движения становятся резкими и грубыми, Я причиняю себе боль. В груди разливается приятный холодок. Морс Ускулли, ты уже близко.

Голова тяжелая и вязкая. Создаваемые воображением эротические картины слизняками вылезают изо рта, ушей, глаз и лениво ползут вниз. Все ощущения концентрируются где-то слева от виска, там пульсирует и изнемогает от сладострастия моя душа. Я готов вырвать себе гениталии, чтобы умножить удовольствие. Я не замечаю, как лопается кожа, и размазываю кровь по ногам и животу. Руки, как в тесто, погружаются в тело. Я наклоняюсь пониже, чтобы видеть свое возбуждение, я кусаю и облизываю языком свои колени. Морс Ускулли, ну когда же!

Сердце перемещается в висок. Голова напрягается и начинает пульсировать. Каждый толчок - экстаз. Оргазм взрывается внутри меня разноцветными шарами, они заполняют все тело и переливаются наружу, разбрызгиваясь мелкой дрожащей пылью. Я вижу неимоверно красивое струящееся лицо. Я узнал тебя! Я пью необыкновенно живое и немыслимое в ощущении блаженства и желания твое присутствие. Я шепчу — "Я твой". Ангел Смерти - снизойди до меня! Я рыдаю от переполняющего меня восторга.

Черное покрывало, нежно укрывает мое тело. Я растворяюсь в невообразимом удовольствии, я хочу остаться в нем навсегда.

Я прихожу в себя, вижу свое распухшее, истерзанное тело. Тошнота разъедающей волной подкатывает к горлу. Желудок в конвульсиях извергает свое содержимое наружу. Голова пылает и раскалывается от пронзительной боли. Перед глазами черная пелена. Я плачу. Морс Ускулл и, ты опять обманул меня.

___________

¹¹ Морс Ускулли - по лытыни означает поцелуй смерти, или смерть через поцелуй. Эротико-коматозное состояние, достигаемое в результате обрядя истощающей магии, когда длительная сексуальная страсть возводит участника на вершины духовного. Суть в том, чтобы снова и снова достигать точки оргазма без разрешения семенем, что в результате приводит к приостановке всей физиологической деятельности организма и смерти.

Миссия жертва. Основная идея: поражение является победой.

Жертва всегда ищет своего палача. Нет любви более искренней, чем любовь жертвы к своему палачу. Жертва надеется, что заставит его потерпеть поражение раньше, чем она сама. Самая большая победа для Жертвы - умереть на секунду позже своего палача, оплакивая безвременно усопшего.

Хорошо натренированные в этой игре могли одновременно бросаться на шею и наносить удары в спину.

Способов потерпеть очередную победу было огромное множество.

Игрок мог стать для себя одновременно и палачом и жертвой. Гениальность затей состояла в том, что ты никогда не совершал четких и ясных глупостей, а только сложные и запутанные, заставляя других и себя самого догадываться, нет ли в них чего-то такого, значительного и важного. На самом деле тебе было интересно знать, что думают жертвенные животные в момент жертвоприношения.

Воспоминание "Гадание на ромашке:

Живу - не живу - не не живу (Заставляю себя жить)-

не не не живу (не могу заставить себя жить) -

не не не не живу (не могу умереть) -

не не не не не живу (умер)"

Мне нужно заставить себя жить. Я не должен поддаваться панике. Я не хочу резать себе вены. У меня еще свежа память о том, как легка и радостна, бывает жизнь. Я хочу забыть о том, что произошло. Я хочу жить как раньше. Я не хочу думать о том, что я болен.

Противная тянущая боль камнем давит на живот. Опять! Я не могу никуда от нее деться. Я хочу от нее избавиться, любой ценой. Я хочу, чтобы ее не было. Она постоянно напоминает мне о том, что я болен.

Я признаю, что был глуп, что "прожигал" жизнь, что растрачивал время. Времени было слишком много и нужно было его хоть как-то использовать. Я жил в "свое удовольствие"… Или думал, что живу. Я мчался по жизни, пытаясь спрятаться от себя. Я никогда не жалел ни себя, ни других. В свои двадцать семь лет, я знаю о жизни все. Я все имел, и все потерял за одну минуту, безвозвратно и навсегда.

"Вам осталось жить лет пять. Больные вирусным гепатитом "С" погибают от цирроза печени в течение этого срока. Учитывая то, что вы ВИЧ инфицированы, любые прогнозы могут быть ошибочны…" — молоденький врач, наверное, мой ровесник, тщательно подбирает слова и старается не встречаться со мной глазами. — "Я буду лечиться, доктор, я заставлю себя жить". Я заказываю безумно дорогие лекарства, договариваюсь о следующем визите, вспоминаю о куче важных и совершенно ненужных дел, торопливо прощаюсь с врачом и быстро выхожу из кабинета.

Вся последующая неделя заполнена срочными встречами и деловыми переговорами, я стараюсь заполнить каждую минуту, я боюсь оставаться наедине с собой. К воскресенью я полностью измотан, мои нервы напряжены до предела. Я взвинчен и раздражен. Из-за какой-то ерунды я ссорюсь с женщиной, которая скрашивает мое одиночество и знает обо мне все. Мне хочется ее избить, за то, что она видит мою слабость и беспомощность.

После того, как я признался ей в том, что неизлечимо болен, я не могу избавиться от мысли, что она живет со мной из жалости. Я сам провожу черту между нами: она здорова — я болен. Я выбрасываю ее вещи на лестничную клетку, кричу ей в лицо грязные, незаслуженные слова, захлопываю перед ней дверь, и, судорожно дыша, падаю в кресло. Я включаю на полную мощность телевизор и стерео систему я пытаюсь заполнить внутренний вакуум какофонией звуков и мельканием кадров. Мне так долго удавалось убежать от пустоты. Моя беспечность и безрассудство были попытками не замечать коррозию души. За три месяца, что я "подсел" на героин, благодаря своей безалаберности и дутому героизму, я получил весь "джентльменский набор" наркомана со стажем. Это были счастливые три месяца, я заполнил пустоту "кайфом", я думал, что обманул время и нашел себя. Я не предполагал, как сладок путь в бездну. Я спутал могущество бога с собственной ничтожностью.

Больше бежать некуда. Я пришел к финишу первым. Старуха в белом с косой времени в руках, задержалась где-то в пути. Я не думал, что умру живым, что после смерти от пустоты некуда деться и мне придется заглянуть ей в глаза. Убегая от собственного страха, я бежал ему навстречу.

Мой страх пристроился рядом со мной на кресле и ледяной рукой сжимает мое сердце. Если я умру, он заморозит меня, превратит в кусочек льда. Ужас станет вечным. Я хочу вырваться из его заиндевелых лап. Я должен жить любой ценой, я заставлю себя жить. Сознание становится ясным и прозрачным, как морозный солнечный день. Я смогу выбраться из пустоты, только если выживу.

Я хочу жить. Я заставлю себя жить. Я заставлю себя…

Варианты "выигрыша "рождались сами собой. Главное при этом, чтобы твои собственные моральные кодексы тебе удавалось приспособить к условиям окружающей среды.

Воспоминание "Минутная слабость, или о том, как я перестал уважать себя"

""Слабо" сказать Таньке, что она "толстая дура"? Даты, наверное, в нее влюблен. Мужики, он Таньку любит. Признавайся. Признаешься, отдадим". Моя сумка весело взлетает в воздух. Ее специально пинают ногами по лужам и забрасывают в грязь. "Признавайся, или давай сто рублей"! Сзади хватают за руки и выворачивают карманы. На землю падают десять копеек. "Ну, ты и "чмо", у тебя даже денег нет".

Я пытаюсь вырваться, как назло никого нет во дворе. Я чувствую, что сейчас, меня начнут рвать на клочки. Я вижу жадный холодный блеск в глазах "охотников", загнавших "добычу" в угол. Меня ненавидят за то, что я не такой, как они. За то, что я учусь в престижном вузе, за то, что я не пью, за чистую, выглаженную одежду, за то, что у меня есть "будущее", просто за то, что я есть.

Меня начинает трясти, тело становится ватным и безвольным. Я думаю о своем "светлом будущем" и мне очень хочется поскорее в нем оказаться. Я боюсь, что они меня искалечат, а может, даже убьют. Надо что-то предпринять.

"Ребята, да вы чего!" как-то глупо хихикая, кричу я. "Конечно Танька дура, это всем известно. А деньги, я вам принесу завтра, сколько скажите". Меня трясет, зубы предательски выбивают чечетку. На секунду они застывают в неудобных позах, как в детской игре по команде "замри". "Смотри необоссысь". Веселый гогот и небрежный плевок в лицо. "Ладно, оставь его, неохота руки марать. Завтра сюда к семи принесешь пятьсот рублей. А Таньку твою, раз она "дура", мы сами оприходуем".

Меня отпускают. Ноги подкашиваются, я падаю на бок. Я долго не могу встать, я беспомощно шевелю ногами и руками, как перевернутый на спину жук. Когда я встаю, рядом никого нет. Я плетусь домой и думаю, как хорошо будет в моем "светлом будущем" и еще о том, как они будут "оприходовать" мою Таньку.

Дома я открываю бутылку "Наполеона", наливаю полную кружку и залпом выпиваю. Я сразу оказываюсь в своем "светлом будущем", оказывается оно рядом. Дурак, я и не знал, что это так просто.

Развивая игровую позицию, игрок должен был отказаться от способности решать свои проблемы. Для того чтобы их не решать, а переживать, необходима была особая гибкость. Основу ее составляла нерешительность. Ты самостоятельно принимал решение… и ждал одобрения остальных.

Воспоминание "Все к лучшему, или о том, что перестает быть причиной причина, у которой нет следствий"

Я еду и думаю о том, что "нет в мире совершенства". Почему, когда хочешь сделать "как лучше" получается "как всегда".

У меня две семьи. В первой - моя молодость, любовь и разочарование. Во второй - надежда на призрачное счастье, попытка убежать от одиночества и глухая тоска о первой семье. Я развелся уже два года назад. Наш развод существует только на бумаге. Я не могу выбросить из сердца женщину, которую любил и которой очень многое не смог простить; детей - сына и дочку, с которыми я никогда не смогу расстаться.

Мы постоянно с детьми проводим все свободное время. Моя вторая жена боится меня потерять и молчит, плотно сжав губы, оставаясь на выходные и праздники одна. Я знаю, что причиняю ей боль, что она украдкой плачет от досады, когда я договариваюсь об очередной встрече с детьми.

Я хочу сделать ей приятное. В мае у меня будут две свободные недели, я предлагаю ей поехать в Италию. Она счастлива, смеется и строит грандиозные планы на наш вояж. Я заказываю билеты, оформляю путевки.

Когда мои дети узнают, что я еду в Италию, они просят, чтобы я взял их с собой. Я смущаюсь, у нас не принято говорить о моей второй жене. Ее для них не существует. Я не могу им отказать. Я вру своей второй жене, что у меня проблемы на работе, что мне нужно срочно ехать в командировку куда-то на север. Я прошу ее не расстраиваться, говорю о том, что у нас все еще впереди. Она как-то тускнеет и молча, ничего не выясняя, кивает головой. Она делает вид, что верит. Я опять заказываю билеты, оформляю путевки, только теперь уже на детей.

Ехать мне уже никуда не хочется. Мне тяжело, что я обидел женщину, которая меня любит. Но еще тяжелее обидеть детей, я чувствую перед ними вину, за то, что лишил их семьи. За то, что они должны страдать за мои "грехи". Приближается день отъезда, у меня на сердце становится все тоскливее и тревожней. Я как будто предчувствую беду.

За три дня до отъезда, прямо на совещании мне становится плохо. Перед глазами вдруг появляются какие-то круги, даже надев очки, я не могу прочитать текста лежащего передо мной документа. Буквы скачут в разные стороны, кабинет наполняется каким-то туманом, я чувствую резкую слабость во всем теле. Я вынужден сесть. Мне не хватает воздуха, я начинаю задыхаться, на лбу выступает холодная испарина. В груди возникает какое-то покалывание и жжение. Мне почему-то становится очень страшно. Вокруг меня поднимается суета. Открывают окно, суют какие-то таблетки под язык, вызывают "скорую". Единственное, что мне хочется, чтобы меня оставили в покое, и перестало болеть сердце. Я теряю сознание.

Прихожу в себя я уже в больнице. Врач долго говорит мне что-то про стенокардию, ишемическую болезнь и гипертонический криз. Мне почему-то все безразлично. Меня навещают дети, жена. Они с тревогой спрашивают меня о моем самочувствии, жалеют, просят, чтобы я ни о чем не беспокоился. Говорят, как хорошо, что я никуда не поехал. Я и сам рад, что приступ не застал меня в дороге. Через две недели меня выписывают домой. Я неплохо себя чувствую. Я еду и думаю о том, что "все к лучшему". Все очень удачно решилось, само-собой.

Находясь на полигоне, необходимо было сохранять хладнокровие и невозмутимость. Ничто так не способствовало душевному спокойствию, как полное отсутствие собственного мнения. Ты тихо плыл по фарватеру игры, но оказывалось, что и на попутном ветру можно было простудиться. Ты разочаровывался и обижался… на ветер.

Воспоминание "За что, или о том, как я пытался постичь разницу между неудачей и успехом"

Я плачу и зарываюсь в подушку носом.

"Потому что я не первый" - металл и дрожащие нотки презрения в голосе. Насмешливые взгляды, кривые ухмылки, невзначай брошенные колкости…

Все как обычно, просто я стала женщиной.

Из семи девочек в нашей группе "девочка" я одна. Меня часто поддразнивают, и шутят что я "молодая", "зеленая", что я ничего не знаю о жизни. Что мне не хватает "образования". Девочки шепотом рассказывают пикантные подробности и от блаженства закатывают глаза. Мальчики наперебой, смеясь, предлагают свои услуги. У них дрожат руки, когда они случайно касаются моей руки. Во время дискотек они как-то жарко, всем телом, стараются ко мне прижаться. Их слова вьются вокруг меня легкой паутиной.

Мне никогда не было так хорошо. Меня убеждают в том, что "это" необходимо.

Из всех ребят я выделяю двоих - Сашу и Олега. Олег - неизменно галантен и предупредителен. Саша - надежен и обстоятелен.

Именно Олегу я решаю подарить себя и познать "вкус жизни". Все замечательно. Олег пылок и нежен. И мне совсем не больно.

Когда я прихожу в институт, все уже в курсе того, что произошло. Да я и сама не стараюсь "этого" скрывать. Я хочу рассказать, как мне было хорошо, и что "это" действительно прекрасно. Ради "этого" стоит жить. Я счастлива. Мне нравится быть женщиной.

"А ты страстная" - небрежный хлопок по ягодицам.

"Такова наша бабья доля" - злое хихиканье в спину.

"А ты знаешь, что они с Сашкой на тебя поспорили?"…

"Раскатала губу, он на тебе не женится"…

Я растерянно оправдываюсь, что я ни на что и не рассчитываю, и мне просто хорошо.

"Честная "давалка"" - веселый дружный смех.

"Саша, почему?"… "Потому что я не первый".

Я не могу понять, в чем дело. Что я сделала не так.

Я плачу и зарываюсь носом в подушку.

Несчастья переносить не трудно. Они приходят извне; они - случайности. Но страдание от собственных ошибок? Это невозможно. Могут измениться мои мнения, но не тот факт, что я прав. Стратегия Доминатор. Цель - заставить всех не знать, что я не прав.

Воспоминание "Я имею право, или о том, каково всегда быть правым"

Сволочи тупые, опять подставили, ведь сотни, раз объяснял, как надо. Я нажимаю кнопку и вызываю секретаршу. "Экстренное совещание, и чтобы все были"! Галина Николаевна испуганно записывает мои слова в блокнот. Я вижу, как у нее трясутся руки. Дура старая, запомнить двух слов не может. С досадой я отшвыриваю бумаги, лежащие передо мной и в упор смотрю на Галину Николаевну. У нее на лбу вздувается жилка, она замирает и тупо смотрит на меня с приоткрытым ртом. "Чего вы еще ждете? Выполняйте" - раздраженно кричу я. Надоели до смерти, достали. Когда я уже избавлюсь от этих тупоголовых прихлебателей. Ничего не делают. Сидят целый день, бумажки перебирают, и уволить нельзя. Какой проект загубили! За что деньги получают!

Через три часа передо мной за длинным столом сидят начальники участков и проектировщики. Я не стесняюсь в выражениях. Пол года не могут концы с концами свести! Ни один прибор не сдан! Не работа, а сплошная халтура! Я же говорил, как лучше сделать! Не работают, а мешают друг другу! Даже запомнить не могут, что им говорят!

Молоденький, нахальный начальник сборочного цеха дерзко смотрит на меня и громко спрашивает, обращаясь к соседу - "Я не пойму, что мы здесь делаем, обсуждаем частотные регуляторы, или слушаем трёп некоторых товарищей".

Я вдруг чувствую свое полное бессилие, язык немеет, что-то срывается внутри меня. Еще и хамят, огрызаются! Я делаю над собой усилие, судорожно сглатываю слюну, и начинаю севшим голосом оскорблять всех, находящихся за столом. Слова автоматически срываются с губ. Твари неблагодарные, я все для них делаю, прикрываю грудью, как родных, перед всеми комиссиями и проверками, а тут такая черная неблагодарность. Я не могу остановиться. Изо рта вылетает слюна, я стучу кулаком по столу и обещаю всех лишить премии. Собравшиеся угнетенно молчат и прячут глаза. Я требую назначить новые сроки сдачи частотных регуляторов. Мой голос крепчает, в глазах сверкает уверенность, я выбью из них блоки управления.

Я тыкаю пальцем в календарь и назначаю первую, попавшуюся на глаза дату. Чтоб все было готово! Это последний срок! Вы должны держать ваши обещания! Я ни с кем не буду считаться! Присутствующие ошеломленно оглядываются друг на друга. Я чувствую удовлетворение. Дело сдвинулось с мертвой точки, пусть побегают. Пусть делают что хотят, но отчитаются в срок!

"Все свободны". Люди, пряча головы в плечи, тянутся к выходу.

Галина Николаевна робко подходит к моему креслу. "Вам звонила жена, просила перезвонить". Я рывками набираю знакомый номер: "Как дела?"

"Как всегда, плохо. Твой сын опять безобразно себя ведет. Я положила ему на тарелку помидоры, ты же знаешь, какие они сейчас дорогие, а он стал ими кормить кошку"… Я взрываюсь, вот гаденыш, ничего не ценит! "Дай ему трубку" - приказываю я. "Я тут день и ночь работаю, чтобы обеспечить тебя, неблагодарная скотина, а ты! Ты чем занимаешься! Ты хоть одну копейку заработал! Когда ты научишься ценить чужой труд" - трубка раскаляется от моего гнева. На другом конце провода судорожное всхлипывание.

Дата добавления: 2015-08-18