Глава восьмая. Уэльс – входит в состав Соединенного Королевства, является четвертой исторической

Уэльс – входит в состав Соединенного Королевства, является четвертой исторической провинцией. Остальные три это: Англия, Шотландия и Северная Ирландия.

Ирландия – не путать с Северной Ирландией – является суверенным государством, и входит в состав Европейского Союза. Все Соединенное Королевство занимает площадь в 241 тысячу квадратных километров, чуть меньше чем штат Орегон. Остров Ирландия, вместе с его северной частью и Республикой, занимает площадь примерно равную размеру штата Индиана.

Уэльс – это всего‑то 21 тысяча квадратных километров. По сравнению с Шотландией, которая была в четыре раза больше, и с штатом Техас, который был в тридцать три раза больше – Уэльс занимает просто малюсенькую территорию.

Все эти сведения я почерпнула из различных источников. Когда погибла моя сестра и меня силком, еще не вставшую на крыло, вытолкнули из родного уютного гнезда в Эшфорде, штат Джорджия, пришлось держать ушки на макушке и научиться быть в курсе всего на свете. Я трезво оценила свои способности и обнаружила, что мне не хватает знаний об окружающем мире. На самом деле, мне не хватает еще много каких знаний, но нехватку географических оказалось проще всего восполнить. Я отчаянно пыталась избавиться от своей провинциальности и старательно училась проницательности. Если знание это сила, то я хочу знать все, что только было возможно.

Перелет из Дублина в Кардиф занял чуть больше часа. Мы приземлились в Руси, городке примерно в десяти минутах пути от столицы, в 23:15. К нам подошел наш водитель и сопроводил нас к ожидавшему серебристому «Майбаху» шестьдесят второй модели. Понятия не имею, куда нас везли, потому что мне никогда раньше не приходилось бывать внутри такой машины, и я слишком увлеклась изучением роскошного интерьера, не замечая ничего вокруг кроме мелькавших городских огней и наступившей, в конце концов, темноты за панорамной стеклянной крышей. Свое кресло я привела почти в горизонтальное положение. Опробовала массажную опцию, гладила мягкую кожаную обивку и блестящее деревянное покрытие. Я следила за скоростью, с которой мы неслись в ночь, по датчикам на передней панели.

– Когда приедем, займете свое место, и замрете, – в пятый раз повторил Бэрронс. – Нельзя чесать нос, поправлять прическу, трогать лицо, и что бы я ни говорил, ни в коем случае нельзя кивать. Отвечайте, но тихо. Если нужно, вас услышат. Соблюдайте осторожность.

– Тише воды, ниже травы, – повторила я, и продолжила дальше переключать каналы на встроенном телевизоре. Эта машина была способна на, как говорят автомобильные критики «взрывное представление», «сотня» всего за 5,4 секунды. Для тех, на чей аукцион мы направлялись, Бэрронс несомненно являлся серьезным коллекционером раз за ним прислали такую машину.

Я не обращала внимание на окружающий мир, до тех пор, пока Бэрронс не помог мне выйти из машины и не заставил подхватить его под руку. Сегодняшний мой наряд нравился мне гораздо больше всего того, что он выбирал для меня раньше. На мне был черный деловой костюм от «Шанель», абсолютно не деловые, но сексуальные шпильки, поддельные бриллиантовые сережки, браслеты и ожерелье. Я тщательно пригладила свои короткие темные кудри гелем и заложила пряди за уши. Я выглядела как бизнес‑леди и мне это нравилось. А кому бы не понравилось?

До сегодняшнего дня самое дорогое, что я одевала, было мое выпускное платье. Я была уверенна, что следующее дорогое платье купит мне папа на мою свадьбу, и если все в жизни сложится удачно, у меня будет еще дюжина дорогих нарядов после свадьбы и до самых похорон. Я даже не предполагала, что буду одеваться от‑кутюр, ездить на роскошных машинах, посещать нелегальные аукционы в компании с мужчинами одетыми в шелковые рубашки, итальянские костюмы и платиновыми запонками с бриллиантами.

Когда я наконец‑то осмотрелась, я опешила обнаружив, что нас привезли в пустынную сельскую местность. Крепкие мужчины в строгих костюмах провели нас по короткой тенистой тропинке между деревьями, заставили нас остановится у большого земляного вала. Я не знала что это такое, пока они не раздвинули густую листву, открыв стальную дверь в насыпи. Нас провели внутрь, вниз по бесконечной, узкой бетонной лестнице, дальше по длинному бетонному туннелю по стенам которого шли трубы и провода, прямиком в просторную прямоугольную комнату.

– Мы в бомбоубежище, – прошептал Бэрронс мне на ухо. – Примерно три этажа под землей.

Не совру, если признаюсь, что меня эта новость не сильно обрадовала. Я была просто в ужасе, находиться так глубоко под землей, наружу вел только один выход, и шли мы в сопровождении больше дюжины тяжело вооруженных людей. Я не страдаю клаустрофобией, но люблю небо над головой, или предпочитаю хотя бы предполагать, что оно там, по другую сторону стены или чего‑то еще где я нахожусь. А здесь, ощущение было такое, будто меня заживо похоронили. Наверное, я предпочла бы погибнуть при ядерном взрыве, чем жить в бетонном ящике двадцать лет.

– Миленько, – пробормотала я. – Это как твое подзе… Ой! – ботинок Бэрронса опустился мне на ногу и если бы он еще чуть‑чуть надавил, моя нога превратилась бы в блинчик.

– Мисс Лэйн, для любопытства есть свое время и место. Сейчас не время и не место. Здесь все, что вы скажете, может и будет использовано против вас.

– Прости, – сказала я совершенно искренне. Если он не хотел, чтобы эти люди знали о его подземелье, я это понимаю. Если бы я не была так сильно растерянна окружающим меня пространством, я догадалась бы об этом прежде чем сказав.

– Слезь с моей ноги.

Он посмотрел на меня одним из своих трудноописуемых взглядов, таких у него в запасе несколько, и они были красноречивее любых слов.

– Я поняла, клянусь! – сердито бросила я. Ненавижу быть рыбой выброшенной на берег, я не просто билась на песке в чуждой мне среде, я была пескариком среди акул.

– Я не скажу ни слова, пока ты сам не заговоришь со мной, хорошо?

Он натянуто и довольно улыбнулся мне, и мы направились к нашим местам.

Комната была сплошным бетоном, никаких украшений. Оголенные трубы и провода виднелись на потолке. В комнате было сорок металлических складных стульев. Пять рядов с четырьмя местами в каждом по обе стороны от узкого прохода. Большая часть стульев уже была занята, там сидели люди одетые в элегантные вечерние наряды. Все приглушенно переговаривались.

Впереди комнаты расположилось центральное возвышение, окруженное столами, на которых находились аукционные лоты закутанные в бархат. Дополнительные лоты находились у стены за возвышением.

Бэрронс посмотрел на меня. Я осторожно, стараясь не кивнуть, произнесла утвердительно:

– Да.

Мы сели на наши места в третьем ряду в правой части комнаты. Я чувствовала это с того момента, как только мы сюда вошли, но до того момента пока у меня не появилась возможность изучить всех людей в зале, я не знала что это, артефакт или кто‑то из эльфов. Никаких чар, все находившиеся на аукционе были людьми, значит где‑то под бархатным пологом находился мощный ОС. По шкале тошноты, от одного до десяти – десятку получил «Синсар Даб», основная масса объектов была между тройкой и четверкой никогда не попадалось ничего сильнее шести баллов, лишь один раз все десять, когда я потеряла сознание – он дотянул до пятерки. Я достала из кармана таблетку «Тумс», их я стала потреблять, чтобы справится с дискомфортом от постоянного ношения при себе копья, которое, кстати, пришлось отдать Бэрронсу, чтобы он прикрепил его к своей ноге, а не моей. Мне это не нравилось, но пришлось отдать, мой костюм в обтяжку не оставлял мест, где его можно было спрятать. Хотя между нами и не было особого доверия, я знала, он отдаст копье по первому моему требованию.

– Двери закрывают в полночь. – Он губами прикоснулся к моему уху и я задрожала, что, кажется его весьма развеселило. – После этого момента войти внутрь уже никто не сможет. Всегда бывает парочка опоздавших.

Я взглянула на часы. Оставалось всего три с половиной минуты до закрытия, а еще примерно шесть мест оставались не заняты. За следующую минуту пять мест были заняты, осталось лишь одно – прямо посередине. Хоть я и свернула шею, разглядывая всех вокруг, Бэрронс смотрел прямо вперед. «Сегодня, мисс Лэйн, вы будете больше чем просто моим детектором ОС. – сказал он мне в самолете. – Вы станете моими глазами и ушами. Я хочу, чтобы вы изучили каждого, прислушались ко всему. Я хочу знать, кто выдаст свою радость и от какого именно лота, кто выигрывает беспокойно, кто проигрывает и переживает».

«Почему? Да потому что вы всегда лучше меня все замечаете. Туда куда мы сегодня вечером направляемся, рассматривать кого‑то означат вашу неуверенность, слабость. Вы должны все замечать за меня».

«Кто делал это раньше? Фиона?»

Когда Бэрронс не хочет отвечать, он просто игнорирует меня.

Итак, сегодня я тут впервые и осматриваюсь. Не было так уж плохо, как я ожидала, никто на меня не оглядывался. У некоторых взгляд немного дергался, словно они обижались, что за ними наблюдают, а правила игры не позволяют им рассматривать соперника в ответ.

Мне казалось, что глупо вот так наряжаться и сидеть на простых металлических стульях в пыльном бомбоубежище, но для этих богатеев, деньги не просто средство, это их сущность, и они будут так одеты даже на свои похороны.

В зале находилось двадцать шесть мужчин и одиннадцать женщин. Возраст аукционеров варьировался от 30 с небольшим, до 95 с хвостиком. Самый старый в зале был седой дед в инвалидном кресле, с кислородными баллонами и в компании с телохранителями. Его желтоватая кожа была такой тонкой и прозрачной, что я видела сеть вен на его лице. Он болел чем‑то, и оно съедало его изнутри. Он единственный посмотрел на меня в ответ. У него был страшный взгляд. Интересно, что нужно человеку, который одной ногой уже стоит в могиле. Надеюсь, что когда мне стукнет 95, все что мне будет нужно, будет бесплатным: любовь, семья и хорошая домашняя еда.

Большинство обсуждали неудобное место, грязь, которая за короткую прогулку к месту назначения испортила обувь, мрачное положение дел в политике, и еще более мрачную погоду. Никто ни упомянул предметы, выставленные на торги, словно никого это вообще не интересовало. Все общество делало вид будто никем и ничем вокруг не интересуется, они притворялись будто делали что‑то, лишь бы найти повод посмотреть по сторонам. Две женщины вынули украшенные бриллиантами пудреницы и проверили помаду, но в эти зеркальца они рассматривали вовсе не свои губы. Четыре человека роняли различные вещи, чтобы оправдать движения и нагнутся за ними. Было смешно видеть, как многие роняют и кидаются поднимать вещи, чтобы иметь возможность поглазеть по сторонам.

Семь человек додумались встать и попытаться выйти в туалет. Вооруженный охранник ответил отказом, но они хотя бы хорошо осмотрелись вокруг.

Я никогда не видела столько параноиков вместе. Ни мне, ни Бэрронсу здесь не место. Если я – пескарик, а они – акулы, то Бэрронс – одна из тех еще не идентифицированных видов рыб, обитающих в самых глубоких и темных местах океана, куда солнце и люди никогда не попадают. Тут в комнату вошел импозантный седовласый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. Я подумала, что это последний опоздавший, но он направился прямо к центральному возвышению. По пути тепло приветствуя многих по именам, говорил он с Британским акцентом, и создавая приятное впечатление.

Добравшись до возвышения, он поприветствовал всех присутствующих, снова перечислил небольшой список правил, с которыми все мы подтвердили согласие своим присутствием на данном мероприятии, и сказал что желающие могут покинуть аукцион прямо сейчас (я мрачно подумала, позволят ли, если такие желающие найдутся). Затем он уточнил возможные методы оплаты, и в момент, когда аукцион почти начался, очень известный мужчина (он постоянно мелькает по телевизору) скользнул на свое место.

Аукцион начался, первый представленный лот оказался картиной Моне, и затем, по моему мнению, началось почти сюрреалистическое представление. В ту ночь я узнала, что некоторые лучшие предметы искусства и некоторые артефакты никогда не будут выставлены на всеобщее обозрение, они так и будут веками переходить из рук в руки, по тайной сети сверх богачей.

Я видела картины, о существовании которых в мире даже не подозревали, видела артефакты, которые, считалось не сохранились с древнейших времен, видела написанную от руки копию пьесы, которая, увы, никогда не была и не будет поставлена. Я узнала, что существуют люди, готовые заплатить огромные суммы, лишь бы заполучить нечто особенное, просто из удовольствия обладания, и радуясь зависти своих знакомых.

Суммы назывались просто огромные. Одна женщина заплатила 24 миллиона за картину размером с ладонь, другая приобрела брошь размером с грецкий орех за 3,2 миллиона. Известный телевизионщик приобрел картину Климта за 8,9 миллиона. Далее на торги были представлены драгоценности принадлежавшие королевским особам, оружие самых отъявленных исторических злодеев, даже поместье в Италии, к которому прилагалась коллекция ретро машин и собственный самолет.

Бэрронс приобрел два экземпляра старинного оружия и дневник Великого Магистра тайного общества. Я сидела на своих руках, чтобы не дергаться и ждала не дыша. Когда снимали бархатную накидку с очередного лота, я сдерживала себя, чтобы не махнуть головой, на самом деле это проще сказать, чем сделать. Желание смахнуть с лица выбившуюся из прически прядь стало почти нестерпимым. До сих пор я не представляла как часто мое тело выдает мои мысли, пока неоднократно не поймала себя на неосознанном пожимании плечами, кивках и отрицательном махании головой. Неудивительно, что Бэрронс так легко узнавал мои мысли. Это была трудная, но незабываемая ночь. Когда ОС наконец‑то открыли, я понятия не имела, что это такое, но Бэрронс знал – и он ужасно хотел это заполучить. Узнавать его мысли я тоже научилась.

Это был амулет с драгоценными камнями, размером примерно с мой кулак – у меня маленькая рука – оправленный в золото, серебро, украшенный сапфирами и ониксами, а также, судя по представленной информации, неизвестными сплавами и таинственными драгоценными камнями. В обильно украшенной оправе амулета находился огромный полупрозрачный камень неизвестного происхождения, амулет висел на длинной толстой цепи. У него была богатая история, датировка зашкаливала, получалось что он создан задолго до появления человечества вообще, и был изготовлен для возлюбленной мифического короля, известного под именем Круз.

Каждому из присутствующих на аукционе была дана папка, с детальным описанием и происхождением каждого предмета, прочитав, из‑за плеча Бэрронса, список бывших владельцев амулета, у меня чуть глаза не вылезли из орбит. Каждый владелец амулета очень ярко отметился в истории или мифологии – хоть я и проспала большую часть уроков истории, все равно узнала их. Некоторые были героями, остальные – ужасными злодеями и все без исключения обладали огромной властью.

Глаза аукциониста мерцали, когда он объявил амулет и его «мистические» возможности исполнить любые тайные желания своего владельца:

– Вы хотите вернуть здоровье? – тихо спросил он старика в инвалидном кресле, дыхание у которого вырывалось с присвистом. – Долголетия? Один из предыдущих владельцев амулета, по странному совпадению валлиец как и вы, сэр, прожил несколько сотен лет.

– У вас есть политические планы? – поинтересовался он у знаменитости. – Хотите стать лидером своей великой нации? А как насчет богатства?

«Куда уж богаче?» – подумала я. Была бы я на его месте, пожелала бы хорошие волосы.

– Возможно, вы желаете вернуть сексуальное желание и привлекательность? – заманчиво произнес он увядшей красотке с глубокими морщинами у рта и глазами словно тлеющие красные угли.

– Вернуть мужа? А его новой жене… как бы это сказать… преподать урок?

– А может быть, – продолжал дразнить аукционист обращаясь к мужчине в четвертом ряду, с беспокойным лицом, самым беспокойным что я видела. – Вы желаете сокрушить своих врагов?

Аукцион словно взорвался.

Все это время Бэрронс просидел без движения, не смотря по сторонам. Я, в отличие от него, бесстыдно глазела по сторонам. Сердце глухо билось, а я даже никак не могла поучаствовать в процессе торгов.

Я все ждала, когда же Бэрронс начнет делать ставки, и сильно встревожилась, когда он этого так и не сделал. Круз, это был безусловно тот самый Крус, легендарный создатель браслета, который предлагал мне В’лэйн. Эльфийская реликвия невероятного могущества, и даже если мы не собираемся применить его сами, ему не место в нашем мире. Это был Объект Силы. Каждая моя клеточка ши‑видящей жаждала изъять его из мира людей, где ему никогда не было места, в злых руках он мог принести огромные беды, как доказательство его бывший владелец один известный всем немецкий диктатор. Я прижалась к Бэрронсу и прошипела ему в ухо:

– Скажи что‑нибудь. Делай ставки!

Он взял мою руку и сжал в своей. Мои косточки затрещали. Я заткнулась.

Ставки достигли астрономических размеров. Очевидно, что у Бэрронса таких денег просто не было.

Поверить не могу но, кажется, мы собирались оставить все как есть.

Борьба теперь разгорелась между пятью аукционерами. После непродолжительной схватки остались только двое: знаменитость и умирающий старик. Когда ставки достигли восьмизначных чисел, знаменитый расхохотался и отказался от дальнейшего участия.

– У меня и так есть все, что я хочу, – сказал он, и я с радостью поняла, что он говорил это совершенно искренне. В этой комнате набитой враждебными и завидующими друг другу людьми, он был счастлив обладанием картины Климта, и всей своей жизнью в частности. Мое мнение о нем улучшилось. Я решила, что у него не такие уж плохие волосы, и восхитилась, насколько ему пофиг, что о нем думают другие. Хорошо ему.

Аукцион закончился через час. Примерно еще через несколько, вернувшись назад на частном самолете – везти с собой нелегальные предметы на общественном транспорте трудновато – мы стояли перед книжным магазином, как раз перед рассветом. Мои силы были исчерпаны, я спала в самолете, проснулась только когда мы приземлились, и узнала что оказывается спала с открытым ртом и тихо похрапывала, а Бэрронс веселился от души наблюдая эту картину.

Я была зла, что он позволил уйти объекту силы. Я хотела знать точно степень его могущества. И еще я хотела знать, мог ли он защитить меня лучше чем предложенный В’лэйном браслет.

– Почему ты даже не поборолся за него? – сердито спросила я, когда он открыл входную дверь.

Он вошел следом за мной.

– Я покупаю лишь для прикрытия, чтобы продолжать получать приглашения. Любое приобретение сделанное на таком аукционе отслеживается и записывается. Я не люблю, когда другие знают что у меня есть. Я никогда не покупаю то, что хочу.

– Это просто глупость какая‑то. Как ты в таком случае получаешь то, что хочешь? – я подозрительно прищурилась. – Бэрронс, я не собираюсь помогать тебе красть этот амулет.

Он рассмеялся.

– Вы не хотите заполучить его? Мисс, Лэйн, аукционист ошибся. Это не Амулет Круса. Эту безделушку создал сам Король Невидимых, это одна из Священных Реликвий Невидимых.

Несколько месяцев назад я не поверила бы в существование каких‑то там священных реликвий, но еще несколько месяцев назад я не предполагала, что смогу убивать.

Священные Реликвии были самыми страшными, сильными и страстно желаемыми эльфийскими артефактами. Существовало четыре артефакта Светлых или Видимых Священных Реликвий: копье, меч, котел и камень, и четыре Темных или Невидимых Священных Реликвий: амулет, ларец, зеркало и самая ужасная из всех – «Синсар Даб».

– Вы прочли, кто владел им прежде, – сказал Бэрронс. – Даже если вы его и не хотите, неужели вы позволите Темной Реликвии находится в людском мире?

– Не справедливо пользоваться моей ши‑видящностью против меня, и склонять к совершению преступления.

– Жизнь не справедливая штука, мисс Лэйн. И так уж случилось, что вы по уши увязли в криминале. Пора привыкать.

– А что если нас поймают? Меня могут арестовать. Я кончу жизнь в тюрьме.

Тюрьму я не вынесу. Тусклая униформа, никаких красок, тюремная рутина добьет меня за пару недель.

– Я помогу сбежать, – сухо ответил он.

– Отлично. Я окажусь в бегах.

– Мисс Лэйн, вы уже в бегах с того момента как убили вашу сестру. – он развернулся и исчез за дверью в свой кабинет.

Я долго смотрела ему вслед. Что знает Бэрронс? Сама то я в курсе, что убегаю с того самого момента, но как он догадался?

После того как Алина была убита, я словно превратилась в невидимку. Родители перестали меня замечать. Все чаще я стала обращать внимание, что они смотрят на меня с разрывающей сердце смесью тоски и боли, и я знала, что они видели Алину во мне, в моем лице, волосах и манерах. Они искали ее во мне, вызывали ее призрак.

Я перестала существовать. Я больше не была Мак.

И поэтому мне пришлось уйти.

Он был прав. Поиски правосудия и желание отомстить, лишь часть того, почему я уехала из Эшфорда. Я убегала от своего горя, от их боли, не желая превращаться в тень другого человека, горечь от потери которой сильна потому что ее так сильно любили, и Ирландия, как оказалось, находится не достаточно далеко.

Самое ужасное, что теперь я попала в смертельный марафон, бежала спасая свою жизнь, отчаянно пытаясь на шаг опережать чудовищ преследующих меня и финишной ленточки впереди пока не было видно.

Дата добавления: 2015-08-18