История моего первого пациента

Так случилось, что мне пришлось переходить на новую работу: в детское отделение крупной психиатрической клиники. Я совершенно не представляла себе, как буду работать с детьми, хотя в течении почти десяти лет имела практику в области семейной психотерапии. Предполагала только, что могут возникнуть сложности в связи с тем, что я принципиально, вследствие моих религиозных убеждений, не занимаюсь гипнозом. Не представляла также, какого характера болезни мне предстоит лечить.

...В детском отделении меня приняли замечательно! Однако то, с чем столкнулась в первые же дни работы, повергло меня в недоумение. Мои пациенты.... Дети и подростки-токсикоманы, алкоголики, развратники, воры, бродяги, уже вполне сформировавшиеся лжецы! Молчу; коллегам вопросы стараюсь не задавать, думаю, что со временем всё прояснится. Просматриваю истории болезни и вижу диагноз: патохарактерологическое Формирование личности.

Взяла первого пациента.

Виталику 13 лет. В отделении он уже восьмой раз: ему даже в шутку сказали, что он уже «прописан» здесь, и он очень испугался. Постоянно жить в психбольнице не хочет.

У Виталика ничего не болит. Он — просто «плохой». В смысле поведения. Из интерната, в который он определен, убегает домой и вообще хочет жить дома.

А дома — пьянство и драки; родители лишены родительских прав. Но Виталик все равно любит маму. За что? Ни за что! Просто любит — и всё.

Он убегает, милиция его возвращает; он опять убегает, а его опять возвращают. Это длится уже несколько лет.

В отделении Виталик ведет себя так, что часто весь персонал сбегается: столы переворачивает, стулья швыряет, матом ругается, кричит... Тогда его «Фиксируют», то есть привязывают к койке, и «купируют» — колют аминазин.

Дети боятся аминазина, потому что «он жутко болючий», и иногда на некоторое время успокаиваются сами. Но чаще, уж если они теряют над собой всякий контроль, без аминазина не обойтись.

Виталик на попу уже и сесть не может, вся болит от аминазина, но все равно не слушается, режим отделения не соблюдает. И в интернате, и в больнице персонал приходит в ужас от одного лишь упоминания о нем! А он все равно хочет жить только дома.

...Мы с ним сидим в моем кабинете. Я даже не представляла, с чего начинать свою работу врача-психотерапевта. И тогда я просто спросила: «Виталик, расскажи мне про свое детство, про свою семью». Когда он стал мне рассказывать свою жизнь, то от тех ужасов, которые я услышала, я расплакалась. Обняла его и плачу.

Он затих. Плачем вдвоем. Этот ребенок уже многое повидал, но такого, видно, еще с ним не было: чтобы сидеть со взрослым человеком и вместе плакать над детской жизнью.

Отец умер от водки. Пришел отчим. Пьют. Есть нечего. Однажды пьяный отчим бросил мать на пол, наступил сапогом на ее голову, свернул нос и раздавил лицо... Когда их лишили родительских прав, Виталика поместили в интернат.

Воровать он начал еще дома. Вначале не у всех, а только у пьяных. Он выслеживал одного такого, шел за ним, а когда тот уже падал без памяти, Виталик брал его кошелек и

покупал что-нибудь поесть. Ему бывало жалко тех людей, у которых воровал, но деньги были очень нужны. Иногда от жалости к этим обворованным пьяницам у него даже сердце болело, и тогда он возвращался и клал деньги на место.

А когда приобрел друзей, таких же воришек, это была уже компания, в которой и смелее, и без жалости. Но бедным и нищим он всё-таки подавал. И в «Божью копилку», как он называл церковный ящик для пожертвований, относил иногда свою денежку. Когда однажды в церкви Виталик увидел, что его друг не оставил в «копилке» денег, он его там же на месте и обокрал — «за жадность!»

В детском отделении Виталик у всех просит есть. Просто ненасытный какой-то! Говорит: «Вырасту — котлеты буду делать. Уж наемся!» Все сотрудники жалеют его, тихонько подкармливают. Но он всё равно отнимает еду у других. Я пробовала его немного пристыдить: попробуй, говорю, научиться терпеть, если проголодался! А он мне отвечает: «Я вначале ни у кого еду не забираю. Я прошу. Я очень-очень прошу. А если не дают — беру сам».

В общем, сложились у меня с ним очень доверительные отношения. Как-то спрашиваю:

— На улицу хочешь?

— Не хочу. Меня все равно не пустят (Виталик «на режиме»; если выпустить его на улицу — может удрать. Так он больше месяца и сидит без прогулок). Когда мне воздуха не хватает, я лезу в Форточку.

Меня такое ужасное чувство охватило, — не передать!

— Что значит «воздуха не хватает»? — А сама думаю: «Господи, ему даже воздуха — и того не хватает! Значит, это какие-то приступы».

И я решила взять его на улицу под свою ответственность. Получила разрешение лично у заведующего отделением и у лечащего врача-психиатра. Вышли на улицу: летний день, хорошая погода. Всех детей тоже вывели погулять под наблюдением персонала. А Виталик — со мной, один. Вижу, что он очень обрадовался, прямо ликует в душе и на остальных детей косится, о чем-то думает. Ходим

по территории больницы, трава растет, цветочки. Молчим. А Виталик по земле глазами так и шарит — окурки ищет.

Я ему говорю: «Виталик, давай пройдемся по всей территории и соберем целую сумку окурков: и тебе надолго хватит, и территория будет чистая». К счастью, персонал уже всё подмёл и убрал. Мы погуляли и благополучно вернулись в отделение.

На следующий день утром прихожу на «пятиминутку» и ощущаю по отношению к себе какое-то раздражение персонала. «Она, видите ли — хорошая, а мы — плохие; на улицу его не берем!» Поняла, наконец. Когда собрались все врачи, медсестры, воспитатели и нянечки, я попросила у них прощения и сказала, что мой поступок с Виталиком не был направлен против правил отделения, но являлся психотерапевтическим экспериментом. Результат этого эксперимента свидетельствовал о глубине психического и мировоззренческого повреждения ребенка: после прогулки, веселый и радостный, Виталик обложил всех отборным матом и сказал: «Мне теперь на всех на вас...! Гулять меня теперь врач будет водить».

К счастью, отношения со всеми сотрудниками у меня были всегда ровными.

И с Виталиком мы дружили. Он мне как-то сказал:

— Мне отчим все время говорит: «Тебе тюрьмы не миновать».

Его с детства убеждают, что это его путь. И потому Виталик живо интересуется ворами, жуликами и тюремным бытом.

Однажды я сидела в холле на диване с Димой, таким же «трудным», как Виталик, мальчиком. И вдруг Дима увидел вышитый на кармашке моего халата маленький православный крест. Он стал страшно ругаться матом, начал бегать по холлу, швырял что попало, за всё хватался и выкрикивал что-то против Бога. Я молча сидела, и вдруг — Виталик идет! И сразу этого Диму одернул. Я и удивилась, и обрадовалась.

Вскоре, беседуя с Виталиком, я показала ему Фотографию: высоко на голых скалах растут две красивые сосны. Спрашиваю: «Возможно ли на скалах, где нет ни воды, ни

почвы и совершенно не понятно, чем питаются эти деревья, — не погибнуть?» Виталик удивляется и тоже не представляет, как они там растут. А сосны такие красивые! Я говорю:

— Виталик, вот так и ты можешь! Твое детство, как эти скалы: пьяницы, драки, ссоры, голод, страх, воровство, а будущее видится сплошной тюрьмой. Но ведь ты же не стал поддерживать Диму в тот раз! Почему? Ты же с ним, вроде бы, дружишь? И не испугался, что Дима тебя может побить. Ведь если у тебя тогда хватило сил не участвовать в злом, то, может быть, и в других случаях ты тоже выберешь хорошее? Ты можешь сделать что-то хорошее?

Молчит. А потом говорит:

— Я укроюсь одеялом ночью и говорю: «Господи, помоги мне быть хорошим»! А потом опять начинаю беситься.

— А ты встречал хороших людей? Какие они?

— Да. Много. Вот и здесь мне N. сало приносит. И другие тоже.

Я говорила ему, что если где-то в глубине души у человека находится хоть маленькое зернышко доброты, то оно будет прорастать, и добрых поступков будет все больше и больше. Он хорошо принимал разговор, радовался...

Но он не знает, для чего человек живет. У него всё на свете связано только с мамой и папой. Он не понимает, как это происходит, что мама у него есть, — и одновременно ее нет. Он даже интернатские деньги, которые государство выделяет детям, несет маме. Однажды говорит мне:

— Вот я принес маме 20 000 рублей. Отчим говорит: «Надо купить вино». А мама говорит: «Водку». Потом — драка.

Я спрашиваю, в чем же тут несправедливость, и он отвечает:

— По правилам надо было купить вино, потому что отчим первый сказал.

• • •

Прошло два года. В отделение поступила девочка, которая с первого класса училась в интернате с Виталиком. Однажды она меня спросила:

— Это правда, что Виталик был ваш первый пациент?

— Да, — отвечаю.

— А вы знаете, что его взяли в Италию, он там всех учил всему плохому, он там собаку изнасиловал, все это видели: и итальянцы, и наши. Директор потом его бил.

Галя рассказывала, что из интерната Виталик постоянно убегал к родителям. Они его там всегда били, но он всё равно убегал домой.

• • •

Я рассказываю о детях, которые попадают в психиатрическую больницу. Их с каждым годом становится все больше и больше: на госпитализацию — очередь.

Это не те больные, которые страдают шизофренией, эпилепсией и другими тяжелыми заболеваниями из области «большой психиатрии». Это «трудные» подростки, которые заполняют психиатрические больницы.

Многих из них родители сами привозят в психиатрическую больницу, некоторые направляются из школ-интернатов — сироты при живых родителях, которые лишены родительских прав. Это дети алкоголиков, это подкидыши, это однажды кем-то усыновленные «отказники»... Как правило, они попадают в психиатрическую больницу по несколько раз в целях коррекции поведения.

Злоумышленник, который портит общественную или частную собственность, бывает наказан. О том, как и кем портятся дети — «свои» и «чужие», даже говорят весьма редко. Потому я буду начинать «Истории» с того, кем доставлен ребенок в психиатрическую больницу, что говорит о нем официальная письменная характеристика, и каково заключение медиков.

История Димы,

который «в отца такой»

В психиатрическую больницу 13-летнего Диму, высокого светловолосого красавца, привезла мама. После обследова-

ния врачи установили диагноз «патохарактерологическое Формирование личности с эпизодическим употреблением токсических веществ, алкоголизацией и воровством».

Мама рассказывает врачу о своем единственном сыне:

— Он никого не слушает!

— Он же меня пытался удушить!

— На него ничего не действует!

— У него только деньги в голове!

— Он же говорит, что в школу больше не пойдет!

— Он не может жить без таких же друзей!

— У него ж такие «кони»! Успокоившись, продолжает:

— Я педагог: у нас в семье все педагоги. Это (психиатрическая больница, — Авт.) — моя последняя надежда. Лечите сколько нужно, колите, что хотите делайте; я его сюда для того и положила.

Дима уже не в первый раз поступает в детское отделение. Мама навещает своего сына и постоянно интересуется: «Как он тут у вас? Как тут смотрят?»

Школьная характеристика гласит: «Дмитрию свойственна экзальтированно-возбудимая акцентуация личности, характеризующаяся следующими чертами характера и темперамента: отсутствие полутонов в эмоциях и чувствах и быстрый переход от «мировой скорби» к «безоблачному счастью», причем, совершенно искренне переживаются все полярные отношения, независимо от их порядка и мнения окружающих людей. Зачастую его поведение непредсказуемо. В гневе могут совершаться поступки, о которых потом высказывается сожаление. Контроль за своим поведением ослаблен вследствие занятостью какой-либо мыслью, идеей. Постоянная неустойчивость настроения, привязанностей и эмоций; способен сегодня быть приветливым, а завтра окатить холодом или вообще сделать вид, что люди ему не знакомы.

Ребенком управляет чувство отверженности, сильные телесные импульсы, торможение и регрессия. Дима ведет себя несколько развязно, зачастую не стремясь скрывать свои

чувства. Наблюдается тенденция ограничиться от окружения, избегать визуальных стимулов. Возможны слуховые галлюцинации. У мальчика есть сильная потребность к лучшей приспособляемости в социальных отношениях с чувством неадекватности. Мало теплоты дома. Старается убежать от неприятностей реальности...» Характеристика еще очень длинная...

— Что-нибудь можешь рассказать о себе? — спрашиваю Диму во время работы с группой мальчиков.

— Нам плохо.

— Отчего?

— Мы плохие. Вот я был пьяный, а мама тормошила, говорила: «Признайся!», — и в вытрезвитель меня. А я не помню, что делал. Мама говорила, что душил ее, иголкой глаза хотел выколоть...

— А как ты к своей маме относишься?

— Я маму люблю. Конечно, ей трудно одной меня содержать. Я в школу ходить не хочу, потому что меня там никто не любит.

— Но почему?

— Не знаю. Я тогда злюсь и плачу. А мама тогда говорит, что я — в отца такой. Отец пил, воровал и умер. Мама не любит его. Мама цепляется ко мне. Бывает, что с мамой я не хочу рядом сидеть. Не хочу ей ничего рассказывать. Она мне не верит и не доверяет, даже ключи от квартиры не дает.

— Выходит, что ты в больнице более свободен, чем дома?

— Да.

— Почему?

— Потому, что я вам все могу рассказать, все тайны открываю, и вы мне верите.

— Тогда скажи, зачем ты с балкона прыгал?

— Мама меня закрыла дома. Не разрешила никуда выйти, а было воскресенье. Сама с гостями ушла. Я и прыгнул с балкона...

Дальше Дима продолжает:

— У нас сейчас есть папа, он военный, нам помогает.

— Он с вами живет?

— Нет. Он живет в своей семье, но нам помогает.

— Дима, а ты боялся когда-нибудь?

— Да, всегда. Когда своруем что-нибудь, то я каждого стука, каждого звонка боялся; даже до туалета не добегал.

— Как ты думаешь, отчего воруют люди?

— Когда хочется чего-нибудь, а нету. От зависти. Смотрит на мой вышитый на медицинском халате православный крест и говорит:

— Моя мама тоже верующая. Вот она посадила три растения и смотрит, какое лучше растет. Это она загадала на троих мужчин, которые есть у нее. Какое растение лучше будет расти, с тем мужчиной она будет.

При встрече с мамой я рассказывала о моей работе с Димой, о наших беседах, и она с раздражением отворачивалась.

И откуда же он такой взялся, этот Дима!

Через полгода Диму «лечили» уже во взрослом отделении, и мама писала заявление о направлении его в спецшколу. Дима прибежал ко мне в жутком состоянии, упал на плечо и все рассказал. Он был всеми отвергнут: вначале мамой, потом школой.

Те, кем он был принят, оказались ворами и алкоголиками.

История Андрея, который «хотел, чтобы папа вернулся»

Четырнадцатилетнего семиклассника Андрея в психиатрическую больницу привезли мама и милиционер. Врачи сделали заключение: «Патохарактерологическое Формирование личности; аффективно-возбудимый тип».

Перед этим мама написала заявление в милицию: «Прошу Вас обследовать моего сына у врача-психиатра и отправить на лечение... так как он постоянно угрожает мне и моей дочери Физической расправой и постоянно слышу в свой адрес оскорбления в нецензурной Форме, и это продолжается уже длительное время».

Школьная характеристика не утешает:

«В 7-м классе третий год. Безответственный, недисциплинированный ученик. К учебе не проявляет никакого интереса. Систематически без уважительных причин прогуливает занятия. К преподавателям относится без уважения, в общении груб, агрессивен, болезненно реагирует на замечания. С одноклассниками не дружит. Совершенно не контролирует свое поведение. С мнением учителей и одноклассников не считается. Дома со старшими груб и капризен. Имели место неоднократно случаи, когда бил мать свою и бабушку. Склонен к воровству, обману, употреблению спиртного. Хитрый, изворотливый. Во время разговора со старшими может разжалобить, привлечь на свою сторону. Обещает исправиться, но своих обещаний никогда не выполняет, так как, по мнению школьного психолога, волевые процессы у него развиты крайне слабо. У Андрея не выявлено никаких увлечений и устойчивых интересов. Андрей никогда не переживает и не раскаивается в содеянном, что, возможно, обусловлено безнаказанностью. С 4-го класса Андрей воспитывается матерью. С отцом разведены. К настоящему времени полностью вышел из-под контроля. В большей степени его характер Формируется под влиянием друзей. Из негативной компании. В первой и второй четверти пропустил практически все учебные занятия, за исключением уроков физкультуры и труда. В третьей четверти к занятиям не приступал».

Вот какой он плохой!

Чаще я беседую с Андреем индивидуально и лишь изредка — в группе.

— В школу не хочу ходить. Меня там заваливают по математике. Меня в школе не любят. Я люблю географию, биологию и русский.

— Ты дрался дома...

— Дома дрался с сестрой, когда обзывается, а с мамой и бабушкой, когда я психую, а они ко мне пристают.

— Ты воровал?

— Воровал я от жадности. Залезли в магазин: я «на шухере». Взяли водку, пирожные, деньги. Спрятались в подвал.

— Ты лгал?

— А вру я потому, что стыдно. И боялся про себя правду рассказать.

— Когда ты вырастешь и у тебя родится сын, как ты его будешь воспитывать, если он станет делать все то же самое?

— Буду с ним говорить, и в угол ставить, и бить, пока не поймет, но никогда в «психушку» не повезу, как меня. Меня никто не любит. А в детстве меня все любили. Гулял на улице, сколько хотел. Ездил повсюду. Ел на широкую ногу. Никто из моих друзей так не ел. Я ел все вкусное! Папа и сейчас мне дает на мелкие расходы по двадцать долларов.

— А что потом произошло?

— Когда папа от нас ушел, я плакал и переживал. Убегал из дому, ездил к нему, но потом ко мне стала плохо относиться его жена. Я плакал и приезжал домой. Я хотел, чтобы папа вернулся. Мама с папой всегда ссорились, потому я и не учил уроки. Мама его и его жену новую ругала и проклинала...

Я встретилась с его матерью. Она была категорично настроена против сына. Пока я долго рассказывала ей, что она ответственна за Андрея перед Богом, что ее сын представляет собой то, что ему дали и чего не дали родители, что нужно бороться за Андрея, чтобы он не совершил преступление и не попал в колонию, — мама с раздражением и ужасом смотрела на меня и боялась, что Андрей вернется домой. Врачи говорили, что родители уже доведены «этими детьми» до отчаяния.

...Андрея направили в спецшколу.

История Димы, который опустил голову и сказал: «А меня никто не любит»

Тринадцатилетний Дима поступает к нам уже в третий раз с диагнозом «патохарактерологическое Формирование личности; злоупотребление алкоголем; социально-педагогичес-

кая запущенность». Он был доставлен в больницу мамой и милиционером для обследования с целью направления в спецшколу для трудновоспитуемых.

Мама жаловалась, что Дима за последние два года стал часто выпивать, буквально через день или три дня. Приходит домой пьяный, буйствует, матом ругается, в школу не идет. Мама не справляется с его воспитанием. Сама она ведет здоровый образ жизни, следит за собой и даже занимается оздоровлением «по системе Иванова». Отец с ней в разводе. После их развода Дима и стал таким, а до ухода отца с сыном всё было нормально. Мальчик от первой беременности, во время родов осложнений не было. С раннего детства и до четвертого класса, по словам матери, «всё было нормально».

Школьной характеристики нет, потому что Дима уже два года не ходит в школу.

— Дима, расскажи о своей семье.

— Дома дедушка, бабушка и мама. Папа прошлым летом ушел от нас окончательно и живет с другой женщиной. Маму я люблю.

В это время смотрю на мальчика: у него серое, страшное лицо, глаза землистые, затуманенные, они от страха и беспокойства как будто вылезли из черепа. Во всем его виде какая-то тупая безысходность.

— Дедушку зовут Гриша, — имени бабушки он не знает.

— Почему ты начал пить?

— От нечего делать. Мы с одним мальчиком просто пиво пили. Потом стали вино пить. Я могу бутылку выпить! Потом я не помню уже, что делал. А потом мы привыкли.

Опустил голову и говорит:

— А меня никто не любит...

И так сказал, что от глубины его детского горя у меня даже дыхание перехватило.

Однажды пришел к Диме папа, и я вышла побеседовать с ним. Сказала, что для снятия хронической алкогольной интоксикации можно приобрести медикаменты, которые больница не в состоянии оплатить, а пала вполне мог бы ку-

пить эти лекарства. Папа сказал, что все купит и через меня передаст маме, чтобы Диму пролечили. Сам он с мамой сына встречаться не желает. Дима слышал наш разговор.

На следующий день подходит ко мне радостный и говорит: «Я сегодня тройку получил». Вначале я не поняла, чему тут радоваться. Потом вспомнила, что он два года в школу не ходил. А после разговора с отцом у него появилась наде жда, радость! Он слышал, как я говорила отцу: «Спасайте Диму, в нем много хорошего, он может стать хорошим человеком». Он потому и в школу пошел, и тройку получил!

А папа в больнице больше не появился...

Дима говорил: «Я никому не нужен. Я уже и домой не хочу».

А папа устраивает свою новую семью!

Однажды, по просьбе Димы, пришла ко мне мама. Мы беседуем с ней в моем кабинете, и она говорит: «Я не умею сюсюкать, воспитывать. У меня с ним — никаких разговоров. Я не люблю детей. И мои родители тоже Диму не любят. Дима с детства плохой. У меня с моими родителями тоже не получается. Они тоже неразговорчивые. Я даже домой не хочу идти».

И продолжает: «У м еня есть мужчина. Дима его ненавидит. Он тоже пьет и дерется. Я его брошу. Меня уже познакомили еще с одним. Этот хороший, но ему трижды не повезло в жизни (три раза был женат, — Авт.). Он говорит мне, «будем ездить на дачу».

Ужас охватывает от того, что сын — погибает, а мать озабочена исключительно своей личной жизнью и оживляется только тогда, когда говорит о себе. Я перевожу разговор на Диму — и взгляд ее тускнеет, разговор заканчивается. «А вы думаете, — говорит она, — что ему там (в спецшколе для трудновоспитуемых, — Авт.) хуже будет? Я все-таки думаю, что лучше».

• • •

Через год, посещая спецшколу для трудновоспитуемых, я встретила Диму. Он стоял, опустив голову. Я подошла к нему обняла, прижала к себе и вспомнила его жизнь...

История о Наташе и её "переключении"

Наташе 10 лет, она учится в третьем классе. В наше отделение ее привезла бабушка. Наташин диагноз — «навязчивое состояние». Бабушка рассказывает, что девочка может общаться только с ней и с дедушкой. Она боязлива, боится новых людей. Не подпускает к себе ни мать, ни отца. Наташа падает на пол, если ей ответили не так, как она хотела. Одевается долго, и у нее в голове какие-то мысли, которые ей мешают. По несколько раз снимает и надевает одежду. Девочка не может одеваться, потому что ей мешают какие-то звуки. Бабушку она любит, и при ней плохие звуки уходят. В больницу девочка сама захотела. Говорила, пусть мама навещает, а папа нет. Наташе страшно: а вдруг придет вор и ограбит! Страх она испытывает перед любым мужчиной: думает, что он — вор. Родилась Наташа от первой, нормально протекавшей беременности. Росла и Физически развивалась нормально. Однако всегда была упрямой и застенчивой. Подруг у нее нет. С детьми общалась мало.

С отцом — никакого контакта. Если внезапно увидит папу, ей становится неприятно и она старается переключаться на что-то другое. Если же папа дотронется до нее, она это место промывает водой. Ей не нравятся папины подарки, и она старается от них избавиться. Еще ей не нравится ее Фамилия, и поэтому лучше ее не называть. Такое отношение к отцу началось с 7-8 лет.

Дома родители Наташи ссорятся} в постоянной ссоре живут также ее бабушки и дедушки. Материальное состояние семьи — более чем достаточное.

После обследования ребенка психолог сделал следующее заключение: «В начале беседы держится несколько напряженно, в дальнейшем немного осваивается. Отвечает тихим голосом. Повторяет одно и то же слово «переключение». Не может объяснить, что ее беспокоит. Несколько скрытна. Непостоянна (предлагает то одну, то другую вер-

сию). Поверхностна. В поведении манерна, стремится обратить на себя внимание, удивить. Задания выполняет неровно. Произвольное внимание недостаточно устойчиво, имеет место колебание легкой степени. Замедленная врабатываемость. Механическая память относительно сохранена. Испытывает затруднение при составлении рассказа по картинкам, не вникает в его суть. Интерпретирует информацию по-своему. Уровень обобщения достаточный. Легко объединяет несложные однородные понятия по главному признаку. Оперирует концепциями. Образы в ассоциативном эксперименте конкретны. Отражает суть понятий. Рисунки довольно небрежны. Передает смысл некоторых знакомых метафор.

Вывод: можно предположить легкую истощаемость психических процессов, замедленную врабатываемость. В мышлении каких-либо значительных особенностей в плане шизофрении не обнаружено. Особенность характера по проективно-личностным тестам: социальная дезадаптация межличностных отношений. Преобладают конкурентные конфликтные связи. Во главу ставится сила либо личные предпочтения (приятное-неприятное).

Повышена чувствительная восприимчивость. Слишком многое в жизни имеет для испытуемой персональное значение. Отсутствует чувство ответственности. Нет искренних эмоциональных отношений с окружающими. Богатое воображение. Вероятна склонность к Фантазированию. Имеют место скрытые агрессивные тенденции, ощущение собственной ущербности. Наблюдается некоторая склонность к уходу от реальности».

Беседую с бабушкой:

— Моя дочь Наташу грудью не кормила, она берегла свою Фигуру. Девочка — «искусственница». Я подносила малютку и буквально тыкала ей: «На, покорми». Ребенка обзывали: она им мешала. Мешала их личной жизни. Как ни позвонишь, — Наташа телевизор смотрит. Другой раз позвонишь, — Наташа телевизор смотрит и одновременно уроки делает. Потом отец Наташи стал бизнесом заниматься. Постоянно в раздра-

жении. «Раздражение, — говорит, — за дверью оставить не могу». Девочка не хочет, чтобы ее считали неумной.

— Чем вы с ней занимаетесь?

— Играем в карты, в лото, в «лидер», в «бизнес». Она меня даже по имени называет. Бабушкой не зовет. Это мне нравится. А к папе — такая ненависть! Она говорит «Он витает вокруг меня».

Бабушка продолжает:

— Я его тоже боюсь...

В отделении девочка брезгливо отворачивается от тех, кто ей не нравится, и говорит: «Переключение».

Наташа не любит дедушку и не хочет к нему выходить. Однажды, когда дедушка пришел навестить ее, она взяла передачу и сразу ушла, соврав ему, что ей пора на урок.

В отделении принято, что сразу после утреннего совещания врачи приходят в классы. Там дети смотрят телевизор, кто-то читает, кто-то играет, кто-то дерется, кто-то разговаривает. Заведующая отделением увела девочек в другую комнату, чтобы послушать сердце, легкие. После осмотра приходим с Наташей ко мне в кабинет, я представляюсь, спрашиваю:

— Наташа, ты хотела бы со мной поговорить? Девочка молчит, отворачивается, поднимает лицо к потолку, демонстрируя неудовольствие.

— Наташа, ты хочешь быстрее выздороветь и выписаться?

— Да! — говорит она резко и с негодованием.

— Тогда давай вместе попробуем во всём разобраться. Расскажи мне про себя, про вашу семью.

Вижу я, что и вопросы мои ей не нравятся, и сама я «не угодила». Девочка говорит грубо, резко, совершенно не по-детски:

— Какая наглость! Меня взяли в кабинет! Я «Санту-Барбару» смотрела! Взяли с самого интересного места! Картинки мне тут показывают! Третий раз имя спрашивают, как будто в карточке посмотреть не могут! Какая тупость! Про семью спрашивают! Какие глупые вопросы! Я приехала от этого лечиться, а они у меня про это спраши-

вают! Кто только таких психотерапевтами держит! Взять меня с самого интересного места! Я говорю:

— Наташенька, это же не я тебя забрала из класса... И тут она отвечает:

— Ну, если заведующая, то еще можно.

Беседа наша не состоялась. Я попросила у нее прощения и сказала, что не хочу ничем огорчать. И в следующий раз возьму ее к себе в кабинет, только если она сама захочет и подойдет ко мне.

Наташа искоса посматривала на меня каждый раз, когда дети подбегали ко мне и просились поговорить с ними. Чувствую, что и она хочет ко мне подойти, но не подходит. Я подошла сама, обняла ее, — и она обрадовалась! Собрались мы целой группой. Все дети получили задание: выбрать из книги по оглавлению какой-нибудь рассказ. Наташа выбрала рассказ «Старичок» из книги «Непридуманные рассказы» Л.С. Запариной. Она его хорошо прочитала вслух, а потом мы стали беседовать.

Наташа рассказывала, как она играет с бабушкой в «Лидер», в «Бизнес». Я спросила девочек, знают ли они, в какие игры играли их бабушки, когда были маленькими. Наташа ответила: «В куклы, но это сейчас не интересно».

Однажды ко мне зашла Наташина мама. Молодая женщина рассказывала о своей жизни: живут в достатке, но дома постоянное «выяснение отношений» с мужем. И ещё мама сказала: «Знаете, я сама такая мстительная».

Я изложила матери свое мнение по поводу здоровья девочки и сделала предположение, что может произойти, если сейчас не принять никаких мер. Еще в беседе с бабушкой я предупреждала, что девочке нужна семейная психотерапия, духовная помощь, что начинать надо с родителей, с семьи... Увидев у меня на халате вышитый православный крест, бабушка сказала: «Я неверующая, но ради девочки, — уж ладно! — сходила, покрестилась: уже согласна на всё». А потом и говорит: «Я им (родителям Наташи, — Авт.) говорила, — она у вас как сорняк».

Девочку после обследования и консультаций забрали из больницы. Сказали, что будут искать таких врачей, которые смогут вылечить. Про экстрасенсов говорили...

Несколько раз я встречалась с Наташиным дедушкой (по отцовской линии). Он очень переживал за здоровье внучки, говорил, что сам он — заслуженный педагог, всё понимает, но его в ту семью не допускают. Я привела ему слова Христа Спасителя: -«Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Евангелие от Матфея, глава 6, стих 26) и «без Меня не можете делать ничего» (Евангелие от Иоанна, глава 5, стих 15). Дедушка с грустью сказал: «Они еще будут искать вас...»

Но родители теряют время и готовят для своей дочери путь к диагнозу из области «большой психиатрии».

История Толи, с которым "никто дома не разговаривает, только кричат »

Красавец Толя учится в 8-м классе, ему 14 лет, он — сын образованных и материально обеспеченных родителей. Однако его диагноз — патохарактерологическое Формирование личности.

В психиатрическую больницу Толю, уже не в первый раз, привез папа. Он жаловался: «Не слушается дома никого! Берет без разрешения ценные вещи и деньги. Курит. Неуправляемый! Угнал машину. Взял доллары, купил мопед. Чтобы не наказывали — уходит к бабушке. В школу ходить не хочет. Взял два золотых кольца, продал за бесценок, деньги истратил!»

Отец говорил, что Толя легко поддается чужому влиянию, не реагирует на замечания. Потом папа сказал: «Додержу его, дотерплю до 18-ти лет, куплю ему квартиру, — и дальше знать не желаю!» А когда папе становится невмоготу терпеть своего сына, он привозит его в психиатрическую больницу.

В отделении Толя ведет себя вызывающе, режиму не подчиняется, грубит и считает, что здесь он станет еще хуже.

О своем детстве он рассказывает: «Мне разрешали всё, а потом стали возмущаться. Сестру любят. Отец мой хороший, на работе его уважают. Приходит с работы злой и на мне всё зло срывает. Если двойка — кричит «дурак!» А я иду в школу, встречу друга, он позовет, и я с ним иду в другое место. Или посижу два урока — и ухожу. У меня не хватает сил выдержать уроки до конца».

Мне пришлось много беседовать с Толиным дедушкой. Он говорит, что Толя любое дело делает лишь пять минут, на большее у него сил не хватает. Потом он злится, всё швыряет... Отец, конечно, зарабатывает деньги, но считает, что этого с него достаточно. Воспитанием сына не занимается.

Я рассказала дедушке, что его сын ждет 18-летия внука, чтобы снять с себя всю ответственность за него. Я напомнила, что пред Богом отец несет ответственность за воспитание Толи до конца его жизни. Еще я сказала, что собираюсь писать о детях, и о Толе — тоже. После этого разговора отец забрал Толю из больницы в мое отсутствие, несмотря на то, что я просила дедушку передать отцу, чтобы он пришел на беседу.

Однажды во время групповой работы в моем кабинете произошел конфликт между мальчиками. Когда они рассаживались по местам, Толя, поскольку он сильнее других, занял лучшее место, буквально столкнув с него Сашу. Саша при этом сказал: «Ладно, потом разберемся». При этих словах Толя его пнул и обозвал скверными словами. Саша обиделся.

Я сказала:

— Саша, давай с тобой попытаемся простить Толю. Саша сказал:

— Ни за что! Я продолжала:

— Сашенька, ведь мама учит тебя прощать. И Бог хочет, чтобы люди прощали друг друга. Для того, чтобы простить, нужна большая сила. Только сильные люди умеют прощать.

...Саша просит пропустить его к Толе, садится рядом и обнимает его за плечи. Саша простил!

А для Толи это так необычно, что он даже не знает, как быть в такой ситуации. Его не учили ни прощать, ни уступать. Вообще тогда была очень трогательная и, на мой взгляд, поучительная для детей ситуация. Ведь Саша очень хороший мальчик! Он со своим диагнозом после тяжелейшей родовой травмы мог бы остаться тяжелобольным и опасным в социальном плане человеком. Но у него при этом была большая любовь родителей, их забота, ласка, буквально подвиг матери! В первую очередь благодаря этому, и лишь потом — благодаря труду медиков и педагогов, Саша вполне адаптирован в жизни. Он еще сильно заикается, плохо ходит, его обижают другие дети, но он почти ни на кого не обижается. И вот: все в группе были свидетелями, как наш «слабый» Саша простил и уступил «сильному» Толе.

Однажды Толя сказал мне: «Со мной никто дома не разговаривает, только кричат».

Как-то раз я дала Толе конфет и попросила его, чтобы он передал их Сереже, как бы от себя, потому что тот — сирота, и к нему никто не приходит. А у Толи хорошие передачи из дома, и Сережа подумает, что Толя с ним делится. Через некоторое время мальчик, который был тогда с нами в группе, говорит мне: «А Толя те конфеты сам съел»...

У этого подростка дефицит искусства общения с другими людьми, у него не сформирована и не развита воля, он никогда не трудился! Он духовно отвергнут своими родителями. Вначале ему позволяли все, а потом стали возмущаться тем, что сын ворует, ленится, любуется собой. Но это естественные следствия подмены воспитания вседозволенностью.

А теперь родители разочарованы, раздражены и отправляют сына в психиатрическую больницу.

История Саши, который «был всегда на свободе »

Саша всё еще в третьем классе, хотя ему уже 11 лет. В истории его болезни отмечено, что он из спокойной семьи,

родители рабочие, непьющие. В семье двое детей: брату 13 лет, и он тоже состоит на учете у инспектора по делам несовершеннолетних. Саша доставлен в детское отделение по ходатайству этого инспектора с характеристикой: «Агрессивен, непослушен, клей нюхает, школу не посещает, есть правонарушения (ворует)».

Направлен для уточнения диагноза и определения в спецшколу для трудновоспитуемых подростков. Медицинский диагноз традиционен: патохарактерологическое Формирование личности.

Школьная характеристика сообщает, что «ученик третьего класса зарекомендовал себя с самой отрицательной стороны. Третий год в третьем классе. По характеру лжив, изворотлив, жесток в обращении с одноклассниками. Замечен в кражах и других антиобщественных поступках: курит, нюхает клей, сквернословит. Родители никакого влияния не имеют, помощи никакой не оказывают».

От рождения до третьего класса у Саши, по словам родителей, все было нормально. В третьем классе Саша сдружился с плохой компанией. С тех пор курит, не ночует дома, ворует. И, как говорят, агрессивен.

Саша неприметен, он маленький в сравнении с ровесниками.

Он говорит о себе: «Я был всегда на свободе, гулял на улице, сколько хотел, смотрел телевизор, а в школу ходить — неохота». А насчет того, что он оказался в психиатрической больнице и что его ожидает спецшкола, он говорит:

— Я знаю, за что меня Бог покарал. Я в церкви крал из Божьего ящика. Я вообще много крал, — у меня больше тридцати приводов в милицию.

Саша рассказывает, что крадет, когда хочет «много чего иметь, а нету». А потом он всего боится: каждого шороха, каждого звонка. И глаза у Саши страшные. В них — ужас. Как будто он в какое-то мгновение сильно испугался, и этот испуг зафиксировался в глазах навсегда. Смотреть в такие глаза ребенка очень тяжело. А у наших пациентов они почти у всех такие. Глаза, измученные застывшим ужасом.

— Я курю с шести лет, — говорит он. — Разрешите мне окурок поднять, если найду! Я когда покурю, потом хорошо себя веду. Я крал вино, а моя бабушка крестила его, молилась и мне давала понемножку, чтобы я лучше себя вел. Она тоже верующая.

На беседу с врачом его родители не пришли.

Почему Саша такой? Родители говорят, что «сдружился с плохой компанией».

А Саша говорит, что «я все время на свободе».

В тот раз Сашу из больницы забрали домой, потому что в спецшколе не было мест — переполнена. Через полгода он вновь оказался в психиатрической больнице, откуда на сей раз был направлен в спецшколу. А к нам в детское отделение поступил его брат.

Эти братья — из «спокойной» семьи.

---

Дата добавления: 2015-08-09