Думал, что детдом - это такой

маленький детский домик"

Родители 13-летнего Сережи умерли: отца лошадь убила, а мать была отравлена соседкой. У него тот же диагноз: «патохарактерологическое Формирование личности». Заведение, где он проживает, характеризует его так: «За время нахождения в детском доме Сергей зарекомендовал себя как недисциплинированный, безответственный, нечестный и нетрудолюбивый мальчик. У него отчетливо проявляются невротические симптомы: постоянные конфликты с учителями, воспитателями, сверстниками; истеричность, когда приходиться прилагать даже малейшие волевые усилия.

Мальчик начинает беспорядочно говорить, часто моргать, бесцельно двигать руками, грызть ногти, ходить, подпрыгивая, смеяться, выражаться нецензурными словами даже в тех случаях, когда он не находится в эмоциональном напряжении. Все это зачастую появляется спонтанно и не поддается никакому педагогическому воздействию.

Сергей не проявляет интереса к существующим в детдоме видам деятельности. Его постоянно тянет в асоциальные группы, хотя и там ужиться он не может. Его часто избивали, вследствие чего он неоднократно находился на стационарном лечении.

Также Сергей имеет устойчивые, не поддающиеся изменению, негативные интересы. Это курение, употребление спиртных напитков, тяга к азартным играм, нездоровые сексуальные проявления (повышенное, порой навязчивое

внимание к девочкам, участие со сверстниками в «сексуальных играх»), негативизм в оценке явлений действительности, повышенная критичность к педагогам, грубость, драки, прогулы занятий, недисциплинированность на уроках, жестокость, нарушение общественного порядка.

Отношение к учебе отрицательно-ожесточенное. Обучаемость низкая. Отсутствует самоконтроль и самодисциплина. Признаков умственной отсталости нет.

К общественным мероприятиям относится равнодушно. В коллективе сверстников является дезорганизатором».

Во время беседы с Сережей прошу его рассказать о его детстве, о семье.

— Мы с мамой жили в деревне, в своем доме. Папа умер, когда мне было два года: его лошадь убила. Я его не помню. Дома я помогал маме, когда она лежала в больнице. Я доил корову, убирал, мыл посуду, подстилал корове и свиньям. И есть готовил сам: мама деньги оставляла, и я покупал, что было нужно. Меня мама никогда не била! Когда к нам люди приходили, мы с братом уходили в другую комнату, не мешали. Я люблю правду говорить! Я смелый!

— А бывает, что ты плохое делаешь?

— Во мне есть плохое: это когда я маме соврал. Маму вызвали в школу на родительское собрание и мне дали записку — маме передать, и написали в дневнике. А я лист вырвал и маме ничего не сказал...

— А почему люди лгут?

— Наверное, потому, что им стыдно. Потом маме всё равно передали. Она меня поругала, но не била. Я просил прощение.

— Ты пугался когда-нибудь?

— Да, часто! Маму отравила соседка, и мама умерла. Я тогда бегал с ножом — соседку хотел убить! А меня — в больницу... Потом — к бабушке, а потом — в детдом. Я думал, что «детдом» — это такой маленький детский домик; думал, что там хорошо будет! А там здоровенное здание, и там все дерутся. Я оттуда два раза удирал. А мне говорили: «Если б батька твой был аккуратный, так его бы

лошадь не забила! И мать твою отравили, — так и сиди!» Поэтому я и удирал. В детдоме все злые!

— Неужели никого нет хорошего, ну просто ни одного человека?

— Один завуч хороший.

— Ты рассказывал ему, что тебя бьют?

— Да. Он сказал, что разберется.

— И что?

— Меня еще больше побили.

— А почему ты три раза в больницу попадал?

— Один раз меня побили в туалете старшеклассники. Они были пьяные: собирались на дискотеку, которая по субботам. У меня было сотрясение мозга, перелом носа, руки.

Другой раз Валик пьяный требовал у нас конфет. У нас не было. Он взял нож, рубанул собаке по носу, кусок носа отвис, а он сказал: «И вам это будет». А в третий раз я попал в больницу с отравлением. Но тогда много детей попало в больницу.

— Сережа, а есть кто-нибудь, кого у вас не бьют?

— Да. Кто из Италии (после гуманитарных поездок «на оздоровление», — Авт.) приезжает и всё старшим отдает.

Пребывая на стационарном лечении в нашей психиатрической больнице, Сережа в четвертый раз попал в больницу: его отправили в детский хирургический центр для операции аппендицита. Персонал там Сережу полюбил, и когда однажды вечером я его навещала, дежурный хирург сказала мне: «Он же нормальный парень! Просто несчастный и много пугался. В «психушку» из детдома его просто сбыли с рук! Конечно, может, он что-то и делал нехорошее, но его всё равно надо оттуда быстро убирать».

А через четыре дня позвонили из детской хирургии и попросили срочно забрать Сережу в психиатрическую больницу. Я поняла, что он что-то натворил. Оказалось, Сережа украл скальпель и попытался сам себе снять швы после операции. Его побыстрее вернули нам. Причину Сережиной торопливости я знала: в детдом должны были приехать

итальянцы для организации очередной гуманитарной поездки, а Сережа очень хотел попасть за границу, и в нем теплилась надежда.

... В детском доме у Сережи отбирали еду и требовали у него конфеты. Теперь в детском отделении он поступает так же. Я дала ему булочку и попросила, чтобы он поделился с мальчиком, которому никогда не приносят передач. Но Сережа поделился с другим, которому передачи приносят довольно часто, — в надежде, что и тот потом что-нибудь даст ему.

Сереже после смерти матери всегда и везде было плохо, он от всех терпел только обиды. Потому он пытался выжить, как умел. Когда ему казалось, что перед ним открывается возможность какой-то иной жизни или иных жизненных обстоятельств — «такой маленький детский домик, в котором будет хорошо!», — он хватался за эту, как правило, призрачную мечту изо всех сил. Но его мечты никогда не сбывались.

Попробуйте представить себя ребенком, у которого никогда не сбылась ни одна, — даже самая маленькая! — мечта.

А теперь перечитайте его детдомовскую характеристику.

Если у вас есть дети, постарайтесь время от времени исполнять хотя бы самые маленькие детские мечты...

История Дениса, которого «всё время обманывают»

У 10-летнего третьеклассника Дениса, который уже в пятый раз поступает к нам в отделение, диагноз: задержка психического развития с патохарактерологическими реакциями. Школа характеризует его неутешительно: «Программный материал не усваивает. Разговаривает на уроках. Мешает учащимся. Ни просьбы, ни уговоры не помогают. Хочет быть только первым, а знаний не хватает. Гогда начинает совершенно без причины хамить, сквернословить,

бросать и рвать учебники, тетради, переворачивать мебель. И так ежедневно. Не дает отчета в своих действиях. Начинает бросать и ломать стулья. Однажды спал под отопительной батареей; рвал одежду; лез в электророзетку, лег спать под дверью...

Участились случаи воровства. Лазит по карманам, по детским чемоданам. Уворованные сладости съедает, а игрушки ломает и выбрасывает. Потом признается в содеянном и обещает больше так не делать.

Он опасен для окружающих.

Считаю, что Дениса надо изолировать от сверстников. Летом его забрал отчим, но скоро привез обратно, так как он «отличился» своим поведением».

• • •

Спрашиваю мальчика:

— Денис, ты часто пугался?

— Да. Когда мама пьяная была. Она гонялась за мной, я прятался на сеновал. Один, ночью, Я очень боялся. Она папу ножом зарезала при мне, и я удрал из дому. Я плакал и боялся. Маму разыскивали. Она где-то шлялась. А сейчас она в тюрьме.

— У тебя есть сестра или брат?

— Моя сестра и брат где-то в другом детдоме. Я не знаю, где они.

— Ты бы хотел, чтобы вы были вместе?

— Да, конечно! Очень!

Потом мы читали рассказ из книги Л. С. Запариной «Непридуманные рассказы». Денис читал отлично. Лицо у него меняется; когда он читает, то становится спокойным. Как только вспоминает дом, родителей, — сразу дрожь в голосе, лицо становится как восковая маска. Страшно смотреть!

Однажды слышу в отделении крик, страшное сквернословие. Денис так возбудился, что его пришлось копировать и подфиксировать, то есть привязать и сделать успокаивающий укол. Лежит весь красный, кричит, плачет. Я стала гладить его руку; вскоре началось действие аминазина, и он, наконец, уснул.

На следующий день работаю с группой детей... Денис тихо стоит в стороне, опустив голову. Я зову его ко всем, а он тихо говорит: «Может, меня уже после возьмете...»

Чувствую, что он очень рад, что я взяла его на занятия вместе со всеми. Спрашиваю:

— Денис, если можешь, расскажи: что с тобой вчера было?

— Не хочу я быть в классе! Там все орут, дерутся, шум и гам. Там телевизор орет. Мне там плохо было, — а дальше не помню.

Однажды в классе у Дениса случился такой же приступ: он залез под стол и стал как камень, как это бывает в таких случаях. И я... залезла к нему под стол и села рядышком. Воспитательница говорит: «Не трогайте!..» Я положила руку ему на голову и тихо говорю: «Дружище, тебе плохо, я верю. Давай вместе будем помогать друг другу: давай будем побеждать это беснование. Пойдем потихоньку ко мне в кабинет! Я буду с тобой...» --

И мы пошли. Я взяла с собой еще мальчика и девочку. Угостила всех яблоками, конфетами. А Денис говорит: «Вы себе тоже оставьте!»

Я показала икону Христа Спасителя, Распятие и спросила:

— Кто это?

— Боженька.

— А что мы видим здесь?

— Его распяли.

— А за что?

— Из зависти.

— А Ему было больно? -Да.

— А Он простил?

— Да.

И затем я рассказываю детям, что Сын Божий молился Отцу Своему Небесному, чтобы Он простил нас за то, что и мы плохо делаем. И нас научил так же молиться. Объясняю, как могу, — дети очень хорошо слушают. Я продолжаю:

— Когда Бога казнили, то одни — распинали, другие — плакали, а Он говорил: «Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших»- (Евангелие от Луки, глава 23, стих 28). Почему детям плохо? Потому, что родители сами забыли правила Божий и детей этому не учат. Нам всем надо учиться просить прощения!

Денис говорит:

— А тут (в больнице, — Авт.) вообще не просят прощения!

— Ты, Денис, вчера кем был? — спрашиваю его.

— Дураком был, — отвечает. — Простите!

• • •

Еще я была однажды свидетелем такого эпизода:

Денис в классе играл с биноклем. Саша играл с конструктором. Вдруг Саша выхватил у Дениса бинокль. Денис схватил детский стульчик и запустил в Сашу. Между мальчиками началась драка. Саша ударил Дениса кулаком в нос. Потекла кровь. Денис с страшным сквернословием и с криком «убью!» набросился на Сашу.

У Дениса в этот момент лицо и все его действия были не по-детски страшные. Мы с воспитательницей с трудом успокоили его. Денис невольно воспроизводил поведение, которое усвоил от своих родителей.

Через год Денис опять был в нашем отделении с теми же проблемами.

В это время наступил мартовский «праздник международного женского дня». Воспитательница раздавала детям милые стихи о мамах. Денис прочел и сказал, ни на кого не глядя: «А я могу рассказать, как они пьют, убивают и детей бросают».

И отложил листок в сторону.

На утреннике 8 марта он рассказывал стихотворение про бабушку. После праздника я собрала группу детей, попыталась построить свою психотерапевтическую беседу на том основании, что вот они так хорошо читали добрые стихи про мам и бабушек, а сами порою так плохо себя ведут... И один мальчик мне ответил: «Так это же концерт! Это же неправда! Так все взрослые делают...»

Еще год спустя Дениса вновь прислали из интерната к нам в отделение. Спустя два месяца из интерната позвонили и сообщили, что из четверых, присланных ими к нам на лечение, они намерены двоих мальчиков забрать на летний период, а Дениса и еще одного забирать не будут.

Денис об этом, конечно же, не знал. Но как он чувствовал эту угрозу! Однажды не пошел в класс, сел на диван в коридоре — и плачет. Я подхожу к нему, спрашиваю:

— Денис, что с тобой? А он мне говорит:

— Я знаю, меня не заберут из больницы в интернат; они меня на лето здесь оставят! Меня всё время обманывают!..

От этого меня ужас охватил! Ведь дети очень остро чувствуют, как к ним относятся. На утреннем совещании я заметила, что психиатрическая больница — это не камера хранения, и вопросы выписки пациентов из отделения должны решать врачи-психиатры, а не педагоги из школы-интерната. У Дениса, как и у многих детей, кризисная ситуация. При этом нужен комплексный подход, работа специалистов — врачей, педагогов и т. п. — с ним, со школой, с семьей. К сожалению, нам приходится работать только с одним ребенком. В результате наша помощь оказывается неполной, односторонней и малоэффективной.

Дата добавления: 2015-08-09