История Лёши, который хочет быть

«как все и не драться»

Начало моей работы с 9-летним второклассником Лёшей с диагнозом «патохарактерологическое Формирование личности» было таким: уходя домой после работы, я, по обыкновению, проходила по палатам и говорила ребятам «до свидания». И однажды какой-то новый мальчик на койке в углу палаты сказал мне: «Возьмите меня с собой! Я хорошо дерусь!» На следующий день я познакомилась с историей Лёши-ной болезни. Вначале я прочла две характеристики:

«Алексей в школе-интернате с первого класса. За время обучения в школе Алексей зарекомендовал себя как ребенок с повышенной агрессивностью. Каждый день мальчик избивает детей в присутствии воспитателя, на замечания которого не реагирует, и в порыве гнева он может ударить воспитателя. Неоднократно он убегал и прятался в лесу. Во время сна он душит детей руками, кусает руки до синяков, а однажды избил одного мальчика так, что тот получил травму глаза.

А также он избивает своего брата, который учится с ним в одном классе. После замечания воспитателя у Алексея началась истерика, он падал на пол, бился ногами, головой об пол. В таком состоянии он может находиться длительное время: 2-7 часов. После отбоя он режет постельное белье и рвет рубашки. У Алексея родители — алкоголики. Мать умерла. По рассказу бабушки, он дома уничтожил всю мебель, посуду. Отец воспитывает мальчика Физическими методами. Во время уроков, когда соседка по парте обращается к Алексею, он может бросить книгу на пол или порвать тетрадь. Неоднократно Алексея водили на прием к врачу-психиатру, ему назначали лечение, которое не помогло».

И вторая характеристика (буквально!):

«Алексей с первых дней обучения показал себя как неспокойный, неуправляемый. На уроках неусидчивый. Все задания выполняет неаккуратно. К школьному имуществу относится небрежно, не реагирует на замечания учителей и воспитателей. У ребенка развит зверский аппетит, видны проявления садистских наклонностей. Он может избить ребенка просто так. Дети все чаще приходят жаловаться на Алексея. Сначала были просто шалости, но со временем у детей стали оставаться следы побоев. Хороших детей родители стали забирать из школы, не окончив обучение из-за плохого поведения Алексея. Если ему кто-то осмелится дать сдачи, он готов был сильно избить двух мальчиков, посадил большой синяк под глаз соседу по парте. Трое воспитателей, работающих в классе, уговаривали просьбами,

конкретными примерами и не могут образумить второклассника. Этот ребенок не понимает слова «нельзя». Все должно быть так, как он сам хочет. Может быть, на Алексея повлияла домашняя обстановка. Отец пьет, не забирает на каникулы.

После смерти матери Алексей совсем неуправляем. Страдают от Алексея не только дети, но и воспитатели. Из-за Алексея другим детям уделяется меньше внимания. Вся работа направляется на одного ребенка. Такой ребенок не может находиться среди детей, постоянно живущих в интернате».

Я работала с Лёшей индивидуально и в группе:

— Лёша, ты сказал, что хорошо дерешься? А где ты научился?

— Да «по видику»!

— А ты сам помнишь, как дерешься?

— Нет. Я не помню, что со мной было. А иногда помню! Бывает, что ругают потом, за уши дерут.

— А как это «по видику» можно научиться дракам?

— Это когда смотришь Ван Дамма, Шварценеггера; про «терминатора», про «универсального солдата». Там показывают, как Ван Дамм «занимался шпагатом», ещё много чем; показывают, как надо разбивать руками и ногами кирпичи (у Лёши во время рассказа прямо дух захватывает от возбуждения!). Когда бьешь по кирпичу, больно рукам, даже кровь течет! А когда это видишь — зло берёт! И разбиваешь потом кирпич! Вот и всё.

И дальше продолжает:

— Один дядька взял и голову перекрутил другому, и тот умер. Было много крови.

Лёша очень спешит говорить, захлёбывается словами...

— Вот ещё про одно расскажу: про одну тётю. Там дядя выколол глаза тёте, а потом тётя дядю повесила: это называется — отомстила!

— И тебе всё это нравится?

— Да!

— И ты не боишься?

— Нет!

— Лёша, а ты каким хочешь стать, когда вырастешь?

— Просто, как все. Хорошим. Не драться.

— Хочешь не драться, а сам этому учишься «по видику» и потом со всеми дерешься?

— Просто они меня «на коней садят»! — это значит, раздражают, догадываюсь я.

— А тебя самого били когда-нибудь?

— Да. Меня раньше все били.

— За что?

— Не знаю. Они меня обзывают! А меня тогда «психи берут», и я дерусь.

— А кто-нибудь тебя когда-нибудь пожалел?

— Нет.

— А тебе бывало больно?

— Да. Больно и обидно. А я хочу быть хорошим!

• • • Однажды в группе обращаюсь к детям:

— Расскажите о том, какие бывают праздники? И вот что Леша рассказывает:

— Когда маму хоронили, столы поставили, еды много было. Потом приехали с кладбища, гуляли, ели. На следующий день тоже гуляли, смотрели «видики», потом дрались. Дяди дрались, — уточняет он.

Лёшин отец пил, дрался. Внешне Лёша — не алкогольный эмбриопат, т. е. когда ребенок имеет врожденную патологию внешности и поведения. Леша на вид — обычный мальчик. Но он в своём сознании запечатлел мысли, слова и образ поведения своих родителей с их постоянными попойками, драками, телепросмотрами...

И вскоре он сам, естественно, начал всё запечатленное воспроизводить. Однако, процесс подобного воспроизведения всегда отличается более высокой степенью интенсивности.

По представлениям возрастной психологии, сейчас Лёша еще только пытается прожить запечатленное. Так что же будет с ним в дальнейшем, когда попытки станут закреп-

ленной практикой? Учителя требуют от врачей: «Сделайте с ним что-нибудь!» Но в характеристике пишут, что лечение, назначенное психиатрами, не помогло.

Мы читаем в духовной литературе, что чем глубже повреждение, тем более выражена болезнь и тем труднее лечить ее. Кто же сумеет вылечить духовное, а не душевное или Физическое повреждение?

История Саши, который пьёт водку,

"как бы по маминому характеру"

Семикласснику Саше 13 лет; его привезли к нам из школы-интерната уже не в первый раз с тем же диагнозом — патохарактерологическое Формирование личности. В характеристике сообщается: «...Жалобы от учителей, воспитателей, ночных нянь, от детей на грубость, жестокость, дерзость.

На замечания взрослых Саша всегда отвечает матом. Постоянно отказывается подчиняться режиму нашей школы. Опаздывает на уроки. На вопрос: «Почему не пошел на урок?» — отвечает: «Не хочу!» «Веди себя, как ученик!» — «Не буду!» И тут же — матерное слово. В последнее время он очень агрессивный, лезет ко всем в драку. Зафиксированы случаи избиения детей.

На замечания воспитателя о том, что он плохо себя ведет, бросился в драку. Со стороны ночных нянь жалобы, что ребенок страдает бессонницей, агрессивностью.

Прежде всего, все работники школы старались разговаривать с ним спокойно, не вызывать его на грубость. Проводилось много бесед о доброте, ласке, о хорошем тоне поведения. Обращались к психоневропатологу, было проведено лечение, но результатов улучшения нет. От мальчика исходит агрессивность, грубость, дерзость. При беседах ребенок объяснить свое поведение толком не может. Все у него — плохие. Только один он — хороший....Избил учительницу, нанес ей телесные повреждения».

Спрашиваю Сашу во время беседы, что он помнит о своей семье, о детстве.

— Маму лишили родительских прав. Есть бабушка и дедушка. Дедушка — инвалид по зрению, слепой. Есть еще два брата в других интернатах. Все — от разных отцов.

— Почему ты в больнице?

— Психую, не слушаюсь воспитателей.

— А почему ты пил водку и вино?

— От мамы перешло! Как бы, по маминому характеру.

— Кто тебе сказал об этом?

— Сам вижу!

— Чем тебе не нравятся воспитатели?

— Придут утром: мы еще не встали, а они уже начинают орать: «Все встали!», «Все переоделись!» Кричат, бьют...

— А если бы ты был воспитателем, как бы ты делал?

— Успокаивал бы, но не Физически. И дальше продолжает:

— Лично я с трех лет в детдоме, а перед этим мама жила в общежитии. У нее собирались и всегда пили. Милиция разгоняла. Сейчас я могу выпить полбутылки вина. Уже пробовал и вино, и водку.

— Саша, а какая у тебя жизнь?

— Плохая.

— Рай или ад?

— Наполовину того и этого. Интернат всё-таки дом заменяет, хоть и плохо. А всё остальное — ад.

— Ты воровал когда-нибудь?

— Было... Сначала шоколадку, — это когда посылку прислали из-за границы.

Мой младший брат тоже курит и ворует!

— А ты знаешь, что ждет тех, кто ворует?

— Тюрьма, может быть... — говорит он сурово, тихо, наклонив голову. Но не плачет!

— Саша, а почему ты ко мне на разговор попросился?

— Поговорить... Так, как вы со всеми разговариваете.

— Тебя не любят в школе?

— Нет.

— А хоть кто-нибудь относится к тебе хорошо?

— Завуч! Я к ней домой ходил. Она меня сначала даже на дачу брала, а потом перестала. Я тогда сам не захотел, а теперь жалею.

— Прощения попросить умеешь?

— Бывает, что прошу.

Однажды во время моего дежурства в субботу мы с группой ребят послушали по радио передачу «Голос истины», а после стали рассуждать, почему плохо люди живут, почему много детей в школах-интернатах при живых родителях, почему родители детей не воспитывают, почему водку пьют, почему злые, почему ссорятся...

Всё, что ребята говорили, сводилось ими самими к их семьям, к папам и мамам. И вдруг Саша стал рассказывать, как хорошо за границей! Он уже побывал в Италии, во Франции, в Болгарии и Германии. В ответ на мои скромные вопросы Саша продемонстрировал удивительную своим абсурдом логику:

— Ты говоришь, что за границей хорошо и чисто. Так почему же, по-твоему, у нас плохо, грязно и все подъезды загаженные?

— Наверное, потому, что у нас пьют и не работают!

— А ты сам бросаешь мусор на улице, гадишь в подъездах?

— Да! — и все мальчишки согласно кивают головой, потому что делают то же самое.

— Так почему же за границей чисто?

— Наверное, потому, что там у них дворников нет! — ответил Саша, и все мальчики с ним согласились. (!)

— А кто у нас будет наводить порядок?

— Мы сами, конечно.

Через полгода Сашу вновь привезли к нам в отделение: он совершил несколько краж. Саша повзрослел: если раньше он не один раз пытался насиловать мальчиков в туалете, то теперь он совершил гомосексуальный половой акт с В. за окурок сигареты.

В школе-интернате Сашу кормят, одевают, за границу возят. Учителя, воспитатели, врачи — все заняты Сашей! Однако связанные с ним новые беды прибавляются и прибавляются. Саша презирает труд, предпочитая воровство. Половые извращения практикует с 13 лет. Участковый инспектор по делам несовершеннолетних занимается Сашиной участью, решая вопрос о его определении в спецшколу закрытого типа для трудновоспитуемых.

История Димы, который утопил Сашу за то, «что тот полдники не отдавал»

О том, как стремительно может прогрессировать порок в детской душе, свидетельствует такая история: на отдыхе в летнем лагере одного из столичных интернатов девятилетний мальчик утопил в речке своего ровесника. И вот этот «убийца» Дима доставлен к нам в психиатрическую больницу. Сидит с детьми в классе, играет в кубики... Я села рядышком, мы познакомились.

— Дима, ты в больнице потому, что у тебя что-то болит?

— Нет! Мы просто Сашу утопили.

Прошу Диму рассказать о родительском доме и объяснить, почему он попал в интернат. Говорит он совсем по-детски:

— Моя мама «женилась» на преступнике. Через два дня она поняла, что мой папа — преступник. Оказалось, что он много сидел в тюрьме. Он хотел меня убить. Он убил свою мать, которая его родила.

— Ты жалеешь его?

— Нет. Я, когда был маленький, любил его. Но он бил маму и меня. Дрался очень! Потом его, как преступника, убили. Я тоже, если меня выведут из себя, дерусь страшно! В интернате я не очень сильный: у меня полдник старшие отбирают. Я отдавал полдник Игорю и Лёше. Лёша, когда пришел в интернат, — вначале был хороший. Он учился на «4» и «5», его из первого класса сразу перевели в третий класс! А Саша (которого утопили, — Авт.) ему свой полдник не отдавал.

Я была потрясена! Это оказался тот самый Лёша, который однажды обследовался в нашем отделении для определения в школу интернат, тле. его родители оказались осужденными. Он был удивительно добрый мальчик! Бывало, с ним кто-нибудь задирался, а он потом с улыбкой делился со мной: «Моя бабушка говорит, что эти (драчуны и задиры, — Авт.) на свою задницу приключений ищут».

Так случилось, что в общеобразовательном интернате тогда не было места, и Лёшу на время определили в специнтернат, где дети — больные олигофренией, с задержкой психического развития. К слову говоря, по-моему мнению, вся задержка психического развития — это отсутствие даже самого элементарного воспитания; они оказались брошенными своими родителями и стали «дикими». И Лёша попал к ним. Старшие сразу стали отбирать у него еду, и Лёша стал «как все».

Дима продолжает рассказывать:

— Лёша и Игорь меня позвали и сказали: «Не бойся, мы тебя бить не будем!» А потом Сашу утопили. Лёша тогда сказал, что Саше — всё, п.... ц. За то, что полдники не отдавал. Леша дрался. Он сильный!

Сашу они утопили после издевательств: мальчика душили и били камнем.

Дима рассказывает дальше:

— Они на меня всё свалили, а доказать я ничего не могу. Они мне сказали, что если я не соглашусь, то они и меня утопят. Я знаю, что мне потом — всё...

Вскоре в наше отделение поступил второй участник преступления — 12-летний Игорь.

В свое время врачи сделали следующее заключение о его здоровье: «задержка психического развития экзогенно-органического генеза; патохарактерологические реакции; гипердинамический синдром».

Беседуем с Игорем в моем кабинете... О детстве он не помнит ничего, кроме того, что постоянно убегал из детского сада. О семье Игорь рассказывает:

— Дома было хорошо, когда родители пили. Тогда я своего друга приводил, и мы играли на компьютерной приставке, сколько хотели. А когда родители были не пьяные, то они друга не пускали. Или пускали, если мы для них деньги где-нибудь украдем или принесем им сигареты. Папа мой на стройке работает, и мама рабочая.

Я в школе плохо учился. Уроки не выучиваются! Меня с трудом перевели в третий класс. В интернате мне вначале нравилось. И в лагерь летом поехали, было хорошо. Когда мы Сашу убили, в интернат уже не хочется ехать. Мне плохо. Совесть мучает. А Дима ничего бы сам не сделал, это мы его заставили.

... Саша мне снится. Когда ложусь спать, то в голове появляется он; вижу, как его доставали из воды. Когда я его вспомню, у меня голова начинает болеть, как будто меня током бьёт. Я психом тогда становлюсь, начинаю бить кулаком в стену, в матрас, в тумбочку. Что-то отказывает в голове! Если меня обманут, или потеряю что-нибудь, или бабушка обещала, но не приехала, — я тогда тоже психом становлюсь.

Саша... — Игорь долго молчит, потом продолжает: — Я с ним дружил «так себе». В основном я дружил с Лёшей.

— А Леша хороший?

— Если дружить, то нормальный. Саша был в моем от-

ряде. Мы с ним не ссорились, только если в столовой, когда давали второй ужин: бананы, апельсины. Саша должен был отдавать полдник мне, а Дима — Лёше. Игорь молчит, опустив голову.

— Мы тогда неуправляемы были! Нам было всего мало! Всем давали поровну, а съел — и ещё хочется.

— Что это за состояние?

— Это жадность.

— Значит, вы обижали Сашу, и он терпел?

— Да. Если он не отдавал полдник, мы его били палкой по спине, по ногам.

— Он не жаловался воспитателю?

— Нет. Я у Саши не всё забирал. Я, — если сырок глазированный, — говорил: отломай мне четверть! Я всё не забирал.

... Он тогда сидел у костра. Мы сказали: «Пошли с нами на речку, мы тебя бить не будем». Лёша сказал: «Диму бить не будем, просто скинем в речку, там по колено». Сашу скинул Лёша, а остальное делал Дима. Мы его заставили. Я его заставил...

• • •

Игорь мне многое рассказывал и каждый день просился к священнику. Возвращаться в интернат он боялся, говорил, что его убьют. Он очень боялся! Через несколько месяцев я узнала, что Игоря и Лёшу перевели в другой интернат, а оттуда сразу же отправили в спецшколу для трудновоспитуемых.

Игорь очень хотел встретиться со священником, но так и не встретился. В детском отделении больницы это запрещено. Этот вопрос мог решить только опекун мальчика. В данном случае опекуном являлся директор интерната, от которого я однажды услышала: «У нас Церковь отделена от государства!» По его мнению, из этого следовало, что священнику в школе делать нечего...

Делать нечего?

История Кости,

Дата добавления: 2015-08-09