Становление немецкого идеализма

(ОТ КАНТА ДО ФИХТЕ)

Не сразу кантовская философия была воспринята как нечто принципиально новое. Мало того, что, как и предвидел Кант, многие не прочитали, а, прочитав, не поняли его «Критику чистого разума», но, к тому же, многие отказались принять основные положения критической философии. Так часто бывает. Современники не склонны видеть в своих коллегах пророков. Нужна временная дистанция, нужно время, заполненное кропотливой работой специалистов, которые тщательно изучат творения нового классика, заполнят пробелы, допущенные самим метром, обратят внимание на существенные моменты нового учения, даже выпятят новизну, приучат видеть ее. А бывает и так, что работа последователей или просто тех, кого увлёк автор, придаст общее новое направление развитию философии. Так случилось и с произведениями Канта. Некоторые современники увидели в них просто развитие предыдущих учений (скажем, Локка или Лейбница), иные же оценили положения Канта как путанные.

Большую роль в оценке подлинной роли кантовской философии и в дальнейшем становлении и развитии немецкого идеализма сыграл ряд младших современников Канта, и первым среди них был Карл Леонард Рейнгольд (1758-1823).

3.1. «Элементарная философия» К.Л. Рейнгольда.

Приняв в целом критическую философию Канта и посвятив ей в 1790-1792 гг. двухтомник «Писем о кантовской философии», Карл Леонард Рейнгольд обратил внимание на необходимость придать ей некоторые более прочные исходные основания. Ему показалось, что Кант до конца не разработал учение о представлении как элементе всякого познания. То, что он сам привнес в кантовское учение, было названо им «элементарной философией». Ей посвящены три работы: «Опыт новой теории человеческой способности представления», «Разъяснения, имеющие целью устранить прежнее ложное понимание философии» и «Фундамент философского знания». Рейнгольд полагал: Кант установил, что человеческие познавательные способности являются условиями возможности опыта, но он не договорил, что же является основанием самих наших познавательных способностей, охватывающих теоретический и практический разум. По-видимому, в основании должен быть некий «принцип», исходный, т.е. последний (он же первый) и единственный, находимый в самом субъекте. Рейнгольд называет его «законом сознания» и ондолжен быть признан фундаментом критической философии.

В чем суть «закона сознания»? Его суть состоит в неразрывности сознания и представления, когда сознание как бы «держит» представление в себе. В структуре сознания представления различаются отнесенностью их и к субъекту, и к объекту, т.е. каждый из нас считает представления чем-то, принадлежащим самому себе, но в то же время они своим другим концом соотносятся с объектом. Рейнгольд формулирует «закон сознания» следующим образом: «представление различается в сознании от представляемого и представляющего и относится к обоим» и полагает, что только правильное понимание представления может привести к пониманию критической философии. Для Канта исходным вопросом было исследование условий возможного опыта, Рейногольд же полагал, что исходная позиция критической философии должна быть отодвинута дальше, к представлению, как чему-то более первоначальному. Разделив человеческие познавательные способности на чувственность, рассудок и разум, Кант назвал чувственное созерцание непосредственным представлением, рассудочные понятия опосредованными представлениями, а идеи разума – представлениями безусловного. Т.е. везде есть одно общее звено – представление. Представление имеет много видов: ощущение, мысль, созерцание, понятие, идеи. Субъект и объект (представляющее и представляемое) – условия представления, но не само оно. Что же оно такое?

Рейнгольд считал, что в представлении то, что отнесено к объекту, соответствует объекту, называется материалом представления, а то, что отнесено к субъекту, является его формой. Каждое представление есть единение материала и формы. Предмет, существующий сам по себе, без представления, есть вещь в себе, которая недоступна представлению, а значит и непознаваема. Вещь в себе – лишь голое понятие философии и только в таком виде она доступна представлению, но не как обычная вещь или предмет. Субъект – источник формы представления, а не материала. Материал нам дан, а форма нами задана. Представление порождается, возникая из материала при посредстве формы. Откуда же берётся объективное свойство материала представления? Оно может определяться как извне, так и определяться неким внутренним воздействием, когда субъект сам возбуждает свою восприимчивость.

Исходя из выдвинутых положений о представлении, Рейнгольд стремится определить, что собой представляет сознание и его виды, познание и его виды, не отходя далее от кантовских установлений. Что касается сознания, то оно бывает:

· ясное, когда я осознаю некую вещь и вместе с тем осознаю, что она всего лишь моё представление;

· тёмное, когда сознание не имеет вышеупомянутой ясности;

· самосознание, осознавание представления идет параллельно с осознаванием себя как имеющего представление.

Последнее, следует заметить, имеет сомнительное основание связываться с представлением, поскольку в случае самосознания вряд ли можно говорить о каком-то чувственном образе, как это бывает относительно явлений действительности.

Познание есть осознавание представляемого предмета. Для вычленения видов познавательных способностей напомним, что не предмет, а способность представления создает представление, предмет поставляет только материал для представления. Если материал поступает от самого предмета, то такое представление по отношению к субъекту называется ощущением, а по отношению к предмету – созерцанием. Способность к созерцанию называется чувственностью, способность к образованию понятий – рассудком, к образованию идей – разумом. Рейнгольд стремился далее показать, что его учение о представлении даёт возможность применить его для прояснения функций теоретического и практического разума, хотя из самих сочинений Рейнгольда это с самоочевидностью и не следует.

Как сам Кант отнёсся к Рейнгольду? Его «Письма о кантовской философии» он принял, а что касается «элементарной философии», то считал её совершенно излишней. Против Рейнгольда выступили как правоверные сторонники Канта, так и его противники, особенно из лагеря скептиков. К последним относился Готлоб Эрнст Шульце (1761-1833), прозванный Энезидемом после своей книги 1792 года «Энезидем или об основах данной профессором Рейнгольдом в Иене элементарной философии, вместе с защитой скептицизма против притязаний критики разума». Острие своей критики Энезидем-Шульце направил против понятия «вещь в себе», считая, что это мнимое основание человеческого познания, её бытие утверждают, а познаваемость отрицают. Шульце, стоя на позициях скептицизма «a la Юм» поставил вопрос об упразднении «вещи в себе». Задачу эту взялся выполнить Соломон Маймон (1753-1880).

3.2. Критика С. Маймоном И. Канта со стороны «умеренного пессимизма».

Соломон Маймон (Salomon Maimon, настоящая фамилия – Хайман) происходил из еврейской семьи, родившись в селе Суховыборг, что недалеко от городка Мир в Литве. Был человеком незаурядных дарований и драматической личной судьбы. Ознакомившись довольно поздно с учением Канта и издав в 1792 г. книгу с обстоятельным полемическим комментарием «Критики чистого разума» а затем и ряд других работ, Маймон стремился обосновать вывод о немыслимости, а потому и невозможности «вещи в себе». Если она непредставима, то что мы можем сказать о ней? Если мы можем её представить, то она перестаёт быть «вещью в себе». Далее Маймон рассуждал так.

Познание имеет дело с тем, что есть в самом сознании, и вне материалов сознания для познания ничего нет. Говоря о пространстве и времени как априорных формах сознания, Маймон добавляет (в отличие от Канта), что и ощущения тоже даны в сознании (как пространство и время), но они апостериорны. Созерцание и мышление Маймон различает следующим образом: созерцанию его объект дан, а мышление само производит свой объект. Созерцание как бы не понимает, по какому правилу оно создаёт свой объект, а мышление понимает, поскольку пронизывает собой весь процесс становления объекта. Итак, рассудок мыслит объект лишь возникающим, становящимся. Анализируя формы суждений, Маймон полагает, что как о самостоятельных можно говорить суждениях качества, а суждения количества не являются собственно суждениями, а представляют собой всего лишь сокращённые умозаключения. От суждений отношения он оставляет только категорические1, да и то они в конце концом могут быть сведены к суждениям качества. Остаются только суждения модальности (аподиктические, ассерторические, проблематические), из которых самостоятельными Маймон считает только аподиктические, т.е. утвердительные.

Всякую сущую философию Маймон видит или как догматическую, или как критическую, или скептическую. Первая исходит из допущения «вещи в себе» и опирается на принцип причинности в познании. Но такая позиция слабая, ибо, вначале полагая, что всё имеет причину, она начинает противоречить себе, когда приходит к Богу как инстанции, которая уже не имеет причины. Критическая философия исследует условия возможности опыта, который (опыт) предпосылается как достоверный факт. Кроме того, она попадает в порочный круг: из возможности опыта развиваются условия познания, а из условий познания – возможность опыта. Стоя на позициях умеренного скептицизма, Маймон считает единственно оправданным «рациональный догматизм», который отрицает всеобщность и необходимость опытного познания, но всё же признаёт познаваемость с позиции трансцендентализма. Благодаря работам Маймона Канта уже никто не оценивал как философа старой, догматической школы.

Дата добавления: 2015-08-13