Теоретическая философия или философская пропедевтика.

Всякий, изучавший историю философии, имел возможность неоднократно убедиться, что каждый крупный мыслитель, автор оригинальной философской системы “говорит” собственным языком, создает свой понятийный аппарат, который наиболее адекватно передает ход и содержание его мыслей. Связь между авторской терминологией и идеями бывает настолько близкой, что нарушать такую слитность опасно: есть риск исказить мысль. С Кантом случилось так, что уже многие из современников его не поняли. Предполагая это, он писал: “О моей “Критике чистого разума” будут неправильно судить, потому что не поймут её, а не поймут ее потому, что книгу, правда, перелистают, но не захотят ее продумать; и не захотят тратить на это усилия потому, что книга суха, темна, противоречит всем привычным понятиям и притом слишком обширна”. (Кант И. Т. 4. С. 12-13.)

Действительно, только постепенно язык Канта вошел в мировую философскую мысль, стал обычным и широко употребительным. Но в учебном изложении кантовской философии без дополнительных терминологических и понятийных объяснений обойтись нельзя. Мы будем прибегать к ним в случае необходимости.

В частности, в названии произведения термин “критика” употребляется в первичном значении - “исследование”, то есть без той отрицательной окраски, которую имеет это слово сегодня в случае оценки какой-то идеи или позиции. Но и не обычное «исследование», а такое, которое устанавливает границы, пределы предмета. Применительно к «разуму» «исследование» предполагает установление его возможностей, его границ. Что же касается выражения “чистый разум”, то Кант стремился подчеркнуть: в исследовании речь пойдёт о такой деятельности разума, при которой он продуцирует априорное знание (знание, предшествующее опыту). Тогда «чистый разум» будет означать способность к априорному познанию. 1

Стратегической целью Канта на протяжении критического периода стало реформирование философии с использованием опыта трансформации естествознания. Там, где видели прежде беспорядок и хаос, Ньютон навёл строгий порядок, создал науку, упорядочив естественнонаучные знания по определённым принципам. Эти принципы имели априорный характер, тем не менее, материал, на который они “накладывались”, был эмпирическим, то есть опытного происхождения.

Получив от Ньютона урок «научности», Кант разделял науку в собственном и несобственном значении слова. Только первая способна претендовать на звание настоящей науки; в ней суждения имеют неопровержимый, аподиктический2 абсолютно истинный характер, обеспечиваемый математикой.

“Я утверждаю, – писал Кант, – что в любом частном учении о природе можно найти науки в собственном смысле лишь столько, сколько имеется в ней математики”. (Кант И. Т.4. С. 251.) Кант имел в виду, что именно математические положения, в качестве примера априорных суждений, придают науке теоретический характер.

Итак, настало время по такому же образцу попробовать реформировать и философию, в особенности ее главную часть – метафизику. “…Неизбежно предстоит, – был убежден Кант, – полная реформа или, вернее, новое рождение метафизики по совершенно неизвестному до сих пор плану”. (Кант И. Т. 4. С. 8.) Почему именно метафизику предстоит реформировать? Потому что она наиболее теоретична и, так сказать, философична. Старая метафизика зашла в тупик, оставшись позади естествознания. В ней господствовал рационалистически-догматический метод, который безосновательно претендовал на “научное” исследование сверхчувственных вещей, выведенных из разума (таких, что не имели никакого опытного основания).

Через Декарта, Лейбница, Ньютона и Вольфа Кант был уверен в наличии у человека априорных форм знания, но задумался над проблемой: как соединить априорные формы мышления с материалом опыта, чтобы отмежеваться от старых, омертвевших спекулятивных систем и направить метафизику на путь науки.

Чтобы решить такую задачу, надо её конкретизировать, вывести в плоскость последовательности частных задач, установить очередность их решения. Опираясь на пример других наук (прежде всего, математики и физики), Кант распределяет путь к своей цели сначала на поэтапное обоснование ответов на такие вопросы: как возможна чистая математика, поскольку она уже оправдала себя в качестве одного из примеров научности? Как возможно чистое естествознание? Как возможна метафизика вообще? Возможна ли метафизика как наука? Это ещё не само реформирование философии и не создание её системы, а своего рода предварительная, пропедевтическая работа, задача которой – выяснить в целом возможность достижения философией звания науки. До решения поставленных вопросов следует вообще отложить всякую иную философскую работу и не тратить напрасных усилий. В индивидуальной творческой жизни всякого философа так должно быть всегда: установить смысл, задачу своего пути, вернувшись к основаниям. Фактически в этой части речь идет об исследовании фундаментальных познавательных способностей человека, об исследовании условий и возможности познания. Только после этого можно браться за дальнейшую работу. Именно такой пропедевтический этап Кант и называл критической философией, которой отвечает критический или трансцендентальный метод.

“Я называю, – писал он, – трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a рriori”. (Кант И. Т.3. С. 56.) Заметим, что термин “трансцендентальный” здесь употребляется в значении характеристики условий возможного опыта, благодаря которым происходит переход к знаниям (от лат. transcendo – осуществлять переход), а все три указанные этапы познания имеют априорные источники. “Критическая философия” еще не является собственно метафизикой. “То, с чем я имею дело в Критике [чистого разума]”, – пишет Кант в письме к Х. Гарве, – это совсем не метафизика, а совершенно новая и неизвестная до сих пор наука, а именно критика разума, рассуждающего априорно”. (Кант И. Трактаты и письма. М., 1980. С. 546.)

Определившись с характером своей работы, Кант начинает последовательно продвигаться в решении задач. Прежде всего, следует оттолкнуться от простейших вещей, а именно, вспомнив, что в содержательном отношении наука представляет собой совокупность упорядоченных суждений, которые бывают аналитическими или синтетическими. Первые имеют объяснительный характер, поскольку у них в предикате нет прироста нового знания, а лишь в ином виде повторяется то, что уже предположено в субъекте суждения. Так, суждение “Все тела протяжённы” – аналитическое, так как свойство протяжения уже заложено в понятии тела, и создается путем простого разложения содержания предиката, никак не расширяя при этом наше знание о теле. Однако мы знаем, что настоящее научное познание всегда предполагает рост объема знаний, и этому требованию отвечают только синтетические суждения. Суждение “Все тела имеют тяжесть” содержит в предикате нечто такое, чего нет в общем понятии о теле. Это уже будет синтетическое суждение, поскольку в нём соединены вместе два понятия: “тело” и “тяжесть”.

Далее Кант разделяет синтетические суждения на два класса: суждения опыта и априорные суждения. Первые имеют тот недостаток, и это показал уже Юм, что в них отсутствует всеобщность и необходимость, поскольку опыт всегда неполон, ограничен, а для научного суждения обязательно выполнение этих требований. Отсюда следует, что подлинное познание, результаты которого отличаются необходимостью и всеобщностью, состоит из априорных синтетических суждений. Их примером являются положения математики. Так, скажем, (7+5) = 12 – синтетическое априорное суждение, потому что понятие суммы указывает лишь на операцию, которую следует провести с числами, тем не менее, при этом еще не мыслится число, которое охватывает 7 и 5, то есть 12.

Важной чертой чистого (не прикладного) математического познания, которая отличает его от других видов априорного познания, есть то, что оно возникает путём конструирования понятий. Конструировать понятия – значит, по Канту, делать их “чувственными”, переводить в созерцание, иначе говоря, – показывать их сначала в априорном созерцании. (Кант И. Т. 4. С. 35. Следует обратить внимание также на следующее положение: “Всякое человеческое познание начинается с созерцаний, переходит от них к понятиям и заканчивается идеями”. (Кант И. Т. 3. С. 520.) Забегая вперёд, заметим, что в отличие от математики чистая философия есть познание разумом через одни лишь понятия, без посредничества чувственного созерцания.

Напомним, что чистым познанием Кант называл то, которое вытекало из чистого разума независимо от любого опыта. Кроме математики, априорные синтетические суждения свойственны естествознанию. Метафизика тоже, по крайней мере, по своей цели, должна состоять из таких суждений.

Поскольку пример математики, естествознания и метафизики демонстрирует наличие априорных синтетических суждений, то дальше проблема конкретизируется в вопросе: как вообще возможно, как осуществляется априорное синтетическое познание?

Ответ на этот вопрос начинается констатацией: “…Существуют два основных ствола человеческого познания, вырастающие, быть может, из одного общего, но неизвестного нам корня, а именно чувственность и рассудок: посредством чувственности предметы нам даются, рассудком же они мыслятся”. (Кант И. Т.3. С. 59.) Иначе говоря, чувственность поставляет данные, а через активность рассудка возникают понятия.

Чувственные впечатления от предметов – это ощущения. Если созерцание возникает вследствие ощущения, то оно называется эмпирическим. Предмет эмпирического созерцания Кант называет явлением. Та часть явления, которая отвечает ощущениям, есть его материал (материя), а та, благодаря которой этот материал упорядочивается, может считаться формой явления. Формы явлений имеются в нашей “мысли” готовыми, они априорны, и потому их можно рассматривать отдельно от всякого ощущения. Чистая форма чувственности, в которой отсутствуют любые ощущения, может быть также названа чистым созерцанием. Условия и возможности нашей чувственной познавательной возможности Кант рассматривает в части “Трансцендентальная эстетика” (слово “эстетика” здесь берется в его исходном, идущем от древних греков, значении – оно соответствует русскому слову “чувственный”). Раздел, посвященный принципам чистого мышления, имеет название “Трансцендентальная логика”.

В “Трансцендентальной эстетике” Кант показывает, что априорные формы чувственности – это пространство и время. Ощущения, которые получает человек, созерцаются им благодаря пространству и времени, то есть упорядочиваются и воспринимаются как явления. Трудность кантовского понимания сущности пространства и времени связаны со стремлением истолковать их или как врожденные формы (если мы хотим солидаризироваться с Кантом), или как объективные внешние условия существования предметов (если мы хотим ему возразить). На самом деле Кант не согласился бы ни с той, ни с другой его интерпретацией. Пространство и время как формы чувственности - это определенная бессознательная деятельность нашего духа, понуждением которой обнаруживаются внешние впечатления. Самые понятия пространства и времени возникают лишь после того, как мы осознаем свою первоначально бессознательную деятельность по упорядочению ощущений.

Как писал Кант еще в профессорской диссертации, оба эти понятия, без сомнения, являются приобретенными, их абстрагировано не из чувственного восприятия объектов, а из собственной деятельности нашего разума, которая приводит в порядок чувственные впечатления на основе постоянных законов. (Кант И. Т. 2. С. 303.)

Из такого понимания пространства и времени Кант делает вывод о возможности априорного знания и созерцания, ибо в нас самих, ещё до всякого ощущения, имеется определенная готовность духа к деятельности по упорядочиванию, которая реализуется как форма чувственности. Кант не ограничивает наличие указанного способа созерцания в пространстве и во времени только человеком. “Возможно, – замечает он, – что всякое конечное мыслящее существо необходимо должно походить в этом отношении на человека (хотя мы не можем решить этого вопроса)…”. (Кант И. Т. 3. С. 87.)

Трансцендентальная эстетика завершается важным утверждением о том, что, во-первых, внешние предметы воспринимаются нами не такими, какими они являются сами по себе, а такими, которыми они возникают через соединение ощущений и априорных форм чувственности; во-вторых, априорные формы созерцания (пространство и время) оказываются необходимой частью и условием познавательного процесса, направленного на формирование априорных синтетических суждений.

Переход к “Трансцендентальной логике” связан с рассмотрением познания как мышления. Посредством процесса, изложенного в трансцендентальной эстетике, предмет человеку дается, посредством же готового представления и понятия предмет мыслится. Знание приобретается благодаря таким элементам познания как созерцание и понятие. « Трансцендентальная логика» в свою очередь распадается на два раздела: трансцендентальная аналитика и трансцендентальная диалектика.

Обоснование возможности познания непосредственно связанно у Канта с вопросом об опыте. Понятие опыта во всей новоевропейской философии является, наверное, одним из важнейших и имеет свое специфическое значение. Один из основателей эмпиризма – Дж. Локк – считал, что всё наше познание начинается из опыта (под которым следует понимать внешние и внутренние восприятия) и никакого другого источника знаний не предполагал.

Кант лишь частично соглашается с Локком. Он добавляет, что кроме эмпирического начала, существует еще и априорный источник познания и только всё это вместе можно объединить понятием опыта. “Всякий опыт, – объясняет Кант, – состоит, [во-первых], из созерцания предмета, т.е. непосредственного и единичного представления, которым предмет дан для познания, и [во-вторых], из понятия, посредством которого он мыслится, т.е. из опосредствованного представления, заключающего признак, общий многим предметам”. (Кант И. Т. 7. С. 387.) В отдельности эти виды представлений ещё не дают полной картины познания. Данность вещей через опыт состоит в объединении чувственного созерцания и априорных понятий: “…Сам опыт возникает только благодаря тому, что к восприятию прибавляется рассудочное понятие (причины).” - утверждает Кант. (Кант И. Т. 4. С. 63 (Примечание).)

Важно также добавить, что “опыт”, “предмет” и “природа” – в чем-то тождественны. Опыт - соединение явления и понятия как априорной формы рассудка. Результат такого объединения есть не что иное, как предмет. Совокупность же предметов, предметный мир и обозначается одним словом – природа. О природе здесь говорится не как о вещи самой по себе, а как об объекте, который нами в определённой мере конструируется и познаётся. Потому и говорит Кант, что “ опыт сам (а мы прибавим также – предмет и природа) есть вид познания”. (Кант И. Т.3. С. 24.)

Способность мыслить есть рассудок. Первый вопрос, который при этом возникает - что именно мыслится, что является материей мышления? Мыслятся “предметы” чувственного созерцания. Мышления нет, если отсутствуют то ли чувственность, то ли рассудок. “Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы”, – резюмирует Кант. (Кант И. Т.3. С. 90.) Знания возникают из соединения чувственности и рассудка. Таково общее правило. Однако мы помним ту исходную проблему, которую поставила критическая философия: как возможны априорные синтетические суждения? Отныне особого внимания заслуживают два термина: “суждения” и “синтетические”, так как они имеют непосредственное отношение к деятельности рассудка. Рассудок вообще можно определить, как способность создавать суждение, и его деятельность именно и состоит в реализации этой способности. Это не противоречит ранее упомянутому определению рассудка через способность мышления, так как мышление является познанием через понятия, понятия же ”относятся как предикаты возможных суждений к какому-нибудь представлению о неопределённом ещё предмете”. (Кант И. Т.3. С. 102.)

Как это было и при рассмотрении сферы чувственности, Кант в трансцендентальной логике суживает исследование. Он отделяет рассудок от его связи с “предметностью” чувственного созерцания, выделяет лишь ту часть мышления, которая имеет свой источник только в рассудке, то есть говорит о чистом рассудке. Источником такой относительно самостоятельной части есть спонтанность (От лат. spontaneus – добровольный, произвольный) познания, то есть способность рассудка самостоятельно продуцировать представления, но уже представления второго порядка, так как представления первого порядка поставляет нам чувственность со своими априорными формами. Представления первого порядка словно демонстрируют своё чувственное многообразие, однако спонтанность нашего мышления требует, чтобы это многообразие было как-то просмотрено, воспринято и соединено для получения из него знания. Такую деятельность Кант называет синтезом и придаёт ей исключительное значение во всём функционировании рассудка. Спонтанность мышления базируется на изначальной подвижной готовности человеческой “ души ” к синтезу: “Синтез вообще … есть исключительно действие способности воображения, слепой, хотя и необходимой, функции души; без этой функции мы не имели бы никакого знания, хотя мы и редко осознаем её”. (Кант И. Т.3. С. 108.)

Функцию сведения этого синтеза к понятию выполняет собственно рассудок. Априорное понятие возникает тогда, когда рассудок фиксирует в себе деятельность относительно “чистого синтеза”, то есть одну лишь форму синтезирующей деятельности.

Синтез означает соединение, связь. “Однако не предмет, – настаивает Кант, – заключает в себе связь, которуюможнозаимствовать из него путём восприятия, только благодаря чему она может быть усмотрена рассудком, а сама связь есть функция рассудка...”. (Кант И. Т.3. С.128.) Эту свою мысль философ называет высшим основоположением во всём человеческом знании: напомним здесь еще раз о “коперниканском перевороте”.

Итак, результатом синтезирующей деятельности является, прежде всего, понятие. Среди богатой палитры разных понятий, которыми мы пользуемся, есть такие, которые создаются благодаря наличию созерцания, а также чистые или трансцендентальные. Первые – эмпирические, вторые – априорные. Например, если мне в чувственности представлены разные виды деревьев, то я связываю это многообразие в одно понятие - “дерево”. Но я могу провести и более фундаментальную работу, а именно исследовать: благодаря какому понятию я создаю понятие “дерево”. Такие понятия, которые сами служат делу создания понятий, Кант называет категориями, именно они являются априорными формами рассудка и выступают условиями возможного опыта. Наконец категории – это фундаментальные понятия, “a priori предписывающие законы явлениям, стало быть, природе как совокупности всех явлений”. (Кант И. Т.3. С.147.)

В “Критике чистого разума” Кант выполнил кропотливую работу, эксплицировав исчерпывающее число всех чистых понятий (категорий) рассудка. Их оказалось 12 (выделены курсивом), и они образовывают четыре блока.

1. Категории количества – единство (Einheit), множественность (Vielheit), целокупность (Allheit).

2. Категории качества – реальность (Realität), отрицание (Negation), ограничение (Limitation).

3. Категории отношения – сущность и самостоятельное существование (Inhärenz und Subsistenz), причинность и зависимость (Causalität und Dependenz) или «причина и действие», отношение (Gemeinschaft) или взаимодействие между тем, что действует, и тем, на что направленно действие.

4. Категории модальности – возможность (Möglichkeit – Unmöglichkeit), существование (Dasein – Nichtsein), необходимость (Notwendigkeit – Zufälligkeit).

Выделенные категории – чистые рассудочные понятия синтеза, рассудок держит их в себе априорно и с их помощью он мыслит, понимает. Вследствие такого “держания в себе” взаимосвязанной совокупности чистых понятий, субъект сохраняет представление о мире как об устойчивом, он узнает его как тот же самый, осознает единство мира благодаря наличию в субъекте первичной объединяющей активности, которая фиксируется в выражении “Я мыслю”, или самосознания (в терминах Канта – “трансцендентального единства апперцепции”). Первоначальное самосознание является объединением в себе нашей собственной действующей самости (“Я”), которая потом расширяется до осознания представлений как моих представлений, что можно выразить формулой “Я тождественно Я”, то есть “Я” тождественно единству всех представлений. Здесь уместно будет заметить, что позднее второй представитель немецкой классической философии, а именно И.Г. Фихте, возьмёт эту формулу за исходный пункт своей концепции (“наукоучения”).

После того, как Кант открыл категории, он проанализировал элементы познавательной способности. Ими есть собственно рассудок, способность к суждению и разум, которые вместе можно назвать рассудком в широком смысле слова и которым соответствуют процедуры создания понятий, суждений и умозаключений. Мы не будем детализировать это направление кантовских студий, скажем лишь, подытоживая, что Кант по-своему решил проблему возможности математики, естествознания и метафизики. Синтетические суждения математики опираются на чистое созерцание пространства (геометрия) и времени (арифметика). Естествознание опирается на опыт, в котором объединяется предметная данность явлений и чистые формы мышления (рассудка). Метафизика тоже возможна, но лишь как система всех принципов теоретического познания разумом с помощью понятий, или как система чистой теоретической философии. (Кант И. Т. 7. С. 381.) Эта метафизика касается выявления условий возможного опыта. Однако остается еще один вопрос, на который Кант готовит отрицательный ответ: возможна ли метафизика сверхчувственного?

В “Критике чистого разума” этому посвящен раздел трансцендентальной диалектики. Сфера диалектики – логика “видимости”, “подобия”, но имеется в виду не эмпирическая видимость, когда, напр., ложка в стакане воды кажется сломанной, а видимость трансцендентальная, которая совсем уводит нас за пределы эмпирического использования категорий, склоняет к поиску иллюзорных целей. Канту надо исследовать: как возникают такие суждения, которые ведут за пределы опыта, побуждают нас к их безнадежному использованию по аналогии с суждениями опыта. Такие ошибочные суждения философ называет трансцендентными, которым отвечает также трансцендентный предмет суждения, то есть такой, который не имеет коррелята в опыте. Чтобы исследовать истоки трансцендентных суждений, Кант переходит к рассмотрению собственно разума – относительно самостоятельной инстанции человеческой познавательной деятельности.

В трансцендентальной аналитике понятия разума употреблялось в значении одной из высших познавательных способностей, которой в логике отвечает умозаключение и которая входит в сферу рассудка, поскольку в ней все понятия умозаключения содержат условия возможного опыта. В трансцендентальной диалектике Кант стремится исследовать разум в ином аспекте, а именно как продуцента некоторых принципов (общих условий) для достижения высшего единства рассудочных знаний. Именно поэтому он и подчеркивает: “…здесь мы отличаем разум от рассудка тем, что называем разум способностью давать принципы ”. (Кант И. Т.3. С. 274.) В этой функции разум никогда не направляется непосредственно на опыт или на предмет, он всегда направлен на рассудок, чтобы придать знаниям единство, единство разума. Рассудок по отношению к многообразию созерцаний тоже создавал единство через правила. Но и сам по себе рассудок для собственного согласия с собой требует единства. Разум и поставляет рассудку высшие принципы для достижения желанного единства. Понятно, что такие принципы отнюдь не касаются предметов, объектов, они – только субъективный закон управления тем, что имеется в рассудке.

Принципы разума связаны с его идеями, вытекают из них. “Под идеей я разумею, – объясняет Кант, – такое необходимое понятие разума, для которого в чувствах не может быть дан никакой адекватный предмет. ” (Кант И. Т.3. С. 292.) Строго говоря, инстанция разума не создает никаких понятий, идеи – это категории рассудка, расширенные до такого вида, чтобы придать абсолютную полноту эмпирическому синтезу до безусловного. Дело в том, что рассудок (по самой природе логики мышления) всегда переходит от одного обусловленного к другому и стремится закончить этот ряд чем-то последним, абсолютно безусловным. Так, напр., если библейского Ноя породил Ламех, Ламеха Мафусаил, Мафусаила Єнох, Єноха Иаред и т.д., то мы хотели бы знать: а кем же есть тот первый из этого длинного ряда, которого уже никто не породил, а он сам и является абсолютным первоначалом, абсолютным безусловным. Разум и предлагает нам безусловное в виде идей, которые Кант сводит в три класса:

· абсолютное единство мыслящего субъекта (предмет психологи);

· абсолютное единство ряда условий явлений (предмет космологи);

· абсолютное единство условий всех предметов мышления (предмет теологии).

Отсюда, наконец, вытекает, что чистый разум дает идеи души, мира и Бога. Идея разума, с одной стороны, указывает на финальную инстанцию последовательного движения познания от всякого очередного обусловленного к безусловному, чтобы достичь полного понятия объекта. А с другой стороны, она приписывает правило, как надо продвигаться к безусловному, хотя “безусловного никогда нельзя достигнуть, так как абсолютно безусловное нигде в опыте не встречается”. (Кант И. Т.3. С. 395.)

Идеи имеют лишь регулятивное применение, они словно цели, к которым стремится познание. Но они же и недосягаемы, поскольку рассудок преступает границы опыта. Кант показывает, что идеям разума не может отвечать реальный предмет, и иллюстрирует это, обращаясь к противоречивому характеру суждений о предметах видимости. Он называет их антиномичными, поскольку речь идет о противоречивости двух положений, каждое из которых выглядит таким, что его можно доказать логическим путём. Оказывается, напр., что можно одинаково убедительно доказать справедливость таких групп противоположных утверждений: 1. а) мир ограничен в пространстве и имеет начало во времени, б) мир неограничен в пространстве и не имеет начала во времени; 2. а) всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей, б) в мире нет ничего простого; 3. а) причинность по законам природы – не единственная в мире, б) нет никакой свободы, всё происходит по законам природы; 4. а) сущность в мире есть, б) нигде нет необходимой сущности.

Такие антиномии свидетельствуют: предметы, которым приписываются противоречивые свойства, не могут быть мыслимыми по законам опыта. Разум словно вступает в разлад с самим собой, чувствует себя довольно неудобно, «скандально». Как ему выйти из такого положения? Выход есть. И для его демонстрации Кант приводит еще один пример: “Если бы кто-то сказал, что всякое тело или пахнет хорошо, или пахнет дурно, то можно сказать и нечто третье, а именно что тело вообще не пахнет, и таким образом оба противоположных суждения могут быть ложными”. (Кант И. Т.3. С. 390.) Если применить этот пример, скажем, к вопросу о «конечности – бесконечности мира», то не следует ли сделать аналогичный вывод относительно проблематичности существования “мира вообще”, поскольку вопрос относительно конечности целокупного мира простирается за пределы опыта. За этими пределами “мир” становится “вещью самой по себе”, ноуменом, то есть тем, что может лишь мыслиться, но не может быть представлено чувственно. А если так, то ноуменальный мир недосягаем для науки, иначе для теоретического разума.

Обсуждая антиномии о мире в целом, Кант поднимает очень важную для философии тему, тему свободы. 1 Он ее рассматривает в связи с причинностью и развёрнуто, в антиномическом виде формулирует так: 1) причинность по законам природы не является единственной причинностью, из которой можно вывести все явления мира; для объяснения явлений следует предположить еще и причинность через свободу; 2) никакой свободы нет, все в мире осуществляется только по законам природы. Надо сразу же заметить, что здесь речь идет о свободе относительно мира в целом, то есть в космологическом смысле. В таком значении она является чистой трансцендентальной идеей, поскольку, разъясняет Кант, из опыта идея такой свободы не возникает, так как опыт, природа свидетельствуют, что в них господствует причинность. И разум сам себе создает “идею спонтанности” (свободной причинности), которая способна начинать ряд причинно-следственной связи без предшествующей причины. Так мыслимая свобода есть не нечто эмпирическое, а интеллигибельное, то есть постигаемое исключительно разумом, сверхчувственно. В самом деле, если бы свобода (как безусловно первая причина) фиксировалась в опыте, то она относилась бы к миру явлений, подпадала бы под понятие природы, где господствует та причинность, которую изучает естествознание. Тогда остается, чтобы спасти свободу, допустить её интеллигибельность и как-то соединить свободу и природу. Соединить можно лишь одним способом: надо признать за всеми явлениями способность иметь двойное свойство: эмпиричность и интеллигибельность. Последняя же остаётся недостижимой для нашего теоретического познания.

Ещё раз обратим внимание на то, что Кант рассматривает свободу относительно мира в целом, то есть как идею мировую, а не только относительно человека. Человек не исключение. Трансцендентальность идеи свободы предполагает ее применимость ко всем явлениям, в том числе и к человеку. Человек сам есть лишь одно из явлений чувственно воспринимаемого мира, но как таковой, имеет рассудок и разум. Можно предположить, исходя из общей схемы, что именно разум является причиной всех произвольных поступков, но вследствие интеллигибельного характера этой причины, она нам недоступна, остается “вещью самой по себе”. И, в конце концов, стремясь получить ответ относительно истоков произвольных действий человека, мы убеждаемся: “…этот вопрос выходит за пределы всякой способности нашего разума; более того, он даже не вправе задавать подобные вопросы”. (Кант И. Т.3. С. 426.) Кант при решении антиномии “свободной причинности” хотел сказать, что хотя мы эмпирически и не можем найти свободу в мире явлений, но помыслить её нам ничто не мешает.

В последнем разделе “Критики чистого разума”, который имеет название “Трансцендентальное учение о методе”, Кант ставит задачу определить формальные условия для всей системы чистого разума. Здесь можно найти немало интересных мыслей, в частности о дисциплине разума, его системности, принципах применения. Говоря о дисциплине разума, Кант еще раз предупреждает о напрасных попытках проникнуть за пределы опыта в “привлекательные зоны интеллектуального”, скажем в сферу сверхчувственного. Он подчёркивает священное право разума публично обсуждать свои мысли и сомнения, которые человек не может разрешить самостоятельно. Ограничивая познавательные возможности разума, и в то же время подчеркивая его неудержимый порыв за пределы эмпирического применения, Кант выдвигает в качестве конечной цели разума три предмета: свободу воли, бессмертие души и бытие Бога. Сугубо теоретические достижения разума здесь мизерны, в чём можно было убедиться при рассмотрении антиномий, однако эти три проблемы (свобода, душа, Бог) важны для практической сферы. Таковы, напр., моральные законы, которые относятся к практическому применению чистого ума. И тогда в более конкретизированном виде указанные проблемы предстают в форме вопроса: что следует делать, если есть свобода, если существует Бог и потусторонний мир?

В конце концов, Кант объединяет все интересы разума (и теоретические, и практические) в три знаменитых вопроса:

---

Дата добавления: 2015-08-13