Тайна прошлого

За утренним кофе Василиса и Андрей попытались подвести итоги своей деятельности. Итоги получались неутешительными.

– Мы провели большую работу, выяснили, что гитлеровская Германия не успела подготовиться к уничтожению мира в тысяча девятьсот сорок третьем году, и разоблачили тайные замыслы «Офис–банка», – отметила Василиса. – Но ни на миллиметр не приблизились к раскрытию убийства Ады. И даже на похороны не попали. Результат – нулевой.

Успенский не согласился:

– Почему же нулевой? Мы остались живы, что само по себе уже неплохо. У нас есть подозреваемые, у нас есть мотив, у нас есть ниточки, за которые можно потянуть.

Василиса удивилась:

– Может быть, я чего-то не знаю? Или знаю, но не понимаю.

– А ты помнишь катрен, который я записал в ночь смерти Ады? – спросил Успенский.

И зачитал на память:

Знанием смерть привлечешь.

Малое зло руки большому развяжет.

В Чаше разгадку найдешь.

Хвост Скорпиона решенье подскажет.

Астролог помолчал, вспоминая детали и подробности.

– Сначала я ничего не мог понять, – сказал он.

Василиса развела руками.

– А я и теперь ничего не могу понять.

Успенский глянул на нее с тожеством превосходства.

– А по–моему, все ясно. Или почти все. «Знанием смерть привлечешь» – мотив убийства. Ада знала что-то такое, за что ее убили. А теперь гоняются за нами. Скорее всего, заказчики убийства – наши друзья–офиты. Их гнездо, вне всякого сомнения, находится в «Офис–банке».

– С этим я согласна, – признала Василиса. – А как насчет малого и большого зла?

– Думаю, «малое зло» – это смерть Ады.

– Смерть – малое зло?

– Не возмущайся. Безусловно, это трагедия. Но за этим серьезным преступлением может скрываться еще более чудовищное, что получило в катрене определение «большого зла».

Василиса вынуждена была согласиться. Но спросила:

– А что означает «разгадка в Чаше»?

– Пока не знаю. Я вижу здесь прямую связь со своими видениями, – высказал предположение Андрей. – Возможно, это означает Чашу Грааля – сердце, то есть настройку не сознания, а подсознания, интуиции. Во время такой настройки я видел, как в той же комнате, где умерла Ада, при очень похожих обстоятельствах умерла другая женщина, Евгения Ежова. Жена сталинского наркома. Давай-ка посмотрим даты.

Он сел к компьютеру.

– Вот, обрати внимание. Умерла в одном варианте девятнадцатого, в другом – двадцать первого ноября. По Зодиаку Скорпион заканчивается двадцать второго ноября. Вот тебе и хвост Скорпиона.

Василиса заглянула в экран.

– Смотри, здесь написано, что она умерла в санатории Воровского в Ногинском районе Московской области. Значит, к Аде это не имеет отношения.

Успенский нахмурился, защелкал клавишами. Спустя несколько минут его лоб разгладился, а взгляд прояснился.

– Понятно. Интернет – это же как забор. Не всему верь, что написано. Я и думаю, какой санаторий для высшего руководства Советского Союза могли построить среди торфяных разработок? Автор статьи определенно перепутал санаторий имени Воровского, который расположен на территории нынешней Москвы, и одноименный поселок из Ногинского района. Кстати, поселок этот получил свое название только в тысяча девятьсот сороковом году. Спустя два года после смерти жены наркома. Что скажешь?

Василиса сделала страшные глаза и замогильным голосом сообщила:

– Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных разработок! Значит, будем искать в кабинете Ады. Я чувствую, что мы на правильном пути. Предлагаю вернуться к началу твоего катрена и прояснить пункт о «знании». Что могла знать Ада?

– Проберемся в кабинет и все там перероем! – поддержал ее Андрей. – Будем искать все, что может представлять интерес.

– Но там уже и без нас все перерыли, – напомнила Василиса.

Но Андрей только многозначительно улыбнулся в ответ.

– Надо знать, где искать. Ищи, как хлеб ищут, и найдешь.

Выйдя на улицу, Василиса вдруг резко остановилась.

– Моего «Пыжика» угнали!

Но тут же облегченно хлопнула себя по лбу.

– Господи, какая дура! Я же оставила его вчера возле редакции.

Успенский успокоил ее:

– Не переживай. Сегодня за извозчика буду я. К тому же твой «Пыжик» уже примелькался, слишком приметный.

Они направились на стоянку позади дома. Здесь пылился старенький – пятнадцатилетний – темно–синий «Сааб 9000», которым Андрей пользовался нечасто по причине большого расхода топлива.

Василису после привычного «Пыжика» поразил размер салона. Не машина – автобус. Сиденье по удобству соперничало с ее любимым домашним креслом.

– Слушай, здесь комфортнее, чем в «Мерседесе», – призналась журналистка.

Андрей слегка поморщился. Но только совсем немного.

– Подвеска жестковата. И маневренность недостаточная, для разворота много места требуется. Зато скорость – реактивная. Ведь главная продукция фирмы «Сааб» не автомобили, а истребители. А, если учитывать возраст и цену данного аппарата, то ему вообще нет равных.

До театра доехали быстро. Перед зданием царила невероятная суматоха. Андрей зарулил на стоянку и остановился, но двигатель не выключал.

– Чего мы ждем? – спросила Василиса.

– Пока турбина остынет. Иначе масло пришкварится, – пояснил астролог. – А я не так богат, чтобы каждый год менять двигатель.

Василиса вылезла из машины и внимательно огляделась.

– Как думаешь, с чем связано это оживление?

Андрей наконец выключил зажигание.

– Полагаю, дело идет к премьере. Нам это на руку. Легче будет пробраться в кабинет твоей подруги.

С видом заговорщиков они прокрались к особняку. Машины прокурора нигде видно не было. Опасливо озираясь, сыщики–любители проникли в особняк. Здесь было тихо. Все ушли в театр. Василиса и Андрей по скрипучим ступенькам поднялись на второй этаж. Дверь в кабинет Ады была наскоро починена, заперта и опечатана.

– Как войдем? – Успенский вопросительно взглянул на напарницу.

Вместо ответа она прошла к окну в конце коридора и провела рукой под подоконником. Потом с торжеством продемонстрировала Андрею ключ.

– Ада мне как-то рассказала про этот тайник на всякий случай. – Она подошла к двери, вставила ключ в замочную скважину и тяжело вздохнула. – Теперь, Петрович, точно нас посадит.

– Победителей не садят, – скаламбурил Успенский.

– Почему? Можно и посадить. Было бы желание, – раздалось у них за спиной.

Сыщики обернулись. Позади них стояли прокурор–криминалист Филатов и следователь Доронин. Филатов улыбался.

– Что, товарищи, влипли?

Василиса с Андреем постарались изобразить на лице раскаяние. Прокурор со следователем недолго любовались их гримасами. Наконец Филатов вздохнул.

– Нет, друзья, я вижу, что вас можно остановить только одним способом: прямым попаданием трехдюймового снаряда. Ну что, Игорек, убьем их или постараемся использовать в мирных целях?

Доронин пожал плечами.

– Алексей Петрович, нам же все равно понадобятся понятые. Давайте лучше их пригласим.

Прокурор сделал вид, что колеблется. Потом кивнул с видом императора, дарующего подданным конституцию.

– Ладно, пусть заходят.

Василиса не заставила себя просить дважды. Она повернула ключ. Замок щелкнул и открылся. Все вошли в кабинет.

Андрей внимательно посмотрел на прокурора–криминалиста.

– Я знаю, где тайник.

Филатов кивнул.

– Я тоже.

– Сам сообразил?

Но тот лишь сокрушенно покачал головой.

– Если бы! Звонок неизвестного доброжелателя. Анонимный стук.

– И ты поверил?

– Он сказал, где найти ключи госпожи Винтер. Те, которые отобрали у Василисы в подвале. Ключи нашлись, они висели на гвоздике в туалете, как и передал звонивший. Поэтому из туалета я сразу сюда. Скажи честно, это не ты мне звонил?

Успенский развел руками.

– За кого ты меня принимаешь? Я бы прислал поздравительную телеграмму. И потом, я сам на себя не стучу.

Филатов разочарованно вздохнул и обратился к Василисе:

– Ты не помнишь, какие именно ключи были на той связке?

Та напрягла память.

– Во–первых, от кабинета, потом от машины, от квартиры, конечно. Слушай, у меня брелок от них остался.

Она принялась рыться в карманах, но Филатов остановил ее.

– Не ищи, не стоит. Лучше попытайся вспомнить, каких-нибудь ключиков от дачи или от другой квартиры не было?

Успенский прищурился.

– Думаешь, то, что ищем и мы, и преступники, находится там?

– Возможно, мы сейчас все найдем.

Андрей внимательно следил за Филатовым. Похоже, тот знал, что ищет. И, главное, действительно знал, где искать. Поэтому астролог решил опередить его. Он решительно прошел к старинному чипенддейловскому креслу и остановился возле него.

– Петрович, я ведь знаю, почему ты во время прошлого обыска ничего не нашел.

Филатов подозрительно прищурился.

– Ну-ка, предскажи, пророк.

– Потому что ты сидел на уликах. Ву–а-ля! – Андрей перевернул кресло и жестом фокусника указал на нижнюю поверхность сиденья. – Все остальное в кабинете твои ребята перевернули и перелопатили самым тщательным образом.

Успенский сунул руку под обивку кресла. Теперь и его лицо приняло разочарованное выражение.

– Пусто. Постойте нет, тут что-то есть.

Он медленно извлек из тайника один–единственный лист бумаги.

Василиса, Филатов и следователь склонились над его находкой.

– Это же страница рукописи. И похоже, что этот листок был тут не один.

– А где остальные?

– Кто-то спер, – глубокомысленно заметил следователь Доронин.

– Что спер, это понятно, – несколько раздраженно заметил прокурор–криминалист. – Но вот кто? Я не фамилию спрашиваю, я имею в виду – был ли это убийца? Скорее всего, так оно и было.

Филатов надел очки, заглянул в листок и прочитал вслух:

– «В вечер той страшной субботы, четырнадцатого июня тысяча девятьсот сорок третьего года, когда потухшее солнце упало за Садовую, а на Патриарших Прудах кровь несчастного Антона Антоновича смешалась с постным маслом на камушке, писательский ресторан «Шалаш Грибоедова» был полным–полон».

– Обрати внимание – снова сорок третий год! – воскликнула Василиса.

Филатов бросил на нее вопросительный взгляд поверх очков.

– Ты о чем?

– Она хочет сказать, что это рукопись первого варианта «Мастера и Маргариты», – пояснил Успенский.

Прокурор и следователь переглянулись.

– Это же музейная редкость! За такое очень просто могли убить.

– Вот вам и мотив.

Прокурор–криминалист снисходительно посмотрел на астролога.

– Видишь ли, Палыч, мировой заговор – это, конечно, интересно. Но мой личный опыт говорит другое. Преступления совершаются по причине ревности, зависти, жадности. И если за этим и стоит банк, то с единственной целью: завладеть помещением. Все остальное – абстрактная беллетристика. Игорь, приобщи к делу.

Он протянул листок Доронину, и тот убрал его в отдельную пластиковую папку. А в качестве скрепки использовал авторучку.

Василисе показалось, что Андрей чем-то серьезно озабочен. Во всяком случае, выглядел он слегка рассеянным. Как бы прислушивался к своим мыслям.

– У тебя что, опять видение начинается? – тихо спросила она его.

Прокурор со следователем ни на что не обращали внимания, поглощенные обсуждением находки и возможными последствиями.

Успенский повернулся к ним спиной и показал Василисе еще одну находку, о которой предпочел умолчать.

– Вот, смотри, что там еще было.

Это был монокль на шнурке. Похожий на тот, который украшал портрет Булгакова в кабинете режиссера Покровского. Или тот же самый? Ответ не заставил себя ждать. По коридору застучали шаги, и в распахнувшуюся дверь кабинета влетел Артур Эдуардович собственной персоной. В коридоре осталась гудеть пчелиным роем его свита.

– Ты здесь?! – с порога заорал он на Василису. – Я так и знал! Где тебя носит? Ты не забыла, что сегодня у нас премьера?

Прокурор–криминалист осадил его пыл:

– Покиньте место преступления.

– Да как вы смеете! – заорал на него Покровский.

Андрей влез между ними, прерывая процесс в зародыше. Он решил позволить себе небольшой блеф.

– Не подскажете, куда подевался монокль с портрета Булгакова в вашем кабинете? – как ни в чем не бывало спросил он режиссера.

И не ошибся. Покровский растерянно покрутил головой, потом зачем-то похлопал себя по верхнему карману пиджака и раздраженно ответил:

– Не знаю, где он. Потерялся, или украли. У меня не кабинет, а проходной двор.

– Да кому он нужен? – усмехнулся Филатов.

– Прекратите инсинуации! – потребовал гений. – Этот монокль когда-то принадлежал самому Михаилу Афанасьевичу Булгакову.

Василиса вздохнула.

– Брось, Артур, если тебя послушать, то даже твоей туалетной бумагой пользовался кто-то из великих. А монокль ты наверняка купил на барахолке.

Покровский от возмущения так растерялся, что утратил дар речи. За него ответил астролог:

– Не думаю, что ты права, Васька. По крайней мере, с калошей он не наврал.

Покровский развернулся и небрежно бросил через плечо:

– Актеров попрошу пройти в гримерную, остальным советую очистить помещение.

Теперь настала очередь Филатова замереть с полуоткрытым ртом. Следователь Доронин с трудом сдерживал приступы гомерического лошадиного хохота.

Успенский проводил Василису до дверей в коридор, по которому бодрой рысью удалялся режиссер со своими приближенными.

– Вот видишь, – шепнул на прощанье Василисе астролог. – Если бы я показал монокль Алексею, он бы сейчас нашего гения упек в кутузку. И плевать ему на спектакль и на то, что президент или премьер приедет. Он же Скорохват. Да, но как же я пойду на премьеру без галстука?

Василиса усмехнулась и подошла к большому шкафу в углу кабинета. Открыв его, она покопалась в обширных внутренностях и достала новый, в яркой упаковке галстук.

– Вот, Адка собиралась Артурчику на премьеру подарить. Перебьется. Бери, не стесняйся, это «Бриони», он семьсот баксов стоит.

Андрей повязал галстук и чмокнул дебютантку в щеку.

– Вот спасибо. Ладно, иди играй. Посмотрим, что дальше будет. Ни пуха ни пера!

Он проводил Василису тревожным взглядом. Ему было неспокойно.

После того как Василиса ушла следом за Покровским, прокурор с мстительной ухмылкой повернулся к Андрею.

– Ну вот, преступление века раскрыто. Или я не Скорохват. Я ему покажу посторонних. Я ему очищу помещение!

Но Успенский совсем не разделял его уверенности.

– Петрович, будь осторожен. Такого зверя надо бить наповал. Нокаутом. По очкам ты у него не выиграешь. Связи у него и в самом деле – круче некуда.

Но Филатов уже закусил удила.

– Это мы еще посмотрим, что у кого круче. Я, знаешь ли, тоже не мальчик. И у меня кое–какие мыслишки имеются. Рассказывать не буду, чтобы не сглазить.

Он забрал у Доронина папку с листом рукописи и сунул ее астрологу.

Тот взял, но раскрывать не стал, просто сунул ее подмышку.

– Позже погляжу. Сейчас некогда. Пойдем в зал посмотрим, сориентируемся на местности. Без тебя меня одного могут не пропустить. Неспокойно мне что-то.

Они направились по переходу в здание театра. Следователь Доронин последовал за ними. Впрочем, недалеко.

– Алексей Петрович, – обратился он к прокурору–криминалисту, – какие у вас планы насчет меня?

Филатов остановился.

– Да, собственно, ничего конкретного. А что?

– Мне же проверку банка надо заканчивать, – тоскливо напомнил он.

Прокурор кивнул.

– Да, конечно. Хотя постой! Ты выставил «наружку» за той парой громил? Их уже брать пора, по ним давно тюрьма плачет.

Следователь замялся.

– Тут что-то странное. Я все оформил как полагается, но тут оперативникам позвонил кто-то из Генеральной прокуратуры и наблюдение отменил. Вы понимаете, в чем тут дело? Мне ничего толком не объяснили.

Филатов нахмурился.

– Есть у меня кое–какие соображения. Но сначала надо проверить. Ладно, иди работай. Если понадобишься, я позвоню.

Доронин направился в бухгалтерию, а Филатов и Андрей продолжили путь по переходу. В театре стояло жуткое столпотворение. Причем охраны было больше, чем артистов, обслуживающего персонала и зрителей, вместе взятых.

Проверять документы начали на дальних подходах. Если бы не прокурорское удостоверение Филатова, Успенскому не удалось бы проникнуть дальше входной двери. Но даже оно не стало полноценным пропуском. Охранники долго перезванивались со своим начальством, потом откуда-то из театральных недр явился плотный крепыш в черном костюме. Он представился старшим менеджером по безопасности.

Поглядев на физиономию крепыша, Успенский подивился тому, что тот сумел выговорить слово «менеджер» с первого раза. Цепким взглядом глазок–пуговок старший менеджер следил за каждым шагом вверенных его попечению подозрительных типов. Вели себя они довольно странно, особенно тот, что предъявил удостоверение прокурора.

Филатов, памятуя о покушении, устроенном на Василису, сам внимательно осмотрел, обстучал и чуть ли не обнюхал все декорации, осветительные штанги и, особенно, балкон. Все предметы как будто держались крепко и падать не собирались.

По сцене зацокали каблуки. Андрей почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной и смотрит ему в затылок. Он оглянулся, ожидая увидеть Василису, но это была не она.

– Вы меня помните?

Узнать в рыжей ведьме Гелле рыжую актрису, то ли Марину, то ли Маргариту, было непросто. Она мило улыбнулась, ошарашив Успенского. К ее воркованию по телефону он вроде бы привык. Но вот так, увидеть ее лицо, не искаженное злобой, было для него неожиданностью.

– Как насчет моего гороскопа? – нежно спросила она.

Успенский придал своему лицу максимально строгое выражение.

– Он еще не готов. Тем более вам нужен парный прогноз, ваш и вашего бойфренда.

– Он мой жених, а не какой-то бойфренд. Мы скоро поженимся, – обиженно перебила его актриса. – Вот, мы с ним сфотографировались перед дворцом бракосочетания.

И она с торжеством продемонстрировала Андрею фотографию, где запечатлелась в обнимку со своим женихом. Впрочем, личность суженого она закрыла ладонью.

– Тем более, – учтиво улыбнулся астролог. – Так как вас все-таки зовут? Маргарита или Марина? Это тоже важно для правильного составления гороскопа.

– Вообще-то меня назвали Марией. Неподходящее имя, правда? Деревенское какое-то. Поэтому я сначала назвалась Мариной, а потом Маргаритой. Для меня это не просто имя, а символ. Теперь понимаете, почему мне так важно было сыграть именно эту роль?

Успенский задумался.

– Но почему вы считаете имя Мария неподходящим? Я бы назвал его сакральным.

– Ма–а-ашка!!! – прогремел под сводами зала рев Покровского. – Где тебя носит?!

– Ой, убегаю! – испуганно пропищала актриса и умчалась за кулисы.

Андрей пристально посмотрел ей вслед.

– Как считаешь, это не он? – спросил он прокурора.

– Кто, жених? – удивился тот. – Почем я знаю? Она же не мне, а тебе фотку показывала.

Астролог развел руками.

– Я тоже не разглядел, она его морду рукой закрыла. Так что это вполне может быть и наш маэстро.

Филатов оценивающе оглядел фигуру режиссера.

– Вряд ли, конечно, хотя чем шут не шутит. Пойдем-ка у него пару билетиков выпросим.

Но, услышав их просьбу, Покровский только руками замахал.

– О чем вы говорите? Билетов давно нет. И обе ложи под завязку набиты, и правительственная, и директорская. Могу выдать контрамарки без места. Сядете на свободные.

– Нет, каков наглец! – возмущался Филатов. – Ну, он у меня еще попляшет. Со всеми своими связями.

– Давай лучше отойдем в сторону, присядем в углу, – предложил Успенский.

Собственно, в ожидании начала спектакля делать было нечего. Идти в буфет с его немыслимыми ценами не хотелось. Оставалось поработать с обретенным документом.

– Смотри, чтобы у меня кошелек не сперли, – предупредил друга Андрей.

Он сел поудобнее, достал папку, снял ручку Доронина, которая скрепляла ее замком, и достал листок. И привычно отключился.

Дата добавления: 2015-08-05