Глава 5. «Год лани, месяц слона, день черного дятла»

«Год лани, месяц слона, день черного дятла»

Василиса привезла Успенского обратно к нему домой.

– Каковы твои планы на сегодня? – спросил он.

Она вздохнула.

– Пока я не выясню, что произошло с Адой, других планов у меня нет и не будет.

– Тогда пошли ко мне.

Они поднялись в квартиру Андрея. Открыв дверь, он пропустил журналистку вперед, потом вошел сам и сразу направился к компьютеру.

– Я пока раскочегарю свой примус, а ты набросай мне данные Артура.

Та удивилась:

– Разве в Интернете их нет? Он же у нас мужчина публичный.

– Мне нужно место и время его рождения с точностью до двух часов, – пояснил астролог. – Вряд ли в Интернете имеется настолько подробная информация.

– Ну, хорошо, постараюсь поискать. Кофе сварить?

– Угу.

Успенский с головой погрузился в свои программы.

Спустя пять минут Василиса вошла в комнату с двумя чашками дымящегося кофе. Перед тем как поставить чашку перед астрологом, она подложила под нее сложенную бумажку.

Андрей взял чашку и отпил. Похоже, он даже не ощутил вкус напитка.

– Итак, что мы имеем? – задумчиво произнес он. – Смерть Ады, которая подозрительно смахивает на убийство. Мои бредовые видения, которые абсолютно ничего не доказывают, но с непонятным постоянством указывают на определенное лицо. На Михаила Афанасьевича Булгакова.

– И что это означает?

– Подозреваю, что где-то среди нас находится его астральный преемник и продолжатель. В таком случае, проследив историю Булгакова, мы сможем правильно истолковать смысл того, что происходит сейчас.

Василису намек не устроил.

– Скажи прямо, – потребовала она. – Ты имеешь в виду Артура?

Андрей помялся.

– В общем, да. Его работа, связанная с театром, потребительское отношение к женщинам, особенно женам, все это наводит на подозрения.

– Только подозрения?

– Сказать с уверенностью я смогу, только составив его гороскоп и сопоставив его с гороскопом Булгакова, который у меня уже имеется. Для этого-то мне и понадобились точные данные господина Покровского. Кстати, где они?

– Вот эти данные, запиши. – Василиса подвинула к нему бумажку, на которой стояла чашка с кофе. – Так ты хочешь сказать, что убийца Ады – Артур?

Успенский помрачнел.

– Очень может быть. Но не факт. Нужно больше информации.

Василиса наморщила лоб.

– Почему мы все время носимся с Артуром? А про Аду не забыли?

Андрей склонился над монитором компьютера.

– Адой займемся, когда придут результаты экспертизы. А сейчас будем составлять гороскоп ее бывшего муженька и сравнивать его с гороскопом Булгакова. Заодно прочитаю тебе вводную лекцию по астрологии, чтобы ты поняла: это наука, такая же, как математика или ботаника, а вовсе не гадание на кофейной гуще.

– А как же второй астральный наследник – Борюсик? Он ведь тоже был мужем Ады.

– В качестве подозреваемого он нас пока не интересует. Его очередь придет, но сначала разберемся с господином гением.

На экране монитора загорелись две яркие разноцветные окружности. Они пестрели множеством значков и пересекались прямыми тонкими линиями. Для Василисы это показалось смесью китайской грамоты и давно забытым курсом тригонометрии.

– Я пользуюсь программой «Радикс», – пояснил Андрей.

Но Василисе понятнее не стало. Лицо Успенского исказила гримаса нетерпения.

– Как бы тебе попроще объяснить. Вот, смотри. По древнеарийскому календарю годы рождения Булгакова и Артура разделяют почти два полных тридцатидвухлетних цикла изначального Сатурна. Смотрим месяц, число, время рождения нашего подзащитного и смерти Булгакова. Почти все совпадает! Даже места рождения одного и смерти другого рядом. Едем дальше. В гороскопе Булгакова очень сильны Сатурн с Черной Луной в Деве, что и определило впоследствии его врачебный выбор. Теперь смотрим у господина Покровского. Очень интересно! – Андрей прямо-таки впился глазами в экран монитора. – Слушай, у твоего Артура в гороскопе тоже намечается сильная медицинская линия, причем с техническим уклоном. Из-за Козерога в Шестом доме, а также сильного Хирона поблизости. Он, случайно, никогда врачом не работал?

Василиса кивнула.

– Около того. По молодости он был зубным техником. Золотые коронки цыганам вставлял.

Андрей с уважением покачал головой.

– Молодец, от денег никуда. Тоже принцип. А как насчет наркомании?

– Хвастался, что перепробовал все наркотики, но наркоманом не стал.

– Просто замечательно! Глаза вот только подгуляли. У Булгакова были не просто синие, а уранически–синие глаза. У господина Покровского – ни то, ни се. А в остальном, несомненно, твой Покровский является почти что астральным близнецом Михаила Афанасьевича Булгакова. С небольшой разницей. Булгаков родился в год Небесной Арты, а Артур через шестьдесят четыре года – в год, предшествующий Небесной Арте. Он так называемый пограничник, то есть человек, родившийся вблизи астрологического Нового года. Поэтому влияние характеристик года Арты, священным животным которого является Лань, ощутимо чувствуется в его характере. Если учесть, что Покровский родился в день смерти Булгакова, можно говорить о копировании жизненной матрицы Булгакова. Но ты, Петрович, можешь называть это переселением душ.

Филатов насупился.

– Ну, конечно, раз я прокурор, значит, полный профан в твоей науке. Ладно, валяй дальше.

Успенский кивнул.

– Родившиеся в этот период озабочены стремлением к гармонии, красоте, поисками высшего смысла жизни. Но могут скатиться к показухе, дурному театру, шумовым эффектам. Это балаган, шутовство и хамская подмена этических понятий. Тотем, то есть священное животное Арты, – Лань. Но Арте, связанной с Белой Луной, Ангелом–Хранителем судьбы, противостоит Друдж, или Черная Луна. Ее иначе называют Лилит, она воплощает ложь, интриги, провокации. Лилит постоянно искушает злом, и победить это искушение могут немногие. В Авесте слово «друдж» употребляется нарицательно для обозначения дьявольских существ женского пола. Там сказано, что Друджа сотворил Ахриман на погибель «праведности миров».

– Ахриман – это бог зла? – уточнила Василиса.

– Ни фига подобного, он всего лишь злое начало, возомнивший себя родным братом Создателя и полная противоположность Спентаманью – воплощения вселенского добра и созидания. Как и христианский дьявол, Ахриман лишен возможности творить зло самостоятельно, но способен искушением и соблазном подтолкнуть мир к гибели. И для этого он выбирает людей определенного типа. Смотри, это гороскоп Булгакова, а это – Покровского. Оба – творцы–одиночки со скандальной известностью, ярким мировоззрением и исступленным стремлением к свободе для себя и других, с мечтой о дальних странах. Видишь? У Булгакова соединение Плутона, Нептуна и Раху – так называют Восходящий Узел лунной орбиты – находится в Третьем Доме гороскопа, это и определило его писательский талант. В том же Третьем доме у него соединение Солнца с Белой Луной, символическим показателем Света в гороскопе. Такое сочетание говорит о том, что став писателем, Булгаков приступил к выполнению своей светлой программы. Марс – в Четвертом Доме, отсюда постоянные конфликты, трудности и испытания, которые выпали писателю на родине.

– Постой, но ведь Артур совершенно не похож на Булгакова, – перебила астролога Василиса. – То есть Артур напоминает Булгакова, но отдаленно, как отражение в кривом зеркале, как обезьяна человека. Карикатура какая-то.

– Именно. Ты правильно поняла. Видишь ли, сочетание тех или иных планет – это еще не все. Очень важно – являются ли эти конкретные планеты сильными или слабыми, а еще более важно – добрыми или злыми. Допустим, человек с добрым и сильным Марсом станет мужественным и решительным. И наоборот, со злым и слабым – будет трусливым и истеричным. Со злым и сильным – окажется настоящим жлобом. Или, скажем, человек с доброй и сильной Венерой всегда по–настоящему интеллигентен, а со злой и слабой – слащав, капризен и ленив. Так и здесь. Несмотря на явное сходство Булгакова и Артура, проявляются и некоторые отличия их космических программ. Луна у Покровского находится в знаке Весов, противоположном лунному знаку – Овну – во время смерти Булгакова. В этом смысле Покровский являет собой «отражение» Булгакова. Если у Булгакова на Восходе гороскопа находится Водолей, связавший его судьбу с судьбой России, то у Покровского – противоположный знак Льва. В итоге Булгаков обладал чувством истинной свободы, а Покровский проявлялся как банальный позер.

Василиса допила остывший кофе.

– С Артой, конечно, «темна вода во облацех», но все же понять можно. А как насчет месяца рождения Булгакова? Ты как-то назвал его.

– Аша–Вахишта, как написано в «Авесте», – подсказал Успенский. – Считается, что даже лучшим из людей, кто родился в этом месяце, предстоит хоть раз в жизни заглянуть в бездну и сжечь в себе бесов. Для того чтобы в наш материальный мир не смогли проникнуть порождения Тьмы. Но, как говорил Ницше, если слишком долго смотреть в бездну, то бездна начнет всматриваться в тебя.

Василиса помрачнела.

– Что касается Артура, у меня нет ни малейших иллюзий – кто кем рулит. А как ты думаешь, Булгаков смог устоять? Ведь Мастер у него в романе все-таки пал.

Успенский встал и потянулся.

– А вот это мы с тобой и должны выяснить. Видишь ли, в гороскопе у Булгакова проявилась одна из самых оскверненных звезд – Антарес, через которую в наш мир проникает зло черной магии и человеческих жертвоприношений. Она у него находилась в Зените. Авестийская система астрологии, к которой я принадлежу, ставит на первое место борьбу Добра со Злом. Их изначальные позиции заложены в карте рождения, но они не лишают человека свободы выбора между Светом и Тьмой. Гороскоп рождения только предполагает выбор того или иного пути. Предполагает, но не обязывает. Сильный и мудрый сам управляет своими звездами. И выбирает сторону – Добра или Зла.

Василиса тоже встала и подошла к окну. Она долго смотрела на залитую дождем улицу, потом сказала:

– Ну, хорошо. Допустим, мы пришли к выводу, что Покровский – астральный близнец Булгакова, только со знаком минус. Что у того достоинство, то у этого недостаток. Если у Булгакова – белое, у Артура – черное. Булгаков на стороне Света, Артур – Тьмы.

Успенский только тут обнаружил, что так и не допил свой кофе. Он покачал головой.

– Нет, Васька, не все так просто. И не близнец, и не зеркально противоположный. Он как бы принял эстафету у Булгакова. То, что тот не доделал, суждено завершить Артуру. Возможно, и против воли. Возможно, и неосознанно. К тому же, Покровский не мог не унаследовать творческого начала Булгакова. А вот весь астральный мусор, если так можно выразиться, наверняка воплотился в другом «наследничке» – господине Бекермане. Он унаследовал Черную Луну вместе с Солнцем в Рыбах из гороскопа смерти Булгакова. А положение Луны в знаке Овна и во Втором Доме гороскопа наделило его грубостью, нахальством и нахрапистостью, а также большой жадностью. Поэтому в жизни господина Бекермана реализуется то, что для Булгакова существовало лишь в форме искушений. Кроме того, Водолей на Восходе гороскопа Булгакова повторяется и в гороскопе Беккермана. Другими словами, Бекерман воплотил в жизнь самую «дурную» программу Булгакова. И тут перед нами встает главный вопрос. Если Булгаков выступал на стороне Света, то почему он написал «Мастера и Маргариту»? А главное, зачем?

* * *

Прокурор–криминалист Филатов и следователь Игорь Доронин по–хозяйски расположились в кабинете Ады Винтер возле ее замечательного бара. Впрочем, пили они только чай. Крепкий и сладкий, по вкусу прокурора.

– Что надумал? – спросил прокурор.

– Надо возбуждать дело об убийстве, – ответил Доронин.

Филатов посмотрел на него скептически.

– На каком основании? Интуиция великого сыщика?

Доронин замотал головой.

– Да что вы, Алексей Петрович, при чем здесь интуиция? Просто слишком уж много косвенных подтверждений.

– Но, ни одного прямого, – подытожил Филатов. – Впрочем, я того же мнения. Надо возбуждать дело об умышленном убийстве.

Следователь посмотрел на старшего товарища с религиозным благоговением.

– Неужели вы нашли прямое доказательство?

Прокурор–криминалист с пренебрежением махнул рукой.

– Нет, откуда? Но в нашем деле это далеко не главное. Тут есть факторы поважнее. Вот, сам посуди, шансов за то, что мы имеем дело с убийством, в лучшем случае, пятьдесят на пятьдесят. Допустим, мы спустим дело на тормозах – признаем смерть самоубийством или несчастным случаем. А потом окажется, что женщину все-таки убили. И получится, что мы покрывали преступника. Причем совершенно бесплатно. Но получим мы по полной программе, как матерые оборотни. И как я после этого буду себя чувствовать? Точно – полным идиотом. Да и другие нас не поймут, смеяться будут. Главное оружие следователя – бдительность. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть. В этом случае, даже если ошибемся и дамочка действительно самоубилась или дозу не рассчитала, все спишем на излишнее усердие. А за это не наказывают. Начальство усердных дураков любит. Что с нас взять? Хотели как лучше, имели основания подозревать убийство. Тут нас учить не надо, сами, кого хочешь, научим отписки строчить. Тебе я не завидую, потому что и проверку банка с тебя никто не снимает. Но, чем смогу, помогу. Кстати, что там с этим банком? Его хозяева тоже могут оказаться в числе подозреваемых.

Игорь достал многострадальную папку и раскрыл перед начальником.

– Собственно, банк еще и не успел начать работать. Владелец второй половины особняка Бекерман совсем недавно продал банкирам свою часть здания. Из руководства банка тут никто пока не появлялся, только клерки. По непроверенным сведениям Бекерману предложили место управляющего. Он долгое время скрывался и открыто появился только после смерти бывшей супруги.

– А вот это уже интересно! Вот тебе и мотив! – загорелся Филатов.

Следователь Доронин кивнул.

– Согласен, тип подозрительный. А как насчет режиссера?

Прокурор взглянул на помощника поверх очков.

– С удовольствием упек бы этого самовлюбленного павлина в кутузку. Но у него нет мотива для убийства.

– Или мы о нем не знаем, – заметил Доронин. – Ну что, еще по стаканчику?

Филатов согласился, и следователь стремительно, но без тени лакейства направился к электрическому чайнику.

* * *

Оба подозреваемых в этот момент находились неподалеку, совсем рядом, буквально через стенку, в кабинете управляющего «Офис–банка». Следователи и аудиторы, проверявшие работу банка, занимали кабинет заместителя и находившуюся в этом же помещении бухгалтерию банка. В здании еще не закончился ремонт, по комнатам и кабинетам слонялись рабочие–турки. Но в кабинете управляющего царили порядок и покой.

В кабинете управляющего господин Бекерман принимал режиссера Покровского как дорогого гостя. Он налил коньяк в пузатые подогретые бокалы.

– «Курвуазье Империал», – похвастался новоявленный банкир. – «Экстра Олд», шесть лет выдержки.

– А постарше не нашлось? – Губы режиссера скривила презрительная судорога. – Я как-то не привык употреблять напитки с выдержкой меньше двенадцати лет.

Бекерман снисходительно покачал головой.

– Скажу тебе по секрету, коньячный купаж сроком более шести с половиной лет не поддается экспертизе. Поэтому на бутылке может стоять цифра хоть двадцать, хоть сто двадцать лет, но проверить это невозможно. Чем будем закусывать? Икрой, трюфелями? Может, лимончика?

Покровский, задетый за живое обвинением в некомпетентности, замахал руками.

– Закусывать лимоном – голимый моветон. Лимон убивает вкус коньяка. Но откуда у тебя такая роскошь? В карты выиграл или снял с накопительного пенсионного счета?

Бекерман отпил немного коньяка.

– Правление «Офис–банка» предложило мне возглавить это отделение, – признался он. – А теперь не успел я продать им одну половину дома, как стал владельцем другой половины.

Покровский лукаво улыбнулся уголками губ.

– Значит, Ада тебе мешала, поэтому ты ее и убрал?

Бекерман взвился:

– Сам ты ее убрал!

Режиссер едва не задохнулся от возмущения.

– Я что, идиот? Она была для меня главным источником денег. С какой же стати мне этого источника лишаться? Чего ради?

Бекерман ехидно оскалился.

– А того и ради – все тех же денег. Что может быть лучше миллиона? Только два миллиона. Адка, покойница, мне на тебя часто жаловалась – говорила, что тебе, захребетнику, сколько ни дай, все мало. Поэтому, если кто-то предложил тебе больше, чем давала она, ты мог ее запросто убрать.

– Да за что предложил-то?! – в отчаянии заломил руки Покровский. – И кто? Кому понадобилось ее убивать?

Бекерман ухмыльнулся.

– Откуда мне знать? Я не прокурор. Прокурор вон, за стенкой сидит. Не боись, он разберется. Так что советую пойти и во всем сознаться.

Глаза режиссера забегали, руки затряслись. Чтобы не расплескать коньяк, он поставил бокал на столик.

– Скажешь тоже. Это вздор, клевета, инсинуации! Тебе никто не давал права бросать мне в лицо такие обвинения! Ты хоть знаешь, какие у меня связи?

Ухмылка Бекермана стала еще шире.

– Вот о твоих связях я и хотел поговорить. Не стану скрывать, хозяев «Офис–банка» интересуют именно они, твои связи. Поэтому они мне недвусмысленно предложили поддержать твой дурацкий театр.

– И даже в том случае, если я убийца?

– Плевать им на это. Ты согласен заключить договор?

– А если я откажусь?

– Я выгоню тебя вместе с твоим театром на улицу. И не напоминай мне о своих связях. Собственная жизнь для меня дороже.

Покровский заметно приуныл.

– Неужели все так серьезно?

– Серьезно?! Да ты не представляешь, насколько все серьезно! – заорал Бекерман. – Сейчас сам услышишь.

И принялся названивать по мобильнику.

– Господин Тимаковский? – начал он. – Да, я получил от вас гороскоп, но там все так сложно… Вы лучше скажите мне, уважаемый кудесник, любитель богов, просто и ясно: если я вложу кое–куда немного денег, то прибыль мне гарантирована? Ага! Вот примерно это я и хотел услышать.

Он набрал другой номер.

– Хелло, мистер Хэрриман? Да, я беру. Как договорились!

И принялся с жаром объяснять Покровскому.

– Ты представляешь, подвернулись яйца Фаберже. За копейки! По три лимона за штуку!

Покровский посмотрел на него с недоверием.

– А может, они краденые?

– Да и хрен с ним. Ты знаешь, для чего они мне нужны? Я собираюсь подарить их государству. Как Вексельрод. И какая разница – краденые они или нет? Как говорится, дареному коню кассовый чек на хомут не подвешивают. А ты мне нужен, чтобы все это обставить соответствующим образом. А то знаю я наших чиновников. Подарок возьмут, а потом сделают вид, что первый раз тебя видят. Вон как мэра Лужина подставили. Вчера задницу ему лизали, а сегодня и харкнуть в его сторону западло считают.

На Покровского рассказ произвел должное впечатление. Он уже начал прикидывать, как бы самому вписаться в число дарителей, а не просто выступить в роли посредника.

– Ладно, давай свой договор, – буркнул он как бы нехотя. – Подмахну. Считай – уболтал.

Бекерман небрежным жестом подтолкнул к нему листы бумаги с отпечатанным текстом. Покровский мельком глянул в договор и удивился.

– Постой, это же совсем другой текст. Тут написано, что я должен внести изменение в текст.

Бекерман презрительно махнул рукой.

– Брось, какая тебе разница, что там написано? Главное, что я тебе даю деньги. А за что и на что, тебе должно быть без разницы. Это просто отписка.

Покровский с сомнением посмотрел на собеседника, потом все-таки взял ручку и неуверенно поставил свою закорючку. Потом одним махом допил коньяк, поднялся и направился по галерее в свой театр.

Бекерман с ухмылкой проводил его взглядом, потом бережно сунул листы договора в папку, спустился вниз и вышел на улицу. Здесь его ждали двое громил: длинный и здоровяк. Бизнесмен посмотрел на громил грозно, и они, похоже, если не испугались, то смутились.

– И что, дармоеды? Вы собираетесь работать или уже нет? Сколько можно тянуть? – напустился на них бизнесмен. – Займитесь, наконец, господином астрологом и его бабой всерьез. Почему они все еще мешают уважаемым людям?

Громилы взяли под козырек.

– Будем стараться Дорогой товарищ Бекерман! – без энтузиазма протянул длинный.

– Не боись, не заживутся. Окучим в лучшем виде – мяукнуть не успеют, – пробасил здоровяк.

Глазки бизнесмена вдруг забегали с боязливым беспокойством. Он пугливо оглянулся, словно опасался, что астролог может его услышать.

– Только вы это осторожнее. Чтобы он не узнал. А то мало ли что

Бекерман уже пожалел, что ввязался в эту историю, но теперь обратной дороги у него не было. И дело было, конечно, не в гороскопе и яйцах Фаберже. Люди из «Офис–банка» сделали ему такое предложение, от которого он и рад был бы отказаться, но побоялся. И теперь он не мог определить – кого он боится больше: астролога или своих новых компаньонов?

Бекерман уселся в свой битый «Мерседес» и отправился в автосервис. При нынешних расходах он не мог себе позволить купить новую машину. Приходилось экономить буквально на всем.

* * *

Василиса недоуменно разглядывала экран монитора. От ярких значков и линий у нее рябило в глазах.

– Но почему ты считаешь роман «Мастер и Маргарита» инструментом Зла? – задала она вопрос, который вертелся на языке.

Успенский ответил, не поворачивая головы.

– Это не я так считаю. Роман называли по–разному, но похоже: «Евангелие от Воланда», «Апокалипсис гностиков», «Энциклопедия манихейства».

– Ты уже не первый раз упомянул это слово – манихеи. Кто это – сектанты, еретики?

– Видишь ли, еретиками, обычно, принято называть тех, кто неправильно толкует те или иные догматы христианства. А манихеи вообще никогда не были христианами, это самые настоящие сатанисты. Без дурацких пентаграмм и прочей детской ерунды. Я под этим именем обобщаю неоплатоников, офитов–гностиков, собственно манихеев, катаров и им подобные вероучения. Они сходятся в одном: материальный мир – порождение низших ангелов, вотчина дьявола. Бог у них неопределенный – это некий мировой разум. Чтобы прийти к нему, надо сбросить материальную оболочку. То есть умереть. Но самоубийство исключено, так как в этом случае душа человека возвращается в новое тело, реинкарнируется, и все начинается по новой.

– А как же тогда быть? – Похоже, проблема всерьез взволновала Василису.

– Найти подходящий способ умереть. Начать войну, обожраться до смерти или, наоборот, подохнуть от истощения. Поэтому они, как правило, либо предаются разврату, либо, наоборот, крайне аскетичны.

Василиса призадумалась.

– И ты считаешь Булгакова манихеем? А соответственно и Артура? Не слишком ли все это сложно?

Андрей усмехнулся.

– Ты хочешь сказать – «притянуто за уши»? Нет. Скажу больше – как только я разберусь с этим вопросом, то смогу ответить – кто и почему убил Аду. Поэтому я собираюсь проанализировать текст «Мастера и Маргариты» на предмет скрытого кода. Я недавно разработал одну программу, не столько астрологическую, сколько нумерологическую. Я назвал ее «Пифагор». Поглядим, какие будут результаты. Именно наличием таких кодовых слов в тексте романа я объясняю всякую чертовщину и прочие проблемы, которые возникали при попытке инсценировать или экранизировать роман.

Василиса не согласилась.

– А как же последняя экранизация, телесериал режиссера Бортко? У него все прошло как по маслу, он сам так говорил.

Успенский покивал головой.

– Угу. Я знал, что ты это скажешь. Да, ты права, и это только подтверждает мое подозрение. Так вот, эта работа прошла без эксцессов, потому режиссер изменил текст. Вот, например, в сцене на Патриарших прудах в фильме Воланд произносит фразу: «Имейте в виду, что Христос существовал». А у Булгакова в романе он говорит: «Имейте в виду, что Иисус существовал». Это потому, что манихеи не считали Иисуса Христом, то есть мессией. Стоило заменить, казалось бы, одинаковые по смыслу слова и – пожалуйста. Никакой чертовщины.

Но Василиса не поняла.

– Почему это так важно? Или ты беспокоишься, что постановка Артура провалится?

Он посмотрел на нее с нескрываемым сочувствием.

– Если бы все свелось только к неудачным фильмам, спектаклям и прочей белиберде, я бы и пальцем не пошевелил. Боюсь, что ситуация гораздо опаснее. Возможно, Булгаков сам того не подозревая или умышленно запустил взрывной механизм. И на кону судьба мира. Ты помнишь мой последний катрен? «Малое зло руки большому развяжет». Может быть, малое зло – это убийство Ады? Тогда какому большому злу оно должно развязать руки?

Василиса принялась варить кофе. Так ей лучше думалось.

– Давай танцевать от печки. Подозреваемый номер один – Бекерман. Он судился с Адой из-за недвижимости. Второй по счету – Артурчик. У этого не все ясно с мотивами, зато полная ясность с моральным обликом. Такой подлец на все способен. Третий, вернее, третья – рыжая фурия, которая ворвалась в кабинет к Артуру и требовала роль Маргариты. Может быть, она ревновала ее, причем не только к роли.

– В этом случае тебе тоже надо бы поберечься, – напомнил Успенский.

– Спасибо, уже, – отмахнулась журналистка. – Поехали дальше. Банкиры, которые купили у Бекермана половину особняка, тоже были заинтересованы в устранении Ады. Что мы знаем об этом «Офис–банке»?

Андрей вошел в Интернет и защелкал клавишами. Информации было мало, почти ничего.

– Странно, – бормотал он. – Банк возник недавно и словно ниоткуда, на пустом месте. Любопытная у них эмблема: кольцо в виде змея, вцепившегося в собственный хвост. Тебе это ни о чем не говорит?

Василиса закусила губу.

– Так выглядел медальон Ады. Она сказала, что он достался ей от Борюсика от Бекермана. Это значит.

– Ничего это не значит. Она могла сказать неправду, – возразил Успенский.

– Но зачем?

– Не знаю. Пока не знаю. Мне все это представляется одним большим узлом. Будем развязывать. И начнем с книги, ибо сказано: «В начале было Слово».

Василиса разлила кофе по чашкам.

– Но как на конкретное убийство могла повлиять книга? Мистикой попахивает. Не текст, а магические заклинания какие-то. Это что, «Гарри Поттер» или «Похождения Гендальфа»?

– Ничего мистического. А насчет заклинаний. Теперь это называется НЛП – нейро–лингвистическим программированием. Это условная система кодов и сигналов, которая позволяет оказывать влияние на поступки человека. И даже не одного человека, а множества людей. Заложенный в текст, такой код может заставить читателя поступить тем или иным образом. Своего рода словесный или текстовый гипноз. Так что мы имеем дело с чистой наукой.

Тон его показался Василисе напряженным.

– Ты мне что-то недоговариваешь, – сказала она, упершись в него взглядом.

Успенский поежился. Наконец он неохотно признался:

– Дело в том, что много лет назад в том же самом доме, в той же запертой изнутри комнате при очень похожих обстоятельствах погибла другая женщина, Евгения Ежова.

– Ты имеешь в виду жену известного сталинского наркома–палача? – догадалась журналистка. – Откуда у тебя такие сведения? Считается, что она то ли покончила жизнь самоубийством, то ли перебрала люминала. А может быть, и морфия.

Теперь Андрей посмотрел на журналистку с укором.

– Найди десять отличий от смерти Ады. Но можешь не стараться и не тратить времени зря. Ох, зараза!

Он случайно задел свой глаз, украшенный внушительным синяком.

Василиса вдруг тоже почувствовала, как ломит избитый организм.

– А у меня вообще ни одного живого места на теле не осталось, – пожаловалась она. – Я там, в подвале, все стены и пороги боками пересчитала. Ребра ноют.

– Возьми в ванной эластичный бинт и замотайся, – предложил Андрей. – А вот что бы мне к фингалу приложить?

– Говорят, сырое мясо помогает, – донесся из ванной голос Василисы.

Ее слова сопровождались стонами и кряхтением.

Андрей скептически покачал головой.

– А черную икру приложить не надо? Где же я сейчас сырое мясо искать буду?

– Тогда газету. Нарви помельче, только чтобы с фотографией, почернее. И замочи в воде. Потом приложи к глазу. Будет свинцовая примочка.

Успенский неохотно вылез из-за компьютера и принялся искать газеты. Газет в доме не было. Новости он узнавал из компьютера, а от назойливой рекламы его защищал антивандальный почтовый ящик. Замеченный Василисой в прихожей образец ее продукции был годичной давности и для примочки не годился.

– Возьми у меня в сумке свежий номер! – крикнула она из ванной. – Там столько свинца, что отравление получить можно.

Когда она вышла, обмотанная эластичным бинтом как египетская мумия, то увидела, что Андрей разглядывает маленький клочок бумаги. Астролог внимательно рассматривал бумажку, лежавшую на столе, но в руки не брал.

Увидев вышедшую из ванной Василису, он спросил:

– Что это за фигня? Из твоей сумки выпало, когда я газету искал.

Она подошла и взглянула. Потом пояснила:

– Эту бумажку Ада просила вручить Артуру после премьеры. Она сказала, что это настоящий пропуск на Лубянку и что он был выписан когда-то самому Булгакову. Хочешь проверить?

Андрей пожал плечами.

– За последнее время для меня это стало самым привычным делом. Как бы крыша не поехала.

Он взял пропуск в руки.

– Здесь стоит дата – двадцать второе сентября тысяча девятьсот двадцать шестого года. А это что?

Он перевернул пропуск и с трудом прочитал почти выцветшую надпись, сделанную когда-то лиловыми чернилами:

– Аб абы абыр?!

И почувствовал, что отключается.

Дата добавления: 2015-08-05