H.<f 3 страница

124 тем, вывоз похищенного при краже, грабеже и разбое остается за ра^ ками изъятия и (или) обращения чужого имущества и должно квалщ фицироваться со ссылкой на ч.5 ст.ЗЗ УК РФ, как пособничество в со вершении хищения. Как и в предыдущем примере, Верховный Суд р<[ в данном случае принял решение, пусть и правильное «по смыслу за­кона», но явно противоречащее его «букве», присвоив себе прерогати­ву законодателя.

Подобные судебные прецеденты, нормотворческие по свое} юридической природе, следует отличать от прецедентов, расширяю щих объем применения уголовно-правовой нормы, но не «посягаю щих» на «букву» закона. Для сравнения обратимся к толкованию по­нятия беспомощного состояния, изложенному в названном постанов­лении и конкретизированному в последующих судебных решениях. В п.7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г № 1 «О судебной практике по делам рб убийстве (ст. 105 УК РФ)» к беспомощному состоянию относится неспособность потерпевшего в силу психического или физического Достояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убий­ство, сознает это обстоятельство.

К лицам, находящимся в беспомощном состоянии, по мнении? Верховного Суда, могут быть отнесены тяжелобольные и престаре­лые, малолетние дети, лица, страдающие психическими расстрой­ствами, лишающими их способности правильно воспринимать проис­ходящее^{1 2}. По смыслу данного толкования для квалификации убийст­ва по этому признаку необходимо наличие двух условий: объективно­го и субъективного. Первое заключается в фактической неспособно­сти лица защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, совершающему посягательство на жизнь потерпевшего. Второе пред-

¹⁹² См.: Российская газета. 1999. 9 февраля.

125 полагает осознание виновным данного обстоятельства, Именно в та­ком значении этот квалифицирующий признак был воспринят судеб­ной практикой.

Таким образом, расширительное толкование, в отличие от нор мотворческой деятельности судебного прецедента, придает уголовно­му закону более широкий смысл и позволяет применять его к более широкому кругу случаев, чем это буквально сформулировано в самом

его тексте.

Правоприменительная конкретизация имеет некоторые общие черты с институтом аналогии. При восполнении пробелов судебным прецедентом возникает необходимость отграничения института ана­логии от конкретизации, которые настолько взаимосвязаны и пере­плетены в процессе поднормативного правового регулирования, что некоторые авторы относят использование аналогии закона и аналогии права к разновидностям правоприменительной конкретизации. Ин­ститут аналогии и конкретизация права - два самостоятельных юри дических явления, обладающих своей природой и своим назначением в правоприменительной деятельности.

Необходимость в институте аналогии возникает тогда, когда в праве обнаружен пробел и требуется разрешение конкретного случая с использованием вспомогательных, подобных средств: распростра­нение действия нормы права на непредусмотренные законом случаи. Общественное отношение (или какая-то его сторона) требует допол­нительного правового регулирования, поскольку отсутствует необхо­димое нормативное предписание. Здесь нет еще места для конкрети­зации, так как отсутствует ее объект.

См: Вопленко Н. Н. Официальное толкование норм права. М.. 1976.

126

Для определения объекта конкретизации необходимо: а) устан вить, входит ли неурегулированное отношение в сферу правового щ действия; выяснить объективную необходимость правового регулигу вания данных обстоятельств, их принадлежность к определенно^ предмету регулирования, границы юридического регулирования, ст&| пень пробела, его действительность, возможность восполнения в про. цессе применения права; б) выбрать необходимую юридическую нову применения (сходную норму, принцип права); выяснить ее под. линность, сферу действия, отраслевую принадлежность, истолкован содержание; в) установить фактические обстоятельства, имеющие юридическое значение и влияние на решение дела по существу; г) вы­яснить соотносимость этих обстоятельств с гипотезой нормы, регули­рующей сходный случай (или с предписанием правового принципа), и только затем уже подвергнуть соответствующей конкретизации юри­дическое предписание, которое необходимо для казуального воспол­нения пробелов в праве. Конкретизация нормативных предписаний осуществляется обычно в процессе применения относительно-определенных норм, а не только при казуальном восполнении пробе­лов

127 8 2. Значение судебного прецедента для преодоления пробелов в уголовном праве

Стабильность уголовного законодательства является одним из важных условий принципа законности. Вместе с тем она находится в постоянном противоречии с непрерывно возникающими новыми по­требностями жизни. Сфера правового регулирования не является чем-то идеальным. По своему содержанию это определенный круг обще­ственных отношений, событий, фактов и обстоятельств, нуждающих­ся в правовом опосредовании.

В.В. Лазарева, анализируя причины пробелов в праве, приходит к выводу, что «основой происхождения пробелов в праве является то, что право всегда только выражает, протоколирует требование эконо­мических отношений, да к тому же иногда хорошо, а иногда и пло­хо». Прежде чем сложиться, право проходит через волю и сознание людей, которое в целом имеет тенденцию отставать в своем развитии от общественного бытия. Существующие требования социально-экономических отношений не могут, таким образом, быть охвачены сразу и во всех подробностях. Какие-то общественные отношения в целом или в части могут оставаться на некоторое время вне дейст­вующего права. Сфера социальной жизни настолько многообразна, что невозможно предусмотреть все оттенки ее проявления, все жиз­ненные обстоятельства, с которыми необходимо связать наступление

юридических последствий.

В.М. Жуйков считает, что пробелы в праве были, есть и будут всегда, как бы законодатель ни хотел и ни умел принимать необходи­мые законы, поскольку предусмотреть все отношения, которые нуж-

------------------------------ ^—------------------------------ «М ' Юридическая

¹⁹⁴ Лазарев В.В. Пробель, в праве и пути их устранения, литература. 1974. С. 17.

128 даются в законодательном регулировании, просто невозможно. В ₍дельные исторические периоды даже самое стабильное и хорошо р_; работанное законодательство, в котором пробелов может быть немц_г го, начинает кардинально обновляться, что неминуемо влечет знач; тельное возрастание количества пробелов, а иногда и образован):' правового вакуума в регулировании даже очень важных отношений¹' Следует отметить, что не является это положение исключение, для уголовного законодательства. Постоянное развитие уголовно правовых отношений вызывает часто потребность в дополнительном нормативном регулировании. Например, отечественное уголовное за­конодательство ранее выделяло только два обстоятельства, исклю­чающих преступность деяния: необходимую оборону и крайнюю не­обходимость. Уголовный кодекс РФ 1996 г. в качестве самостоятель­ных обстоятельств, исключающих преступность деяния, обозначил' еще четыре новых: причинение вреда при задержании лица, совер шившего преступление (ст. 38 УК РФ), физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ), обоснованный риск (ст,41 УК РФ) и ис­полнение приказа или распоряжения (ст.42 УК РФ). Вместе с тем, вне кодекса остается ряд других обстоятельств, исключающих преступ­ность деяния. Так, А.А. Лионтковский к таким обстоятельствам отно­сил еще согласие потерпевшего на причинение вреда, выполнение профессиональных функций, осуществление своего права, исполнение закона¹⁹⁶. Однако отсутствие в уголовном законе указанных обстоя­тельств не меняет их юридической природы, поэтому вполне возмож­но в ближайшем будущем они будут законодательно закреплены.

См.: Жуйков В.М. К вопросу о судебной практике как источнике права // Судебная практика как источник права. М.: Институт государства и права РАН 1997. С. 18.

¹⁹⁶ См.: Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. 2. Преступление М., 1970. С. 34.2.

129 Пробелы являются одним из отрицательных явлений в уголов-праве, ^хотя бы ^{они и} возникли с объективной неизбежностью, qto разновидность несовершенств правовой системы. Поэтому уста-овление пробела всегда ставит известные правоприменительные ор­аны перед необходимостью скорейшего его восполнения - устране­ния тем самым, выявленного недостатка. Пока пробел не ликвидиро­ван правотворческим органом, возникает необходимость его преодо-_1ения в процессе правоприменительной деятельности.

Юридическая наука знает два способа временного, единичного преодоления пробелов: аналогия закона - решение конкретного дела на основе правовой нормы, которая рассчитана на регулирование по­хожих общественных отношений, близких по своему значению и ха­рактеру; аналогия права - решение конкретного дела, исходя из прин­ципов права в целом, отрасли или института отрасли права^{1 7}. В соот­ветствии с ч.2 ст. 3 УК РФ «применение уголовного закона по анало­гии не допускается». В связи с этим возникает вопрос: распространя­ется ли запрет в применении аналогии в уголовном праве на аналогию

права?

Прежде чем рассмотреть эту проблему, представляется интерес­ным обратится к общетеоретическим положениям учения об аналогии права. Считается общепризнанным правилом, что суд не может от­казаться от решения под предлогом неясности, неполноты или про­тиворечия закона. По мнению Е.Н. Трубецкого, когда в судебной практике встречается казус и отсутствует закон, его регулирующий, ^{0 С}УД обязан рассмотреть спорный вопрос по духу всего действую­щего законодательства, на основании общего разума его. В этом слу-

¹⁹⁷ См.: Комаров С.А. Общая теория государства и права: Курс I Манускрипт, 1996. С. 277.

130 чае будет иметь место решение на основании общего разума всею * конодательства - аналогия права.

Аналогия права и закона связана с невозможностью в полно,

объеме охватить все многочисленные, непрерывно возникающие щ\

вые виды общественных отношений одной, раз установленной сова

купностью норм права. Юридическим основанием аналогии служит J

положение, что к отношениям аналогическим должны применяться J

одинаковые нормы. Вот почему закон может применяться по аналоги»!

к случаям, сходным с теми, которые он предусматривает. Главное з*|

труднение заключается в том, что двух случаев, абсолютно сходных, J

действительной жизни, не встречается; поэтому, когда приходится I

разрешать случай, законом прямо не предусмотренный, то трудно по-1

дыскать закон, который бы предусматривал случай, совершенно сход-1

ный с данным- Для применения аналогии нужен случай, сходный с I

данным по крайней мере в некоторых существенных признаках, в ти-1

пических чертах.

В отечественной юридической литературе большая часть право-И ведов категорически утверждает, что «ни аналогия права, ни аналогии» закона не могут применятся при разрешении уголовных дел». Линия некоторые правоведы (В.В. Кулыгин, В.В. Лазарев, А.В. НаумойИ Т.В. Церетели, и др.) не разделяют этой точки зрения. На наш взгляДИ мнения указанных авторов, допускающих в определенной сфере уг^И ловного права использования аналогии, заслуживает внимание Ш одобрения.

Как известно, в отечественном уголовном законодательстве Д" I 1958 г. аналогия закона была предусмотрена в ч. 3 ст. 3 Основных на* I чал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республИ ■ I

¹⁹⁸ См.: Трубецкой Е.Н. Толкование закона // Хропанюк В.Н. Теория row I дарства и права. Хрестоматия. Учебное пособие. М.: Интерстиль, 1998. С 724.

131 было сказало: "Если же общественно опасные деяния прямо не едусмотрены уголовным законодательством, то основания и преде-ответственности, а также меры социальной защиты определяются удом по аналогии с теми статьями уголовных кодексов, которые пре­дусматривают наиболее сходные по важности и роду преступления».

Следовательно, до принятия Основ уголовного законодательст­ва Союза ССР и союзных республик 1958 г. применение уголовного закона по аналогии выражалось в криминализации судом не преду­смотренного Уголовным кодексом общественно опасного деяния. Бо­лее того, в судебной практике этого периода допускалась аналогия права. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 17 мая 1946 г. по делу 3. было сказано: «Пробел в смысле признания уголовно-наказуемых тех или иных общественно опасных действий, т.е. пробел в диспозициях Уголовного кодекса, может быть пополнен на основании ст. 16 УК РСФСР и соответствующих статей УК других союзных республик, согласно которым ответственность за преступле­ние, прямо не предусмотренное УК, определяется по статьям кодекса, предусматривающим наиболее сходные по роду преступления. В этих ^Случаях пробел не может быть пополнен на основании общих начал Уголовного законодательства. Но в случае пробела закона при реше-^{и Воп}роса, относящегося к Общей части УК, суд, установив пробел ^толовном законе, вправе прибегнуть к общим началам советского овного права и на основании их пополнить пробел закона, приме-

⁰ аналогии закон, наиболее отвечающий особенностям данного сличая»'⁹⁹

сновы уголовного законодательства 1958 г. и принятые в соот-^и с ними уголовные кодексы союзных республик не преду-

«ного

^С(-^СР. М °1од7^{Ва И уголовного} процесса в судебной практике Верховного Суда

^Уг°ловног ^СЗеВ ^'^•' Пионтковский А.А. Вопросы уголовного права, военного

132 сматривали применения по аналогии статей Особенной части д I криминализации общественно опасных деянии», строго придержиь! ясь принципа «nullum crimen, nullum poena sine lege».

Однако судебная практика того периода знала немало случае.! когда Верховный Суд РСФСР в своих решениях неоднократно наг! шал вышеназванный принцип.

Исследуя проблему учета и оценки смягчающих и отягчающЛ обстоятельств при индивидуализации наказания несовершеннолетни в монографической работе «Проблемы наказания несовершенноле;.! них преступников» Г.С. Гаверов приходит к интересному для том времени выводу. В частности, автор рассматривает положение поем новления Пленума Верховного Суда СССР, согласно которому судЛ при наличии данных, свидетельствующих об умственной отсталосп| несовершеннолетнего подсудимого, должны были выяснять степени его умственной отсталости, определять мог ли он полностью созна-1 вать значение своих действий и в какой мере руководить ими, С уче-1 том степени умственной отсталости, а также характера общественн»! опасности совершенного подростком преступления суд может огра-1 ничиться применением принудительных мер воспитательного xapasl тера²⁰⁰.

«Верховный Суд зафиксировал, как видно из изложенного, дей-1 ствительио важную проблему, — пишет Г.С. Гаверов. - Но ее решетч (правда, мы понимаем, что Верховный Суд связан пределами свФ1 компетенции) нельзя считать бесспорным в теоретическом отноШч нии. Дело в том, что в указании отсутствуют два существенных м^0-мента. Во-первых, какова должна быть уголовно-правовая оценка да"^-

²⁰⁰ П. 7 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 3 декабря»'- i г. № 16 «О практике применения судами законодательства по делам преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и и"), антиобщественную деятельность» // Бюллетень Верховного Суда СССР. '1' № 1.С. 19.

133 _го фактора; устраняет ли он ответственность, смягчает ли ее; во-торых, если устраняет ответственность (речь идет о случаях, когда _Одросток не мог полностью осознавать значения своих действий), то •акая норма Общей части уголовного закона может быть использова­на судом. Норма о невменяемости? Но ведь она по буквальному смыслу распространяется только на ситуации, связанные с болезнен­ными расстройствами психики, в данном же случае речь идет об от­ставании возрастного развития. Тогда, может быть, речь должна идти об отсутствии вины в смысле ст. 3 Основ или о фактическом недости­жении возраста уголовной ответственности в смысле ст. 10 Основ. Полагаем, что именно эта правовая норма в данном случае более при­менима»²⁰¹. Таким образом, Г.С. Гаверов считает необходимым для данного случая применять аналогию уголовного права.

Вплоть до июня 1991 г., когда были приняты Основы уголовно­го законодательства Союза ССР и республик, в ст. 60 которых содер­жалось постановление о задержке психического развития как об-стоятельстве, исключающем уголовную ответственность. Однако ука занное положение не было реализовано ввиду того, что Основы не ус­пели вступить в действие из-за изменения политической обстановки в стране. Проект Общей части Уголовного кодекса России 1994 г., а вслед за ним и проект УК, опубликованный в 1995 г. (проект УК РФ 1995 г.), вновь возвращаются к понятию «отставание в психическом развитии» в статье о возрасте уголовной ответственности.

Только в принятом в 1996 г. Уголовном кодексе РФ появилась норма (ч.З ст.20 УК РФ), которая позволяет учитывать при при влечении к уголовной ответственности не паспортный возраст, а уро­вень психосоциального развития (наличие субъективной предпосылки

¹ Гаверов Г.С. Проблемы наказания несовершеннолетних преступников. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та. 1986. С. 80.

^{: 2} См.: Уголовный кодекс РФ. Общая часть. Проект. М., 1994. С. 22.

134 уголовной ответственности), исключив виновность несовершенноле] него в совершении уголовно наказуемых деяний, если он вследств^ отставания в психическом развитии не мог отдавать отчета в своц> действиях или руководить ими. Образно говоря, в отечественном уг^, ловном законодательстве появилось понятие невменяемости по уро& ню развития личности, или, как ее иногда называют, «интеллек. туальной невменяемости», «возрастной невменяемости».

Таким образом, еще за двадцать лет своего законодательного за­крепления в нормах уголовного законодательства институт «возрас тной невменяемости» был сформулирован судебным прецедентом к нашел широкое применение в правоприменительной практике.

Следует отметить, что отказ от аналогии в уголовном праве в юридической литературе оправдывается необходимостью укрепления принципа законности. В этой связи уместной выглядит постановка вопроса о соотношении аналогии и принципа законности в уголовном праве. Следует признать, что в отечественной науке уголовного права эта проблема не получила глубокой разработки, хотя в трудах ученых-правоведов, занимавшихся вопросами уголовного закона, были выска­заны негативные оценки на этот счет.

Принцип законности всегда являлся фундаментальной правовой ценностью отечественного уголовного права. По этому поводу В.Н. Кудрявцев писал: «...принцип законности с полным основанием рас­сматривается как центральный принцип не только уголовного права, но и всей отечественной системы права, определяющей многие другие

его принципы и положения».

Данное положение стало еще более очевидным после принятия УК РФ 1996 г., где впервые на законодательном уровне в ст. 3 УК РФ

135 - пи сформулированы основные признаки принципа законности в

уголовном праве.

Уголовно-правовая норма, закрепленная в ст. 3 УК РФ, рассмат-_ваеТ принцип законности в двух аспектах. Во-первых, уголовная _тВетственность может наступить только в соответствии с нормами УК РФ' ^{и никакие} другие законы и нормативные акты устанавливать уголовную ответственность не могут. Во-вторых, не допускается при­менение уголовного закона по аналогии.

Таким образом, идея преступлений естественных (delicta natu-ralia, или sua sponte, per se scelerata) в отечественном уголовном праве отброшена, поэтому уголовный суд не в праве создавать новых соста­вов преступлений, даже если бы они были очень сходны с предусмот­ренными в законе. Уголовный кодекс является исключением из общей массы законов, как устанавливающий за нарушение нормы наказания, и вследствие этого не может быть распространяемым по аналогии.

В социально-психологическом плане идея законности воспри­нимается как убежденность в необходимости строгого следования правовым нормам, закрепленным в УК РФ, По мнению В.Н. Кудряв­цева, «...идея законности как важной ценности укрепляется только при наличии ряда условий, к числу которых относят полноту законо­дательного урегулирования общественных отношений, стабильность основных правовых норм и институтов...»²⁰⁵.

Полнота законодательного урегулирования общественных от­ношений служит базой для последовательного осуществления прин­ципа законности. Если важные элементы уголовно-правовых отноше-^{Ии Не} Урегулированы нормами права либо эти нормы не упорядоче-^Ь| (разрозненны), неизбежно создаются условия для случайных ре-^!ений, от которых до произвола один шаг.

См.: Уголовный

кодекс РФ. Общая часть. Проект. М., 1994. С. 81.

Кудрявцев В.Н. Закон, порядок, ответственность. М.: Наука, 1986. С. 79.

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 80.

136

По данным исследователей, в качестве одной из главных прими следственно-судебных ошибок является неправильное уяснение ее держания уголовно-правовой нормы. Л.Л. Крутиков полагает, чт «... чаще всего ошибки проистекают из низкой профессионально; подготовки, незнания норм права и касающихся их применения разъ яснений Пленума Верховного Суда» (выделено мною, - К.В.).

Думается, что многие недостатки и ошибки следственно судебной практики можно предупредить посредством ислользованш судебного прецедента (нормотворчества).

В качестве довода приведем пример. Еще до принятия УК Pet 1996 г. в отечественной судебной практике рассматривались уголов­ные дела, связанные с умышленным причинением вреда при задержа­нии преступника. Однако в судебной практике не существовало еди ной позиции о юридической природе деяния, связанного с уголовно-правовым задержанием. Причиной такого положения являлось то, что в Общей части УК РФ не предусматривалось причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, как обстоятельства, исключающего преступность деяния. Отсюда и никаких юридических оснований для задержания преступника в уголовно-правовом смысле не было. Здесь можно говорить о пробеле в законе.

Вместе с тем, Пленум Верховного Суда СССР в своем поста­новлении от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законода тельства, обеспечивающего право на необходимую оборону от обще­ственно опасных посягательств» в пункте 3 разъяснил; «... Действия граждан, выполнявших общественный долг по поддержанию право­порядка и причинивших вред лицу в связи с пресечением его общест­венно опасного посягательства и задержанием или доставлением по-

^{1 6} Крутиков Л.Л. Ошибки в квалификации преступлений: структура, пр"' чины возникновения // Дифференциация формы и содержания в уголовном суд⁰" производстве. Ярославль, 1995. С. 46-47.

137 лгавшего непосредственно после посягательства в соответствующие

органы власти, должны рассматриваться как совершенные в состоя­нии необходимой обороны»^{2 7}.

Известно, что уголовно-правовое задержание частично, но не целиком имеет общие признаки с необходимой обороной. Поэтому за причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, 1ИЦ0 нельзя было освобождать от уголовной ответственности, ссыла­ясь на статью 13 УК РСФСР 1960 г. (необходимая оборона).

Возникает вопрос, противоречило ли данное разъяснение прин­ципу законности? Совершенно очевидно, что Верховный суд приме нил аналогию для устранения пробела закона, и данное решение фор­мально вступило в противоречие с принципом законности.

Вместе с тем, думается, что принцип законности в данном слу­чае не пострадал. Так как законность не ограничивается только четкой приверженности «букве» уголовно-правовой нормы, законность сле­дует понимать шире, как претворение в жизнь «буквы» закона. По этому поводу С.С. Алексеев писал: «Законность есть не что иное, как реализуемое право - право под углом зрения требований, выражаю-щих его всеобщность»".

В связи со сказанным представляется, что хотя Верховный Суд и вышел за рамки своей компетенции, но его правотворчество суще­ственным образом смогло скорректировать «букву» закона там, где воля законодателя породила противоречие собственных правоуста-новлений.

Применение аналогии в уголовном законе допустимо, но она Должна применяться не для усиления репрессии в уголовно-правовых

Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (^рФ) по уголовным делам. М.: Спарк, 1996. С. 246-251.

Алексеев С.С. Общая теория права. В 2 т. Т. 1. М.: Юридическая лите­ратура, 1981. С. 80.

138 отношениях (например, создания новых видов преступлений или на-казаний, усмотрения отягчающих обстоятельств и т.п.), а для ее смяг-чения, В тех случаях, когда применение по аналогии УК РФ ухудшает положение обвиняемого, Верховный Суд не имеет права принять разъяснение - он должен использовать право законодательной ини­циативы о внесении изменений в уголовное законодательство.

Такое решение указанного вопроса вполне соответствует прин­ципу законности и прямо вытекает из него. Так, часть 1 статьи 3 УК РФ закрепляет положение, согласно которому: «Преступность дея­ния, а также его наказуемость и иные уголовно - правовые последст­вия (выделено мною - К.В.) определяются только настоящим Кодек сом». Таким образом, в действующем уголовном законодательстве существует прямой запрет на аналогию в отношении только преступ­ности деяния, его наказуемости, но никак не в отношении возможно­го устранения или смягчения преступности и наказуемости деяний.

Анализ правовых аспектов соотношения принципа законности с судебным прецедентом и аналогией приводит к выводу о том, что и судебный прецедент и аналогия оказывают существенное воздействие на реализацию принципа законности в уголовном праве, формируя у правоприменителя соответствующую правовую и ценностную ориен­тацию деятельности по правильному применению норм уголовного права.

Итак, институты конкретизации и аналогии судебного преце­дента в уголовном праве являются объективно необходимыми средст­вами, обеспечивающими динамизм права, действия юридических норм в соответствии с изменением и развитием общественных отно­шений с учетом многоаспектности и многогранности уголовно-правовых отношений.

139 8 3. Значение судебного прецедента для совершенствования и развития уголовного законодательства

Ведущееся в последнее время интенсивное обновление законо­дательства, регламентирующего важнейшие сферы общественной жизни, приближение нормативного регулирования к потребностям жизни в целях ускорения социально-экономического развития обще­ства обусловливают повышенный интерес ученых-юристов к право­творчеству. В юридической науке разработаны многие ключевые его проблемы. Что же касается роли судебного прецедента в механизме совершенствования и развития уголовного законодательства, то эта проблема еще не привлекала должного внимания юридической науки, хотя мы отмечали, что некоторые авторы обращали внимание на важ­ную роль судебной практики в этом процессе.

Нами отмечалось, что лаконичность и компактность норматив­ного текста - одна из характерных черт нормативно-правовых актов (в том числе уголовного закона). Нет сомнений: чем лаконичнее и ком­пактнее изложен нормативный материал, тем лучше воспринимается и познается его содержание субъектами правоотношений. В нормотвор-ческой практике указанное требование предполагает максимальное сокращение неоправданных повторений, эффективное структурирова­ние отсылочных норм, использование специальной и, конечно, юри­дической терминологии. Результатом лаконизма и компактности тек­ста является его экономичность, что, соответственно, бережет и уси­лия изучающего его. По справедливому замечанию И. Грязина, любой ^н°рмативный текст с точки зрения его языкового выражения создает-^{я зак}онодателем по принципу минимальности. На этом, отмечает да-^{ее ав}тор, основано «классическое правило толкования: текст нормы

Дата добавления: 2015-08-05