Экономическая концепция евразийства

Модель В.П.Семенова-Тян-Шанского, несмотря на его акцент на том, что “русским не стоит отделять Европу от Азии”, оставалась европоцентричной. Иную - “монголосферную”, “великостепную” - модель выдвинули идеологи евразийства, идентифицировавшие себя с проводниками геополитического подхода к русской истории[18]. Экономическую концепцию евразийства обосновывал прежде всего П. Савицкий, который начал свою научную деятельность еще в 1916 г., вступив на страницах “Русской мысли” в полемику с Туган-Барановским по вопросу о производительных силах России. Сформулированную тогда дилемму Глобальная экономико-геополитическая модель идеолога П. Савицкого развил в концепцию “России-Евразии” как особого географического мира Основа этого мира - Великая степь, “средиземное море континентальных пространств” от Карпат до Большого Хингана, которая на протяжении многих столетий была “месторазвитием” кочевого мира. русская этнографическая стихия превращает это, от века отданное кочевому быту пространство в земледельческую область с идеей преемственности “русских исторических заданий с геополитической плотью Монгольской державы”

Оставляя в стороне историософию евразийства в целом, ожесточенную полемику как в 20-30-е, так и в 90-е гг., хочу отметить что в как предстает как арьергардная идеология, побуждающая искать ответы на следующие вызовы евразийского "месторазвития" России:

1) обделенность в смысле наиболее удобных (морских) торгово-транспортных путей - и велик риск при вхождении в “мировой океанический обмен” стать задворками мирового хозяйства (с другой стороны - при изолированности от мира - экономическая примитивность, связанная со строем натурального хозяйства).

2) несовпадение ресурсных и культурно-промышленных "средоточий" - Коренные великороссийские области, ограниченные верхней Волгой с севера, средней Волгой с Востока, степями Слободской Украины с юга и Днепром с Запада, наибольшей полнотой “естественнопромышленного одарения” на всей территории России обладает близкая к “монгольскому ядру" Евразии алтайско-енисейско-байкальская полоса.

3. Российская степь, столь благоприятная в иных своих частях для пшеницы, неблагоприятна для возделывания корнеплодов и кормовых трав и с агрономической точки зрения предсталяет собой область неизбывного трехполья, авотдельных регионах - сугубого скотоводства, в то время критерием “европейскости” земледелия являетсяширокая доступность страны интенсивных плодосменных и травопольных севооборотов.

Отсюда основное требование русской промышленной программы - необходимость направить промышленную энергию России на использование минеральных ресурсов восточных и южных окраинных областей от Керченского полуострова до Алтая. использование “принципа континентальных соседств”, “созидание хозяйственного взаимодополнения” обмену между центральных промышленных областей с черноземными губерниями, скотоводческими степями, “русскими субтропиками”.

В то же время актуальным остается вывод, сделанный Савицким еще в 1921 г.: “Было бы неправильно думать, что состояние интенсивного ввоза иностранных товаров, и прежде всего фабрикатов, оплачиваемых в лучшем случае вывозом сырья, которое наступит вслед за тем, как Россия вновь откроется для международного обмена, - что это есть состояние нормальное и длительное”. Представляются плодотворными, также как и едва намеченное понятие вековой технико-экономической конъюнктуры. Савицкий трактовал его в духе довольно прямолинейного технологического детерминизма: смена универсальных факторов промышленности, имеющих отношение более или менее ко всем ее отраслям - энергоносителей и конструкционных материалов.

Судьба России с точки зрения отношения ее экономики к универсальным факторам промышленности такова: Московское царство испытывало недостаток руд металлов, отвечающее потребностям времени (и новой великой военной державы - петровской Империи!) их количество было найдено только в начале XVIII в. на Урале. Будучи богаче тогдашней Европы по части древесного топлива, Россия к концу XVIII в. опережала Запад в области черной металлургии.

Однако промышленный переворот в Англии, с переходом мировой техники на минеральное топливо, обеспечившее выгоднейшее использование ее каменноугольных и близлежащих железорудных ресурсов, нанес сокрушительный удар по промышленной традиции России - сосредоточенной в Москве и на Урале, лишенных запасов ископаемого горючего. Оказавшись без универсального фактора эпохи, Россия скатилась в яму промышленной отсталости, из которой стала выбираться в конце XIX века благодаря ресурсам имперских окраин (криворожской руде, донецкому углю и каспийской нефти) и благодаря тому, что нефть стала заменять уголь в качестве универсального фактора эпохи.

Способность воздействовать на вековую технико-экономическую конъюнктуру в благоприятном для себя направлении является, очевидно, критерием статуса страны как великой экономической державы. Но требуется уточнение, как соотносятся в этом случае природные ресурсы, качество рабочей силы и институциональные факторы. Эта задач актуальна и для современной геополитической экономии в России.

[1] См., напр.: Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994, с. XXVII; Кирсанов В. Научная революция XVII века. М, 1987.

[2] Briet Ph. Parallela geographiae veteris et novae. Paris, 1648, р. 153. Книга вышла в год заключения Вестфальского мира, закрепившего существование государств с двумя вероисповеданиями – католицизмом и протестантизмом – как признанный факт европейской системы международных отношений.

[3] Тойнби А. Постижение истории. М, 1990, с. 496-497.

[4] Соловьев С. Чтения и рассказы по истории России. М, 1989, с. 696.

[5] Чаянов А. Основные линии развития русской сельскохозяйственной мысли за два век; Крцимовски Р. Развитие основных принципов науки о сельском хозяйстве в Западной Европе. М, 1927, с. 205.

[6] Аникин А. Юность науки. М, 1985, с. 14.

[7] Струве П. Хозяйство и цена. М, 1913.

[8] Бердяев Н. Русская идея.

[9] Весьма характерен тон сочинения Румянцева “О разуме тарифа” (1804): “Я знаю, что догмат совершенной свободы торговой имеет ту важность, что первым провозвестил его Адам Смит, которого учение, по справедливости, приемлется руководством в созерцании государственных сил...” И далее риторический вопрос: “Заслуживают ли охрану наши фабрики, для которых казна, со своей стороны, издавна делала толики пожертвования, присвоив им земли, угодья, а в заводах поработя даже и крестьян?” Отметим и не менее показательный факт: сочинение академика и придворного политэконома Шторха не было издано по-русски, так как автор критиковал крепостное право.

[10] Туган-Барановский М. Очерки из новейшей истории политической экономии и социализма. Харьков, 1919, с. 58.

[11] Интеллигенцию как “идейно-рабочую силу” емко определил земский статистик С. Блеклов (Земские учреждения. В кн.: Энциклопедический словарь “Гранат”, т. 21, Стб. 249).

[12] Воронцов В. Наши направления. В кн.: Образ будущего в русской социально-экономической мысли конца ХIХ – начала ХХ в. М., 1994, с. 56.

[13] Рязанов В. Экономическое развитие России. XIX – ХХ вв. СПб., 1996, с.191.

[14] Гладкий Ю. и др. Экономическая география России. М, 1999.

[15] В частности, в новейшем учебном пособии “История экономических учений” (М.: Инфра-М, 2000) об Н. Огановскомвовсе не упоминается, в чем автор данной статьи корит, прежде всего, себя.

[16] Макаров Н. Социально-этические корни в русской постановке аграрного вопроса. Харьков, 1918.

[17] Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России. - Федерализм. 1996. № 2. С. 148-163.

[18] См. статью автора “Евразийство” в энциклопедическом словаре “Федерализм” (М., 1996).

Дата добавления: 2015-08-05