Парадиалог и квазиполитика

При характеристике политической культуры современной России в литературе часто всплывают приставки псевдо- и ква-зи-, а также термины «симуляция» и «суррогат». Мы тоже часто использовали их в анализе теледуэли Жириновского и Проха­нова. Можно еще вспомнить о постмодернистком жаргоне, где у этих терминов хорошая конъюнктура. Однако в России тео­ретический спрос на квази- и псевдофеномены обусловлен не только постмодернистской модой. Н. С. Розов, критически ха­рактеризуя социологические обобщения Л. Гудкова относитель­но постсоветской России, замечает, что у того «практически все социальные и политические инновации (выборы, демократия, многопартийность) получают приставки "псевдо" и "квази", а обычно одобряемые явления (идентичность, солидарность, мо­билизация) - атрибут "негативный"»¹.

Л. Гудков характеризует в терминах «квази» и «псевдо», во-первых, сферу общественного сознания, точнее, господстую-Щую идеологию. Речь идет о «квазитрадиционных структурах и воззрениях»², а также о «квазитрадиционалистских стереоти-

¹ Розов Н. С. (Не)мыслящая Россия. Антитеоретический консенсус как фак­
тор интеллектуальной стагнации // http://www.nsu.ru/filf/rozov/publ/
nonthinking.htm.

² Гудков Л. Негативная идентичность... С. 676.

пах массовой пропаганды мобилизационного общества»¹. Этот феномен квазитрадиционализма Гудков интепретирует как «не­гатив... дезориентированного сознания, лишенного ценностных императивов и универсальных норм»². В самом деле, прежние (большевистские) ценности себя изжили, и объективно возник спрос на идеи, сообразные с потребностями модернизации Рос­сии в реалиях XXI в. Но этот спрос не реализован российской элитой. Вместо духовного обновления (т. е. выработки новых ценностей, адекватных современности, и не слепо скопирован­ных с «чужого плеча»), мы становимся свидетелями «импер­ского» ренессанса среди представителей российской интеллек­туальной и политической элиты.

Гудков характеризует данный ренессанс как систему «эпи­гонских взглядов и традиционалистских, псевдофундаментали­стских философствований, имитировавших геополитический цинизм конца XIX в., но не имевших за собой ни тогдашней убедительности, ни необходимой имперской силы»³. Другими словами, вместо кропотливой работы по осмыслению положе­ния и стратегий России (как демократической республики) в современном мире, элита просто вытащила из царских сунду­ков старые имперские идеи, позолотила их при помощи совре­менных PR-технологий и на том успокоилась. Но духовное ста­новление гражданской российской нации (коей еще не знала история) - это нечто большее, чем только восстановление разру­шенных храмов. Кстати, в оценке Л. Гудкова современная РПЦ тоже выглядит элементом упомянутого «квази-традиционалист-ского» сознания, «квазиморальной инстанцией», «ценностным суррогатом этнической общности "всех русских в качестве пра­вославных"»⁴.

С последним суждением российского социолога можно по­спорить, однако элемент идеологического суррогата в церковной политике современного российского руководства тоже присутст­вует. При этом фразы о гражданском обществе и гражданском диалоге при одновременном превращении силовых структур в центральный символ власти могут дать только имитацию демо­кратии, идеологические абсурды вроде «либеральной империи», но отнюдь не развитие демократических институтов, препола-

¹ Там же. С. 57.

² Там же. С. 668.

³ Там же. С. 503-504.

⁴ Там же. С. 482.

тающих гражданский диалог между элитами, политическими активистами и гражданами. А. В. Понеделков и А. М. Старос­тин констатируют в этой связи, что «в российских условиях элитные группы выделились из состава гражданского общест­ва», «элитократия предпринимает все усилия для того, чтобы сформировать "карманное" гражданское общество в России»¹. Это ведет к тому, что «представительство социально-полити­ческих интересов в структуре политической власти удается не частично (искаженно), а полностью сымитировать (курсив

наш. - С. Я.)»².

Ю. Левада назвал в 2003 г. «имитацию» ключевым термином для описания современной России, где «на всех уровнях ясно видно стремление имитировать устойчивость, успокоенность, умиротворение»³. К имитации можно без сомнения добавить и термин «псевдореставрация». Речь идет о сознательной, с ис­пользованием всей современной коммуникативной индустрии, имитации традиционных (имперских) структур. Л. Гудков гово­рит в этой связи о «псевдомодерновом, имитационном характе­ре» современного российского общества⁴.

Эта имитация и псевдореставрация как система квази- и псевдовещей касается не только идеологической жизни обще­ства; она характеризует сами стратегии политических игро­ков, материализующиеся в конкретных решениях и делах. Л. Гудков пишет, к примеру, о «квази-традиционалистском варианте изоляционизма»⁵ в российской внешней политике и т. п. Механизмы социальной регуляции российский социо­лог тоже квалифицируются им как «квазитрадиционные»⁶, а в «системе бюрократического, массового управления» Гудков отмечает спрос на «квазихаризматическую роль группы»⁷, на «псевдохаризматические, популистские фигуры, способные "навести порядок"»⁸.

1. Понеделков А. В., Старостин А. М. Взаимодействие политико-админи­стративных элит в процессе развития федеративных отношений на Юге России // http://ippk.edu.mhost.ru/elibrary/elibrary/conf/2003/conf_2003_ 01/docs/conf _01_doc_main.htm. 2. Там же. 3. Левада Ю. Имитация // Знание-сила (он-лайн). 2003. № 6. (http://www. znanie-sila.ru/online/issue_2192.html). 4. Гудков Л. Негативная идентичность... С. 560. 5. Там же. С. 166, 448. 6. Там же. С. 182. 7. Там же. С. 693. 8. Там же. С. 269.

С учетом всеобъемлющего характера имитационных паттер­нов поведения власти можно говорить о сложившейся в России системе своеобразной «квазиполитики». Данный термин полу­чил в последние годы довольно широкое распространение в рос­сийской политической и политологической литературе.

Особенно хорошо видно это по региональной прессе, подхва­тившей и развившей упомянутый вывод Ю. Левады об ими-тационности политических процессов в современной России. К примеру, корреспонденты одной из челябинских газет констати­ровали в мае 2003 г.: «Квазиполитика стала нормой для власти».¹ Еще раньше В. П. Макаренко, с опорой на вводимое М. А. Чешковым понятие «квазигосударства»² определил квазиполитику как систему, в которой «властно-управленческая деятельность представляет собой множество случайных актов и событий, в которых удовлетворяются прежде всего интересы различных звеньев государственной машины и лишь затем интересы ин­дивидов и групп»³. Квазиполитика именно потому не является собственно политикой, что она лишена важнейшего элемента политического поля: диалога с властью или «конфликтности во всех ее измерениях» как «единственного основания доверия общества к государству, индивидов к власти»⁴. Аналогичным образом П. Бурдье выразил суть политического (а не бюрокра­тического) отношения к государству: «Сомнение никогда не бы­вает чрезмерным, когда сомневаешься в государстве» ⁵.

Любопытно, что термин «квазиполитика» используется сего­дня довольно разными (по своим идейно-политическим симпати­ям) российскими политологами и политичесикми журналиста­ми. Так, скорее консервативно мыслящий В. Третьяков (в отли­чие от либерала Л. Гудкова) тоже пишет об «идейном хаосе» и «квазиполитике» современной России⁶. Отмечает В. Третьяков и «фантомную тактику» российского руководства, «основанную на

¹ Корецкий А., Валерьева О. Застой или стабильность? // Вечерний Челя­
бинск. 2003. 16 мая. http://www.789.ru/new/7icM860.

² Четкое М. А. Феномен неоэтатизма (мировые и локальные измерения) //
Полис. 1996. № 2. С. 64.

³ Макаренко В. П. Феномен «квазиполитики» и проблема политических объек­
тов // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1998. № 2. С. 36.

⁴ Там же. С. 34.

⁵ Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля //
Поэтика и политика. Альманах Российско-французского центра социологии
и философии Института социологии РАН. М.: Институт экспериментальной
социологии, СПб.: Алетейя, 1999. С. 129.

6 Третьяков В. Кого бояться? (Беседа корреспондента «Литературной Газеты»
В. Полякова с В. Третьяковым) // Литературная газета, 2005. 2 сент.

привычных алгоритмах действий» как неадекватую возмож­ностям современной России и масштабу стоящих перед ней

проблем¹.

Имитационность и суррогатность есть родовой признак сим­волической политики, и это дает основу для сближения любо­го парадиалога с феноменами квазиполитики. Д. А. Левчик в рамках своей гипотезы о наличии «смехового» спектра в рос­сийской политике пишет о политических «парапартиях», кото­рые он, однако, считает не пустой имитацией серьезных партий, но «основным стилевым элементом при организации внепарла­ментского политического хэппенинга - новой формы эффектив­ной политической борьбы»². Можно, конечно, поспорить с ав­тором, насколько такая форма борьбы является эффективной, но стоит согласиться с тем, что система пара- и квазивещей не сводится к одной только имитации как чему-то ложному, ни­кчемному, пустому, вводящему в заблуждение - одним словом, к гасевдополитике. Имитация выступает в квази- и параполи-тике частью игры, властной коммуникативной (диалоговой) игры. Тем самым мы опять возвращаемся к проблеме оцен­ки негативного лингвистического материала, только теперь на более конкретном, сложном и широком уровне политической

коммуникации.

Важно понять, что ложность квазиполитики не является аб­солютной, что она есть тоже «продолжение политики другими средствами». Следует помнить, что не только реактивная по­литика современного российского руководства, но и продуман­ные стратегии любого правительства содержат элемент квази- и парафеноменов. И само по себе это еще не может служить ос­нованием для характеристики власти как «квазитоталитарной» или «квазиавторитарной»³. Разве в других странах (в том числе со старой демократической культурой) не наблюдается время от времени «реанимация традиционных национальных ценностей и символов или появление их новейших суррогатов - акценти­рование мифологизированного и героизированного прошлого»?⁴ Достаточно только подумать о неоконсервативной волне на За-

¹ Там же.

² Левчик Д. А. Политический «хэппенинг» // Социологические исследования.

1996. № 5. С. 56.

³ Гудков Л. Негативная идентичность... С. 445-446.

⁴ Там же, С. 201.

паде, чтобы утвердительно ответить на данный вопрос. Квази­политика - есть неотъемлемый элемент любой символической политики в оговоренном выше смысле.

Впрочем, это замечание нисколько не умаляет смысл упомя­нутых суждений социологов об имитациях и суррогатах демо­кратического процесса в современной России. Никогда не сле­дует смешивать, пусть и несовершенную, но работающую демо­кратию или то, что Р. Даль назвал «полиархией»¹, и систему правления, которая фактически реставрирует авторитарно-бю­рократический режим, прикрываясь демократическими инсти­тутами, как фиговым листком.

¹ Там же. С. 201.

Дата добавления: 2015-08-03