Две девушки демонстрируют обмен информацией, примеряя одежду

Шериф (Sherif, 1935) первым понял, сколь боль­шое влияние оказывают на нас мнения других лю­дей. В своих экспериментах он использовал такой любопытный физический феномен, как автокине­тический эффект. Суть феномена в том, что в абсо­лютно темном помещении неподвижное пятно све­та воспринимается человеком как движущееся. Это связано со свойствами зрительной системы. При рассмотрении этого эксперимента важно помнить, что пятно света всегда оставалось неподвижным. На первой стадии эксперимента испытуемого вводили в темную комнату, просили смотреть на пятно и за­тем спрашивали, на сколько сантиметров оно сдви­нулось от исходного положения. Затем в комнату вводили «подставного» испытуемого — сообщника экспериментатора. Оценивая расстояние, он наме­ренно давал ответ, сильно отличавшийся от оценки «наивного» испытуемого. Затем испытуемым пред­лагалось обсудить их оценки, и после обсуждения оценка «наивного» испытуемого всегда смещалась в сторону оценки «подставного» испытуемого. Еще раз напомню, что на самом деле пятно всегда оста­валось неподвижным. Испытуемый в своем оконча­тельном суждении основывался на информации, полученной от другого человека.

Определить расстояние, на которое сдвигается пятно, — не слишком важная задача. А что если вам надо оценить ситуацию и определить, не требует ли она неотложных мер, — что тогда? Латан и Дарли (Latane, Darley, 1970) провели такой эксперимент. Испытуемые (это были мужчины, студенты коллед­жа), сидя вместе в комнате, должны были заполнить опросник. Одна группа состояла только из «на­ивных» испытуемых, в другую были включены два «подставных» испытуемых. Экспериментатор зачи­тывал группе инструкцию по заполнению опросни­ка и затем выходил из комнаты. Вскоре после его ухода из вентиляционной отдушины в стене начи-

нал валить дым. Дым в помещении, если там нет камина, — признак очень скверный, сами понимае­те. Однако «подставные» испытуемые, следуя ука­заниям экспериментатора, продолжали как ни в чем ни бывало заполнять опросник. Комната была на­столько задымлена, что там было трудно дышать. В первой группе, где не было сообщников экспери­ментатора, испытуемым было не от кого получить информацию. Большинство из них поднялись с мест, чтобы осмотреть помещение; в течение четы­рех минут 75 процентов испытуемых покинули комнату и попытались разыскать экспериментато­ра. Во второй группе только 10 процентов испытуе­мых сообщили экспериментатору о дыме. Осталь­ные, задыхаясь и кашляя, продолжали заполнять опросник! Почему? Видимо, потому, что «подстав­ные» испытуемые своим поведением проинформи­ровали их, что ситуация не опасная и не требует принятия каких-либо мер.

Некоторые психологи считают, что даже при определении переживаемых нами эмоций мы используем информацию, полученную от других людей. Согласно теории эмоций Шехтера (Schac-ter, 1964), эмоция состоит из двух компонентов. Первый компонент — это переживаемое человеком физиологическое возбуждение. (Шехтер говорит о возбуждении, вызванном выбросом эпинефрина, который запускает реакцию типа «бей или беги».) Второй компонент — это оценка переживаемого возбуждения. Когда человек может логически объяснить свои ощущения, он квалифицирует их как эмоцию. Если у меня, например, дрожат и поте­ют руки и колотится сердце, но я припоминаю, что полчаса назад выпила большую кружку кофе, то я объясню эти ощущения действием кофеина. Если же у меня не найдется такого объяснения, а в дан­ный момент я разговариваю с симпатичным муж­чиной, то я могу интерпретировать эти ощущения как признак влечения.

Для проверки этой теории Шехтер и Сингер (Schacter, Singer, 1962) провели следующий экспе­римент. Испытуемым вводили эпинефрин. Одной группе испытуемых дали истинную информацию о воздействии препарата, а другим — ложную (им сказали, что препарат вызывает головокружение и головную боль). Затем испытуемые попадали в об­щество человека, демонстрировавшего либо эйфо-рическое поведение, либо ярость. Таким образом, мы имеем четыре группы испытуемых: верно инфор­мированные с эйфорической моделью поведения, верно информированные с гневной моделью пове­дения, дезинформированные с эйфорической моде­лью и дезинформированные с гневной моделью.

Исходя из теории Шехтера, можно предполо­жить, что те испытуемые, которые знали, чем вы­званы переживаемые ими физические ощущения, не будут квалифицировать их как эмоцию, а испытуе­мые, получившие тот же стимулятор, но не знавшие об истинном источнике возбуждения, будут ориен­тироваться на поведение актера и в соответствии с ним определять свое эмоциональное состояние как гнев или радость. Именно так и произошло.

Глава 2

Таким образом, данные экспериментов показыва­ют, что в неопределенных ситуациях — потенциаль­но опасных или допускающих существование не­скольких мнений — и даже в тех случаях, когда от нас требуют описать свои переживания, мы обраща­емся за информацией к другим людям. Теперь мы немного отклонимся от темы, но обещаю, что позже мы вернемся к обсуждению информационных по­требностей.

Шехтера также интересовал вопрос, как тревога влияет на желание быть с людьми (потребность в аффилиации) (Schacter, 1959). Для участия в экс­перименте, который проводился якобы с целью изучения восприятия боли, были приглашены сту­дентки колледжа. Для того чтобы вызвать тревогу, одной группе испытуемых говорили, что их подвер­гнут очень сильным, но не опасным для здоровья ударам тока. Другой группе говорилось, что они получат очень слабые удары тока, которые должны ощущаться как «щекотание». Проинструктировав испытуемых, экспериментатор говорил, что экспе­римент начнется через десять минут, когда будет проверен генератор тока. Женщинам предлагали подождать либо в общей комнате вместе с другими участниками, либо в индивидуальных кабинках. Предполагалось, что при отсутствии страха и тре­воги предпочтения женщин должны распределиться «пятьдесят на пятьдесят». В группе с высоким уров­нем тревоги 62,5% испытуемых предпочли ждать начала эксперимента в общей комнате, а в группе с низким уровнем тревоги только 33% испытуемых пожелали остаться вместе.

В следующем эксперименте Шехтер исследовал две группы испытуемых с высоким уровнем тре­воги. Одной группе предлагалось ждать поодиноч­ке или в обществе других участников эксперимен­та, а другая была поставлена перед выбором — ждать поодиночке или в обществе студентов, ожи­дающих своего куратора. Подавляющее большин­ство испытуемых предпочло остаться в обществе себе подобных.

Вопрос, конечно, в том, ПОЧЕМУ страх и трево­га заставляют людей тянуться друг к другу. Проци­тирую еще одно исследование, которое вернет нас к информационным потребностям. Пациентам, ожи­дающим операции по аортокоронарному шунтиро­ванию, предлагалось выбрать себе соседа по палате. Они могли поселиться с человеком, тоже ожидаю­щим этой операции, или с уже прооперированным пациентом (Kulik & Mahler, 1989). Большинство пациентов предпочли второй вариант. Очевидно, что они руководствовались теми же резонами, что и испытуемые в исследовании Шехтера. Пациентам хотелось поговорить с человеком, прошедшим че­рез операцию, чтобы разузнать, чего им ждать.

Есть и иные не менее веские социальные основа­ния для объединения людей в группы. Мы объеди­няемся в группы, чтобы получить от людей эмоцио­нальную поддержку (как будет показано в Главе 11), или рассчитывая на их содействие. Мы вступаем в политические партии, потому что разделяем про­возглашаемые ими убеждения и цели. Мы присое-

диняемся к группе, потому что идентифицируем себя с нею. Членство в группе и отождествление себя с группой играют важную роль в формиро­вании Я-концепции и самоуважения. Наверное, стремление объединяться в группы предопределе­но человеческой природой, социальными потребно­стями человека и является необходимым услови­ем выживания. А раз так, то встает следующий воп­рос — как мы выбираем для себя группы?

Дата добавления: 2015-08-03