Глава 5. Вот так и был провозглашен наш «Манифест»

Вот так и был провозглашен наш «Манифест». Я, еще будучи в Москве, начал его сочинять. Была зима, канун Нового года. Я пытался рассказать его суть. Не все выходило складно. Многие скептически ухмылялись. Поддержал меня только Жора и Танечка Сарбаш. И Ната Куликова, да!.. Она тогда просто бросилась, как она всегда это делала, бросилась мне на шею, прижавшись всем телом…

— Да, ты говорил, — говорит Лена, — Ната и твоя Наталья… Жорина жена!

— Да! А как меня с моим «Манифестом» тогда поддержала Юля! Ведь

многие, казалось, искренне восхищались нашим проектом, но, я знал, что все они в глубине души считали его очередным прожектом, пресловутым воздушным замком, который никто и не собирается строить. Юля ясно и просто выложила на тарелочке, так сказать, с голубой каемочкой всю суть нашего совершенства. Это было как раз под Новый год, мы сидели и, болтая, пили кофе. Юля пришла с мороза и ветра, сдернула с себя свой дутый роскошный пуховик, свою вязанную пушистую шапку и, как Пушкин перед лицеистами, встала перед нами с огнем в глазах, с рассветным жаром на щеках…

— Слушайте, вы, — сказала она, — слушайте же!..

Она еще раз шумно вдохнула и, тряхнув головой, высвободила из-под льющихся черной смолой нарочито небрежно взъерошенных волос, придававших ей особую привлекательность, свой высокий белый лоб. Она всегда была одарена той красотой, от которой слепнут.

— Я хочу поделиться с вами наставлениями и пожеланиями моего друга Kiyosaki. Пусть они помогут нам в этом новом году приблизиться к своему абсолюту.

Мне показалось, что нет в мире голоса призывней и слаще!..

Я не знал, что у нее есть такой друг, я всегда думал, что она и сама в состоянии нести в мир похлебку совершенства, не расплескивая его по капелькам. Ведь ее «Геометрия совершенства» стала для меня да и для всех нас не только таблицей умножения, но и нашей Е = mc². Ага — нашей Вселенной!

Она говорила, мы слушали…

— Негативные — медленно убивают. Думай конструктивно!

Если бы не нити прошлого, конструктивные мысли давно бы уже выстроили нашу Пирамиду. Но не хватает ни ножниц, ни топоров, чтобы отсечь все то, что еще удерживает нас в прошлом.

— Расширяй зону комфорта. Осваивай новое. Учись! Нарабатывай навыки. Исследуй неизведанное! Тогда ты сможешь чувствовать себя уверенно в самых разных обстоятельствах…

«Учись!», «Исследуй неизведанное!»… Прекрасно!.. Прекрасно!.. Юля, переминаясь с ноги на ногу, с закрытыми все еще глазами и чуть покачиваясь, говорила все тише и тише. Мы слушали. Кто-то попытался ее остановить, но она не дала себя прервать.

— Выбери стратегию расширения! Потому что иначе придётся поступаться даже тем, что уже есть, а навык развития окажется утрачен…

Она снова открыла глаза и затихла. Затем:

— И вот еще что: не пытайтесь мстить. Живите будущим, а не прошлым. А кто жаждет мстить, пусть готовит себе могилу.

Она слово в слово повторила эту китайскую мудрость, медленно обвела всех нас ласковым взглядом, улыбнулась и добавила:

— Будьте счастливы и прекрасны! Искренне Ваша, Юлия…

Слово «Ваша» она произнесла с большой буквы. Мы все это почувствовали. Тишина была такая, что слышно было, как плавится воск свечи. Наш кофе оставался нетронутым. У меня до сих пор звучит в ушах та интонация, с которой Юля проповедовала нам свои пролегомены.

— Какая мощная экспрессия генов, — прошептал мне на ухо Жора, — экспрессия с импрессией! А?! И какой пленэр!..

Как тот бедуин у Экзюпери, чтобы сделать хоть крохотный глоток, собирал по капельке в предрассветной пустыне с растений росу, так и Юля, чтобы утолить жажду человечества в справедливости, так и Юля собирала по капельке росу знаний о совершенстве… Чтобы потом обрушиться водами Ниагарского водопада на ветхую плотину неверия и скептицизма.

— Значит, ваш «Манифест» и явился…

— Знаешь, говоря о «Манифесте» нельзя умолчать…

— О Тине?

Упоминание одного только имени Тины бросает меня в жар и раскрашивает щеки пунцовыми красками.

— Ой, — восклицает Лена, — что с тобой? Раскраснелся, как девочка. Я заметила, что как только…

Она смотрит на меня, раскрасневшегося, вдруг умолкает.

— Рестик, ты в порядке? Да ты, дружочек…

— Да нет, я тут вспомнил... Тина тут ни при чём, — вру я.

— Ясное дело…

Я и сам часто ловлю себя на этом: даже самая тонкая, самая ничтожная и едва уловимая мысль о Тине, заставляет чаще стучать мое сердце. Меня пробирает какая-то нервная дрожь, я даже теряю дар речи, а иногда мне становится не по себе — я пугаюсь! Мне хочется спрятаться. Чего я пугаюсь, от кого прячусь? Я понятия не имею. И главное — я просто боюсь произносить её имя всуе! Как всё это расценивать?

— Правда-правда, — я стараюсь взять себя в руки, — всё в полном порядке.

— На, выпей…

— Что это?

— Вода. Или тебе плеснуть? Малиновой хочешь?

С недавних пор я полюбил малиновую настойку и теперь часто прибегаю к ее помощи, когда прихватывает сердечко. И вот и заметил то я: как только имя Тины всплывает в памяти, тотчас приходится искать малиновую.

Горели камни и вода.

Сердца горели.

Горело всё. А мы с тобой сгореть не смели.

Мы покидали города …

Это Её, Тинины, стихи. «Горело всё…». Неделю тому назад я прочитал их и вот хожу под впечатлением. Это же — пророчество! Это так Её дар предупреждает меня — всё Это сгорит! Что всё-то? Наша Пирамида? Что все наши усилия — коту под хвост? Я, конечно, не уверен, что к этим, на мой взгляд, ее пророческим строчкам надо относиться серьёзно. Да мало ли что она там ещё напишет! Но и не прислушиваться к ним я не могу. В чём дело?! Я, правда, в растерянности. Интуиция меня редко подводит, а Тинина интуиция меня просто восхищает. Если не убивает! Но ты же Её в глаза не видел, говорю я себе. И только изумляюсь собственной вере в правдивость этих пророчеств.

— Налить-таки? — спрашивает Лена ещё раз.

— Можно…

— Мне кажется, — говорит Лена, — что твоя Тина…

— Что?!

— Да нет… Ничего.

Молчание.

— Держи…

Малиновая — прелесть: ах, это сладкое жжение по всему пищеводу! Через минуту и тахикардия пройдет.

— Спасибо, доктор, — улыбаюсь я Лене.

— Что бы ты без меня делал? — теперь она даёт мне яблоко, — жуй…

Мы покидали города …

— Слушай, — говорит вдруг Лена, — тебе не кажется, что вы изобретали велосипед?

Я смотрю на часы. Мне хотелось бы все-таки сегодня попасть на последнюю электричку.

— Мы едем в Турею?

— Я буду готова через три минуты. Но ты послушай… И масоны и розенкрейцеры проповедовали те же идеи и хотели привести человечество к совершенству, к новому Золотому веку. «Вольные Каменщики» совместно с «Рыцарями Розового Креста»… Эти ложи с Великим Магистром во главе… Ну, ты знаешь, — «Всевидящее Око» и т.д. Скажи, вы случайно не…

Они сгорали. Все. Дотла. И — очищались.

И сквозь седой наплыв золы

светились угли.

И мы могли бы не уйти…

Но мы же — люди …

— Ну какие же мы рыцари? Разве что каменщики. Схожесть есть: мы обжигаем наши гены в кирпичики огнем совершенства и кладем их в основание Пирамиды.

— Я готова, — говорит Лена, — ты идешь?

Но мы же — люди …

Зачем Тина так упирает на это — «…мы же — люди…»?

И еще это убийственное «Но»!

— Ты малиновую прихватила?

— А как же!

Что мне теперь, думаю я, и на Тину устраивать охоту по всему свету?! Охота на рыжую кошечку…

Мало тебе Ани и Юры?

Или на львицу?

Я еще не знал тогда, какой смертельно свирепой и уверенной клинописью высекутся эти Тинины пророчества на гранитных скрижалях нашего «Манифеста».

— Хорошо, — улыбаясь от удовольствия, — произносит Юля, — очень хорошо!

Дата добавления: 2015-08-03