Но официальная информация об инциденте была противоречивой. 4 страница

Нам часто говорят: «Куда вы? В грязную политику?» После участия в выборах мы поняли, что грязная она именно потому, что мы разрешаем всем грязным людям быть в ней. Давайте эту грязь уберем из нашей жизни. Ведь кому-то это надо делать…

Выборы в Государственную думу

Пока я зарегистрировалась, пока мы изучили закон после того, как я зарегистрировалась, прошло немало времени. Когда изучили закон, оказалось, что подписные листы сначала нужно регистрировать, потом печатать на средства из избирательного фонда. Если напечатаются листы и не будет указано, в какой типографии и что мы заплатили из избирательного фонда, то все подписи аннулируются. Оставалось десять дней до окончания приема подписей, когда наши люди первый день начали их собирать. А собрать надо было шесть тысяч семьсот подписей. И люди справились…

Чего мы хотим

Первое, чего мы хотим, – чтобы государство наше стало нормальной демократической структурой. В юридических учебниках даже пишут, что у нас авторитарно-тоталитарный строй – власть одного.

Теория государства и права. Под редакцией доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ В.К. Бабаева.:

4 Стр. 103: «Авторитарный режим характеризуется нарушением принципа разделения властей, ограничением роли выборных государственных органов и усилием роли исполнительных органов, концентрацией огромных властных полномочий в руках главы государства или правительства, сведением роли парламента и других органов государственной власти до положения сугубо формальных институтов и, как следствие, – незаконным ограничением прав и свобод граждан, возможностью запрещения политических партий и других организаций».

4 Стр. 102: «Демократическому политическому режиму присущи: наличие в государстве демократии, т.е. такой формы власти, которая основана на признании народа в качестве источника власти; выборность и сменяемость высших органов государственной власти, их подотчетность избирателям; разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную; конституционное признание, закрепление и реальное гарантирование основных личных, экономических, политических и иных прав и свобод человека и гражданина (ограничение прав и свобод допускается только на основании и в соответствии с законом); защищенность личности от произвола беззакония, возможность реально защищать свои права, свободы и законные интересы от любых посягательств, в том числе государственных органов и должностных лиц, существование ряда политических, в том числе оппозиционных, партий; невмешательство государства в частную жизнь граждан; гласность в деятельности государства».

4 Стр. 320: «Государство, стремящееся стать правовым, в своей законодательной деятельности должно быть тесно связано со своим народом, с самыми широкими слоями населения».

4 Там же: «К основным законам демократии принадлежит и тот, в силу которого власть издавать законы должна принадлежать народу», – заметил еще в середине XVIII в. французский просветитель, правовед, философ и писатель Ш.Л. Монтескье.24

4 Там же: «Народный характер правотворчества проявляется в том, что, во-первых, законодательные органы состоят из народных депутатов, представляющих население; во-вторых, все субъекты правотворческой деятельности в своих нормативных правовых актах выражают интересы граждан.

Является ли народным по своему характеру правотворчество в современном российском государстве? Вряд ли. Этому пока препятствует отсутствие четкой перспективной концепции развития российского законодательства; громадный по численности и не всегда грамотный депутатский корпус Государственной Думы; наличие многочисленных фракций в Государственной Думе, что нередко процедуру обсуждения законопроекта превращает в политические баталии между фракциями; лоббирование законопроектов в интересах отдельных финансовых, предпринимательских и иных групп, а не государства и народа в целом; слабость государственной власти, призванной в силу своей природы выражать общенациональные и общенародные интересы, и т.д.

Нельзя упускать из виду и особенности переходного к новому состоянию общества периода, когда для достижения долгосрочных целей издаются нормативные правовые акты, не улучшающие, а ухудшающие нынешнее социальное положение людей».

В.Е. Чиркин. «Конституционное право России»:

4 Стр. 104: «Содержание понятия демократического государства многогранно. Обычно под ним понимается государство с народной властью («демократия» в переводе с древнегреческого – «власть народа»). В самом общем виде, как принято в мировой политической и правовой литературе, такое государство определяется как созданное народом, для народа (т.е. служит народу, а не какому-либо классу или социальной группе) и управляемое народом.

В России народ путем выборов важнейших органов государства и должностных лиц решает вопрос, кто (в том числе какая партия) будет управлять государством. Для решения важнейших вопросов (в том числе для принятия Конституции) используется референдум, существует разделение властей, демократический государственный режим, признаны основные права граждан на уровне мировых стандартов, общественное мнение, средства массовой информации влияют на деятельность органов государства, действует местное самоуправление и т.д.

Вместе с тем в стране сильно влияние олигархов – небольшой группы крупнейших предпринимателей, велика (а иногда является определяющей) роль бюрократии, в недостаточной степени осуществляется контроль общественности по отношению к огромному, в значительной мере коррумпированному чиновничьему аппарату, а обращение государственных, муниципальных служащих, милиции с «простыми» людьми далеко от идеала. Прямое участие народа в управлении обществом и государством недостаточно по многим причинам, в том числе и в силу политической апатии, недоверия к органам власти значительной части населения».24

Где у нас демократия? Народ забыл, как его зовут. Народу в голову не придет, что он должен иметь власть! У них, наверху, своя жизнь, а мы выживаем, как можем, но, простите, вся эта выживаемость зависит все равно от того, кто стоит выше. Вы не представляете, с каким презрением к нам, простым людям, относятся те, у которых есть власть, – откровенно свысока! Они просто знают, что они здесь – все, а вы – никто. У них жизнь – там, наверху. Им главное друг с другом поладить, не обидеть, не поссориться. А может быть, поссориться, может быть, кого-то и выжить, кто многого захотел. Вот они там и делятся. А вы – главное, чтобы не все померли и поставляли то, что можно еще делить.

Для меня главным и первым доказательством отсутствия в нашей стране демократии стало вышеописанное «хождение по мукам». Я поняла отношение государства к народу на своем жизненном опыте. Что касается отсутствия разделения властей, подтверждением для меня была следующая сцена. В Государственной думе, в комитете по охране здоровья, в очередной раз я пыталась выяснить, что же нужно сделать для юридической регламентации профессии специалиста народной медицины. На мой вопрос старший специалист комитета посоветовала: «Обратитесь в Министерство здравоохранения. Если они скажут, что закон им нужен, они его и напишут. В Думе проходят свободно только проекты законов от министерств. Это – наша практика». Я закрыла дверь кабинета, потрясенная тем, что не только так явно нарушен принцип главенства законодательной власти, но больше тем, что это совершенно не скрывается! В нашей стране главная роль в управлении принадлежит чиновникам. Что они скажут, то и будет. Все рычаги управления и бюджетные деньги – в их руках. Марионеточность, несамостоятельность парламента, задуманного как голос народа, стала очевидной. Все качают головами, но кто же будет менять эту ситуацию, которую еще Ленин назвал произволом (произвол – декларация правильных принципов общественной жизни только на словах, с одновременным постоянным нарушением этих принципов в жизни, на практике)?

Цивилизованному обществу необходимо юридически регламентировать народную медицину, чтобы в стране была профессия, учитывался стаж, чтобы мы просто-напросто стали гражданами в своей собственной стране. Это нужно и для защиты граждан от недобросовестных целителей. Всегда были те, кто лечит заболевших. Они, естественно, мудрее тех, кто болеет. А у нас все перевернуто с ног на голову, и мы должны доказывать, что достойны уважения, как любой врач или педагог! Тысячи людей благодарят нас и устно, и письменно за то, что избавились от страданий. А в официальной жизни страны нас просто нет, мы словно не существуем. Официальная пропаганда закрывает людям дорогу туда, где они могут найти помощь. «За державу обидно»!

Почему Правительство и Дума говорят: «Вас нет и быть не может?» Они знают, что мы есть, но не хотят этого признавать, потому что тогда придется признать и то, что энергоинформатика – наука. А значит, она будет в руках простого народа. Но уже сейчас владеет энергоинформатикой около половины населения страны. Никто не может остановить поток различных курсов и школ. Одно плохо: учат они в основном нарушению этических законов мира, то есть употреблению психической энергии в корыстных и эгоистических целях.

Я учу своих учеников думать нестандартно, видеть действительность без стереотипов, незаметно нам навязанных обществом. За время обучения их стиль мышления становится самостоятельным. Когда строитель видит груду кирпича, ему все время хочется взять кирпичи, сложить и что-то построить. Он идет дальше и снова видит кирпичи, и ему снова хочется построить что-нибудь из них. Если я вижу, что очень много откровенного безобразия вокруг, и знаю, как это можно пресечь, как что-то из этого хорошее построить, почему бы мне это не сделать?

Нечестная игра

В начале предвыборной кампании мы распланировали, по каким числам и сколько раз будем печататься в газетах, выступать по телевидению. Многие политтехнологи советовали: вы, мол, должны создать целую группу, изучить всех соперников, их статьи, высказывания, программы и этим пользоваться, но мы посмеялись и не стали этого делать. Однако наши противники изучили все, что я говорю, и я от них с удивлением слушала всю свою программу. Так, один из наших конкурентов уже на первом «круглом столе» наизусть рассказал всю мою программу. Было видно, что он просто это заучил, не проведя через свое сердце. Мы же эту программу вырабатывали, вкладывая в нее свои мысли и душу, потому что мы реально хотим действовать и действительно знаем, что будем делать. А на самом деле этот господин знал только Трудовой кодекс. Он говорит: «Я защищаю интересы рабочих». Мы его спрашиваем: «А что вы делали в Государственной думе эти 4 года?» (к тому времени он уже был один срок действующим депутатом). Он ответил: «Принимал и разрабатывал поправки к Трудовому кодексу», – и перешел на другую тему. А один мой ученик встает и спрашивает: «Подождите, а какие именно ваши поправки внесли в Трудовой кодекс?» На что этот господин ответил: «Их многократно выслушали…» И это – вся его работа в Государственной думе за четыре года!

Пошла вторая волна моих статей. Я говорю о второй теме – конкуренты сразу же все перепевают: все мои лозунги, все, что я говорю, абсолютно идет следом из уст других кандидатов в депутаты. Встречаюсь с людьми в Тольятти, разговариваю по душам и всегда вижу: две-три подсадных утки все конспектируют, что я говорю, и несут в свой штаб. А на следующий день все это можно видеть в их газетных статьях. Получается, как в сказке: сидит один настоящий голубь, а рядом еще десять – поди угадай настоящего. Точно так же и у избирателей: из кандидатов в депутаты надо выбрать одного, правильного. А это – практически неразрешимая задача, поскольку конкуренты все делают для того, чтобы друг друга догнать и обогнать.

В предвыборной кампании работают просто асы пиара. Как только мы сказали, что выбираемся, к нам – очередь из журналистов, юристов с предложением своих услуг: написать статьи, кампанию организовать… И все за большие деньги: за 100 тысяч – один, за 60 тысяч – другой, за 80 тысяч – третий, и все – в долларах! И убедительно обосновывали эти сказочные гонорары: «Я протащил Иванова. А я протащил Петрова. Я так работаю, что избирают всех, на кого я работаю». Они прекрасно понимают, что все выборные технологии имеют своей целью затуманить мозги избирателям. Мы говорим: «Мы не такие богатые, поэтому мы все сами делаем – пишем сами, снимаем сами, ходим сами. Платим только за газетную площадь и телевизионное время. На большее нам денег не хватает». Эти асы потеряли к нам интерес, пошли другим предлагать свои услуги.

Действительно, политика – продажная девка: заплати деньги, и тебя сделают суперкандидатом платные политтехнологи и платные агитаторы. Для них главное – чтобы им хорошо платили, а не то, какую долю приготовил стране их кандидат.

На предвыборных встречах с избирателями мне даже такой вопрос задавали: «Вы – женщина, что вы можете?» Это в традициях русского быта: управлять должен мужик, а женщина ничего не может! Я ответила: «Вы что мне предлагаете, штангу поднимать? Так это не каждый мужчина может. А думать я умею, руководить тоже». Люди считают, раз женщина – значит, слаба. Почему? Потому что вся история государства российского приучила нас, что «курица – не птица, а женщина – не человек». Хотя это международное историческое явление, а великие женщины цивилизации – исключение. Но в наше время и зарубежные, и российские партии обратились именно к женскому лидерству.

А на самом деле, наше движение сыграло большую роль: в день выборов председатели участковых комиссий были в легком ступоре, потому что не ожидали такой явки населения. Никогда люди не ходили на выборы, не интересовались ими, а здесь – до 55% в первом туре и 34 % – во втором доходила явка на некоторых участках! Получается, что мы заставили людей думать, раньше никто ни о чем не хотел думать, говорили: «Отстаньте!»

Жесткие правила игры: сила на силу

Голосование и подсчет голосов с точки зрения нарушений и юридических, и этических – на всех выборах поражает количеством нарушений и почти полной невозможностью их пресечь. Многие говорят, что правду не докажешь. Но на первых выборах мы могли бы добиться отмены результатов голосования на многих участках. Так было бы, если бы мы все написали акты о нарушениях и отправили бы их с печатями и подписями в территориальные комиссии. Тогда все наши жалобы долго бы разбирались и, возможно, дело бы дошло до суда. Но мы этого не сделали. Мы постеснялись как новички (а вдруг я не прав?), и нас задавили опытные члены избирательных комиссий: «Молчать, сидеть! Вы тут – никто!» Мы и согласились, что мы – никто. В последний момент споткнулись на своей стеснительности, неверии в себя – мол, куда мы вообще сунулись, куда пошли, разве это наше дело? Нам внушили: «Вы некомпетентны». И мы подумали: «А может быть, действительно это так?» Так «отцы города» и провели свою линию, и все, кто имел такое задание, действительно добавили избирательные бюллетени в урны…

По существу выборы эти (в Государственную думу) были фиктивными. Подделано все очень серьезно, в том числе и бюллетени, было собрано множество нарушений по выборам, но не оказалось людей, которые были бы заинтересованы в объективном результате. Да, мы были заинтересованы, у нас были на всех участках люди, но, к сожалению, на тот момент не знали они четко, как именно эта процедура должна проводиться, где и на чем можно поймать человека при применении черных технологий с целью фальсификации результатов. Раньше я не знала, в каких глобальных масштабах подделываются результаты выборов. А это – наша действительность. Вас она интересует? Мы изо всех сил старались поднять гражданскую активность населения, говорили: «Выбери! Проголосуй!» А выбрали за них другие...

Я спрашивала у людей, которые уже выбирались: «Черными технологиями на участках можно сильно сфабриковать результаты выборов?» Мне всегда отвечали: «Нет, что вы! Если и можно, то совсем чуть-чуть – десять-двадцать голосов».

Мы провели такую хитрую операцию: считали буквально палочками каждый опущенный в ящик бюллетень. Никто этого не делал. Наших наблюдателей окрестили «надзирателями Светланы Пеуновой», потому что они смотрели все, что могли. В результате получилось, что количество сосчитанных нами бюллетеней не совпадало с количеством бюллетеней, обнаруженных в урнах, на некоторых участках от 100 до 300 штук. Даже если учесть, что сюда входят голоса, собранные выездными бригадами на дому, и итоги предварительного голосования, это все равно много. Когда наши наблюдатели только начали ставить палочки, им сразу сказали: «А что вы ставите палочки? Я вам точно говорю, что не совпадет количество бюллетеней, и намного не совпадет. Зря стараетесь». А после голосования, когда на некоторых участках наши наблюдатели говорили: «Давайте пересчитаем бюллетени», у них на глазах все демонстративно отобрали, завязали и увезли.

Все права наблюдателей на половине участков были нарушены, им не дали проконтролировать результаты голосования. И считали бюллетени неправильно: одновременно все пачки по всем кандидатам, хотя нужно было каждый бюллетень по каждому кандидату отдельно смотреть, оглашать и записывать в присутствии всех наблюдателей, чтобы подделок не было. А было так, что встали пять человек и быстро посчитали пять пачек. Все было явно неконтролируемо.

Было очень много нарушений. Но наши люди боялись их зафиксировать, звонили в штаб, жаловались, я им говорила: «Что вы нам жалуетесь? Бумага есть? Вам дали акт? Дали. Напишите, подпишитесь, поставьте печать и привозите». – «Председатель отказывается принимать.» – «Хорошо, просто привозите. Председатель комиссии на себя же акт не напишет.»

Например (и такое нарушение было на многих участках), не были сброшюрованы списки, любой листок можно и вынуть, и подложить. Некоторые списки были вообще на кольцах, а должны были быть сшиты иголкой, заклеены и скреплены печатью комиссии. Но на это никто из членов комиссии просто не обращал внимания. А это – вопиющее нарушение, потому что в несброшюрованные списки можно добавить сколько угодно фамилий и сколько угодно убрать, чтобы подогнать списки избирателей под количество бюллетеней в урне.

Еще пример. В восемь часов вечера, когда все проголосовали, оставшиеся невостребованными бюллетени гасятся при наблюдателях – срезаются уголочки, они считаются, и их убирают в сейф. Так председатели комиссий отказывались это делать, а наблюдателям говорили: «Кто вы такие? Идите отсюда, мы без вас привыкли все делать. Что вам еще здесь надо?» Просто никогда еще на выборах не было наблюдателей заинтересованных, поэтому члены комиссий и привыкли делать все сами. Другим нашим наблюдателям так говорили: «Ладно, вы идите пообедайте, придете, как захотите, а мы скажем вашим проверяющим, что вы только что отошли». На это наши ребята отвечали: «Мы сами проверяющие. Нас не надо прикрывать». Никто и не думал, что люди действительно наблюдают за правильностью голосования. Председатели вообще открыто говорили: «Это – мое личное мероприятие. Ты что здесь делаешь? Иди отсюда!» И если бы наши люди методично, спокойно на каждом участке фиксировали нарушения, без проблем эти выборы сразу бы признали недействительными. Но сказалась наша неопытность и растерянность от неожиданности и такого количества хамства.

После подсчета голосов на участковых комиссиях все протоколы, согласно закону, отвозятся в территориальную комиссию (ТИК) на проверку. Там соблюдение законности при проведении всех процедур проверяет только один представитель от каждого кандидата. Поэтому, согласно закону, при проверке протоколов необходимо всем председателям участковых комиссий сидеть в одном зале и считать данные протоколов, а считали в семи разных комнатах. Один наблюдатель ТИК явно одновременно везде быть не может. И это – тоже глобальное нарушение закона.

Исправленные в ТИК протоколы нужно было снова привозить на участок, где в это время должна сидеть комиссия в полном составе и ждать результата. Если неправильно сосчитан протокол, возвращается участковая комиссия, и все вместе опять дружно пересчитывают. На многих участках наблюдателей выгнали, участок закрыли. Ночь, зима. Естественно, люди разошлись по домам. До такой степени очевидно нарушаются права народа! В одной комиссии нам вообще сказали: «А что вы так волнуетесь? Результаты выборов уже давно решены. Вы будете третьими». Все сценарии выборов до сих пор всегда писались сверху, всегда все знали, кто победит. В прежние выборы народ спал на участках – ему все равно было. И того, что случилось с нашим народом в этот раз, что ему стало не все равно, никто не ожидал.

Выборы нам показали: если стоять на участках, надо быть жестче. Надо просто работать. Мы по четыре часа проводим инструктаж, объясняем каждую мелочь, а приходит наш юрист в участковую комиссию – урны в одной стороне, а в другой сидит наш наблюдатель: стесняется он ближе подойти. Его постоянно ставят «на место» те, кому очень выгодно, чтобы он ничего не видел.

Я никогда не забуду, как одного нашего наблюдателя высадили на стуле в коридорчик в территориальной избирательной комиссии. И он мне честно тогда сказал: «Но ведь в щелочку же видно. В щелочку я могу смотреть». Это уже предел всему, это издевательство!

Именно так живет вся Россия, именно наша стеснительность и дает право власти подавлять людей. Десятилетиями нам давят на совесть: «Как тебе не стыдно, сиди и молчи!» Так и работают кривые зеркала политики: люди, которые должны провалиться от стыда, когда их ловят за руку, отражают это чувство на тех, кто их ловит, убеждая их, что стыдно должно быть им. А мы еще потерпим, а что – мы терпеливые! До каких пор можно терпеть?

По результатам тех выборов у меня было третье место, первые два были явно административно сделаны. Мы собрали кипу документов с избирательных участков о нарушениях, но, поскольку результаты выборов были в интересах тех, кто их проводил, ни один протокол о нарушениях нам не подписали. Мы хотели подавать в суд, прошли все возможные консультации во всех инстанциях, где дело о фальсификации результатов должно было рассматриваться, и на консультации в самой верхней инстанции в Москве нам сказали, что да, можете подавать, но ни по одной апелляции в России по этим выборам положительное решение принято не будет, все останется на своих местах. Почему? Потому что если мы сейчас отменим хотя бы один результат голосования, то президентские выборы (которые должны были пройти через три месяца) засыплют отменами. Прецедента создавать не будем.

Почему мы не победили на первых выборах? Людям это не надо было, даже мои агитаторы не поняли, что это был реальный шанс новой жизни. Мы считали себя слабыми, недостойными, что большая политика – это не наше. Надо было реально понять, что это дело – наше. Мы были почти такими же, как и все население страны: инертными, совершенно безответственными, думали, что за нас кто-то что-то решит. Сейчас мы уже справились со слабостью своей и найдем в себе силы столько, сколько нужно, потому что другого выхода нет. Мы тогда думали, что это просто мероприятие, а оказалось, что это – война за свое человеческое достоинство и права…

Несмотря ни на что, работа нами была великолепно проведена: нас Тольятти абсолютно не знал до выборов, мы были известны только некоторым – тем, кто у нас учился, лечился, а после выборов весь Тольятти нас знал. Люди говорили: «Если ваша Светлана Михайловна захочет в следующих выборах участвовать, она обязательно пройдет». Меня тогда не только Тольятти узнал, но и вся область…

Выборы в мэры

Зачем мы пошли во власть снова…

Мой стиль работы – опираться на людей, на общество. Тольятти – очень активный город, он очень близок по стилю мышления Москве – подвижный, практичный. Самара – более консервативна, это – город дворянский, уездный. А в Тольятти – столичная жизнь, быстро реагирующая на все, общество активное – люди бурлят, общественные организации собираются, им всегда что-то надо! Народ здесь отстаивает свое право распоряжаться землей – где строить, где не строить. У кого бы вы бумаги ни подписывали – везде есть общественный комитет, и он может быть согласен с вами или нет. Есть такое положение, которое юридически закрепляет право за общественными организациями следить, как выстраивается город – в ущерб или не в ущерб народу. Тольятти – это молодой, активный город, с ним можно работать.

У всех городов свои лица, как и у людей: свое мышление, обстановка. Так и семьи различаются: вроде все русские, а семьи у всех разные. Приезжаешь в каждый город Самарской области: вроде все в одном регионе, а абсолютно все разные. И настроение людей, даже выражение лиц в одном городе одинаковое. Сызрань – это город, где тебя никогда не встретят за пустым столом, все заставлено тарелками так, что просто яблоку некуда упасть. Когда я приезжала первый год в Нефтегорск, я видела мрачных, подавленных людей. Они заходят в помещение в таком пассивно-агрессивном настроении, что невольно думается: «Все, сейчас бить будут». В Тольятти очень активно-агрессивные были люди, криминала много, наркомании. Эти особенности городов просто в глаза бросаются.

Позже, когда в каждом городе открывается наша Академия, у каждого ее филиала проявляется свое лицо, родственное городу. В тольяттинском филиале – самые подвижные люди, быстро все схватывают, молодежи очень много. Поэтому они и выступили двигателем прогресса: «Никак закон не примут о целительстве? Так давайте сами в Думу пойдем…» – и мы пошли на выборы депутатов в Государственную думу. Получилось, что мы сделали очень хороший задел: пропахали, посеяли, уже всходы хорошие взошли, и чахнуть им на корню нельзя, надо продолжать. После выборов многие тольяттинцы очень хорошо стали к нам относиться, очень верили в нас, активно начали с нами сотрудничать. В этом городе шестой год существовал филиал Академии. Поэтому в 2004 г. мы решили участвовать в выборах на пост мэра г. Тольятти и обязательно исправить все те ошибки, которые мы допустили на первых выборах.

Почему еще нельзя было не участвовать в выборах мэра города Тольятти? Если можно что-то изменить, то необходимо это менять, и чем быстрее, тем лучше. Все, что делается у нас в стране, делается не случайно, а закономерно. Наша демократия полным ходом идет к тоталитарному государству, на многих высших постах стоят бывшие военные, республика – пропрезидентская, авторитарная. Если мы вовремя голову не поднимем, потом поднять не дадут. Есть такая передача на TV – «Момент истины». Так вот, она дает представление о том, где мы живем. Настолько сейчас мы все замкнуты личными делами и не понимаем, что все дышим одним воздухом. Нужно, чтобы этот воздух был чистый. Если своими руками и ногами вы ничего не будете менять, то никто так ничего и не изменит. Как у нас строили Днепрогэс, Магнитку? Всем миром! Вот если мы всем миром возьмемся, мы сможем что-то построить, потому что общественное мнение – это самая большая сила во всем мире. Его надо иметь, его надо создавать, то есть воспитывать всех, кто вокруг вас…

Самые бедные, нищие люди из последних сил верят, что все правильно в нашей стране идет, но почему-то ничего хорошего не получается, все время кто-то мешает и не понимает, как этих бесправных людей сделать, наконец, благополучными. На самом деле, все всё понимают – дураков нет. Наверху очень умные люди сидят, дураки не удержались бы в такой ситуации. Они тащат у тебя, а ты все не сопротивляешься – значит, умно тащат. Поэтому никогда ничего не изменится, если мы сами, простые люди, во власть не войдем. А во власть идти – извините, уже занято. Как будем свое человеческое достоинство отвоевывать?

И не хотела я быть мэром, мне это представлялось очень тяжелой работой. Но мне, словно сговорившись, позвонили все юристы, которые занимались нашими выборами: «Светлана Михайловна, мы узнавали о Вас даже в институте политических технологий в Москве, который выборами занимается. Там нам сказали: «Вы что, с ума сошли, у вас такой успех небывалый в кампании! Вас просто административно задавили, а по реальным людям у вас успех. Вас выберут в этот раз, если вы захотите, люди выберут, потому что вы их убедили. И вы этот успех кому-то отдаете? Вы просто обязаны идти туда же – в Тольятти. Хотя прежний мэр все-таки может остаться и на третий срок, потому что его оборона – это Бастилия, за него, сами знаете, ВАЗ, за него губернатор».

А нас все тогда действительно стали бояться, потому что мы вдруг, неожиданно появились. У всех политиков был вопрос: кто за ней стоит? Все они пытаются либо дружить, либо делиться со своими конкурентами. Поэтому они не знали, как ко мне подход найти, с какой стороны. На тот момент был самый настоящий удачный политический расклад: надо было идти, но я не хотела. И все силы, стоящие за выборами, понимали, что я могу пройти, у меня реальный успех.

Мало того, избирком г. Тольятти принял специальное решение, что иногородние не могут баллотироваться в мэры города. Я тогда еще не подавала никаких документов, но Избирком предусмотрительно уже решил: иногородний не может быть мэром Тольятти. Я спрашиваю у юристов: «Не можем?» Они отвечают: «Дайте сюда это решение, потому что это – первое нарушение закона о равном и всеобщем избирательном праве. Это – такое нарушение, что весь Избирком полетит, мы сейчас их так отпиарим, так опозорим, что власть испугалась Пеунову. Это сегодня же во всех газетах будет! Дайте нам это решение». Юристы позвонили в Избирком: «Так вы приняли такое решение?» – «Да, председатель избиркома распорядился». Юристы спрашивают: «Извините, а на основании какого нормативного акта? Чем вы руководствовались в Законодательстве РФ?» Они говорят: «Вы знаете, мы пока не готовы ответить». «Хорошо», – мы положили трубку. И мой юрист говорит: «Срочно едем подавать документы. Если они нам сейчас откажут, ох, как мы будем рады!» Мы приехали. Документы взяли сразу с извинениями: «Светлана Михайловна, а что же вы нас не предупредили, что вы приедете?» В их поведении просвечивал такой ужас, что у меня сердце заболело. «Мы реально можем победить!» – подумала я тогда.

Дата добавления: 2015-08-05