Карма Антропософского общества

Однако с другой стороны, еще в середине 70-х годов в Москве он уже определил для себя и земные теневые стороны Антропософского общества, то есть был приведен к ним водительством своей судьбы. Он прочел, как Мария Штайнер-фон Сиверс говорила в своем предисловии к изданию материалов Рождественского собрания о глубокой «трагичности» Общества, а именно о том, «что означало для Доктора Штайнера взять на себя нашу карму»: «Мы были, пожалуй, званными, но не избранными». Вскоре после этого в его руки попал также первый экземпляр «Меморандума» против Иты Вегман и ее друзей 1935 года. Из-за написанного там он физически заболел. Болезнь продлилась всего несколько дней, но была очень интенсивной – и впоследствии он понимал ее как предвестницу или «зародыш» своей смертельной болезни в связи с кармой Общества. Чисто историческое восприятие «Меморандума» для Сергея Прокофьева уже в середине 70-х годов не подлежало сомнению: «Истинная действительность совершившегося ле­жала гораздо глубже, и её надо было выстрадать, чтобы излечиться от стремления разрешить связанные с ней проблемы лишь абстрактно-интеллектуальным образом». У Сергея Прокофьева после исполненных болью недель и месяцев вследствие чтения «Меморандума» было такое впечатление, что Рудольф Штайнер душевно-духовно стал ему еще ближе, он даже теперь впервые почувствовал себя в полной мере его эзотерическим учеником.

Еще в своем последнем, чрезвычайно впечатляющем докладе в Большом зале Гетеанума 30 марта 2012 года – о котором он догадывался, что этот доклад станет последним – Сергей Прокофьев говорил о пути страдания Рудольфа Штайнера в связи с Антропософским обществом в 1923 году, после пожара и о метаморфозе, через которую должно было пройти это страдание в душе Рудольфа Штайнера, чтобы стать наконец чистой любовью Рождественского собрания. В качестве праобраза этого процесса он описал путь от Мистерии Голгофы к Духу «Всеправящей Любви» свершения Пятидесятницы.

Еще в 1977 году, вступив в Антропософское общество, Сергей Прокофьев рассматривал его как «сообщество познания» и ясно видел, что по отношению к Рудольфу Штайнеру оно оказалось в ситуации глубокой вины, вины из-за непонимания. Импульс Рождественского собрания не был ни познан в своей глубине, ни в достаточной мере перенесен в практическую жизнь. У Сергея Прокофьева было внутреннее переживание, что только обратный разворот этих процессов и реальное «извинение» перед Рудольфом Штайнером могли сформировать предпосылку для возможной «кульминации» Антропософии в конце ХХ века. Он сам с тех пор прошел неслыханный волевой путь, решительно и в глубокой серьезности, и попытался выработать общий спиритуальный облик Рождественского собрания, чтобы наверстать, что было возможно.

Дата добавления: 2015-08-05