Поволжье в XVII веке. Крестьянская война под руководством Степана Разина.

Рост населения. Развитие производительных сил. После ликвидации татарских ханств в Среднем и Нижнем Поволжье прекратились междо­усобные войны, наступила мирная жизнь, стало быстро развиваться земледелие, животноводст­во, промыслы, ремесло, торговля. Началось строительст­во сел и городов, регулярное движение по Волге и ее притокам. Постепенно стала распространяться грамотность.

Среднее и Нижнее Поволжье было передано в ведение специально созданного Казанского дворца. Чувашей, ма­рийцев, мордву, казанских татар и башкир обложили ясаком, то есть налогами в пользу казны, и обратили в ясашных, которые не являлись собственностью помещи­ков, а составляли категорию государственных крестьян.

Иван Грозный указывал воеводам: «к татарам и чу­вашам и черемисам (марийцам) и ко всяким иноземцам ласку и привет держати, и во всех делах татар, чуваш и черемису для своей корысти отнюдь не жесточити, приста­вы смотрети и беречи накрепко... при сборе налогов обид и тесноты никакой не делать... И делати всякие государевы дела в правду и во всем государю искати при­были и посулов и поминков ни у кого ни от чего не имати».

Иван IV, а потом Борис Годунов хорошо понимали необходимость быть осторожными с местным населением. Всякие беззакония могли вызвать возмущение народных масс, что было особенно тревожным, учитывая опасность, грозящую со стороны Турции. Но с этими указаниями воеводы мало считались. Ясак равнялся примерно 1 рублю 50 копейкам с двора, что для того времени являлось боль­шой суммой. [3]

С ясашных людей взыскивали также торговые пош­лины, налоги за перевозы и т. п.

Воеводы и служилые люди царя получали поместья, доходы с которых шли в их пользу. Они забирали земли, ранее принадлежавшие татарской знати, захватывали так же и принадлежащие крестьянам пашни, сенокосы, борт­ные места и наиболее выгодные рыболовные участки.

Вскоре после ликвидации Казанского ханства и Но­гайской орды кроме помещиков получили земельные вла­дения церковные феодалы. Одним из первых был Троицко-Свияжский монастырь. Вслед за ним в 1594 году крупные участки земли и леса получили Богородицкий и Преобра­женский монастыри и казанский митрополит. В 1606 году московскому Чудову монастырю был предоставлен гро­мадный участок волжского побережья ниже Самарской Луки до устья рек Елань — Иргиз. За Чудовым монасты­рем потянулся московский Новоспасский монастырь, ко­торый взял рыбные ловли по Иргизу, уплачивая за них в казну 20 рублей в год.

Мордовский народ с древних времен до присоединения его в XV веке к Российскому государству занимал тер­риторию между реками Окой, Сурой и Мокшей. В период борьбы Русского государства с Казанским ханством земли мордвы стали ареной боевых действий.

После ликвидации Казанского ханства часть мордвы переселилась в Среднее Поволжье. Одновременно росло число русских поселенцев, чуваш и других. Они строили деревни и села. Основным занятием их было земледелие, животноводство, рыбный промысел.

Первыми селениями на Самарской Луке, возникшими около 1570 года, были: Усолье, слободы Переволокская (Переволоки), Нижне-Усольская, Верхне-Усольская, Жи-гулевка, Шоркин Буерак (Березовка). Несколько позд­нее возникли села Рождествено, Выползово, Ильинское, Ново-Караульная, Осиновый Буерак, Моркваши, Мордово.

Кто же были эти первые поселенцы Самарской Луки? Данные переписи 1646 года относятся к более позднему периоду, но дают некоторое представление об этом.

Во время переписи жители деревни Выползово, живу­щие здесь десятки лет, сообщали:

«Во двор Микитка Олексеев Арзамасец, у него сын Гришка, а у Гришки сын Ивашко, а прежде сего жил он Микитка в Арзамасском уезде в селе Красном во крестья­нах... Во двор Гришка Яковлев, у него внук Петрунка Онаньев, да у Гришки живут в захребетниках Савка Ива­нов, Ондрюшка Савельев; а Ондрюшко и Савка сказали: жили они прежде сего в Темникове... Во двор Бориско Михайлов, а у него живут в захребетниках два зятя его Микифорко Федоров, Тимошка Игнатьев, а прежде сего жили они в Нижегородском уезде...[4]

Из 53 домохозяев этой деревни 37 совсем не указали, откуда они пришли в Выползово, очевидно боялись воз­вращения их помещикам или монастырям. Из 16 указав­ших прежнее местожительство четверо оказались выходцами из Арзамасского уезда, два — Темниковского, два — Тетюшского, три — Алатырского, один — Нижегородского, один — Балахонского, три — из слободы Барышской.

Сообщения крестьян из других сел и деревень также свидетельствуют о том, что они переселились из централь­ных, более развитых в хозяйственном отношении районов страны. Рост поселений вызвал изменения в хозяйственной жизни края.

Татаро-монгольские и ногайские хищники лишь час­тично использовали для кочевого скотоводства степные и луговые пространства. К богатым черноземным почвам, приволжским лесам, рекам и озерам, изобилующим рыбой и птицей, не прикасалась рука человека. Недра земли не использовались. Промыслы и ремесла были не развиты.

Под влиянием русских поселенцев изменилась хозяйст­венная жизнь и тех жителей Самарской Луки и северной части Заволжья, которые вели оседлую жизнь. Татары, мордва, чуваши, марийцы воспринимали более высокую технику земледелия, которой достиг русский народ к этому времени.

«Наш народ, — говорит Г. М. Маленков, — издавна славится своей творческой инициативой, сметкой, изобре­тательностью».[5]

Русские мастера-кузнецы изготовляли железные лемеха, косы, серпы, вилы, железные грабли и т. п. Деревянная соха сменилась сохой с железным лемехом, что позволяло перейти от подсечной к залежной системе, производить более глубокую вспашку. Кроме проса, ячменя, пшеницы гороха и ржи, теперь стали засевать гречу, коноплю, лен и другие культуры.

Русские поселенцы на приусадебных участках разводили огурцы, морковь, капусту и другие овощи. От них научи­лись заниматься огородничеством и другие народы По­волжья.

Крестьяне строили водяные и ветряные мельницы, что облегчало помол зерна. Совершенствовались орудия охоты и рыбной ловли: изготовлялись лодки, сети, верши, стали применяться капканы, силки и огнестрельное оружие.

Изменялся и быт населения. Юрты, глинобитные избы, землянки заменили деревянные избы, построенные русскими плотниками. Широко распространялись пред­меты домашней утвари: столы, скамьи, деревянные кровати и т. п.

Развивались ремесла. Кроме производства глиняной посуды, стали выделывать овчины, грубые шерстяные тка­ни, полотна, шить сапоги и одежду, изготовлять сани, те­леги, колеса, дуги, сбрую и т. д.

С конца XVI столетия приступили к использованию естественных богатств и недр земли.

В 1583 году Иван Грозный пожаловал купца Семена Строганова «большой и малой солью, еже есть на Волге». Этот предприимчивый купец нанимал на работу беглых крестьян, привез мастеров соляного дела из Камского Усолья. Они построили соляные варницы на реке Усолке и на левом берегу Волги около Куньей Воложки, в районе нынешнего Ставрополя.

Развитие производительных сил края способствовало росту торговли. Население втягивалось в рыночные от­ношения. Крестьяне-промысловики сбывали шкуры зве­рей, рыбу, икру, мед, овчины, шерсть, сало и т. д. Из Усолья вывозилась в верхневолжские города соль. В пределы края из центральной части России ввозились металлические изделия, ткани и предметы ремесла.

Росло экономическое значение Самарской крепости. В 1588 году в ней была учреждена таможня, а в 1600 году построена соляная пристань. Непрерывно увеличивалось население, в том числе ремесленники и торговцы.

Росла культура населения. Искусная резьба по де­реву, живопись, главным образом иконопись, архитек­турные украшения при строительстве церквей и крепо­стей, древнерусские музыкальные инструменты, напевы русских песен распространялись все шире и шире.

Чуваши, мордва, марийцы и другие народы Поволжья воспринимали быт, культуру русских поселенцев. Обы­чаи этих народностей, унаследованные от язычества, по­степенно уступали место более культурным формам жизни. Начинала распространяться грамотность. Кроме мона­стырских служителей и чиновного люда, присылаемого из Москвы, грамотными были и некоторые крестьяне, бе­жавшие в Поволжье из центральной России.

После освобождения края от татаро-монгольских за­хватчиков феодальные отношения в Поволжье, как и во всей России, стали господствующими.

У славян феодальные отношения зародились еще в VI—XI веках, в процессе разложения первобытно-общин­ного строя. В древнерусском государстве в период фео­дальной раздробленности они полностью сложились.

Основой феодализма являлась собственность на землю и неполная собственность феодала на работника — крепост­ного крестьянина.

Живя на земле, принадлежащей феодалу, крестьянин часть времени работал на своем наделе на себя, а другую, большую часть — на землевладельца, который таким об­разом взимал с крестьянина отработочную ренту. С те­чением времени крестьянин стал нести повинности в поль­зу феодала не отработками, а продуктами. Рента отрабо­точная сменилась рентой продуктами, которая в свою очередь постепенно, по мере развития товарно-денежных отношений, сменялась денежной.

Формы ренты переплетались, изменялись, но сущность оставалась все та же — феодал присваивал для своего паразитического потребления прибавочный продукт, эксплу­атируя зависимых крестьян.

При отработочной ренте крестьянин был непосредствен­но заинтересован в том, чтобы то время, которое он рабс­ил на себя, использовать с максимальной производитель­ностью.

При продуктовой или денежной ренте, уплачивая зе­млевладельцу определенную норму продуктами или день­гами (оброк), крестьянин был заинтересован в том, чтобы больше произвести продукции, так как чем больше он производил, тем больше у него оставалось в личном поль­зовании.

Несмотря на то, что крепостническая зависимость, крепостной гнет мало чем отличались от рабства, феодаль­ный способ производства давал некоторый стимул для по­вышения производительности труда. По сравнению с перво­бытно-общинным и рабовладельческим строем это был шаг вперед. Феодальный способ производства способствовал и те времена росту и развитию производительных сил. Этим и объясняется более быстрое развитие производительных сил у русского народа по сравнению с другими народно­стями Поволжья, еще сохранившими черты родового строя.

При феодализме крестьянин своим инвентарем обра­батывает как свою надельную землю, так и землю феодала. Следовательно, феодалу необходимо прикрепить крестья­нина к земле и к своей личности, приобрести право рас­поряжаться личностью и трудом крестьянина.

Это закрепощение совершалось постепенно. Различные категории крестьян попадали все в большую кабалу к крупным землевладельцам. Зависимость их от землевла­дельцев с течением времени оформлялась феодальным го­сударством в законодательном порядке.

Крупным шагом к закрепощению крестьян за помещи­ками были правила «Юрьева дня», введенные в 1497 году Судебником Ивана III. Судебник ограничивал право кре­стьянина переходить от одного феодала к другому или уходить на общегосударственные земли так называемым Юрьевым днем — за неделю до и неделю после 26 ноября, то есть когда заканчивался сельскохозяйственный год и, разумеется, когда крестьянин производил полный расчет с землевладельцем.

При Иване IV в 1581 году введены были «заповедные годы», лишавшие крестьян права уходить от землевла­дельца.

В 1592—1597 годах при Федоре Ивановиче провели приписку крестьян к земле и землевладельцам, установив пятилетний срок сыска беглых.

Таким образом, к началу XVII века крепостная за­висимость крестьян возросла, а крепостной гнет усилился.

Голод 1600—1603 годов поставил массы крестьян в совершенно невыносимые условия. В стране начались крестьянские восстания.

.Обострением социальных противоречий внутри госу­дарства воспользовались польские феодалы — старые враги русского народа. Проходимца и авантюриста Гришку Отрепьева они назвали сыном Ивана Грозного — Димитрием и, прикрываясь его именем, начали интер­венцию.

Лжедимитрий дал польским магнатам обязательство отдать Смоленск, Чернигов, Новгород-Северск, Псков и Новгород с землями, обеспечить польским купцам бес­пошлинную торговлю на Руси, подчинить всю внутрен­нюю и внешнюю политику Московского государства их интересам. За помощь, оказываемую римским папой, авантюрист обязался содействовать распространению ка­толичества.

Польский король Сигизмунд III, не разрывая офи­циальных отношений с Россией, оказывал Лжедимитрию помощь и разрешил набирать польских добровольцев, которые и составили основу его армии.

Осенью 1604 года польские паны вторглись в Россию и заняли несколько русских городов.

Борис Годунов не сумел организовать отпор, а неко­торые бояре из ненависти к Годунову даже содействовали Лжедимитрию и дезорганизовали русскую армию.

После внезапной смерти Годунова часть русских войск перестала сопротивляться. В июне 1605 года интервенты заняли Москву и посадили русским царем Лжедимитрия I. Польские паны грабили Москву и другие русские го­рода, грубо и высокомерно вели себя с населением, ос­корбляли и унижали его. Неистовству польских магнатов не было предела. Русский народ, горячо любящий свою отчизну, не стерпел насилия и 17 мая 1606 года поднял вос­стание. Лжедимитрий I и паны, засевшие в Москве, были убиты.

Этим воспользовались бояре. Они захватили власть, посадили царем боярина Василия Шуйского. Он издал ряд законов, еще более ухудшивших положение народных масс.

Произвол бояр и помещиков усилился. Возмущенные холопы, крестьяне, холопы и казаки подняли восстание. Оно началось в северных районах Украины и вскоре перебросилось в центральные районы России. Во главе восставших стал энергичный и храбрый Иван Исаевич Болотников, выходец из холопов князя Телятевского.

Восставшие требовали уничтожения крепостнических порядков, истребляли бояр и воевод. Повстанческая ар­мия успешно подвигалась к Москве.

Тульские и рязанские дворяне, руководимые Истомой Пашковым и Прокопием Ляпуновым, чтобы свергнуть Шуйского и захватить власть, решили использовать крестьянскую войну. Они первое время поддерживали Болотникова. Но когда повстанцы стали подходить к Москве и создалась угроза всем помещикам и боярам, дворяне перешли на сторону Шуйского, предали кресть­ян. В сражении у деревни Котлы 2 декабря 1606 года крестьянская армия потерпела поражение и отошла в Калугу.

На помощь Болотникову приближался казацко-крестьянский отряд под руководством Ильи Горчакова. Илья Горчаков родом из города Мурома, в молодости работал приказчиком, работным человеком в городах По­волжья. В Астрахани он примкнул к казацкому отряду и участвовал в походах на Терек.

Смелого, энергичного, бывалого человека казаки из­брали атаманом, провозгласив его «царевичем Петром» — никогда не существовавшим сыном царя Федора Ивано­вича.

Горчаков, заняв Самару, пополнил отряд недовольны­ми крестьянами, а город превратил в опорный пункт.

Ранней весной 1607 года отряд Горчакова выступил из Самары на Дон, где к нему примкнуло много казаков и беглых крестьян. С отрядом почти в 10 тысяч человек Горчаков пошел на Тулу и в мае на реке Пчельне разбил войска Шуйского. Воеводы с остатками войск бежали в Боровск. Повстанческая армия Болотникова вышла из Калуги и, соединившись с отрядом Горчакова, заняла Тулу.

Василий Шуйский собрал все свои вооруженные силы и двинул их на Тулу. Повстанцы четыре месяца защищали город, отбивая атаки царских войск, но боярам и дворянам удалось перегородить плотиной реку Упу и затопить пороховые погреба. К тому же в это время повстанцы ощу­щали недостаток продовольствия. Болотников вынужден был начать переговоры. В ходе их Василий Шуйский по­клялся сохранить жизнь всем сдавшимся, но клятву не сдержал. Началась жестокая расправа: большинство без­оружных повстанцев убили, Илью Горчакова повесили, а Болотникова ослепили и утопили.

Борьба крестьян против бояр и помещиков в разных частях страны еще продолжалась, но основные силы были разбиты.

В это время польские феодалы, прикрываясь именем другого авантюриста — Лжедимитрия II, предприняли второй поход против Русского государства. Они опять дошли до Москвы и, расположившись лагерем в деревне Тушино, под самой Москвой, осадили город, но взять его не могли. В 1609 году польские феодалы окончательно сбросили маску. Они начали открытую интервенцию. Во главе армии интервентов встал сам король Сигизмунд III.

Группа московских бояр изменила родине. Их испугал гнев народа, и они решили «лучше польскому королеви­чу служить, чем быть побитыми от своих холопей». Эти бояре вступили в сделку с королем, и поляки заняли Москву. Паны грабили население, считая Россию своей ко­лонией.

На северо-западе в это время бесчинствовали шведы. Они захватили Псков, Новгород и ряд других горо­дов. Над Русским государством нависла смертельная опасность.

В эти грозные дни на защиту родной страны поднялся народ. Ополчение, руководимое Мининым и Пожарским, в 1612 году разгромило польских магнатов и выгнало их за пределы России.

В ополчении были и жители Самары. Под Москвой и Смоленском они принимали активное участие в боях с интервентами.

Русский народ отстоял свою самостоятельность и на­циональную независимость. Но сбросить крепостнический гнет не смог, страной по-прежнему правили бояре и поме­щики.

В 1613 году обстановка в Поволжье оставалась еще весьма напряженной. Сюда с отрядом своих сторонников передвинулся известный авантюрист Заруцкий. Опираясь на помощь крымского хана и ведя переговоры с персидским шахом, Заруцкий решил организовать так называемое «понизовое государство», отторгнуть от России Поволжье и Причерноморье и передать их под протекторат Турции или Персии. Заняв Астрахань, он установил там жесто­чайший террор против сторонников единства с Москвой. «Пока из Москвы люди придут, — похвалялся Заруц­кий, — я и Самару возьму и над Казанью промысел учи­ню». Но замысел его провалился. Население Поволжья не поддержало авантюриста.

На Самарской Луке для наблюдения за бандами Заруцкого гарнизоном Самары были построены наблюдательные пункты — один недалеко от устья Усы, дру­гой — около села Переволоки. Под напором правитель­ственных войск авантюрист бежал на реку Яик и там на Медвежьем острове был схвачен и казнен.

Нападение калмыков. В 30-х годах XVII века из Цен­тральной Азии в заволжские степи прикочевали калмыки. Они вытеснили ногайцев и заняли степи в верховьях Яика. Продвигаясь к Волге, калмыки встретили сопротивление ногайцев. Между кочевниками произошла битва. Калмы­ки разбили ногайцев, часть их ушла в приазовские степи, а оставшиеся 40 тысяч ногайских семей принуждены были признать власть калмыков.

В 1639 году десятитысячный отряд калмыков вместе с ногайцами напал на Самару, но был разбит; большая часть нападавших была потоплена в реке. Однако опас­ность калмыцких набегов на окраины Русского госу­дарства и особенно на новопоселенцев в северной части Заволжья не была ликвидирована. Время от времени кал­мыки совершали набеги на русские поселения по рекам Бездна, Чертык, Майна и подходили к окрестностям Самары.

Правительство принимало некоторые меры: оно прислало в город вестовой колокол весом около 15 пудов, чтобы при приближении калмыков бить в набат и предупреждать окрестное население об опасности, а в 1644 году оно дало приказ уфимскому и самарскому воеводам выступить против калмыков. Соединенными сила­ми гарнизонов под руководством воеводы Плещеева калмыки были разбиты и отогнаны в глубь степей. Но это была непрочная победа. Орды калмыков в любое время могли вновь появиться под Самарой и на севере Заволжья. Поэтому решено было строить укрепленную линию. Первоначально построили три острожка: Ахтачинский — на реке Ахтай, Шешминский — на реке Шешме и Мензелинский — на реке Мензеле. Острожки предназнача­лись для «обережения Закамской стороны от воровских людей, от башкирцев и калмыков».

В 1645 году калмыки приняли подданство русскому царю. Он обещал им «повольный торг в государевых горо­дах» и обязал калмыков «войною на государевы города и уезды не приходить». Но это соглашение положения не изменило, калмыки по-прежнему нападали на русские по­селения. В этот же период обострились отношения с баш­кирами. Некоторые башкирские роды, жившие по реке Белой с ее притоками, рассматривали продвижение рус­ских поселений за Каму как непосредственную угрозу своим владениям.

Закамская черта. Царь Алексей продолжил строитель­ство укрепленных городков. В 1650 году был построен город Челны (Набережные Челны, Татарской республики), а в 1652 году началось сооружение Закамской оборо­нительной линии (Закамская черта). На левом берегу Волги, против Сенгилея (в 88 саженях от Волги), по­строили крепость Белый Яр. Она представляла собой почти правильный четырехугольник, обнесенный рвом и зем­ляным валом в сажень вышины. Над валом возвышалось восемь башен, под тремя из них находились ворота. В Белый Яр перевели 100 конных служилых казаков из Лаишева, 29 человек «половников» из Тетюш, несколько посадских людей из Самары, Чебоксар и Цивильска.

От крепости Белый Яр Закамская черта шла к Ерыклинскому острогу, построенному при впадении реки Ерыклы в Большой Черемшан. Линия состояла из лесных за­сек, рва и вала, деревянных надолб в семь рядов. От Ерыклинского острога Закамская черта тянулась к Тиинскому острогу, от него — к устью Малого Черемшана, затем по Малому Черемшану к Билярску и от Билярска к реке Шешме, на которой был построен Ново-Шешминский ост­рог. От Ново-Шешминского острога линия укреплений шла по направлению к реке Кичуй, к Кичуйской крепости. От этой крепости лесная засека, перемешиваясь с тройны­ми надолбами, шла к реке Зай, где по типу Белого Яра был построен город Заинек, от которого засеки, ров и вал протягивались к реке Ик. Недалеко от впадения реки Мензелы в Ик укрепленная линия примыкала к Мензелинскому острогу (город Мензелинск, Татарской республики). Постройка этой линии была закончена в сентябре 1656 го­да. Ее строили и русские и нерусские крестьяне Поволжья.

В города и остроги, так же как и в Белый Яр, были поставлены гарнизоны, на содержание которых отводи­лись прилегающие земли.

Помещичье и монастырское землевладения. С построй­кой Закамской черты усилилось проникновение в этот край помещиков и церковных феодалов. В 1655 году игу­мен костромского Богоявленского монастыря получил от правительства за Камой, около устья Ик, «порозжую» землю с лесом, сенными покосами и рыбной ловлей. Через не­сколько лет тот же игумен «обыскал» в Казанском уезде, вниз по Волге, против города Симбирска, «порозжую» зем­лю. В своей просьбе правительству он указывал, что «та земля, луга и лес — место степное, лежит впусте никому не отдана». Монастырю были отданы и эти земли. Вслед за предприимчивым игуменом стал «обыскивать порозжие земли» патриарх, и он нашел такие земли на реках Майне и Утке, перевел сюда крестьян из других своих владений, заложил Майнский и Уткинский остроги.

В 1661 году служилый татарин – мурза Янганайка Кадышев выхлопотал у царского правительства пахотные и сенокосные угодья на реке Урень. На владениях этого помещика образовалась деревня Янганайка. За полученное поместье Кадышев нес военную службу русскому царю.

В район Закамской черты в 1668 году была переведена так называемая «полоцкая шляхта». В войне с Польшей за Украину русские войска взяли старинные русские города Смоленск, Полоцк и другие. По Андрусовскому перемирию 1668 года, Полоцк был возвращен Польше, однако часть местных дворян (шляхтичей), 532 человека во главе с полковником Гаврилой Гаславским, отказались служить польскому королю и выразили желание переселиться в Россию. Для поселения им отвели район Закамской черты, где ранее, в 50-х годах, было поселение нескольких смоленских шляхтичей. Из полоцких шляхтичей «Гаврилова полку Гаславского» в район Закамской черты в два срока переселилось всего 72 человека.

По приказу царя в Заволжье из Казани были отправлены служилый дворянин Михаил Барков и подьячий Анисим Чередеев. Они отмерили на реках Майне и Утке земли для усадеб шляхтичей, отвели пашни, луга и лес. В сентябре 1668 года царь послал казанскому воеводе гра­моту, в которой говорилось: «Государь указал и бояре приговорили всю полоцкую шляхту Гаврилова Полку Гаславского с товарищами всех разобрать по статьям в Ка­зани и устроить их землями в Казанском уезде по Закамской черте, а на те земли взять крестьян из Казанского, Свияжского, Царевококшайского и из Еранского (Яранского) уезда из дворцовых сел великого государя с два­дцати дворов по крестьянину с женами и с детьми и со всех их животом и с хлебом».

«Служилые люди» из Казани разъехались по дворцовым селам. Они переписывали крестьян, собирали их и за­ставляли тянуть жребий. Те, кому выпадал жребий, остав­ляли свое обжитое хозяйство и со всей семьей и скарбом тянулись за десятки и сотни верст в район Закамской черты, чтобы стать крепостными холопами полоцких шляхтичей.

Крестьяне сопротивлялись. Переписчик доносил, что и Свияжском уезде в Теньках и Ключице старосты и все крестьяне указу великого государя не послушали, к книгам рук не приложили и сказов за руками не дали. Правительственные чиновники направляли крестьян силой. Они должны были переселить несколько сот дворов и распределить их так: полковнику – 12 дворов, ротмистру 10, поручику, хорунжему и рядовому по шести дворов Но отправили они только 31 крестьянина так что большинство «породной шляхты» осталось без холопов.

Вскоре крестьянская война под руководством Степана Разина прервала эту разбойную вербовку дворцовых крестьян в холопы.

По другую сторону Волги в 1648 году правительство приступило к постройке Симбирской оборонительной черты. Она шла от вновь построенного города Симбирска на Тагай — Карсун — Сурск — Саранск — Ипсар — Нижний и Верхний Ломов, от которого начиналась другая линия укреплений, шедшая на Тамбов.

Природа и население Самарской Луки. Одновременно со строительством Симбирской и Закамской черты шло даль­нейшее заселение Самарской Луки, которая являлась важным районом в смысле освоения Среднего Поволжья, так как отсюда открывалась перспектива дальнейшего продвижения не только в Правобережье, но и в заволжские степи. Самарскую Луку окаймляют овеянные легендами Жигулевские горы. Это один из живописнейших уголков нашей страны.

Волга в среднем течении внезапно встречает горный кряж и круто поворачивает на восток. Подъезжая к этому повороту, на правом берегу реки видишь возвышающуюся за широкой волжской поймой вершину Караульной горы («Усольской светелки»), северный склон которой покрыт густым лесом. Поднимаясь усеченным конусом на 200 метров над уровнем Волги, гора служила наблюдательным пунктом. Первые поселенцы села Усолья поставили на горе сторожевой пост, предупреждавший население о гро­зящей опасности.

Народное предание, литературно обработанное Д. Н. Садовниковым, сообщает:

При Грозном на Волгу, к подошве холмов,

Точивших соленую воду,

Сошлись поселенцы на выгодный зов,

Почин положили заводу.

Срубили жилье, окружили стеной,

И скоро возник городок соляной

На дальней границе востока,

Где степь расстилалась широко.

Усолье росло: заезжали купцы,

Рабочие шли на варницы;

Приставлены царские были стрельцы,

И пушки глядели в бойницы.

Нередко в долину с соленой водой

Сбегались кочевники дикой ордой,

Скакали по русскому полю,

Людей уводили в неволю.

Кругом еще лес был да темени гор;

Пониже — селенье и пашня,

А самый высокий венчала бугор

В лесу караульная башня.

Чуть ночью по степи затопает конь,

На ней зажигали сигнальный огонь,

И местные жители знали,

Что надо готовить пищали.

Недалеко от Караульной горы, в трех километрах от села Усолья, находится небольшой каменистый хребет Чуваш­ский Бугор, в окрестностях которого сохранились остатки древних городищ. Здесь же расположено так называемое «рубленое место», где по преданию происходили жестокие схватки с ногайцами, нападавшими на русские поселения.

Ниже по течению Волги виднеется Грунинагора, около ее подножья — село Березовка, а дальше — знаменитый Усинский курган, или гора Лепешка. Покрытая мохом и лишайниками, гора Лепешка поднимается из воды отвес­ной каменной стеной. Во время половодья вода подходит к самому кургану, и кажется, что река Уса здесь впадает в Волгу, хотя на самом деле она огибает курган и в летнее время узкой лентой тянется еще на три километра.

В устье Усы на 200 метров над уровнем Волги возвы­шается Молодецкий курган.

«Молодецкий курган, — пишет Скиталец, — отвесный, как стена крепости, утес. Он встает прямо из воды и ка­жется сложенным циклопами из огромных слоистых кам­ней. Из расщелин растут ели и березы, охватывая своими корнями голые твердые камни.

Позади кургана еще выше его поднимаются самые вы­сокие Жигулевские горы, амфитеатром окаймляя устье реки Усы. Страшные скалы висят над водой с вечной не­изменной угрозой.

Высоко на соседней горе виднеются причудливые кам­ни, похожие на развалины замка с зубчатыми стенами и острыми башнями, с неясными сказочными фигурами лю­дей и небывалых зверей.

Все здесь широко, привольно и романтично: природа словно дышит героическим настроением.

Над этими горами еще носятся величавые тени далекого прошлого. Хоровод окружающих гор, шевеля своими куд­рявыми лесами, шепчет все еще прежние величаво-печаль­ные истории.

Чуткая торжественная тишина охватывает девствен­ные горы и Волгу, и только слышится журчание быстро мчащейся воды, да горные ключи бьют из камней и, звучно струясь, падают в реку.

Тишина и необъятная ширь!»

Рядом с Молодецким курганом, как сестра около стар­шего брата, приютилась Девья гора, повернувшись к Волге пятидесятиметровым неприступным обрывом. Об этой горе сложено немало легенд. Одну из них передает писатель Н. Степной: «И вот перед нами вплотную она, та самая Девья гора, с которой за измену бросила (девица) никто милого в Волгу... А на заре и сама вслед за ним просилась в Волгу... Вот с тех пор по заре, раз в год в эту мочь, только и слышно, как плачет, причитая, на Девьей горе девушка...»

За Молодецким курганом — овраги. Среди них вы­деляется Яблоновый. Он на 12 километров уходит в глубь Самарской Луки.

За оврагами — Могутова гора, возвышающаяся на 220 метров над уровнем Волги. На вершине ее два утеса — «Два брата». По преданию, на горе жили два брата, по­любившие одну девушку. В пылу раздора братья поклялись, что скорее каждый из них обратится в камень, чем уступит другому любимую. И заклятие исполнилось.

Недалеко от горы Могутовой, за живописным Морквашинским оврагом, находится Лысая гора. На вершине ее сохранились пещера и остатки древнего городища.

На 4 километра ниже Морквашинского оврага стоит невысокий утес Шелудяк, за ним Бахилова поляна и Вахилова гора, достигающая 250 метров над уровнем Волги. У верховьев одного из отрогов Ширяевского оврага самая высокая точка Жигулевских гор — 350 метров над уровнем Волги.

Один из утесов известен как Утес наблюдателя.

В гряде Жигулевских гор самый большой овраг — Ширяевский, по окраинам его спускаются к Волге горы Попова и Монастырская. Неподалеку две скалы — Козьи Рожки, а ниже их — Крестовая поляна, изрезанная овра­гами.

Но вот Волга вновь поворачивает к югу и подходит к Жигулевским воротам. Справа Жигули, слева Сокские горы. Река как бы стиснута горными массивами с обеих сто­рон. Налево, близ устья реки Сок,— овеянный легендами Царев курган. На 80 метров куполом поднимается он из волжских вод. У подножья кургана — Волга, видны Сок, Сокские горы с их вершинами Тип-Тяв, вдали за Волгой—­Жигули.

Много легенд, сказаний и преданий связано с этим кур­ганом.

Ученый XVIII века, исследователь Самарского края Лепехин записал:

«Наименование сего бугра происходит, как сказывают, от некоего касимовского царевича, который при сем месте имел свою усадьбу, почему и до днесь находящееся при нем село Царевщиною называется».

На вершине кургана Лепехин видел «остатки неболь­шого земляного вала».

Есть и другие предания, по которым Царев курган образован Иваном Грозным.

Рядом — Волга... Плещет... льнет,

Про бывалое поет...

Супротив — Царев курган -

Память сделал царь Иван... [6]

На правом берегу против Царева кургана — Серная гора, ниже ее — обширная Гаврилова поляна. Дальше, в трех километрах, Белая гора, поднимающаяся над уров­нем Волги на 180 метров, за ней — горы Манчиха, Плаксиха и Печера.

Слева гряду Сокских гор пересекают овраги Коптев, Студеный.

Ниже впадения реки Самары Волга круто поворачивает на запад. Левый берег ее — пойменный, луговой. На пра­вом берегу Жигулевские горы отодвигаются в глубь Са­марской Луки, и только километров через 30 начинаются Винновские горы. Самая высокая точка их — Давыдова гора, 120 метров над уровнем Волги. В этих горах много пещер, оврагов, ущелий.

Жигулевские и Винновские горы были покрыты не­проходимыми лесами. В гуще их — бортные угодья и много, пушного зверя. Волга с притоками и озера изоби­ловали рыбой. В поймах рек и долинах были тучные луга. В горах местами выходила горючая сера, бежали ключи, насыщенные солью. Черноземные почвы центра Самар­ской Луки были пригодны для земледелия. Естественно, этот район издавна привлекал поселенцев.

В административном отношении Самарская Лука была приписана к крепости Самаре и числилась в дворцовом ведомстве. Первоначально жителям Самары отводились земли на Самарской Луке и на волжских островах, непо­далеку от крепости.

На Самарской Луке имел крупные земельные владения патриарх, центром их было село Рождествено. В 1647 году в селе проживало 306 крестьян, выходцев из Арзамасского, Алатырского и Тетюшского уездов. В селе жили также «патриарший служка и наемные люди служебники» (приказ­чики). «Служка» и «служебники» надзирали за крестьяна­ми, взыскивали с них повинности в пользу патриарха.

Недалеко от села Рождествено, в селе Ильинском, со­стоявшем в дворцовом ведомстве, к моменту переписи 1647 года жило 255 человек. Население несло повинности в пользу дворцовой казны. К селу Ильинскому были при­писаны деревни Выползово с населением в 195 человек и Новая Караульная — 140 человек. Крестьяне этих де­ревень были выходцами не только из упомянутых трех уездов, но также из Нижегородского и Балахонского.

В 1647 году на Самарской Луке помещику Филатову принадлежала деревня Ширяев Буерак (Ширяево) с на­селением в 67 человек, помещику Порецкому — деревни Осиновый Буерак с семью крестьянскими дворами и Моркваши — два двора. Крестьяне занимались земледелием, скотоводством, рыбной ловлей и другими промыслами.

Близ Усольского острожка, построенного в 1614 году, действовали соляные варницы, которые с 1632 года перешли к купцу Надею Светешникову. Светешников нанял работ­ных людей и расширил варницы. Он сбывал соль в Москву и верхневолжские города.

В 1660 году царь Алексей Михайлович за 6500 рублей приказал выкупить у Светешникова «Усолье с варницы и с варнишными заводы и со крестьяны и с бобыли и с рыбными ловлями и всякими угодьями» и отдал их во владение звенигородского Саввы Сторожевского мона­стыря. Монастырь этот пользовался большими привиле­гиями. Работные люди на соляных варницах освобождались от податей в пользу казны и были отданы в распоряжение монастыря. Монастырь владел Лопатинскими и Васильчиковскими «ловлями» — большими островами на Волге между Самарой и Сызранью. Он расширил добычу соли и рыбные промыслы, переводил сюда крестьян из других владений, принимал беглых крестьян, захватил деревню Мордово с ее землями и земли, отведенные городу Самаре. На землях монастыря были построены деревни: Архан­гельская (Новинки), Торновская, Старый Теплый Стан, Новый Теплый Стан, Жигулевка. Монастырю принадле­жало село Усолье и острожек.

Вместе с русскими возникали поселения и нерусских народов — чувашей, мордвы. В лесных дебрях они зани­мались бортным и охотничьим промыслами, в реках и озе­рах ловили рыбу, платя оброк в казну.

В конце 1652 года четыре чувашина обратились с прось­бой о разрешении им поселиться «на диком поле в Брусяных вершинах у ключа». Это разрешение было дано. В 50-х годах возникла чувашская деревня Аскул, из которой в 1661 году двое чуваш переселились «на пустовую землю на дикое поле, на Сосновый Солонец, за Аскулу реку, на другую сторону, у семи сосен».

Выше было указано, что уже в 1606 году московский Чудов монастырь получил от царя Василия Шуйского грамоту на право рыбной ловли «по реке Волге, ниже Самарской Луки, в Самарских тихих водах, от Черного затону вниз по Волге на 45 верст, до устья Елань — Иргиз». Эти права монастыря подкреплялись особыми грамотами царей Михаила и Алексея. Вслед за Чудовым монастырем в 1632 году московский Новоспасский монастырь получил от царя Михаила Федоровича грамоту на право рыбной ловли в Иргизе. В 1653 году владения Новоспасского мо­настыря были расширены — по рекам Большому и Малому Иргизу, Терсе, Волге, от устья Малого Иргиза до устья Большого Иргиза, с уплатой в казну 17 руб. 7 алтын го­дового оброка. Монастыри переводили своих крестьян из других вотчин, находившихся под Москвой, и они осно­вали два села — Малыковку (Вольск) и Терсу.

Обширные владения имел московский Новодевичий мо­настырь. Игуменья добилась того, что ей были пожалованы «атрубские воды», бывшие ранее на оброке у разных лиц. Она перевела крепостных крестьян из других владений, и на берегу Волги появилось повое село — Новодевичье.

В Левобережье, к югу от Закамской черты, князья Трубецкие Иван и Юрий в 40-х годах XVII века захватили земли по реке Утке, куда перевели крестьян из других владений. Их крестьяне основали деревню Зеленовку. Большие земельные угодья имел стольник царя Андрей Нарышкин. На его землях возникла деревня Волостниковка.

Мордва, выселившаяся из Нижегородского и Казан­ского уездов, основала деревни Матвеевку, Кременки, Помряскино и несколько других.

По верхнему течению реки Майны поселилась большая группа служилых татар из Казани, которые построили село Верхнюю Майну и деревню Богацкую. Они селились также в деревнях Чердаклы, Кандала и Уренбаш.

Во второй половине XVII века земли до реки Черемшан занимали помещики, монастыри и крестьяне — пе­реселенцы из Симбирского, Казанского, Свияжского и других уездов. А заволжские степи оставались еще во власти кочевников — калмыков и ногайцев. Соседство с ни­ми было опасно, но раскольники, скрывающиеся от же­сточайших преследований царизма, не боялись селиться в степи. Они основали деревни Титовку, Борму и Красное поселение.

Усиление крепостнической эксплуатации. Во второй половине XVII века положение крестьянства в Русском государстве резко ухудшилось.

Соборным «Уложением 1649 года» юридически оформля­лось потомственное и наследственное закрепление кре­стьян за помещиком. Закреплялся сам крестьянин, его дети, внуки, правнуки и все последующее потомство и не только за данным помещиком, но и за его потомством. «Отъезд» крестьянина запрещался под страхом тяжелого телесного наказания, а пойманный беглый крестьянин после соот­ветствующего наказания возвращался помещику. Кре­стьянин обязан был «помещика во всем слушать и всякое дело на него делать».

Современники сообщают, что в середине XVII века «бояре, и думные, и ближние, и всяких чинов люди по­мещики и вотчинники, ведают и судят своих крестьян во всяких их крестьянских делах, кроме разбойных и иных воровских дел».

Помещик судил крестьян сам или через своих приказ­чиков и «пользовался правом сажать в тюрьму, в колоду, в железа, бить батогами и кнутом и мог подвергать под­судимых пытке».

От светских феодалов не отставали и церковные. В Саввы-Сторожевском монастыре соборный старец Леон­тий Маренцов был полновластным хозяином. Он подвергал безмерной эксплуатации крестьян и работных людей на соляных варницах, распоряжался не только имуществом, но и жизнью населения. В жалобе патриарху повар Иг­натьев писал: «Он (Маренцов) взял жену его (Игнатьева) в Надеино Усолье в коровницы и, забыв страх божий, он старец взял ее поневоле и живет с нею блудно, а самого (Игнатьева) бил и мучил и на цепь сажал и морил голодной смертью. Да он же старец прежде того племянницу жены (Игнатьева) тоже взял поневоле и держал на дворе и блудно жил с нею и ныне живет». Самоуправство, бесчинство и разврат Маренцова приняли такие размеры, что от него не стало житья не только крестьянам, ко и служилым ка­закам Усольского острожка. Казаки обратились с жалобой к царю. «Он (Маренцов), — писали они, — своим насилием и озорничеством, забыв страх божий, жен от мужей у нас сирот ваших отлучил блудным насильством. Да он же ста­рец у многих наших братьи, для блудного воровства, де­виц у отцов отняв и растля блудом, выдает замуж на­сильством... отнимает лошадей, емлет взятки, посулы и поминки беспрестанно и многих бьет и мучает напрасно». Жалобщики приводят факты, - называют имена казаков (Федка, Савостка Иванов и др.). Свою челобитную казаки заканчивают словами: «И от него злого озорничества и разорения мы с женами и детьми погибаем... а ныне многие разбежались».

Грустную песню-сказ сложил в то время народ про свою тяжелую долю.

Горе-горемычное на гору идет,

Горе-горемычное котомочку несет.

Одежда на горюшке изорванная,

Обувка на горюшке истоптанная,

Веревочкой горе подпоясано.

Голова у гор юшки повсклокочена,

Брови-то у горя понасупились,

Щеки-то у горя понаморщились,

Головой-то горе покачивает,

Ногами-то горе прихрамывает,

Знать, что тебе, горюшко, знакома печаль.

Крепостнический гнет, рост налогов и всяких сборов вызывали обнищание крестьян. Многие из них убегали от помещиков на Дон и Волгу. По нижнему течению Дона домовитые казаки, находясь на службе царя, захватили в свои руки пастбища, рыбные ловли и торговлю. Беглых крестьян они жестоко эксплуатировали. Положение «го­лытьбы», жившей на Дону и его притоках, было очень тяжелым. Царь посылал вооруженные отряды для ловли беглецов. Они отбивались от царских войск и, доведенные до отчаяния, сами переходили в наступление, разоряя близлежащие усадьбы, истребляя воевод и приказных чиновников. Так на Дону началась крестьянская война.

Аналогичное положение было и в Среднем Поволжье. Строились новые города-крепости, усиливались их гар­низоны. Беглых крестьян вылавливали и после тяжких телесных наказаний возвращали помещикам, боярам или монастырям. Земли и промысловые угодья захватили по­мещики и монастыри. Торговые суда охраняли отряды стрельцов. В степях бесчинствовали калмыки и ногайцы. Беглому люду, крестьянской голытьбе не было никакой возможности найти средства к существованию. Росло недовольство народа. Так же как и во всей стране, на Дону и в Поволжье социальные противоречия обострились до крайнего предела. Созрели условия для стихийного крестьянского восстания.

Крестьянская война под водительством Степана Разина. Обострение классовых противоречий вылилось в крестьян­скую войну в XVII веке против феодалов, возглавил которую Степан Тимофеевич Разин.

Родом из Зимовейского Верхнего городка на правом берегу Дона, Степан Разин принадлежал к домовитым казакам, но он видел невыносимое положение крепост­ного крестьянства, стонавшего от помещичьего гнета, и связал свою судьбу с голытьбой. Беззаветная удаль, смелость и решительность, широта замыслов, большой ум, находчивость, твердая воля и настойчивость в защите перед властями простого народа создали Разину громкую славу. Суровый, но справедливый к товарищам и беспо­щадный к врагам, ненавидящий бояр и воевод, Степан Разин стал вождем стихийно вспыхнувшего крестьянского восстания, направленного против феодального гнета.

Степан батюшка

Ходит бережком,

Зовет детушек

Голых бедныих.

Вы слетайтесь ко мне,

Собирайтесь скорей,

Кто в нужде и труде

Слеза горькая...

Слеза горькая глаза выела.

На Руси уж давно

Правды нетути

Одна кривдушка

Ходит по свету. [7]

Крестьянская война под руководством Степана Разина началась на Дону. После похода «за зипунами», к берегам Персии в 1669 году, разинцы вернулись на Дон и построили укрепленный лагерь — Кагальницкий земляной городок. Весть об успехах Разина облетела верховья Дона и По­волжья. К нему стали стекаться все новые и новые толпы голытьбы.

Во темном лесу собиралися,

Во дубравушке во зелененькой,

Ночевали тут добры молодцы,

Под березынькой становилися,

Красну солнышку поклонилися:

«Ты взойди, взойди, красно солнышко,

Над горой взойди над высокою,

Над дубравушкой над зеленого.

Над урочищем добра молодца,

Что Степана свет Тимофеевича,

По прозванию Стеньки Разина.

Ты взойди, взойди, красно солнышко.

Обогрей ты нас, людей бедньщх,

Добрых молодцев, людей беглыих,

Мы не воры, не разбойники,

Стеньки Разина мы работнички,

Есауловы все помощнички.[8]

В апреле 1670 года повстанческий отряд Разина пе­редвинулся с Дона на Волгу. Покорив Царицын, разинцы двинулись вниз по Волге и 23 июня заняли Астрахань, где истребили воевод и дворян, создали казацкую форму правления, превратив Астрахань в опорный пункт вос­стания. Они пополнили отряд присоединившимися к дви­жению стрельцами и работными людьми, захватили ору­жие и боеприпасы и в июле 1670 года двинулись вверх по Волге. В начале августа разинцы заняли Саратов.

У Саратова под командой Разина было уже десяти­тысячное войско. Оно непрерывно пополнялось беглыми крестьянами и городской беднотой Поволжья. В Саратове Разина встречали с колокольным звоном, с хлебом и со­лью. Введено было казацкое устройство. Население де­лилось на сотни и десятки. Власть становилась выборной. Избирал круг — общее собрание горожан.

Разведывательные отряды появились под Самарой еще 31 мая 1670 года. Они подступили к крепости по Волге и по Левобережью из степи. Захватив Вознесенскую слободу, отряды начали штурм крепости. Им удалось сжечь две башни, однако крепостью они не овладели. Отряды встали в степи, километрах в трех от города, окружили крепость, поджидая главные силы повстанческой армии.

Повстанцы засылали «прелестные письма» Разина, в которых призывали население Самары перейти на их сто­рону, истребить воевод и приказной люд.

В середине августа 1670 года к Самаре двинулись глав­ные силы. Степан Разин перед наступлением остановился около Переволокской слободы и расположился лагерем в лесу, в овраге Сухая Брусяна, недалеко от села Большая Рязань.

В летописи села Усолья говорится: «Постоянное при­станище Разина или городок Разина был среди леса, в одной версте от нынешнего села Рязани; признаки его — заросшие уже большим лесом — до сих пор тут видны...»

Лагерь расположился на небольшом, обособленном холме, опоясанном земляным валом. Отсюда войска по­шли по долине реки Усы, пересекли Самарскую Луку,[9] заняли село Усолье и вышли на Волгу выше Самары, от­резав крепость от верхневолжских городов. Другая часть повстанцев в конце августа 1670 года также подошла к Са­маре. Жители города и часть стрельцов подняли восстание. Они схватили воеводу, приказных людей и дворян и открыли крепостные ворота, встретив повстанцев хлебом-солью и колокольным звоном. После занятия крепости воевода Алфимов, подьячие и дворяне были «посажены в воду», то есть утоплены, а их имущество отобрано. Городом стал управлять казацкий атаман Иван Константинов. Часть городского населения примкнула к разницам и вместе с ними двинулась к Симбирску. В начале сентября 1670 года Степан Разин с отрядом в 20 тысяч человек по­дошел к городу и занял его. Шедшее на выручку Симбир­ска царское войско под командованием Юрия Барятин­ского было разбито. Но в Симбирской крепости заперся воевода Милославский с отрядом верных царю стрельцов и боярских детей. Разин вынужден был начать осаду Симбирска.

Успешный поход разинцев по Нижнему и Среднему Поволжью являлся сигналом к выступлению широких масс крестьян против помещиков.

На помощь крестьянам направлялись отряды разинцев. В район городов Карсун, Инсар, Саранск, Пенза ушел отряд Харитонова; отряд Максима Осипова — в район города Алатыря и т. д. В Среднем Поволжье и при­легающих к нему уездах заполыхал огонь крестьянской войны. Крестьяне жгли помещичьи усадьбы, убивали по­мещиков и приказных людей. Восстание докатилось до Нижнего Новгорода и Рязани, охватило всю слободскую Украину. Но движение крестьян и голытьбы носило сти­хийный и локальный характер. Восставшие не могли создать единой повстанческой армии. Они не хотели уходить за пределы своих сел и уездов, не имели ясно выраженной программы социальных преобразований.

Среди нерусского населения Поволжья, примкнувшего к движению, тоже не было единства действий. Старшины, тарханы и прочие зажиточные слои населения в большин­стве своем не только не примкнули к движению, но играли предательскую роль. Царь Алексей Михайлович и бояре, напуганные огромным по силе и размаху народным вос­станием, охватившим почти половину государства, моби­лизовали все силы для его разгрома. Была сформирована дворянская армия в 60 тысяч человек.

К началу октября 1670 года к Симбирску подошел с отборными, хорошо обученными войсками Юрий Баря­тинский. Завязался жестокий бой. Повстанцы потерпели поражение и вынуждены были отступить вниз по Волге.

Поражение Разина под Симбирском явилось тяжелым ударом для повстанцев. Многочисленные отряды разинцев, ушедшие на помощь восставшим крестьянам Поволжья, оказались предоставленными самим себе. Хотя и раньше они не имели постоянной связи с Разиным, действовали на свой риск и ответственность, но они чувствовали в лице Разина опору. Разрозненные, плохо вооруженные кре­стьянские отряды, лишенные организующего центра, не­смотря на величайшую храбрость, не могли противостоять царским войскам.

Дважды раненный в боях под Симбирском, Степан Ра­зин с небольшим отрядом отошел вниз по Волге и остановился около села Большая Рязань, ниже Самары. После короткой передышки он направился на Дон, надеясь сформировать новый отряд из казаков и голытьбы для продолжения борьбы. На Дону Степан Разин с ближайшими товарищами остановился в городке Кагальник.

Другой отряд разинцев, в две тысячи человек, ушел от Симбирска через Усолье на реку Урень. Отряд под руководством Максима Бешеного и Михаила Насосного дошел до села Рождествено, против Самары. Оба отряда не знали, как им действовать, и участники их разбрелись в разные стороны.

14 апреля 1671 года в городке Кагальник Разин был схвачен домовитыми казаками и выдан царским властям.

Федор Шелудяк, стоявший в Астрахани во главе вос­ставших, пытался повторить поход по Волге. В Самаре его отряд соединился с отрядом Ивана Константинова и дви­нулся в Симбирск. Но отряд был разбит царскими войска­ми и отошел на Самарскую Луку. На одном из утесов, четыре с половиной километра от села Моркваши, Шелу­дяк устроил наблюдательный пункт. Этот утес и поныне носит славное имя сподвижника Разина.

Заняв Самару, Шелудяк повел переговоры с правитель­ством о прекращении движения на условиях предостав­ления казацких льгот всей поволжской голытьбе. Пере­говоры преднамеренно затягивались, а в это время к Самаре стягивались войска. Шелудяк был вынужден оставить Сама­ру и отойти в Астрахань, где в 1672 году его схватили и каз­нили. В Среднем Поволжье и на Дону до 1675 года держал­ся отряд атамана Семена Буянки, но и он был разбит.

Мощное крестьянское восстание, направленное против феодального гнета, было жестоко подавлено. Только от рук палачей погибло свыше 11 тысяч человек. Всего же было сожжено, замучено, четвертовано, повешено свыше 100 тысяч человек. Долго по Волге плыли плоты с висели­цами, на которых висели трупы повешенных участников восстания. 6 июля 1671 года в Москве, на Красной площа­ди Степан Разин был казнен (четвертован).

1 мая 1919 года в речи, посвященной Степану Разину, В. И. Ленин говорил: «Это Лобное место напоминает нам, сколько столетий мучились и тяжко страдали трудящиеся массы под игом притеснителей, ибо никогда власть ка­питала не могла держаться иначе, как насилием и надру­гательством, которые даже и в прошедшие времена вызыва­ли возмущения. Этот памятник представляет одного из представителей мятежного крестьянства. На этом месте сложил он голову в борьбе за свободу».[10]

Несмотря на поражение, крестьянская война под ру­ководством Разина имела громадное значение. Как одна из попыток крестьян сбросить господство бояр и помещи­ков, она расшатывала и ослабляла феодальный строй.

«Крестьянские восстания, — говорит И. В. Сталин, — мо­гут приводить к успеху только в том случае, если они сочетаются с рабочими восстаниями, и если рабочие руко­водят крестьянскими восстаниями. Только комбинирован­ное восстание во главе с рабочим классом может привести к цели».[11]

Строительство Сызрани. После подавления крестьян­ского восстания царское правительство усилило мероприя­тия по упрочению своей власти. В Среднем Поволжье строи­лись новые крепости, укрепленные линии, расширялось помещичье землевладение, крестьяне из центральных рай­онов страны переводились на новые места.

Летом 1683 года симбирскому воеводе Козловскому было поручено сформировать полк служилых людей и приступить к постройке нового города. С полком, состояв­шим из симбирских и карсунских дворян, боярских детей и служилых татарских мурз, стрельцов, воевода отправился на юг Самарской Луки. В гористой местности, между реч­ками Сызранкой и Крымзой, на самом высоком берегу Сызранки начали строительство города Сызрани, принуж­дая участвовать в этом местное население. Крепость пред­ставляла собою стену из толстых бревен, окруженную глу­боким рвом и высоким земляным валом.

В 1684 году на постоянное жительство в новую крепость из Казани и Тетюш перевели 236 солдат с женами и детьми, а позднее к ним присоединили 236 человек из Чебоксар.

Поселенцам нового города отвели земли по Симбир­ской, Карсунской и Самарской дорогам и сенокосы на ближайшем к городу острове. Вскоре после постройки крепости за ее пределами был основан монастырь, которому отвели около тысячи десятин земли.

Одновременно с сооружением города строилась новая укрепленная линия. Начиналась она от Усолья, шла к слободе Печерской на Самарской Луке, проходила далее через Сызрань по реке Сызранке до реки Луевки, впадающей в Суру, и подходила к Пензе.

В 1687 году недалеко от Сызрани было построено Каш­мирское укрепление, состоящее из дубового кремля на земляном валу и нескольких башен. На постоянное житель­ство в укрепление из гарнизонов соседних городов было переведено 188 солдат.

Самара в конце XVII века. По переписи 1646 года в Самарской крепости числилось посадских дворов 137, из них 81 в крепости и 56 дворов в Болдырской и Вознесен­ской слободах, находившихся за крепостными стенами. В крепости была канцелярия воеводы, церкви, лавки, кабаки, дома стрельцов, дворян и боярских детей, не во­шедших в перепись. В слободах — дворы Нижегородского, Благовещенского и московского Чудова монастырей, ко­нюшенный двор Преображенского монастыря, две церкви (Троицкая и Никольская), ветряные мельницы, кабаки, лавки. С 1639 года через Волгу существовал регулярный перевоз. Числилось общее количество мужских душ: по­садских жителей 356, около 400 стрельцов, подьячие, дворяне, духовенство, всего примерно полторы тысячи человек.

Посадские люди частью находились на службе при царских кабаках, таможне, перевозах через Волгу и реку Самару. Многие из них занимались торговлей, ремеслами и сельским хозяйством.

Стрельцы несли сторожевую службу, провожали и охраняли суда, сопровождали арестованных. Они полу­чали жалованье и вместе с тем занимались земледелием, скотоводством, различными промыслами и ремеслами. Среди них были плотники, печники, мелкие лавочники и т. д.

Росло экономическое значение Самары.

В город привозили соль из Усолья, с озер Эльтон и Баскунчак, много рыбы с реки Яик, сало, овчины, шерсть. Приезжали торговцы из верхневолжских городов и Средней Азии. Развивались промыслы: выделка холстов, сукон, обработка дерева, плотничество, выделка кож и т. п. Кре­пость становилась крупным торговым пунктом.

В 1688 году крепость переименовали в город, оставив по-прежнему в ведении Казанского дворца. Через год жителям Самары отвели в окрестностях города 120 тысяч десятин зем­ли. «Велено было эту землю распределить между жителями, сообразуясь с происхождением, занимаемой должностью по военной и гражданской службе и по усердию».

Значительная часть этой земли была пожалована князю Долгорукому, отдана монастырям, приказным людям, дво­рянам, детям бояр, наиболее зажиточным посадским лю­дям. За остальным населением города осталось около 42 тысяч десятин.

Несмотря на жесточайший крепостнический гнет, ме­нее чем за сто лет Среднее Поволжье преобразилось.

Вся северная часть Заволжья и Самарская Лука были заселены главным образом русскими, мордвой и чувашами, казанскими татарами.

Упорным трудом русские крестьяне, мордва и чуваши вывели край из разорения и одичания. Им помогали ка­заки, защищавшие поселенцев от набегов ногайцев и калмыков. Трудовой народ строил села и города, развивал земледелие, животноводство, огородничество, промыслы, ремесла, поднимал производительные силы края.

Дата добавления: 2015-08-05