Промышленность и торговля. Формирование промышленного пролетариата

Промышленность в Самаре и губернии. Разло­жение крестьянства является одним из важ­нейших показателей развития капитализма в сельском хозяйстве и условием дальнейшего роста капитализма во всех отраслях хозяй­ственной жизни.

По мере накопления капиталов кулаки развертывали предпринимательскую деятельность, строили промышлен­ные предприятия — крупные паровые мельницы, пиво­варенные и винокуренные заводы и другие предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции. Уве­личивался спрос на рабочие руки, и на изделия фабрично-заводской промышленности. Вместе с тем к концу 80-х годов XIX века в губернии из бедняцких и середняцких хозяйств свыше 70 тысяч человек нанималось батраками и более 27 тысяч находилось в городах на заработках. Эти крестьяне, порвавшие связь с сельским хозяйством, стали рабочими фабрик, заводов, на строительстве железных до­рог, грузчиками и т. п. Рост неземледельческого населения увеличивал спрос на продукцию сельского хозяйства.

123 тысячи крестьян занимались различным промыслом. Из них до 30 тысяч плотников, бондарей, колесников, тележников, корзинщиков, решетников, жестянщиков, смолокуров, горшечников работали на рынок, зарабатывая в год от 20 до 30 руб.; сапожники, портные, стекольщи­ки, маляры, кузнецы, печники, валяльщики валенок и др. выполняли заказы односельчан и населения близлежа­щих сел. Эта группа крестьянской бедноты и маломощ­ных середняков не получала от своих хозяйств необхо­димого количества продуктов и вынуждена была зара­батывать деньги и покупать продукты питания и одежду. В данных хозяйствах все большую роль играли денежные доходы, получаемые от продажи рабочей силы и промысловых изделий.

72 тысячи кулацких и зажиточных хозяйств занимались земледелием, в то же время вкладывали свои капиталы в торговлю и промышленные предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья. Кулаки нанимали (покупали) рабочую силу, покупали сельскохозяйственный инвентарь, оборудование и сырье для предприятий и предметы лич­ного потребления, продавали хлеб и продукцию своих предприятий. Внутренний рынок становился более ёмким.

В 1882 году в селах и деревнях (без городов) было 505 предприятий: салотопенные, маслобойные, кожевенные, спиртоводочные, кирпичные и другие заводы с общим числом рабочих 3560 человек. Эти предприятия выраба­тывали в год продукции на 4040 тысяч руб. Кроме того, работало 3430 водяных и ветряных мельниц, 235 булочных, 12 колбасных, где было занято 1200 наемных рабочих.

В 60—70-х годах капиталистический способ производ­ства прочно утвердился в нашей стране и стал господ­ствующим. На экономике страны, ставшей составным эле­ментом мирового капиталистического хозяйства, тяжело отразился промышленный кризис первой половины 80-х годов, охвативший большинство капиталистических стран. После кризиса началась длительная депрессия. Новое оживление промышленности относится к 90-м годам. Оно сказалось и в Самарской губернии. К 1900 году в губер­нии уже было 1110 предприятий с числом рабочих 9980 человек, с общей стоимостью промышленной продукции в год 20,06 миллиона руб.[112]

По 50 губерниям европейской России в 1900 году на­считывалось 38 141 предприятие с числом рабочих 2373,4 тысячи человек и выпуском продукции на 3005,9 мил­лиона руб.

Доля Самарской губернии составляла только 0,7% в промышленной продукции страны.

По всероссийской переписи 1897 года из 129 миллионов населения России городские жители составляли 16 мил­лионов, то есть 12,4%, тогда как в Самарской губернии городского населения насчитывалось 159,4 тысячи душ, то есть немного более 5% всего населения. Среди них было мало кадровых рабочих!

Эти данные позволяют сделать вывод о том, что и к концу XIX века Самарская губерния оставалась аграр­ной.

Более быстро развивалась промышленность в Самаре, где работали шесть мельниц, перерабатывавших в год свыше 4 миллионов пудов зерна, маслобойный завод, макаронная фабрика, два винокуренных и два пивова­ренных завода, канатный и четыре лесопильных завода, спичечная фабрика, два машиностроительных завода, мастерские Оренбургской железной дороги, три экипаж­ных мастерских и т. д. На этих предприятиях работали 3360 постоянных рабочих и свыше 3 тысяч сезонных.[113]

Лесопильные, чугунолитейные, машиностроительные, винокуренные, пивоваренные заводы и крупные мельницы имели паровые двигатели, станки и некоторые другие слож­ные механизмы. Завод Журавлева (бывший Бенке) строил и ремонтировал баржи и небольшие речные пароходы, изготовлял простейшее оборудование для заводов, плуги, конные молотилки, ремонтировал паровые машины, котлы и т. д. Поднимался технический уровень предприятий, росла производительность и интенсификация труда ра­бочих.

Громадное значение в экономической жизни города и деревни имело строительство железных дорог. К началу 70-х годов Моршано-Сызранская железная дорога подхо­дила только к городу Сызрани. В 1876 году построили и сдали в эксплуатацию железную дорогу Батраки—Оренбург, которая пересекла губернию с запада на восток. В 1880 году был открыт около Сызрани мост через Волгу. В это время началось строительство Самаро-Уфимской железной дороги (Кинель — Уфа), проходившей по террито­рии Самарского, Бузулукского и Бугурусланского уездов. Дорога была сдана в эксплуатацию в 1888 году и в том же году построили железнодорожную ветку от станции Самара, по берегам рек Самары и Волги, до пристаней.

С вводом в эксплуатацию Оренбургской и Самаро-Уфимской дорог город Самара стал транспортным узлом, связанным с центральными районами страны, Южным Уралом и Средней Азией. Расширились и улучшились экономические связи, увеличилось число кадровых ра­бочих.

Значительно усилилось движение пароходов по Волге. Из Самары вверх и вниз ежедневно отправлялось по 2—3 парохода. Кроме пароходов «Общества по Волге», начали курсировать почтово-пассажирские пароходы общества «Самолет», с 1889 года — общества «Кавказ и Меркурий», пароходства А. А. Зевеке, И. И. Любимова. Пароходные линии связывали губернию с городами Верхней и Нижней Волги, Камы и Белой. Росло число рабочих и служащих водного транспорта.

Кадры рабочих промышленности и транспорта форми­ровались главным образом из разорившихся крестьян. Многие крестьяне шли в город с намерением заработать денег и вернуться в деревню, чтобы восстановить свое хо­зяйство. Но, попав на фабрику или завод, они подверга­лись беспощадной эксплуатации. Заработанных денег едва хватало на скудную пищу, плохую одежонку и на уплату за угол для жилья. Никаких «сбережений» не оставалось. За это время домишко в деревне разваливался, и возвращаться было некуда. Приходилось поневоле оста­ваться в городе, и вчерашний крестьянин порывал связь с сельским хозяйством. Так шло формирование рабочего класса.

Основные кадры рабочих сосредотачивались на круп­ных капиталистических предприятиях — чугунолитейных, механических, пивоваренных, винокуренных, сахарных, лесопильных, кирпичных заводах, на макаронной и дру­гих фабриках, на мельницах, железнодорожном и речном транспорте, на строительстве железных дорог.

Рабочий день на заводах равнялся 14—15 часам. Жи­лищ не было, и рабочие нанимали углы у мещан, а семей­ные жили в землянках и хибарках, разбросанных на окра­инах города. Охраны труда, социального страхования на заводах не было, невозможно было получить медицинскую помощь, так как отсутствовали больницы и врачи.

Заработная плата рабочих на заводах Самарской гу­бернии в 1864 году исчислялась: на заводе Лазарева – 6 р. 50 к. в месяц, Миллера — 5 р. 50 к., Шишкова – 4 руб., 2 пуда ржаной муки, 10 фунтов крупы и 10 фунтов соли; Шелашникова — 4 руб., 2 пуда ржаной муки, 2 фунта соли и 10 ведер барды; Елачича — с 1 р. 75 к., 2 пуда ржаной муки, 10 фунтов крупы и 2 фунта соли; Микулина — 3 р. 71 к., 2 пуда ржаной муки, 10 фунтов крупы и 2 фунта соли; Шлейера — 3 р. 50 к., 2 пуда ржаной муки, 20 фунтов крупы и 2 фунта соли; Рычкова — 3 р. 25 к., 2 пуда ржаной муки, 10 фунтов крупы и 2 фунта соли; Осоргина — 2 р. 30 к., 2 пуда ржаной муки, 10 фунтов крупы и 2 фунта соли.[114]

В конце 80-х и начале 90-х годов средняя заработная плата была 7—10 руб. в месяц. А. М. Горький в одном из фельетонов, помещенных в «Самарской газете» в сентябре 1895 года так характеризовал условия труда рабочих. «На заводе г. Лебедева есть паровой или газовый двигатель, приводящий в движение токарные станки. Недавно завод приобрел новый станок, и хотя к нему еще не был устроен привод от двигателя, тем не менее г. Лебедев распорядил­ся, чтобы на новом станке точили какие-то колеса. Вертеть же станок заставили мальчиков.

Брань, лязг металла, ворчание обтачиваемой вещи и равномерно-машинальное раскачивание ручки колеса у станка загипнотизировали одного из мальчиков. Он как-то неловко пошатнулся, и его ручонка попала в шестерню станка. Треск костей, дробимых железом, слабый крик – и станок останавливается. Из раздробленной кисти бес­платного мальчика фонтаном хлещет кровь, а он даже кричать не в состоянии... Работа продолжается в том же порядке до устройства привода или до нового увечья дру­гому мальчику».[115]

Владелец завода прислал в редакцию газеты опровер­жение, обвиняя Горького в том, что он «возбуждает анта­гонизм между заводчиком и служащими», обрушился на него с руганью и угрозами. Горький поместил это «опро­вержение», снабдив его убийственными комментариями. Лебедев подал жалобу министру внутренних дел, в которой просил привлечь к уголовной ответственности цензора, пропустившего в печать фельетон. На цензора наложили взыскание.

Через месяц Горький написал другой фельетон о по­ложении рабочих на мельницах.

«Все сжимается в предчувствии холодов. И разные самарские теплые ребята, пользуясь благоприятными для них, но роковыми для других условиями времени, тоже сжимаются.

Не только сами сжимаются, но и других жмут. Так, например, местные владельцы мельниц, несмотря на то, что теперь самое бойкое время для их заведений, и не при­нимая в расчет того, что они завалены работой — убавили своим рабочим жалование на трешницу в месяц... В сен­тябре платили 12 рублей, а теперь платят 9 рублей.

Расчет верный.

В сентябре еще навигация не закрывалась и рабочий, чувствуя, что его жмут, мог уйти с мельницы и поехать искать «где лучше».

Теперь не уйдешь, шалишь!

Пароходов ходит мало, да и те, которые ходят, берут дорого. Значит — хочешь не хочешь — работай со скид­кой 25%».

В Самаре в весенне-летнее время на пристанях рабо­тало до 7 тысяч грузчиков. Работали они обычно артеля­ми. С «подушками» за плечами грузчики перегружали огромное количество хлеба из купеческих амбаров в бар­жи и пароходы. Артели работали большей частью сдель­но. Дневной заработок грузчика в летнее время доходил до 80—90 коп., но значительная часть его попадала в руки подрядчиков.

В знойные летние дни, переносив на своих плечах сотни пудов хлеба, грузчики выбивались из сил. Здо­ровье грузчиков быстро изнашивалось, и редкий из них жил до 40 лет. В зимнее время они оказывались без ра­боты, голодали, перебивались случайными заработками. Многие становились босяками. Оборванные, грязные, истощенные, они умирали под заборами глухих и гряз­ных улиц города.

Не лучше было положение рабочих, занятых на по­стройке Оренбургской, а затем Самаро-Уфимской желез­ной дороги. Акционерные общества наживали на постройке дороги миллионные барыши, а строители-землекопы по­лучали за свой каторжный труд гроши.

Великий поэт-демократ Н. А. Некрасов в своем про­изведении «Железная дорога» писал:

Мы надрывались под зноем, под холодом,

С вечно согнутой спиной,

Жили в землянках, боролися с голодом,

Мерзли и мокли, болели цынгой.

Грабили нас грамотеи-десятники,

Секло начальство, давила нужда...

Все претерпели мы, божий ратники,

Мирные дети труда!

Братья! Вы наши плоды пожинаете!

Нам же в земле истлевать суждено...

Все ли нас, бедных, добром поминаете

Или забыли давно?..

Доведенные до отчаяния строители Оренбургской же­лезной дороги в июле 1875 года объявили забастовку. Они требовали повышения заработной платы. Для усми­рения забастовщиков приехал губернатор. Он арестовал 18 рабочих, шесть из них приказал наказать розгами, а двенадцать отправить в тюрьму: В донесении министру внутренних дел губернатор писал: «Все меры кротости и убеждений, принятые комиссией по восстановлению порядка между рабочими железной дороги, оказались неуспешными... Дерзость эта дошла до того, что они (ра­бочие) в присутствии комиссии кричали: «бунт, не бу­дем работать» и т. п., а рядовой Кузьма Ларионов Нехорошев... выразился крайне дерзко».[116]

Разорившиеся крестьяне приволжских сел и городская беднота на весенне-летние месяцы нанимались к судо­владельцу бурлаками. Они создавали артели, в которых были: закупщик и. хранитель продуктов, «масленный» староста, ведавший посудой своего десятка; шишка — он же запевала, идущий во главе артели в передовой лямке, косные — в хвосте, освобождающие от зацепов бечеву, и остальные бурлаки, тянувшие лямку. Водоливов, следив­ших за сохранностью груза, и лоцманов, ведущих судно, судовладелец нанимал отдельно, и они были в привиле­гированном положении.

В летние знойные дни, в непогоду, увязая в прибрежном песке, грязи, глине, разбивая ноги о камни, бурлаки тя­нули баржи вверх по Волге. Их изнурительный труд оплачивался крайне низко, судовладельцы беспощадно эксплуатировали их. С потрясающей силой изобразил бурлаков русский художник И. Е. Репин. О них писал Н. А. Некрасов:

Почти пригнувшись головой

К ногам, обвитым бечевой,

Обутым в лапти, вдоль реки

Ползли гурьбою бурлаки,

И был невыносимо дик

И страшно ясен в тишине

Их мерный похоронный крик...

В нищете и бесправии находились 4550 ремесленников.

Промышленный кризис тяжело отразился на положе­нии рабочего класса России, и эти годы характеризуются ростом количества стачек.

Вслед за пролетариатом крупных промышленных цен­тров страны поднимались на борьбу и рабочие Самары. В 1887 году организованно предъявили требования об улучшении условий труда рабочие лесопильных заводов. В 1888 году рабочие и ремесленники города разгромили продуктовые лавки, произошло столкновение с полицией.

Торговля. Во второй половине XIX века в связи с раз­витием торгового земледелия в губернии в широких мас­штабах развернулась торговля хлебом. С 1882 по 1884 год с пристаней отправлено вверх по Волге: из Хрящевки и Белого Яра 4160 тысяч пудов, Ставрополя — 1685 тысяч пудов, Самары — 52 286 тысяч пудов, Духовницкого — до трех миллионов пудов, Балаково — 19 273 тысячи пудов, Вольска — около 500 тысяч пудов, Екатериненштадта — 11 840 тысяч пудов, Покровской слободы — 10 812 тысяч пудов и из села Ровного — 9265 тысяч пудов хлеба.

Всего за три года с волжских пристаней отправлено 112 821 тысяча пудов, то есть 37 607 тысяч пудов в год.[117]

За этот же период было отгружено хлеба по железной дороге 4833 тысячи пудов. Следовательно, в начале 80-х годов ежегодно из губернии вывозили 39 218 тысяч пудов хлеба.

В 1897 году со всех пристаней было вывезено уже 39,7 миллиона пудов и с 38 железнодорожных станций — 35,3 миллиона пудов. Около 75% хлеба составляла пшеница и пшеничная мука разных сортов, 25% рожь, овес, ячмень, греча и просо.

Кроме того, продавалось для внутригубернского по­требления жителям городов и другому населению, поку­пающему хлеб, около 18 миллионов пудов. Всего в губер­нии в 80-х годах продавалось хлеба около 60 миллионов пудов, а в конце 90-х годов — около 93 миллионов пудов.

По исчислениям проф. Лященко,[118] 53% приволжского хлеба потреблялось на внутреннем рынке и 47% вывози­лось за границу. Если среднегодовой вывоз хлеба за гра­ницу в 1881—1885 годах равнялся 269 129тысячам пудов[119], то Самарская губерния давала более 10% всего экспорти­руемого Россией хлеба. К концу 90-х годов эта доля возросла до 13—14%. Следовательно, Самарская губерния в хлебном балансе страны занимала важное место.

Кто же являлся продавцом хлеба?

В 1883 году крестьяне вместе с хуторянами засевали 2 575 311 десятин. Урожайность хлебов, кроме ржи, была: пшеница — 50,1 пуда, овса — 61,1 пуда, ржи — 15 пудов, других хлебов от 40 до 55 пудов с десятины. Средняя уро­жайность составляла 45 пудов с десятины. Валовой сбор у различных групп крестьянских хозяйств выражался:

Группы крестьян по обеспеченности рабочим скотом	Число дворов	Числа душ обоего пола	Размер посевов в тыс. дес.	Валовой сбор хлеба в тыс. пудов
1 – безлошадные и однолошадные 2 – с 2–4 гол. раб. скота 3 – с 5­–10 4 – с 10 и более	142 006   136 704 62 177 9 863	853 460   845 800 381 070 62 213	228,7   809,4 713,4 734,2	10 291,5   35 923,5 32 194,0 35 739,0
Всего	350 750	2 145 543	2 485,7	114 148,0

Считая на питание 20 пудов в год на одного человека, на семена — 7 пудов на десятину посева, содержание ло­шади — 16,6 пуда и содержание одной головы крупного рогатого скота — 8,5 пуда, излишки и недостача хлеба у различных групп крестьян характеризуются следующими данными:

Группы крестьян	Валовой сбор хлеба в тыс. пудов	Потребность в хлебе в тыс. пудов	Недостача хлеба в тыс. пудов	Излишек в тыс. пудов
	10 291,5 35 923,5 32 194,0 35 739,0	20 826,5 30 693,9 19 805,8 14 745,6	10 535,0 — — ––	–– 5 229,6 11 388,2 20 993,4
Итого	114 148,0	86 131,8	10 535,0	37 611,2

Товарный хлеб был сосредоточен в руках кулаков и зажиточных. 9863 кулацких хозяйства, составлявшие 2,7% крестьянских дворов, ежегодно имели почти 21 миллион пудов, то есть 56% всего товарного хлеба, находившегося у крестьян. 62 177 дворов зажиточных крестьян (17,7%) продавали 11,3 миллиона пудов; 136 704 середняцких хозяйства — 5,2 миллиона пудов, а 142 006 дворов бедноты не только не продавали хлеба, а сами ежегодно покупали не менее 10,5 миллиона пудов.

Много хлеба продавали помещики. В 1883 году они за­севали 207 тысяч десятин и собрали урожай 10,5 миллиона пудов. Оставив на собственные потребности 4 миллиона пудов, помещики продавали 6,5 миллиона пудов. Кроме того, они получили с крестьян — испольщиков и издоль­щиков около 7,5 миллиона пудов. Всего дворяне и купцы продавали около 14 миллионов пудов в год.

При продаже хлеба середняк и кулак находились в разных условиях. Кулак не торопился, выжидал более благоприятной рыночной конъюнктуры; середняк и осо­бенно бедняк продавали хлеб, зная, что самим не хватит до нового урожая, тотчас же после уборки, так как надо было немедленно платить выкупные платежи, налоги, арендную плату. Хлебные скупщики хорошо знали бедственное положение крестьянина и пользовались им.

На самарском рынке крестьянина, везущего воз хлеба, обычно встречал на окраине купеческий «молодец» (приказчик-«мартышка»). Небрежно осмотрев хлеб, он на­зывал цену — 47 коп. пуд. Крестьянин не соглашался и ехал дальше. На Полевой улице его встречал второй «мо­лодец». Поглядев на зерно, давал 45 коп. за пуд. Кре­стьянин не соглашался. Около базара его встречал тре­тий «молодец» и давал уже 44 коп. за пуд. На Хлебной площади другие «молодцы» давали 43 коп. и отходили. К растерявшемуся крестьянину подходили новые «мар­тышки» и ехидно спрашивали: «За сорок две отдашь, что ли?» Ждет, ждет крестьянин покупателя и в конце концов в лучшем случае продает по 45 копеек. На этом мытарства крестьянина не кончаются. Купеческие амбары стояли под крутыми берегами рек Самары и Волги. Воз с хлебом без упряжки надо было на веревках спустить под кручу. Когда спускали воз, приказчик заявлял: «сырой хлеб» и называл опять пониженную цену. Крестьянин один не мо­жет вытащить воз и с руганью продает хлеб по предложен­ной заниженной цене. При этом приказчики обвешивали крестьянина: затежеляли гири, делали приспособления в коромысле весов, брали неумеренный поход, обсчитывали. Приказчиков, которые обвешивали крестьян меньше чем на 3—4 фунта с пуда, скупщики хлеба прогоняли. Мелкие торговцы не могли конкурировать с крупными оптовиками. Яркую картину торговли хлебом рисует жалоба крестьян губернатору. «В Балакове есть две довольно обширные площади: Амбарная или Набережная, принадлежащая уделу, и крестьянская — Троицкая, не менее первой, вместительная. Однако, покупка хлеба проводится пре­имущественно у квартир покупателей-купцов, куда за­гоняют крестьян-продавцов нанятые купцами «молод­цы». Когда мужичок попадает в квартиру, купец старается сбить цену как можно ниже, при этом торгуется так громко, чтобы слышали его последнюю цену соседи-купцы, и горе тому, кто не продаст свой хлеб этому первому покупателю. Выходящего из квартиры купца мужи­ка окружают «молодцы» и наперебой дают ему цену ниже, чем давал сам хозяин. Другие купцы дают цену еще ниже. Мужик теряется, он устал, скотина его целый день на улице без корма — «поневоле уступишь».

Крупные хлебные скупщики были монополистами на рынке и наживали громадные капиталы за счет грабежа крестьян.

В 1890—1899 годах средняя цена за пуд хлеба была:

Рожь осенью — 44 коп., весной — 50 коп.

Пшеница — 78 и — 82

Овес — 44 и — 51

Ячмень — 49 и — 51

Разница между осенними и весенними ценами — дополнительная дань, которую платили бедняки и середняки скупщикам.

На самарском рынке безраздельно хозяйничали торго­вые дома: бр. Константиновых, Эдиссон Губберт и К°, бр. Духановых, Якунчикова, Аржанова, Синягина и др.

Кроме хлеба, скупались и вывозились другие сельско­хозяйственные продукты: в 1875 году вывезли: льняного семени 720 тысяч пудов, сала — 224,8 тысячи пудов, шер­сти — 15,7 тысячи пудов, овчин — 17,9 тысячи пудов, кож — 9,6 тысячи пудов.[120]

Бедняков и середняков обирали и грабили скупщики хлеба и сельскохозяйственных продуктов, а также тысячи деревенских торгашей. Например, в Корнеевской волости, Николаевского уезда, было 30 частных торговцев. Оборот их составлял 15 106 руб., чистая прибыль в год 4405 руб., то есть 30% к обороту[121]. Из них 11 винных лавок имели оборот 7490 руб. и чистой прибыли 1820 руб.

В губернии было 306 волостей, и если в небольшой и отдаленной волости торгаши наживали по 4—5 тысяч руб., то по всем волостям их доход был не менее 2—3 мил­лионов в год.

Торговля проходила не только в лавках, но и на ба­зарах и ярмарках, которых по губернии насчитывалось — ярмарок 199 и базаров несколько сотен. Наиболее круп­ные ярмарки: Бугульминская, с привозом товаров на 1 233 300 руб., Новоузенская — на 1 074 550 руб., Мелекесская — на 345 тысяч руб. Всего на ярмарки привозили товаров на 10,3 миллиона руб. и продавали — на 4,5 миллиона руб.

Банки. Развитие промышленности, торговли, тран­спорта, капиталистических отношений в сельском хозяй­стве вызывало крупные банковские операции.

В 1864 году было открыто Самарское отделение Госу­дарственного банка, которое учитывало торговые векселя и процентные бумаги, выдавало ссуды, принимало вклады, скупало серебро и золото, выполняло комиссионные функ­ции и т. д.

В 1874 году открылось «Общество взаимного кредита», в 1876 году — отделение Волжско-Камского коммерче­ского банка, в 1885 году — отделение Крестьянского поземельного банка, в 1877 году — отделение Государ­ственного дворянского банка, агентство Донского земель­ного банка, контора Волжского банкирско-комиссионерского товарищества, банкирская контора Сербулова, ссудо-сберегательное товарищество, сберегательная касса. 15 общероссийских страховых обществ открыли в городе свои отделения. Во всех уездных городах были открыты общественные банки, в сельских местностях — 13 ссудо-сберегательных товариществ, обслуживающих кулаков и деревенских торгашей.

Рабочие и крестьяне строили фабрики и заводы, же­лезные дороги, обрабатывали поля, но результат их труда присваивали эксплуататорские классы — помещики, бур­жуазия, кулачество.

Дата добавления: 2015-08-05