Под руководством емельяна Пугачева

Экономическое развитие Поволжья в конце XVII и начале XVIII века. Во второй половине XVII века Русское государство экономически окрепло. Развитие земледелия, животноводства, про­мыслов, ремесла, возникновение и рост кре­постнических мануфактур повлекли за собою глубокое общественное разделение труда. Хозяйственная специа­лизация отдельных областей страны предопределяла не­обходимость более тесных экономических связей между ними. Сформировался всероссийский рынок, было поло­жено начало превращению русской народности в нацию.

Будучи крупнейшей державой Европы, Россия не имела выхода к Балтийскому и Черному морям. Ее внеш­няя торговля контролировалась враждебно настроенными соседними странами, границы были открыты для вторже­ния врагов.

В 80-х годах XVII века Россия вместе с Украиной повела борьбу за изгнание турецких захватчиков из южно­русских земель и с берегов Черного моря, искони являв­шегося русским морем.

В 1696 году русские войска изгнали турок из Азова, вышли на берега Азовского моря, но Черное море остава­лось в руках Турции.

Петр I искал надежных союзников для борьбы с тур­ками, но таких союзников не оказалось.

Продолжение борьбы с Турцией было в те годы бесперспективным, так как изгнание турок с северных берегов Черного моря все равно не давало выхода на мировые тор­говые пути — Босфор и Дарданеллы запирали выход в Средиземное море.

С начала XVIII века Россия, стремясь вернуть свои старинные земли, расположенные на берегах Финского залива, вместе с Польшей и Данией начала борьбу со шведами, захватившими прибалтийские земли.

Начавшаяся в 1700 году Северная война потребовала огромного напряжения всех сил русского народа и закон­чилась блестящим успехом. Шведы были изгнаны из При­балтики, Россия навсегда закрепилась на берегах Бал­тийского моря.

Стремление вывести страну из состояния экономической отсталости и напряженная борьба за выход на побережье морей обусловили проведение в первой четверти XVIII века целого ряда важных реформ.

Строились фабрики и заводы, каналы, речной и мор­ской флот, поощрялась торговля. Была проведена реорга­низация государственного аппарата, создавались сильная сухопутная армия и военно-морской флот. При проведе­нии этой политики Петр I опирался на дворян и купцов, всеми способами возвышая и поощряя их. Тяготы, вы­зываемые войной, перекладывались на плечи крестьян. Строительство фабрик, каналов, флота производилось так­же за счет крестьян и городской бедноты.

Петр I действовал крепостническими методами, не ослабляя, а усиливая крепостнический гнет и налоговое обложение.

«...Возвышение класса помещиков, содействие нарождаю­щемуся классу торговцев и укрепление национального государства этих классов происходило за счет крепостного крестьянства, с которого драли три шкуры».[12]

Политика Петра I находила отражение и в Среднем По­волжье. В казну были отписаны рыбные ловли. Соляные промысла в Усолье и на левом берегу Волги, принадлежа­щие монастырям, Петр I передал в 1710 году А. Д. Меньшикову.

Казанскому воеводе Никите Кудрявцеву царь прика­зал обследовать месторождения горючей серы по берегам реки Сока. Экспедиция обнаружила наличие больших запасов серы, которую в незначительном количестве до­бывали здесь уже с 80-х годов XVII века. На Казачьем холме, в районе месторождения серы, в 1703 году присту­пили к строительству городка Сергиевска. Возвели стены из дубовых бревен, соорудили 14 башен и пять въездов, закрываемых тяжелыми воротами. В 1704 году Петр I приказал все деревянные сооружения городка разо­брать, водою отправить на Терек, а Сергиевск укрепить земляным валом вышиною в три сажени. Для этой работы мобилизовали четыре тысячи конных и пеших крестьян из близлежащих сел и деревень. В новом городке поста­вили гарнизон из 215 служилых солдат, переведенных из Ерыклинска, Тиинска, Билярска, Заинска и других крепостей Закамской черты, затем перевели сто крестьян­ских семей из дворцовых сел Среднего Поволжья.

Для работы на серном заводе выписали одного мас­тера, 15 подмастерьев из Симбирска и переселили 508 кре­стьян дворцовых сел. Вокруг завода вырос городок Серноводск.

В последующие годы в Серноводск прибыло 1280 от­ставных солдат; расселили их в отдельных слободах по реке Сок.

Серный завод просуществовал недолго: в 1720 году его перевели на Самарскую Луку, в Ширяев Буерак.

До царя дошли слухи, что население Сергиевска ле­чится серными водами. Для исследования этих вод в 1717 году он направил лейб-медика Шобера, который подтвер­дил их целебные свойства. С тех пор серные воды при­влекали больных с различными заболеваниями, но ис­пользование их в лечебных целях было налажено значи­тельно позже.

В районе Ерыклинской крепости Петр I предоставил тысячу десятин пашни и лугов купцу Твердышеву, ко­торый в 1710 году построил первый в крае винокуренный завод. Несколько позднее (в 1729 году) был построен ка­зенный винокуренный завод в Мелекесском посаде.

В 1720 году царским приказом категорически запреща­лось вырубать в пределах края «заповедные» леса, а в 1722 году — все леса по всему берегу Волги от Ниж­него Новгорода до Астрахани. Воеводам поволжских го­родов Петр I воспрещал строить суда прежних «старо­манерных» типов и предписал строить «новоманерные» суда, на которых можно было бы плавать не только по Волге, но и по морю. Приказано было точно измерить расстояние между городами Поволжья.

Для развития торговли в Самаре, так же как и в других городах, был учрежден магистрат, которому вменялось в обязанность содействовать торговле, следить, чтобы купцы не торговали порохом и вином, так как на них была ка­зенная монополия, и не увозили бы на Яик беглых кре­стьян. Посадские люди, торговцы, были освобождены от подводной повинности.

Содействуя развитию сельского хозяйства, Петр I пе­реводил в Поволжье государственных крестьян централь­ных районов. Из-под Владимира в 1704 году прибыла значительная группа крестьян, и они построили село Зубовку (Успенское). В 1706 году на Самарскую Луку пере­вели 700 крестьян из Пензенской губернии. В 1716, 1718 и 1722 годах указами царя в районе Большого Иргиза поселено было более тысячи раскольников.

В политической жизни России церковный раскол пред­ставлял своеобразное явление. В середине XVII века пат­риарх Никон провел церковную реформу — исправление богослужебных книг и церковных обрядов. Довольно большие слои крестьян, низы городского населения и часть духовенства не приняли эту реформу. Их назвали расколь­никами. Раскол был формой протеста против усиливающе­гося классового гнета и эксплуатации. Под религиозной оболочкой скрывалась классовая борьба крестьян и по­садских людей против светских и церковных феодалов. Но уже в XVIII веке, как и в последующее время, по мере роста недовольства крестьян, повышения их классового сознания раскол сохранял только внутрицерковное значение и становился реакционной силой, как всякое религиозное течение, затуманивающее политическое сознание народных масс. Раскольники перестали быть опасными для правя­щего класса феодалов, поэтому их меньше стали пресле­довать.

Петр I раздавал громадные земельные участки дворянам и служилым людям. За дворянами, давно жившими в По­волжье (в том числе за полоцкими и смоленскими шляхти­чами), поместья были закреплены навечно. В 1707 году Петр I отдал боярину Федору Алексеевичу Головину бо­лее одного миллиона десятин степей и пашни к югу от реки Самары. Получили земли подполковник Опрев, дво­ряне Борисов, Петровский, Карелин, Горшевский, Глинский, Неклюдов, Алехновский и много других. Им были переданы государственные крестьяне — старожилы края, На вновь полученные земли помещиков обязали переводить своих крестьян из центральных районов страны. Кресть­янское население края увеличивалось.

Значительное внимание Петр I уделял взаимоотношениям с нерусским населением. По его указанию, казанский и астраханский воевода П. Апраксин заключил соглашение с калмыцким ханом Аюком, по которому калмыки всту­пили в подданство России. Им разрешалось кочевать в сте­пях Левобережья. С помощью Аюк-хана было подавлено в 1705—1706 годах восстание в Астрахани, народное дви­жение 1707—1708 гг. и восстание башкир. Чтобы не допустить враждебных действий башкир, царь дал им грамоту, разрешающую пользоваться землей, «как поль­зовались их отцы и деды по старинным ясашным книгам».

Татары, башкиры, калмыки, принявшие христианство, ос­вобождались от налогов и пользовались другими льготами.

Немало хлопот было с яицкими казаками. Раньше они охраняли юго-восточные границы государства, поэтому правительство снабжало их свинцом, порохом, провиантом и предоставляло им некоторые льготы. Теперь обстановка изменилась. Границы государства были укреплены, опас­ность набега кочевников миновала. Казаков стали лишать их привилегий. Они отстаивали свои прежние права и пре­имущества. К тому же среди казаков было много беглых крестьян, шло усиленное расслоение на богатую верхушку и казацкую бедноту. Чтобы сломить волю казаков, Петр I передал их в ведение Военной коллегии, привлек к не­сению регулярной службы и заставлял принимать назна­чаемых правительством атаманов.

В целях упрочения власти помещиков, по указу Петра, в 1700 году при впадении реки Кинель в реку Самару была построена новая крепость — Алексеевка. Стороже­вую службу несли там гарнизоны солдат, переведенных из Сергиевска и крепостей старой Закамской черты.

В Самаре в 1703 году был большой пожар, часть стен крепости и несколько башен сгорело. Вместо сгоревших деревянных стен возвели земляной вал.

С 1708 года в России были учреждены губернии, и Самару с прилегающими землями приписали к Казанской губернии, а в 1717 году вместе с Симбирском включили во вновь созданную Астраханскую губернию.

Судя по описи, составленной в 1728 году воеводой Кушниковым, крепость была окружена земляным валом, на котором построили деревянный забор из сосновых бревен, сделали двое новых ворот, отремонтировали че­тыре и построили одну новую сторожевую башню. Кре­пость была обнесена в два ряда рогатками. В Самаре на­ходились — канцелярия воеводы, жилой дом коменданта и воеводы, караульная изба, две конюшни, каменный пороховой погреб, амбары и сараи. На вооружении гар­низона было 10 больших чугунных пушек с 2355 ядрами к ним, три пушки железные, дробовые, 29 пушечек желез­ных, 13 стволов мушкетных, пороху 73 пуда 9 фунтов; свинцу — 26 пудов 9 фунтов; фитиля 1 пуд 37 фунтов. В городе к этому времени проживало 46 дворян, рас­квартировано было две роты солдат, по 115 человек в каж­дой, 8 пушкарей, 100 казаков, 159 отставных солдат, 369 солдат-малолеток. Весь гарнизон состоял из 912 человек. В городе и слободах насчитывалось 210 посадских и 107 крестьянских дворов, две церкви, несколько кабаков, базар, свыше десятка лавочек, несколько ремесленных мастерских. Существовал перевоз через Волгу и Самару. За городом было несколько ветряных мельниц. Общее количество населения доходило до трех тысяч чело­век.

Крестьянство края, как и всей страны, облагалось тя­желыми налогами. Кроме прямых — рекрутского, дра­гунского, корабельного, подводного, на провиант для флота и т. п., были введены специальные — на окна, тру­бы, двери, бани, хомуты, шапки, сапоги, дуги, погреба, дрова, весы, постоялые дворы, водопои, пчельники, пере­возы и т. д. Население выплачивало также косвенные на­логи — на соль, смолу, клей, табак и другие товары. Не­русские народы и раскольники облагались более высокими налогами.

Население также платило подушную подать: помещичьи крестьяне — 74 коп., государственные — 1 р. 14 к. и посад­ские люди — 1 р. 20 к.

Трудовое население несло рекрутскую повинность, при­влекалось на строительство городов, крепостей, флота. Государственных крестьян принудительно приписывали к заводам. Помещики покупали и продавали крестьян как живой инвентарь. Беглых тщательно разыскивали и после тяжких телесных наказаний, возвращали к прежним владельцам. Уклонившиеся от военной службы крестьяне и те, кто укрывал их, подлежали смертной казни.

Безмерно тяжелое угнетение крестьян вызвало протест, который вылился в астраханское восстание 1705 года, в казацко-крестьянское восстание на Дону в 1707—1708 годах. Эти выступления народных масс беспощадно по­давлялись. Для поддержания порядка по крупнейшим городам страны были расквартированы драгунские полки.

В конце царствования, в 1722 году, Петр I проездом в Астрахань посетил и осмотрел Самару. Он останавливался и в Жигулях: по одной легенде — на Царевом кургане, по другой — в деревне Моркваши, а может быть, и в том и другом месте. Существует предание, что на Лысой горе, близ Морквашей, Петр I собственноручно высек надпись: «1722». Художник И. Е. Репин в своих воспоминаниях пишет, что эту надпись он видел в 1870 году.

Строительство новой Закамской черты и Самарской укрепленной линии. Для защиты от калмыков и башкир, а также для оттеснения их в глубь степей в 1731 году при­ступили к строительству слобод Криволуцкой, Сарбайской, Саврушской, Аманакской и других. Через год в этих слободах было четыре ландмилицких полка. Служилых казаков, живших в Самаре и Алексеевке, подчинили их командованию.

В том же 1732 году начали строить новую Закамскую черту. Она начиналась от крепости Алексеевка и шла к крепости Красный Яр, далее — вдоль реки Сок к Сергиев-ску, от Сергиевска — к Кондурчинской крепости, к реке Черемшану и Черемшанской крепости по реке Кичуй, где была возведена Кичуйская крепость. За Кичуем линия укреплений соединялась в Старо-Шешминской крепости с прежней Закамской чертой. Линия укреплений состояла из глубокого рва, земляного вала вышиной до четырех метров. В лесных районах сделали, засеки, поставили надолбы.

В крепостях-городках поставили гарнизоны, переселен­ные из слобод старой Закамской черты, надобность в ко­торой теперь миновала. Их включили в состав ландми­лицких полков.

На Волге, в районе Камышина, в 1733 году разрешили поселиться 1057 семьям донских казаков. Они образовали волжское казачество.

В 1734 году был построен город Оренбург, а в 1736 году обер-секретарь сената Кириллов по указанию прави­тельства поручил своему родственнику поручику Бах­метьеву, «взяв пристойную команду, следовать бы водою вверх по реке Самаре и усматривать удобность мест, за­страивал бы крепости, так чтобы одна от другой в верстах 30—40 были».

Бахметьев приступил к строительству Самарской ук­репленной линии. Отряд рабочих из Алексеевки напра­вился вверх по реке Самаре. Первоначально построили Красно-Самарскую и Борскую крепости, а затем Бузулукскую, Тоцкую, Сорочинскую и Новосергиевскую. Спустя несколько лет выстроили Елшанскую крепость. Каждая крепость была окружена рвом, земляным валом, толстыми деревянными стенами с башнями по углам. В них поста­вили гарнизоны — в Красно-Самарской, Борской и Новосергиевской по 100 человек служилых казаков, в Тоцкой и Сорочинской — по 200, в Бузулукской — 478. На во­оружении гарнизонов были пушки.

Осваивая Заволжье, оренбургская экспедиция, во гла­ве которой с 1742 года стоял Неплюев, строила слободы и заселяла их отставными солдатами, инвалидами, служилы­ми казаками и переселенцами с Украины и из центральных районов России. Переселенцы занимались земледелием, выращивая, между прочим, табак. Казакам разрешили вы­бирать из своей среды станичного атамана и есаула, ко­торые утверждались воеводой. В 1742 году экспедиция построила село Балаково, в 1744 году — Кинель-Черкасскую слободу, в 1745 году — Письмянную, Кувацкую и Бугульминскую слободы.

В 1762 году раскольникам, бежавшим за границу, разрешено было возвратиться в Россию. Им отвели 70 тысяч десятин земли по рекам Еруслану, Большому и Ма­лому Иргизу. Раскольники построили слободы — Мечетную, Криволучье, Порубежку, Пузаниху, Журавлиху и др. Эти селения приписали к дворцовому ведомству.

Раскольники основали мужские скиты — Верхне-Спасопреображенский, Средне-Никольский, Нижне-Воскресенский и женские — Покровский и Средне-Успенский. Скиты служили пристанищем для беглого люда. Основ­ным занятием раскольников являлось земледелие, ско­товодство, пчеловодство.

Кроме старообрядцев, южнее по берегам Большого и Малого Узеней и Алтаты селились сектанты-молокане. Они построили села Александров Гай, Ново-Троицкое, Яблоновый Враг, Константиновку, Острую Луку, Сухую Вязовку, Богдановку, Кануевку и другие. Девять кре­стьян, сосланных за убийство игумена Ново-Печерского монастыря, основали село Орлов Гай.

С 1766 года в этот район переселили 1486 дворов нем­цев-колонистов. Несколько раньше, в 1747 году, по рас­поряжению Сената переселили несколько сот украинских крестьян. Они построили Покровскую слободу, деревни Квасниково, Терновку, Беляевку, Колышкино, Потемкино, хутора Усатов, Шумейку, Шахов и село Генеральское. Крестьяне несли повинность — перевозили с озера Эль­тон на Волгу в Покровскую слободу соль. Каждому двору было отведено 30 десятин земли, и крестьяне обязаны были за год сделать пять оборотов, то есть перевезти пять возов соли. Правительство выплачивало им 4,5 коп. с пуда. Население края увеличивалось и за счет беглых крестьян центральной полосы России.

Во второй половине XVIII века положение крестьян стало еще более тяжелым. В 1765 году Екатерина II подписала чудовищный указ, по которому помещик без всякого суда и следствия мог ссылать крестьян на каторгу. В августе 1767 года она расширила этот указ: всякий крестьянин, подавший жалобу на помещика, рассматривался как бун­товщик и подлежал наказанию кнутом и ссылке на катор­жные работы. Крепостное право было доведено до край­него предела.

«На практике, — говорит В. И. Ленин, — как вы все знае­те, крепостное право, особенное России, где оно наиболее долго держалось и приняло наиболее грубые формы, оно ничем не отличалось от рабства».[13]

Надеясь найти спасение от помещичьей кабалы, кресть­яне бежали из центральных районов страны на окраины. К середине XVIII века «в бегах» числилось свыше 200 тысяч помещичьих крестьян. Значительная часть их бежала на Волгу и на Яик. В 1736 году царское правительство учредило в Самаре, Сызрани и других городах Среднего Поволжья заставы и разъезды, чтобы они ловили беглых и возвращали владельцам. По Волге бродили сыщики, они приставали к рыбацким артелям, заходили в деревни, выслеживали беглецов и доносили о них властям.

Лица, которые держали беглых крестьян, подвергались штрафу: за каждого беглого они должны были уплатить 20 руб. и вернуть его за свой счет прежнему владельцу. В 1754 году штраф был повышен: за мужскую душу держатель обязан был платить по 100 руб., за женскую — по 50 руб. за каждый год, который прожил у него бег­лый крестьянин. В одной из слобод около Ставрополя отставной капрал Хардин 28 лет держал беглого крестья­нина и его детей, принадлежащих помещику Толстому. Крестьянина разыскали и вернули владельцу, с капрала определили взыскать 3289 руб. Хардин оказался не в состоянии уплатить такую сумму, за что был арестован, иму­щество его все продано, а сам он умер в тюрьме.

Беглый крестьянин, нанявшийся к помещику или за­водчику, находился в самых тяжелых условиях: жил он в вечном страхе быть выданным властям, подвергался безмерной эксплуатации. Иногда беглого крестьянина при­нимало в свой состав сельское общество, где на него сва­ливали наиболее тяжелые повинности, нередко сдавали его в рекруты.

Острый недостаток рабочих рук вынуждал чиновников под разными предлогами не выполнять строгих указаний правительства. Неплюеву, например, удалось добиться согласия сената на то, чтобы беглые крестьяне, оказав­шиеся в селениях Самарской укрепленной линии, оста­лись в крепостях, а прежним владельцам-помещикам были выданы за них рекрутские квитанции. Беглых крестьян зачисляли в категорию «непомнящих родства», «преступ­ников, отбывших срок наказания». Им разрешалось се­литься по рекам Кинелю, Соку и Кондурче. Село Сок-Кармала, Русский Кандыз, Соколовка, Коровино, Бугуруслан были построены беглыми людьми, «не помнящими рода и племени». Бугурусланские старожилы передавали, что первыми поселенцами этой слободы были четыре беглых крестьянина по прозвищу Орел, Козел, Катка и Казанец. Много «не помнящих рода и племени» было в Бузулуке и других слободах Самарской укрепленной линии.

Громадные площади земли Екатерина II раздавала своим фаворитам и дворянам — гвардейским офицерам, помогавшим ей захватить власть и утвердиться на пре­столе. За время царствования она раздала более 800 тысяч мужских душ государственных крестьян. В Самарском крае свыше 100 тысяч десятин пашни, лугов и леса между Соком и Кондурчей царица пожаловала своему фавориту Зубову. Одновременно она передала ему все деревни и слободы с центром в селе Зубовке (Успенское).

По рекам Кутулуку, Боровке, Току и Кинелю обширные земельные владения и государственных крестьян получили Державин, Пустовалов, Воронцов, Чуфаров, Кушников, Муханов, Куроедов и другие помещики. Так как населения было сравнительно мало, помещики переводили сюда кре­постных крестьян из имений, находившихся в централь­ных районах страны. Так образовались деревни и села: Пустовалово, Чуфаровка, Державино, Воронцовка, Кушниково, Госвицкое, Божедаровка, Кротовка, Мухановка, Страхово, Обухове, Куроедово, Чебриновка и ряд других. В 1767 году Екатерина II в сопровождении блестящей свиты путешествовала по Волге от Твери до Симбирска. По пути она заезжала в города Поволжья. Крестьяне пе­реслали на имя царицы свыше 600 жалоб на бесчеловечное обращение с ними помещиков. Царица жалоб не рассма­тривала, а приказала всех, кто жаловался, высечь кнутом и сослать на каторгу. Фавориту царицы Григорию Орлову и его младшему брату Владимиру весьма понравилась Самарская Лука, и этого было достаточно, чтобы в 1770 году она перешла в их собственность. Центром владения Орловых стало село Усолье. Всего они получили 300 тысяч десятин пашни, лугов и леса, 36 сел и деревень с общим количеством населения свыше 20 тысяч человек. С середины XVIII века на Самарской Луке и в северной части Заволжья безраздельно хозяйничали крупные по­мещики.

Разложение крепостнической системы. Усиление эксплуа­тации крестьян во второй половине XVIII века. К этому вре­мени крепостническая система вступила в полосу кризиса. Основной и главной целью феодалов всегда было полу­чение ренты, то есть присвоение результатов крестьянского труда. На ранних ступенях развития феодал брал с кре­стьянина отработочную ренту — крестьянин работал в пользу помещика на его земле 2—3 дня в неделю. Пока товарно-денежные отношения были еще не развиты, по­винность крестьянина определялась потребностью семьи феодала и его деревни. С развитием рыночных отношений и образованием всероссийского рынка феодал получил возможность продавать продукты сельского хозяйства. Теперь он стремился получить больше товарной продукции, поэтому увеличивал тяготы, лежащие на крестьянах. На барщине крестьянин уже работал вместо трех дней 4—5 дней в неделю. Многие помещики заменили отработочную ренту рентой продуктами: крестьянин ежегодно обязан был поставлять помещику определенное количество хлеба, скота, птицы, шерсти, яиц, льна и других продуктов сель­скохозяйственного производства.

Помещики, хозяйства которых все глубже втягивались в товарно-денежные отношения, переводили крестьян на денежный оброк. Крепостной, независимо от урожая, обязан был уплатить помещику определенную сумму.

В целях увеличения доходов некоторые помещики на­чали открывать промышленные предприятия, главным образом по переработке сельскохозяйственного сырья, используя на этих предприятиях крепостных крестьян. Царское правительство предоставляло помещикам воз­можность строить промышленные предприятия и на ка­зенных землях, передавая им богатейшие недра земли, например, на Урале. Помещики все больше нуждались в деньгах и увеличивали размер денежного оброка.

Гонимые нуждой, безмерно эксплуатируемые крестьяне вынуждены были заниматься различными промыслами. На базе крестьянских промыслов появились скупшики. Первоначально они только скупали и продавали готовые изделия, а с течением времени стали снабжать крестьян-«промысловиков» сырьем, инструментом, устанавливать цены. Нажив достаточно капитала, купцы строили про­мышленные предприятия, нанимая для работы на них разорившихся ремесленников. Росло число мануфактур, основанных на ручном труде вольнонаемных работников. По неполным данным, относительно крупных ману­фактур в 1760 году в России было около 700, а в 1804 году уже 2423. Кроме этого, работало много мельниц, разных мелких мастерских и т. д.

В Среднем Поволжье в середине XVIII века также созда­вались промышленные предприятия. Симбирский купец Гла­зов построил на реке Кичуй медеплавильный завод. Два медеплавильных завода были построены в верховьях Сока, в имении помещика Рычкова. Недалеко от Сызрани, в деревне Поповке, в имении помещика Маслова работала суконная фабрика с 13 станами, которые обслуживали 213 рабочих. В деревне Терешке, в имении Голицыной суконная фабрика имела 85 станов и 1433 рабочих. Строились винокуренные заводы. Мелекесский завод выраба­тывал в год 120 тысяч ведер спирта. Развивалась добыча соли из озера Эльтон. С открытого в Самаре соляного двора соль шла во многие районы страны. В городе и крупных селах работали поташные и салотопенные заводы, коже­венные и свечно-сальные мастерские, водяные и ветряные мельницы и т. д. В деревнях крестьяне-ремесленники изготовляли колеса, телеги, сани, хомуты, веревки, сбрую, лодки, рыболовные снасти, кирпичи, овчины, валенки и другие предметы, предназначенные для продажи.

В недрах крепостнической системы развивались но­вые производительные силы, на базе которых складыва­лись и новые производственные отношения.

Применявшийся на промышленных предприятиях при­нудительный труд крепостных был непроизводительным, поэтому владельцы мануфактур прибегали к более про­изводительному — вольнонаемному труду. Но так как ос­новная масса населения была закрепощена, возможность применения вольнонаемного труда оказывалась весьма ограниченной. Господствующие в стране крепостнические отношения стали тормозом, помехой для развития про­изводительных сил.

«...Производственные отношения не могут слишком долго отставать от роста производительных сил и нахо­диться с ним в противоречии, — писал И. В. Сталин, — так как производительные силы могут развиваться в полной мере лишь в том случае, если производственные отношения соответствуют характеру, состоянию произво­дительных сил и дают простор развитию производительных сил».[14]

Несоответствие производственных отношений харак­теру производительных сил к концу XVIII века станови­лось все более острым.

Общественное разделение труда, рост промышлен­ности, промыслов, рост городского населения за счет сельского, увеличение производства товаров расширяло внутренний всероссийский рынок.

Выход России к Балтийскому и Черному морям, раз­витие капитализма в ряде европейских стран способство­вали расширению внешнеторговых связей. С каждым де­сятилетием увеличивался вывоз из России хлеба и различного сырья. Если в первой половине XVIII века вывоз хлеба примерно равнялся 1 — 1¹/₅ миллиона пудов в год, то к концу века стали вывозить до 5 миллионов пудов. Увели­чился вывоз льна, пеньки, сала, кожи, шерсти и т. д.

Во второй половине XVIII века, несмотря на рост про­мышленных предприятий, принадлежащих помещикам и купцам, наличие товарного производства, капиталисти­ческое производство только складывалось с формировани­ем капиталистического уклада.

«Капиталистическое производство, — указывал И. В. Сталин, — начинается там, где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие, лишенные средств производства, вынуждены продавать свою рабо­чую силу, как товар. Без этого нет капиталистического производства».[15]

Чтобы обеспечить быстрое развитие производительных сил в России, необходимо было освободить крестьян от крепостной неволи, ликвидировать власть помещиков.

Крестьянство боролось против крепостников, но оно было слишком раздробленным, разобщенным, задавлено нищетой и произволом, а помещики все глубже втягива­лись в товарно-денежные отношения, усиливали крепо­стнический гнет. Крепостные люди так выразительно харак­теризовали свое положение:

Нагишом за плугом спотыкалися,

Допьяна слезами напивалися.

Во острогах сколь досижено,

Что в Сибири перебывано,—

Кандалами ноги потерты.

До мозолей душа ссажена...

Так выразительно характеризовали свое положение крепостные того времени. Тяжелый гнет испытывали крестьяне нерусских народов Поволжья — татары, баш­киры и др. Они платили подушную подать, несли нату­ральные повинности, работали на строительстве государ­ственных сооружений и лесоразработках. Земли, которыми они пользовались, часто переходили в руки помещиков. Крестьян нерусских национальностей притесняли чинов­ники, их угнетали тарханы, мирзы и другие эксплуататоры.

Крестьянские массы, находясь в невыносимо тяжелом положении, поднялись на борьбу. Их протест против кре­постнического гнета вылился в грандиозную войну про­тив помещиков.

Крестьянская война под руководством Емельяна Пу­гачева. В этой войне закрепощенные русские крестьяне и крестьяне других национальностей Поволжья явились главной движущей силой. Выдающуюся роль сыграли работные люди заводов Урала и Приуралья, находив­шиеся на положении каторжников, а также яицкие ка­заки. Во главе борющихся масс встал Е. И. Пугачев.

Емельян Иванович Пугачев, донской казак из станицы Зимовейской, родился примерно в 1730 году. Среднего роста, широкоплечий, с открытым лицом, окаймленным темной бородой, с проницательными черными глазами, Пугачев отличался необыкновенной энергией, смелостью, находчивостью и большим организаторским талантом. Участник Семилетней войны, а затем войны с Турцией, Пугачев проявлял исключительную храбрость и был про­изведен в чин хорунжего.

По болезни Пугачев был отпущен из армии домой, на родину. За пособничество в побеге одному из казаков его арестовали, но он, подговорив караульного солдата, бе­жал на Терек. Вторично его арестовали, когда он поехал в Петербург хлопотать о казачьем жалованье. Пугачев снова бежал в Черниговскую губернию, а оттуда к раскольникам в слободу Ветка, в Польше. После того как расколь­никам было разрешено вернуться в Россию, Пугачев вместе с ними двинулся в Заволжье и обосновался в слободе Мечетной (потом Николаевск — ныне Пугачев) в рас­кольническом скиту у настоятеля старца Филарета. Узнав о тяжелом положении яицкого казачества, Пугачев решил поднять их на восстание. Но слухи о Пугачеве дошли до правительства. Его арестовали и в цепях отправили в Ка­занскую тюрьму. В Казани он подговорил караульного солдата, бежал на Яик и укрылся на хуторе казака Толкачева. Здесь Пугачев со своими приверженцами решил поднять восстание.

17 сентября 1773 года он опубликовал свой первый ма­нифест к яицким казакам. Выступая под именем Петра III, Пугачев жаловал казаков «рекою с вершин и до устья, и землею, и травами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом». Он призывал казаков, калмыков и татар «послужить за свое отечество мне великому государю Петру Федоровичу».

Пугачев не случайно принял на себя титул царя Петра III, задушенного приближенными Екатерины II после двор­цового переворота 1762 года. Петр III — тупоумный сол­дафон, ярый враг русского народа. Но всеобщая ненависть к Екатерине II, ее вельможам и паразитическому классу помещиков-феодалов служила почвой для создания ле­генды о том, что убитый царь Петр III сочувствовал народу, что он остался жив, скрывается и т. д.

К моменту выступления Пугачев имел отряд в 140 человек, среди них несколько десятков казаков и неболь­шая группа башкир. В Башкирию Пугачев послал своих людей с манифестом, в котором он «жалует» башкир «зем­лями, водами, лесами, жительствами, травами, рыбами, законами, свинцом и порохом» и призывал их «без вся­кого смущения идите... мне вольному вашему государю, служа, душ ваших не пожалейте против моего неприя­теля проливать кровь».[16]

Отряд Пугачева 18 сентября 1773 года занял крепости Рассыпную, Нижнеозерную, Татищевскую, Чернореченскую и Сакмарский городок. К нему толпами стали сте­каться крепостные крестьяне, казаки, башкиры, работные люди ближних заводов и разный беглый люд, скрывав­шийся от преследований. После занятия крепостей Пуга­чев двинулся к Оренбургу. К этому времени он имел уже около двух с половиной тысяч конницы, 20 пушек и не­сколько тысяч пехоты.

Осада Оренбурга началась 5 октября 1773 года. Кре­пость эта являлась важным узлом на юго-востоке России. Пугачев расположил штаб повстанческой армии (или, как ее называли, «военную коллегию») в слободе Берда, в нескольких километрах от Оренбурга. Военная коллегия состояла из преданных движению лиц: казаков Афанасия Перфильева, Белобородова, Шагаева, Падурова, Арапова, Почиталина, Овчинникова и других.

Во время осады Оренбурга к Пугачеву присоедини­лись Афанасий Тимофеевич Соколов (Хлопуша) и Иван Никифорович Зарубин (Чика).

Афанасий Тимэфэевич Соколов до начала крестьянской войны выступал против помещиков, за что был схвачен и изуродован палачами. У него вырвали ноздри, заклей­мили его горячим железом и отправили на каторгу. При приближении Пугачева оренбургский губернатор решил послать Хлопушу как шпиона в лагерь Пугачева, прика­зав ему захватить руководителя движения живым или мертвым и тем заслужить прощение. Соколов безраздельно примкнул к движению и сделался одним из главных по­мощников и соратников Пугачева. Он привлек на сторону восставших работных людей уральских заводов, руководил литьем орудий, производством пороха и бое­припасов. Впоследствии Соколов стал одним из выдаю­щихся руководителей восстания.

Яицких казаков поднимал на борьбу и сплачивал во­круг Пугачева Иван Никифорович Зарубин (Чика). Позд­нее он развернул широкое движение среди башкир.

Крупную роль в движении играл девятнадцатилетний башкир, поэт-импровизатор Салават Юлаев, горевший не­навистью к угнетателям трудового народа.

Трижды отряды Пугачева штурмовали Оренбург — 12, 22 октября, 2—3 ноября, но взять город не могли. Гарнизон крепости, имевший пушки и другое оружие, отражал атаки повстанческой армии, которой не хватало артиллерийского вооружения.

Одновременно с осадой крепости Пугачев рассылал в разных направлениях небольшие отряды, чтобы на воз­можно большей территории развернуть движение. Под Уфой действовали отряды Зарубина, в Башкирии — отря­ды Салавата Юлаева, в районе южно-уральских заводов — Белобородова и Соколова.

К октябрю 1773 года движение охватило почти весь Самарский край. Одним из первых на сторону Пугачева перешел гарнизон Тоцкой крепости с комендантом Никитой Чулошниковым. 28 октября, когда повстанцы численностью до 60 человек подошли к Сорочинску, их встретили хлебом и солью, а впереди встречающих был ко­мендант крепости Брейтигам. Гарнизон и население также примкнули к движению. Вскоре был занят Бузулук. Пе­ретрусивший комендант этой крепости подполковник Вульф с семьей под охраной 30 солдат бежал в Самару. Пугачев направил в Бузулук Илью Федоровича Арапова. Военная коллегия дала Арапову инструкцию:

«Через сие повелевается тебе имеющий (ся) в окрестных селениях барской всякого рода хлеб приказывать, кому способно: немолоченой — молотить, а намолоченой — мо­лоть и, смоловши, присылать в здешнюю армию тех же или прочих жителей равенственно на подводах; а за про­воз тем подводчикам выданы деньги из казны будут; и сколь­ко будет от тебя отправлено сюда рапортовать. А как одному тебе порученное сие дело вскоре исполнить нельзя, то по­зволяется тебе выбирать по себе поверенных и посылать в те жительства с данными от тебя наставлениями с принадле­жащим числом конвоем для высылки сюда в армию всякого молотого хлеба; также и овса, сколько найдется высылать же. Да и то наблюсти, чтобы посланные от тебя поверенные не отваживались чинить крестьянам никаких обид; в про­тивном же случае подвергнут себя его величества гневу. И порученное сие дело исполнить тебе, как можно наискорее».[17]

Другим распоряжением коллегии Арапову поручено было: «Повелевается тебе по рассмотрению твоему, со об­щих голосов, кто тому достоин, чины распределять. И может сыскиваться будут к тебе в команду охотники, то таковых принимать и доставлять их, как надлежит быть военному человеку, с ружьем, копьем, прочей исправно­стью».[18]

Уместно отметить, что Пугачев и его ближайшие сорат­ники никого не принуждали к вступлению в повстан­ческую армию и вербовали ее исключительно из доброволь­цев. Они следили за тем, чтобы повстанцы не допускали насилий над трудовым населением края, пресекали гра­бежи и мародерство.

В этом отношении характерен такой эпизод. Соколов (Хлопуша) доставил в ставку Пугачева из Авзяно-Петровского завода три пушки, порох, деньги и провиант. Пуга­чев спросил его: «Порох, провиант, пушки и деньги, как ко мне прислал, где брал?» Соколов ответил, что взято на заводах, а провиант привозили мужики из тех мест, куда он посылал своих представителей. Пугачев похвалил Соколова за распорядительность, назначил его полков­ником и тут же предупредил: «Вот если что украдешь, то за алтын удавлю».[19]

Разумеется, полностью избежать случаев самоуправ­ства было невозможно. Грабежом иногда занимались, например, отряды калмыков. Но Пугачев и его помощники понимали, что их сила в поддержке народа, и стремились сохранить дисциплину и порядок в повстанческой армии.

Дворянские и буржуазные историки изображали крестьянско-казацкие массы как толпу грабителей. Конфиска­цию у помещиков и купцов хлеба и других необходимых продуктов питания для повстанческой армии они считали неслыханным грабежом и разбоем, а повседневную же­стокую эксплуатацию крестьян помещиками — делом впол­не законным.

Осенью 1773 года в крае в распоряжении правитель­ства оставались только Красно-Самарская, Алексеевская крепости Самарской укрепленной линии, Ставрополь и Самара.

Понимая опасность начавшегося движения, царское правительство предложило казанскому губернатору моби­лизовать находящиеся в его распоряжении войска и направить их в Кичуйскую крепость. Ставропольскому коменданту было предложено идти с наличным войском на помощь осажденному Оренбургу. Симбирский комендант полковник Чернышев должен был собрать войско в Симбирске, Самаре, Алексеевке и направить его туда же. К Оренбургу направился из Кичуя отряд царских войск (600 человек с тремя пушками). Готовилось к отправке войско из Сибири.

Из Москвы выступил Вятский полк и гренадерская рота Томского полка. Для руководства операциями про­тив Пугачева из Петербурга был послан генерал Кар, помощником ему назначили генерала Фреймана. Кар приехал в Бугульму. Он приказал полковнику Черныше­ву двинуть войска к крепости Татищевской, отрезать повстанцев от степей, окружить их под Оренбургом и, соединившись с гарнизоном крепости, ликвидировать. Но этот план провалился. В ночь на 13 ноября полуторатысячный отряд Чернышева с 15 орудиями и большим обозом остановился в Чернореченской крепости, в 18 верстах от Оренбурга. Разведчики Пугачева под видом мирных казаков явились к Чернышеву и обещали тайными путями провести его в осажденную крепость. Чернышев согласился. Утром 13 ноября в четырех с по­ловиной верстах от Оренбурга, на Маячной горе, отряд Чернышева окружили повстанцы, и он сдался. Чернышев переоделся возчиком, но его опознали и повесили. Боль­шинство солдат примкнуло к движению.

За пять дней до этих событий, 8 ноября, около деревни Юзеевой повстанцы разбили другой отряд, с которым находился генерал Кар. Генерал приказал отступить в Бугульму, а сам, прикинувшись больным, сдал командо­вание помощнику и трусливо бежал в Казань.

Перепуганная царица стала направлять против Пуга­чева один полк за другим: 27 ноября из Ораниенбаума отправлен был Изюмский гусарский полк, из Нарвы — 2-й гренадерский, из Шлиссельбурга — Владимирский пехотный полк, Архано-Белогородский полк карабине­ров, Нарвский пехотный полк, разные полевые команды, большое количество артиллерии, боеприпасов и т. д. Коман­довать войсками царица приказала одному из своих при­ближенных — генерал-аншефу Бибикову, который тотчас же отбыл в Казань. Духовенство в церквах стало прокли­нать Пугачева, призывать верующих для борьбы с ним. Особенно старался казанский архиепископ Вениамин, призывая верующих: «Препоясаша мечем чресла идти про­тив козней дьявольских, противу нарушителей веры и преданий церковных, противу хулителей чести и похити­телей власти царской; словом противу всех безумных сво­бодолюбцев, покой души и жизни вашей, також чин го­сударственный дерзостно возмущающих».[20] Эти призывы сановного служителя церкви не находили, отклика в на­родных массах. Помещиков, заводчиков и торговцев По­волжья, Урала, Башкирии и Прикамья охватила паника. Они бежали на запад, бросая на произвол судьбы свои усадьбы. Движение разрасталось.

18 декабря атаман Арапов получил приказ Пугачева занять Самарскую укрепленную линию. 22 декабря его отряд вышел из Бузулука, занял крепость Елшанскую, Борскую, Красно-Самарскую и Мочинскую слободу. В эти дни в отряд пришло до тысячи крепостных крестьян графа Орлова из сел и деревень Самарской Луки. Попол­нив отряды, Арапов начал наступление на Самару. 23 декабря он занял Алексеевку и Ставрополь, перерезав путь от Симбирска. Самара была окружена.

К коменданту города Балахонцеву Арапов послал посадского человека - Короткого с манифестом Пуга­чева и предложил сдать город. Короткий передал приказ Арапова и сказал коменданту, что в отряде 50 пушек и много солдат. Перепуганный Балахонцев, захватив с со­бой двух офицеров и 36 солдат, бежал из города. Остав­шиеся 340 солдат и жители города решили не оказывать сопротивления и 25 декабря встретили Арапова с хлебом-солью и колокольным звоном.

В рапорте военной коллегии Арапов доносил: «Сего декабря 25 числа со всею вверенною мне командою в под город Самару подошел и с коего города все жители, вышед ко мне навстречу, со всем освященным собором, со святыми образами, с молением встречали, и без всякого бою поко­рились...

При оном же городе Самаре взято много артиллерии: пушек — шесть, пороху и денежной казны не отыскалось, ибо оную казну и порох вышеписанный капитан Балахон­цев увез с собой... Близ же города Самары окольные села и деревни жители все в подданстве покорились...»

Расположив свой штаб в доме майора Племянникова, Арапов принимал всех жителей города.

«Батюшке нашему (то есть Пугачеву) — говорил он,— будет очень мило, что вы покорились без сопротивления; он, конечно, не забудет этот город и сделает его губернией...»

«Дай-то, господи, чтобы это так и было», — от­вечали жители».[21]

Арапов приказал выкатить из дворянских погребов бочки с вином и угощать народ.

Военная коллегия повстанцев направила в Самару Чулошникова производить набор добровольцев, отыски­вать оружие и боеприпасы, предписав ему действовать согласно с Араповым «против противнических партий», то есть царских войск. Самарцы помогали им в этом, а многие из них вступили в отряд. Но удержать крепость не удалось.

Екатерина II направляла против Пугачева все более крупные соединения из центра и Сибири. Под командова­ние Бибикова были переданы все воинские части. В Ка­занской и других ближайших губерниях спешно формиро­вались отряды дворянского ополчения, на содержание войск купцы вносили крупные суммы.

Царица объявила себя казанской помещицей и призывала дворянство к расправе с восставшими. Штаб Бибикова находился в Бугульме. На разгром восстания он двинул крупные воинские силы. Одновременно к Самаре отправлены были из Сызрани Муйфель с отрядом пехоты, из Симбирска — Гринев с полком бахмутских гусар.

28 декабря 1773 года Муйфель занял село Рождествено, а 29 декабря начал штурм города. Царские войска были встре­чены повстанцами огнем восьми пушек. Неся потери, отряд Муйфеля бросился в атаку. Завязался уличный бой. Отряды Арапова и Чулошникова, потеряв несколько сот человек убитыми и ранеными, потерпели поражение и оставили город. Через неделю к Самаре подошли части подполковника Гринева. Муйфель, Державин и Гринев всех жителей, так или иначе причастных к движению, приказали «для страху жестоко на площади наказать плетьми при собрании наро­да, приговаривая, что они против злодеев должны пре­быть в твердости и живота своего, как верные подданные, щадить не долженствуют».

После расправы войска выступили из Самары в Алексеевку. Произошло ожесточенное сражение. Двухтысяч­ный отряд Арапова и Чулошникова снова потерпел пора­жение. После этого царские войска заняли другие кре­пости Самарской линии.

В это же время полковник Бибиков и капитан Кордишевский заняли Акташ, Заинек и Мензелинск, а Голицын и Мансуров — Черемшанскую крепость, Билярск, Шенталу. В Бугульме они соединились с отрядом Фреймана, заняли Бугуруслан и крепость Татищевскую. Части Михельсона под Уфой нанесли поражение отрядам Зарубина. Неудачей для повстанцев окончилась и осада Яицкого городка. Пугачев после поражения под Татищевской пре­кратил осаду Оренбурга и двинулся через Башкирию на Урал и далее в Прикамье.

В ходе продвижения повстанцев поднимались работные люди и нерусские народы Прикамья. Заняв Боткинский и Ижевский заводы, Пугачев направился к Казани. К этому времени коренным образом изменился состав его ар­мии: большинство яицких казаков и башкир выбыло, они остались на родине. Отряды Пугачева пополнились бед­няками — татарами, чувашами, удмуртами и крепостными русскими крестьянами.

После жестокого боя 12 июля 1774 года Пугачев занял Казань. В руках правительственных войск остался лишь Казанский кремль. 13 июля произошло сражение, и Пу­гачев отошел на Арское поле — за несколько верст от города. Вторая битва окончилась для Пугачева так же неудачно. 15 июля в третьем и решающем сражении Пугачев потерял две тысячи человек убитыми и отошел на правый берег Волги.

31 июля Пугачев обратился к крепостным крестьянам с манифестом, обещая освобождение от рекрутских набо­ров, подушных и прочих податей, наделение землей, лес­ными и сенокосными угодьями, рыбными ловлями и соля­ными озерами без покупки и без оброку. Он освобождал крестьян «от злодеев дворян и городских мздоимцев судей» и призывал их «разорителей своих дворян — ловить, казнить и вешать».

Весть о движении Пугачева облетела все Среднее По­волжье, Нижегородскую, Пензенскую, Тамбовскую губернии и дошла до Москвы. Всюду поднималось закрепощенное крестьянство. Состав повстанческой армии опять обновил­ся, теперь основу ее составляли крепостные крестьяне право­бережья Волги. Запылали помещичьи усадьбы. Не успевшие скрыться дворяне и чиновники беспощадно истреблялись. В лесах, на дорогах, в селах и деревнях хозяевами стали повстанцы.

Темный лес то наши вотчины,

Тракт проезжий — наша пашенка.

Пашем, пашем мы в глухую ночь,

Собираем хлеб не сеямши.

Не цепом молотим — слегою

По дворянским по головушкам,

Да по спинушкам купеческим.

Вы укройте, леса, нас, станишников,

А ты, степь ли степь наша родная,

Ты неси коней глаже скатерти...

Мы задумали дело правое,

Дело правое, думу честную:

Мы царицу, шлюху поганую,

Призадумали с трону спихивать...

Мы дворян-господ — на веревочки,

Мы дьяков да ярыг — на ошейнички,

Мы заводчиков — на березыньки,

А честных крестьян — на волю вольную...[22]

Пожар крестьянской войны охватил Поволжье и цент­ральные районы страны. Поднявшиеся против угнетате­лей крепостные крестьяне действовали разрозненно, сти­хийно. Не было хорошо организованной армии, отряды не имели оружия и боеприпасов. Екатерина II, заключив мир с Турцией, направила против восставших все вооружен­ные силы, возложив командование ими после смерти Бибикова на графа Петра Панина.

Пугачев с отрядом двинулся к Нижнему Новгороду, но из района города Курмыша резко повернул на юг, занял Алатырь, Саранск, Петровск, Пензу, Саратов. Он хорошо понимал, что с раздробленными крестьянскими отрядами, действующими в пределах только своей местности, не устоять против царских войск.

Его замысел — поднять на борьбу казачество и ско­лотить из него основное ядро повстанческой армии — не удался. Около Черного Яра Пугачев потерпел серьезное поражение.

С остатками своего войска Пугачев ушел в заволжские степи в район Большого и Малого Узеней. Около села Александров-Гай группа казаков-изменников — Творогов, Чумаков, Железное, Бурков и Федулов 15 сентября 1774 года, то есть ровно через год после начала восстания, пре­дали Пугачева. В железной клетке он был доставлен сна­чала в Симбирск, а затем в Москву. По приговору сената, утвержденному царицей, Пугачев и его ближайшие сорат­ники — Афанасий Перфильев, Шигаев, Падуров, Зару­бин и Торнов были казнены. Салавата Юлаева и его отца Юлая заклеймили, изуродовали, провезли по баш­кирским аулам и уральским заводам, а затем замучили на каторге.

Началась кровавая расправа. Панин, по указанию Ека­терины II, приказал в охваченных восстанием районах пове­сить по одному человеку на каждые три сотни крестьян, а трупы их положить по проезжим дорогам. Тысячи кре­стьян были наказаны кнутом, клеймены железом, сосланы на каторгу в Сибирь.

Грандиозная крестьянская война потерпела поражение. Восставшие боролись храбро. Они жгуче ненавидели кре­постников-эксплуататоров, но не понимали еще, чем за­менить разрушаемый крепостнический строй. Крестьяне не представляли иной формы правления, кроме монархии, и боролись за «хорошего царя». Восстание было стихийным, мало организованным, оно не имело твердого орга­низующего центра.

Военная коллегия Пугачева и отдельные командиры пытались навести некоторый порядок и дисциплину, но они не могли превратить стихийное возмущение народа в организованное движение.

Между отдельными отрядами Пугачева была слабая связь, восставшие крестьяне действовали в пределах своей местности, на свой страх и риск, при полном отсутствии единого руководства.

Крестьянская война под руководством Пугачева имела огромное значение в истории России как важный этап в борьбе народа за свое социальное освобождение. Она по­казала великую потенциальную силу, которая таится в недрах широчайших народных масс. Крестьянское дви­жение XVIII—XIX веков, наносившее удары царской крепостнической власти, явилось одним из решающих условий, заставивших помещичье государство пойти на замену крепостнической формы эксплуатации более про­грессивной в то время — капиталистической, сохранив значительные пережитки крепостничества.

В ходе войны русское крестьянство и работные люди, боровшиеся вместе с башкирами, татарами, мордвой и другими нерусскими народами Поволжья против общего врага — помещиков, закладывали основы дружбы на­родов.

Административное устройство Самарского края. После подавления крестьянского восстания в целях укрепления своей власти Екатерина II провела реформу местного управления. В 1775 году по ее приказу не стало Запорожской Сечи, а на Дону ввели гражданское управление, сводив­шее на нет казацкое самоуправление. Яицких казаков переименовали в уральских и за ними учредили строгий надзор. Для подавления сопротивления трудящихся масс Башкирии из башкир-вотчинников было создано вспомога­тельное «башкирское войско». В том же году была прове­дена губернская реформа. Вместо прежних трех ступеней областного деления (губерния, провинция, уезд) остались две — губерния и уезд. Страну поделили на 50 губерний во главе с губернатором, который имел аппарат — губерн­ское правление. Создавались казенные палаты, сослов­ные суды и прокуратура. На окраинах России две-три губернии объединялись в наместничества, возглавлял их губернатор, имеющий чрезвычайные полномочия.

В городах вся административно-полицейская власть передавалась городничему, назначаемому правительством. В уездах ставился капитан-исправник, выдвигаемый на эту должность дворянским собранием и утверждаемый прави­тельством. Реформа укрепляла административно-полицей­ский аппарат, главной задачей которого было не допу­стить повторения крестьянской войны, гарантировать помещикам неограниченную власть и беспощадную эксплу­атацию крепостных крестьян.

Реформа местного управления коснулась Среднего По­волжья. С 1788 года Самара — уездный город Симбирского наместничества, а с 1796 года — Симбирской губернии. Территория уезда определялась примерно в 1,3 миллиона десятин, на которой было 39 сел и деревень.

В том же году образован Бузулукский уезд с центром в городе Бузулуке. Уезд занимал площадь в 2,3 миллиона десятин, на которой было 40 сел и деревень с русским насе­лением, несколько десятков чувашских, татарских, мор­довских и башкирских поселков.

Был образован также Бугурусланский уезд с центром в городе Бугуруслане. Он занимал площадь около 1,8 миллиона десятин, на которой было около сотни русских, мордовских, чувашских, башкирских и татарских посе­лений.

В северной части образовали Бугульминский уезд, центр город Бугульма. Территория уезда 1,1 миллиона десятин, населенных пунктов около ста, из них 25 сел и деревень с русским населением.

Центром Ставропольского уезда стал город Ставрополь. Площадь уезда определялась примерно в 1 миллион де­сятин. Ближе к Волге было много старинных русских по­селений, но большую часть уезда занимало калмыцкое иррегулярное войско.

В каждом уездном городе были созданы: городническое управление во главе с городничим, шестигласная дума, нижний земский суд, уездный суд, дворянская опека, казначейство и сиротский суд.

Появилось много чиновников — смотрителей «бого­угодных» и прочих заведений, хорошо известных из бес­смертной комедии Гоголя «Ревизор». Быт этих чиновни­ков — казнокрадов, взяточников, пьяниц и кутежников описан И. А. Второвым, прогрессивным и культурным человеком, работавшим в конце 90-х годов XVIII века в Самаре.

«Все мои компанионы, — писал Второв о чиновниках, — стараются только сократить время, и как-нибудь только оно пролетело бы тщетно: везде только одно увеселение — пить и играть в карты».

Городничий книг никаких не читал, был грубым невеждой. Это прототип Сквозник-Дмухановского. Кутежи, картежная игра, псовые охоты, ссоры и сплетни — таков повседневный быт чиновного люда.

Полицейско-чиновничий аппарат всеми средствами под­держивал власть помещиков, крепостнический строй, ко­торый к концу XVIII века вступил в полосу кризиса и стал величайшим тормозом развития производительных сил страны.

Дата добавления: 2015-08-05