Петербургские непотребства

Санкт-Петербургу тогда только перевалило за две сотни лет. Город был

основан 16 мая 1703 года, и о стро-ительстве его возвестил залп из множества

артиллерий-ских орудий, расставленных по берегам Невы. Для нача-ла работ

потребовалось около двадцати тысяч человек. Петру Великому суждено было

сделать этот город па-мятником Богу и самому себе.

Тридцать один болотистый остров предстояло соеди-нить мостами, возвести

чудно изукрашенные велико-лепные дворцы и правительственные здания, разбить

парки и бульвары. И сделать все это на европейскую ногу.

Только Петр, с его самолюбием, мог задумать по-добное. Ему не давали

покоя красоты Стокгольма, ви-денные в пору ученичества.

В который уже раз Россия отспоривала у мира то, что, как ей казалось,

вернее, как она знала, по праву принадлежало ей.

Рим ("Москва -- Третий Рим, а Четвертому не бы-вать!") -- отспорила.

И Венецию -- отспорила. (Первая Венеция -- италь-янская, вторая --

Стокгольм, называемый в допетров-ские времена Северной Венецией, третья -- и

есть Пе-тербург). Кроме Петра вряд ли кто решится на такое дело.

Царь Петр строил город Святого Петра. Но, видно, не хватило

праведников, и город не устоял.

Как, впрочем, и сама Россия. Представлявшаяся глы-бой, она расползлась

по ниточкам за несколько дней.

"Дурак спорить горазд", -- говорил отец. Правда. За Рим спорили, за

Венецию спорили... Да как... А Россию проспорили ни за что.

После моего отъезда из России прошло уже доста-точно времени. В моем

положении не странно, что за эти годы я узнала о русской жизни гораздо

больше, чем знала, живя в Петербурге. В первые годы особенно, и понятно

почему, разговоры среди эмигрантов велись исключительно о прошлом в России.

Кто что сказал, кто чего не сказал, кто как поступил, кто как не посту-пил.

Чем заслужили мы и Россия то, что с нами и с ней произошло.

К началу века Петербург впору было называть не Новой Венецией, а Новым

Содомом.

Хлыстовские радения могли показаться шалостями в сравнении с тем, чем

наполняли свой досуг (то есть дни напролет) столичные искатели удовольствий.

Несметные толпы веселых девиц ночами прогулива-лись по Невскому

проспекту.

Полиция сбивалась с ног, следя за порядком в бес-численных домах

терпимости. Девушек для них приво-зили из Азии, Южной Америки и Африки, в

том числе десятилетних, спрос на которых был весьма велик.

Зрители Порная покраснели бы, покажи им зрели-ща, которыми наслаждались

завсегдатаи аристократи-ческих закрытых клубов.

Пределом могли служить лишь границы воображения.

Одним из самых популярных представлений подоб-ного рода были сценки,

изображающие совращения. От совращения малолетних до скотоложества.

Интересно заметить при этом, что члены столичных клубов никогда бы не

признались в том, что стали раз-вратниками. Происходящему они придавали роль

какой-то эстетической игры. Явно полагая (когда дело каса-лось их самих),

что наблюдать -- не значит участвовать.

Публика, и дамы в том числе, еще вчера приходив-шая в негодование от

откровений Мопассана, с пато-логической жадностью набрасывалась на

литературу

самого низкого сорта, не гнушавшуюся передачей гряз-нейших деталей.

Более того, в этом даже стали находить шик, уверяя, что просто

необходимо открывать все низкие стороны человеческого существования.

Большие города всегда были средоточием порока, но никогда раньше порок

так усердно не окружали флером респектабельности. Никогда пороком так не

гордились.

Кокаинисты-декаденты задавали тон. И их принима-ли в аристократических

домах.

Самым невинным из времяпрепровождений, пользо-вавшихся тогда огромным

успехом у праздной публи-ки, было "столоверчение". Приглашение на

спиритичес-кие сеансы считалось хорошим тоном. Почти во всех модных салонах

столицы собирались те, кто желал ис-пытать судьбу.

Даже видные материалисты (ученые) не были чуж-ды этому занятию. Химик

Менделеев, чья слава тогда находилась в зените, давал пример. Он написал

целый труд, который так и назывался -- "О столоверчении".

Надо заметить, что светские люди из тех, кто прини-мал участие в этом

предосудительном, с точки зрения церкви, занятии, не переставали полагать

себя истинны-ми христианами и не усматривали никакого греха в при-зывании

духов. Не укоряю их нисколько, а только гово-рю, что собственная нетвердость

в вере всегда кажется простительной или даже не заслуживающей внимания.

В обществе широко распространилось учение Елены Петровны Блаватской,

основательницы теософии. Одни только и говорили о карме, реинкарнации, об

Учите-лях. Другие посещали лекции мистиков... Третьи искали смысла жизни в

дыхательной гимнастике и медитации по методу йогов.

Дата добавления: 2015-08-05