Шаманы из Чукуито.

Гончаров Сергей Григорьевич

Моё кругосветное путешествие.

Том 1

Перуанские приключения.

Шаманы из Чукуито.

Мой проводник Мануэль, сообщил, что весь следующий день намеревается провести в своем родном индейском поселении, расположенном на берегу озера Титикака, в поселке Чукуито. Дело в том, что каждый воскресный день он обязан помогать в организации ярмарки, которая является очень важным событием в жизни индейцев. Он посвятил меня в то, что является членом Совета Старейшин древнейшего племени Кечуа, населявшего эти места еще до цивилизации Инков. Он сообщил, что в Чукуито имеет свой дом и лошадь, на которой по воскресным ярмарочным дням катает малых детишек своего племени и обучает молодежь верховой езде.

Я спросил его, будут ли завтра шаманы?

«Скорее всего нет, они проживают далеко от поселка, в сокрытых для непосвященных местах. Шаманы посещают поселок в день культовых праздников, а завтра всего лишь обычный воскресный день»

Мануэль предложил переночевать у себя дома, и упомянув о своих обязанностях, предложил завтра пойти на ярмарку либо мне самому организовать досуг. Я выбрал первое.

Поздно вечером мы прибыли в Чукуито.

Поселок спал. Улицу, по которой я иду за Мануэлем, освещает лишь свет луны. Только центральная площадь поселка, на которой располагался небольшой католический храм, освещена несколькими фонарями. Голубоватый свет ламп наполняет окутанную туманом пустую площадь мистическим трепетом. Это состояние усиливается еще и с осознанием того, что место, где я оказался, практически не посещается европейцами.

Наконец подходим к жилищу Мануэля.

Это небольшой каменный домик, состоящий из одной комнаты. Дом огорожен каменным забором, выполненным из необработанных кусков гранита, положенных на глину. В дворике, размером примерно десять на шесть метров произрастает куст розы. Мануэль включил карманный фонарик.

В комнате, не имеющей электрического освещения, покрытой камышовой крышей, на глиняном полу стоят две кровати. Одна из них деревянная, сделанная в модном испанском стиле, другая, металлическая с панцирной сеткой.

Он предложил мне разместиться на деревянной, объяснив что эта кровать является его единственным имуществом доставшимся после бракоразводного процесса. Я поблагодарил за оказанную мне честь и лег, не раздеваясь, на соломенный матрац, прикрывшись шерстяным одеялом.

Над моей головой висит лошадиное седло и уздечка. Заметив мой интерес к этим предметам, Мануэль поясняет, что в холодные дни он заводит на ночлег в жилище свою лошадь.

Мебели в комнате кроме кроватей и столика заваленного грудой вещей и я не обнаружил. В доме имелось еще одно помещеньице, которое европейцы назвали бы санузлом, двери в которое не были предусмотрены вовсе. Канализация отсутствовала, её заменяло ведро.

Немного пообщавшись с индейцем, засыпаю под вой койотов, доносящийся из соседнего нагорья.

Ранним утром, Мануэль разбудил меня, и мы отправились на площадь. Здесь у ближайшего к храму небольшого одноэтажного здания нас ожидают несколько мужчин. Он представляет меня. И мы вместе заходи в помещение. Это склад, где хранятся предметы и элементы убранства ярмарки, а так же флаг этого индейского поселения.

Мне доверяют вынести на площадь полотнище большого 4х2 м флага. Я горд этим, чувствуя свою сопричастность к этому торжеству

Другие мужчины, оказавшиеся, как и Мануэль, членами Совета Старейшин племени, выносят на улицу все остальное.

Собираем из элементов алюминиевых труб флагшток и одеваем на его конец полотнище флага, на котором изображены ромбы всех цветов радуги. Затем устанавливаем тент для членов Совета Старейшин.

Мануэль поясняет мне, что ярмарка в Чукуито является единственной возможностью для индейцев племени Кечуа и Аймара продать свой нехитрый товар.

Он извиняется, что вынужден отойти по своим делам.

Я решил прогуляться по площади, которая уже стала наполняться торговцами, приехавшими из отдаленных селений Андского нагорья.

В центре площади разместился устроенный ранним утром, квадратный в плане торговый ряд, вокруг которого бродят редкие покупатели.

На одних прилавках лежат, вязанные из шерсти ламы и альпаки (разновидность ламы с очень мягкой шерстью), пледы, пончо и прочие предметы одежды. На других прилавках разместились изделия из кожи, сумки из кактусового волокна и соломы, амулеты, ножи с костяными резными ручками и прочие предметы из быта индейцев. Продуктов питания в ассортименте ярмарки я не заметил. Видимо, таковой рынок находился в ином месте или ином селении.

Рассматривая лица торговцев и их товары, я неспешно обхожу торговые ряды. Весть о том, что в Чукуито появился «бледнолицый» из далекой России, являющийся другом Мануэля, скоро облетела весь поселок. Проходящие мимо индейцы дружно кивают мне, я отвечал им тем же.

Зайдя на территорию храма, огороженного забором, вижу Мануэля, выгуливавшего на поводьях свою лошадь, на которой с гордым видом вождя краснокожих, восседает мальчик лет десяти. Мануэль предлагает и мне прокатиться верхом на лошади.

Я отказываюсь, так как вижу нетерпеливые взгляды мальчишек, ожидающих своей очереди. Поблагодарив его, я захожу в храм.

Мне повезло. Я попал на невиданное мною, ранее действо, совершаемое после обряда венчания.

Храм был почти пуст, на скамьях разместилось несколько человек. Я присел. Перед нами между алтарем и первым рядом лавок находилась группа молодых людей.

Священник после только что совершенного обряда венчания, перекрестив собравшихся, покинул храм.

Среди молодых людей, собравшихся у амвона, я увидел невесту, облаченную в белое свадебное платье и жениха, в смокинге и с бабочкой. Несовместимость европейской одежды с походкой, цветом кожи, и индейскими манерами у меня вызвало улыбку. Представьте себе хищную кошку, крадущуюся за своей добычей с пышным белым бантом на голове, и вы легко поймете мою улыбку.

Но то, что я увидел далее, развеселило меня еще больше.

Друзья жениха и невесты расступились от обрученных, отойдя метров на пять. Дружок жениха передал ему букет цветов, с которым тот подошел к невесте и стал с виноватым видом что-то объяснять. Невеста со злобной усмешкой, с саркастической усмешкой некоторое время слушала его, затем выхватила букет и начала хлестать им по лицу своего жениха, мол, нечего вешать тут лапшу на уши. Он пытался оправдываться. Невеста, недолго думая, вцепилась в него своими ногтями и осыпала его пощечинами. Жених виновато улыбался, и даже не сопротивляясь такому нападению, стоически выдержал эту экзекуцию.

После избиения, невеста, как ни в чем не бывало, спокойно с иронической улыбкой отошла к своим подружкам. Они одобрительно встретили её, поздравив с победой в этом поединке.

Через две минуты сюжет принципиально изменился, и передо мной предстал второй акт этого действа. Подойдя к невесте, жених в свою очередь, стал, как бы обвинять её в измене. Я заметил, что по сравнению с первым актом – второй выглядел более скоромно и нерешительно. Жених толкнул её в плечо, и она демонстративно упала на руки своих подруг. Второй раунд был на этом завершен. Все разошлись по углам. Я понял, что стал свидетелем некой брачной игры, где произошла ролевая отработка психологических ситуаций, связанных с супружеской изменой. В этой игре также выяснялся темперамент, особенность характера и доминантность одного из супругов.

Последний принцип стал очевидным в моих глазах и в глазах окружающих. Все присутствующие осознали психологическое поражение жениха.

В индейских семьях, женщины, как правило, более воинственны. И, если муж изменит, то его ожидает, как минимум, избиение и символическое изгнание на улицу в сопровождении истерических криков, пинков и пощечин жены.

Индейские мужчины обычно сочувствуют несчастному и не выходят из своих домов. А вот, женщины, все выбегают на улицу и подзадоривают супругу наказуемого. Совершив этот позорный круг, супруг своей женой загоняется обратно домой. Что интересно, женщина, соблазняющая сего несчастного, общественно порицаема не бывает. С ней оскорбленная супруга заочно разбирается через черного шамана. Эти специалисты, надо думать, обеспечены работой до конца дней своих. Самое смешное и грустное то, что один и тот же «черный шаман» принимает поочередно все конфликтующие стороны и за некоторую плату снимает или насылает порчу своим клиентам. Моральный аспект в подобных случаях ни их, ни клиентов не беспокоит.

Находясь в храме, мне довелось стать свидетелем еще нескольких игровых сцен, но, в связи с тем, что это были в основном словесные сцены, да еще и на языке племени, я ничего не понял. По окончании действа, всех, находящихся в качестве зрителей людей, попросили выйти, так как следующая сцена должна была состояться незваных гостей. Выйдя из храма, я остановился в нерешительности у его врат. Спешить было некуда.

Внутри храма, судя по голосам, разыгрывалась какая-то тайная сцена, видимо связанная с приметами или иными сакральными обрядами индейцев.

Вскоре я услышал топот каблучков, бежавшей через весь храм, по направлению к выходу девушки. Из дверей храма выбежала невеста. Увидев меня, оказавшегося лицом к лицу с ней, она от неожиданности взмахнула руками. Лицо покраснело от смущения, она застыла на несколько секунд в таком положении, затем рассмеялась и, повернувшись, побежала обратно.

По эмоционально счастливому голосу невесты, подбежавшей к своей компании, я понял, что она делится о том, кого увидела, выбегая из храма. По индейским языческим поверьям, от того, кого первого увидит невеста, выходя их храма после обряда венчания, символически зависит её жизнь.

В связи с тем, что я не знал о последствиях встречи с «бледнолицым», а «не краснокожим», и дабы не искушать свою судьбу, я поспешил поскорее отойти от храма.

На площади ко мне подошел Мануэль, и с нескрываемым волнением в голосе сообщил, что их поселок посетил шаман, и он пожелал познакомиться со мною. Сказав это, Мануэль попросил меня подождать на этом месте, и быстро удалился. Через несколько минут, я увидел мужчину невысокого роста, лет пятидесяти пяти, идущего ко мне навстречу с радостной улыбкой на лице. От него исходило чувство сердечной братской любви. Было ощущение того, что мы снова встретились после недавней разлуки. Мануэль нас представил. Шамана звали Руфино.

Поприветствовав друг друга, мы обнялись. Простота одежды и внешняя скромность не могли скрыть его истинной духовной природы.

Я почувствовал сознательное проникновение в мой разум, и наполненность Любовью, излучаемой его сердцем. Это вторжение напомнило мне православную традицию «возлюби ближнего своего как самого себя». Мое сердце на это откликнулось взаимностью.

В связи с тем, что английского языка Руфино не знал, а испанским я не владел, мы стали общаться через Мануэля. На вопрос о целях моего визита в поселок, я сообщил, что таковой не имею и стараюсь придерживаться воли Божией, которая, видимо, и привела меня сюда. На вопрос о планах моего визита, я ответил, что стараюсь жить вовсе без планов, так как «темные силы» от нас этого и ждут, чтобы разрушить все высказанные и даже задуманные нами планы. Я процитировал древнюю восточную пословицу «Если хочешь насмешить Господа, расскажи ему о своих планах». Руфино рассмеялся, одобрительно кивнув головой. Внезапно мои собеседники устремили свой взгляд на идущего к нам мужчину лет шестидесяти. Я почувствовал приближающуюся к нам силу, сокрытую оболочкой человеческого тела и скромной одеждой. В его глазах, слегка прищуренных саркастической улыбкой, читалась сила воли, духа и глубинная мудрость, выстраданная опытом, а не прочитанная в книгах.

Мануэль с гордость сказал: «Это главный шаман нашего народа. Тебе повезло увидеть его».

Мои собеседники поздоровались с шаманом и представили нас друг другу. После сердечного рукопожатия мы обнялись.

Шамана звали Марио. Он предложил нам перейти в тень деревьев и укрыться от палящих лучей солнца. Мы расположились под кроной дерева, стоящего у каменного забора, ограждающего храмовую территорию. Мануэль стал рассказывать нам о Руфино, уточняя некоторые даты и события у самого шамана. С его слов я узнал, что Руфино почитают как главного шамана не только на территории Перу, но и далеко за её пределами.

Он сказал, что два года назад, на Всемирном Форуме шаманов, прошедшем в Австралии, Руфино был назван сильнейшим из них.

А несколькими годами ранее, на аналогичном Форуме в Европе, Руфино также был сильнейшим.

Эти форумы вовсе не являются собранием выступающих друг перед другом теоретиков. Здесь шаманы соревнуются в выполнении конкретных земных и неземных задач. Здесь проходит жестокий конкурсный отбор на основе мистических сакральных знаний претендентов, которыми они даже не делятся. Это их тайное знание. Мистические таланты, пропущенные через логику или еще хуже, через слова, высказанные вслух, теряют свою силу.

Это знают почти все индейцы. По этой причине подобные мероприятия закрыты от средств массовой информации и непосвященных.

Среди шаманов вовсе непопулярен опыт передачи сакральной информации через слова. Образовалась пауза, в течение которой вовсе не хотелось говорить. Так как в мой разум без слов продолжала вливаться информация гораздо более важная.

Лица индейцев были сосредоточены, но все же абстрагированы от мира реального. Молчание не вызывало дискомфорта, а наоборот было угодно и приятно моей душе. Разум приостановил на время свое аналитическое мышление. На лице между бровями чувствовалось покалывание. Также чувствовалось, что среди нас на уровне наших лиц образовалось информационное поле в виде шара.

Через некоторое время Руфино сказал: «Логика – это наш главный враг. Особенно она опасна в анализе бессознательного».

Я дополнил его слова, сказав, что анализируя Господа и Его тайны, мы практически лишаемся их, так как нам не дано постичь их умом.

Он продолжил: «Ум облекает тайну в жесткий железобетонный каркас логики и тайна теряет свою силу, не способная летать и творить». Мне вспомнилось предание о святом блаженном Августине, жившим в средневековой Европе.

Как-то раз он шел по берегу моря и анализировал умом Господа Бога. На прибрежном песке он увидел мальчика, вырывшего ямку и наполнявшего её морской водой. Мальчик с энтузиазмом наполнял ковшик морской водой и выливал её в ямку. Блаженный Августин, подойдя к нему, спросил: «Что ты делаешь?». Мальчик ответил: «Хочу перелить все море в эту яму». Августин улыбнулся и сказал: «Это невозможно». На что мальчик ответил, изумив святого: «А как же ты, Августин, можешь постичь умом Господа?». Этим мальчиком был ангел, посланный с небес, для вразумления блаженного. Да, воистину, бесконечное постичь конечным разумом невозможно.

Руфино, неожиданно изменив тему разговора, спросил, как я отношусь к католической вере и Ватикану. Интуитивно я осознал, что от ответа на этот вопрос и моей искренности зависит их признание и непризнание меня в их узком кругу. Лукавить здесь было просто бессмысленно, и я со всей искренностью ответил, что усилия Ватикана по отношению к России и индейцам Южной и Северной Америки, имеют одну и туже цель. Эта цель тотальное подчинение всех наших народов Ватикану, за которым стоит масонская ложа. Прикрываясь истинной верной за Христа, Ватикан с первых дней покорения Америки конкистадорами начал уничтожать мечом и огнем индейские народы, их традиции и культуру.

Папа Римский объявил, что индейцы, согласно исследованиям, комиссии Ватикана, относятся к животным, так как она душу у них не обнаружила. Убийство таких непокорных животных, является священным долгом каждого христианина.

Надо признаться, что Ватикан почти достиг своей цели, истребив до 70% индейцев, а остальных приучив к алкоголю, любви к ненужным ранее предметам, а также к деньгам.

Принятие Христианства было среди индейцев вынужденной мерой, так как крестоносцы и их пастыри, крестили народы крестом и мечом. Христианство, навязанное таким образом не могло дать положительные плоды, тем более что индейцам характерно почитание личного подвига в религиозных культах, а такого среди пастырей от Ватикана практически не было. Чтобы выжить, индейцы прикрылись внешней формой католицизма, найдя в ней некую аналогию. Я привел моим собеседникам в пример крупнейший в Южной Америке католический кафедральный собор, расположенный на высоте 3500 метров над уровнем моря и построенный в колониальные времена в городе Куско, являющемся древней столицей империи инков.

Стены собора выложены еще в 1550 году из блоков индейской крепости Саксайуматан на фундаменте разрушенного испанцами дворца инков Виракочи. На дверях храма изображено важнейшее индейское божество, рельефная голова пумы.

«Внутренние стены этого собора и его убранство выполнены далеко не в традициях и канонах католицизма», - сказал я.

Руфино одобрительно кивнул мне и, подмигнув Марио, подтвердил мои слова: «Да, мы часто бываем там, и знаем об этом».

Более месяца назад я проживал в Куско, где и посетил этот собор. Точнее сказать, меня пригласил секьюрити этого храма Альберто, с которым мы подружились ранее.

Являющийся индейцем с примесью испанской крови, он отождествлял себя с истинным Индейцем, то есть потомком Великих Инков. Бесплатно в храм можно войти только индейцам. Он провел меня в храм бесплатно. Меня развеселило то, что с братьев христиан, точнее сказать, с «бледнолицых», берут деньги за посещение этого дома Божия от пяти до десяти евро в зависимости от возраста. В этом духовно-коммерческом предприятии чувствуется «особая любовь» к братьям по вере, католикам.

Войдя в храм, Альберто указал на стоящий справа от врат большой гранитный камень.

-«Ты знаешь, зачем здесь этот камень?» – спросил он. Я ответил, что не имею понятия, так как в наших храмах ничего подобного не встречал.

-«Этот камень является священным для всех индейцев и перенесен ими из разрушенного храма Солнца, где он ранее находился. Индейцы изо дня в день приходят поклониться ему.

Около ста лет назад новый настоятель, присланный к нам из Ватикана, заставил вынести камень из храма, после чего ни один индеец не посетил этот собор. Только личным указом Папы, почувствовавшего опасность закрытия прихода, камень был поставлен на место, и прихожане снова пошли в храм.

В боковых нефах собора расположены две часовни. Подходим к одной из них.

«Это часовня Нуэстра Сеньора-де-лос-Темблорес. Переводится как Наш Господь Землетрясения». – сообщил мне Альберто. Да, такой ипостаси божества в христианском пантеоне, я не слыхал.

Может быть индейцы, таким образом, прославили это божество в связи с тем, что собор, возводимый католиками, строился очень долго, на протяжении ста лет, из-за частых землетрясений. Их можно понять, ведь возводился он на порушенной святыне индейцев – дворце Веракоча.

Огромный зал храма отделан белым мрамором. Своды его, покоящиеся на широких колоннах, и стены академично расписаны фресками. Мой экскурсовод сообщает, что вся живопись выполнена индейскими художниками. Альберто сообщает мне: «В соборе много работ Кустской школы (смесь европейского барокко с индейскими мотивами). Перед нами, например, расположена картина Маркоса Запата «Последний ужин». На ней изображен ужин Иисуса Христа и его апостолов. Обрати внимание, у Христа темная кожа и черты индейца, а на столе лежат традиционные предметы индейцев и наши экзотические фрукты. Но самое главное и имеющее самое прямое отношение к нашей традиции это то, что перед Иисусом и ученками его, на столе лежит блюдо с куем. Куй, это зверек, очень напоминающий морскую свинку.

Куй играет очень важную роль в культуре аборигенов. Местные жители с

большим удовольствием потребляют зверушку в несметных количествах, подают его обычно зажаренным целиком вместе с головой и когтистыми лапками».

Альберто подводит меня к другой картине, изображенной на южной стене. Он просит внимательно посмотреть на персонажи и их костюмы, изображенные на фресках.

Рассмотрев их, я потрясен: вся фресковая живопись, казалось бы, отражавшая библейскую и новозаветную историю, по сути своей отражала индейскую. Он обратил мое внимание на фреску со сценой распятия Иисуса Христа.

- «Смотри, распятый Христос изображен с лицом краснокожего индейца, с портретной схожестью вождя инков Тупака Амару. Обрати внимание на доспехи воинов, распинающих Христа. Это как видишь, не римские легионеры, а испанские конкистадоры. А лица этих двух начальников списаны с портретов Кортеса и Франсиско Писаро, которые безжалостно уничтожали индейцев, не гнушаясь хитрости, подкупа и шантажа».

Я стоял молча, в изумлении слушая своего проводника, который предложил мне пройти ниже, в усыпальницу.

Мы вошли в небольшое помещение крипты. Перед моим взором предстал типичный для усыпальницы вид.

Я увидел несколько мраморных надгробных плит. Он пояснил мне, что под плитами покоятся останки вождей инков. Они были казнены испанцами или умерли своей смертью в плену неволи. На этих надгробиях я не нашел ни одного христианского символа. Мой проводник ответил:

- Это наши святые…

Выходя из храма, я осознал всю иллюзорность католической религии среди индейцев, которые под внешней формой так сокрыли и сохранили свою историю.

Кстати, как ни пытался я по возвращении домой найти в Интернете сведения об этой усыпальнице и даже о камне при входе, так и не нашел. Молодцы идеологи Ватикана, хорошо потрудились над удобной для них иллюзией. Надолго ли это?

Я снова возвращаюсь к прерванному повествованию.

Мануэль добросовестно перевел мою речь для Марио и Руфино, которую они с большим интересом и вниманием прослушали. В какой-то степени я сам был слушателем своего монолога, как будто он шел не от моего разума, а из другого источника. Это меня несколько удивило. Либо мое бессознательное говорило вместо меня, либо что-то иное.

Это нечто во мне продолжало:

- «Индейский народ и его культура были до вторжения европейских завоевателей подобны мощному дереву. Оно не погибло, когда его срубили. Так как корни его были достаточно сильны, а ствол его стал произрастать новыми ветвями. Для того чтобы ему погибнуть, оно должно было состариться естественным образом. Этими корнями, питающими срубленное, но все же живое дерево, являются шаманы, вожди племен и сам дух народа. Именно они сохранили древнюю культуру индейцев, их обрядовость и знания. Все произошедшее со времен конкисты было неизбежно и, видимо, необходимо для корректировки своего пути в истории индейских народов, увлекшихся в последнее время жертвоприношениями своих соплеменников. Господь провел их через кровавые жертвы, положенные на алтарь уже европейской цивилизации. Но все же несломленные индейские народы, впитав все лучшее из европейской традиции, обогатив её своей культурой, скоро объединившись, продолжат своей прерванный путь в истории человечества. Для колонизаторов это будет весьма болезненный процесс.

Русский народ также столкнулся с аналогичными трудностями, но как у нас говорят «Бог испытует возлюбленных». Некогда языческие народы древней Руси вмещали божество в каждом проявлении природы и во всех её творениях. После принятия христианства славянские народы, как и индейские, перенесли свой накопленный духовный опыт в новую христианскую веру. Мы восприняли единого Вездесущего Господа в каждом атоме, во всех его проявлениях.

Европа, наоборот, законсервировала Бога в храмах, и в непогрешимости самого Папы Римского. Вне храма, как показывает история, можно грешить и даже начисто истреблять непокорные народы. Слава Богу, на небесах, так не считают. Многие народы со всей ответственностью и страхом Божиим относятся к своим делам и поступкам. Такое понимание позволяет менять свою духовную природу.

Беспрерывные крестовые походы, благословленные Папой со дня Крещения Руси и до наших дней наглядно показывают цели Ватикана. Но как говорится в старой русской пословице «Тяжек млат, дробит стекло, кует булат». Наши народы всегда уважали истинное предназначение души, личный подвиг человека, его жертвенность, основанную на служении людям. Поэтому во все времена в Россию шли за духовным окармлением и предстательствам перед Богом, к старцам, блаженным, праведникам и святым. У индейских народов шли также к вождям, шаманам, духовным лидерам, избираемых народом за их волю, подвиг, аскетизм и знания, переданные предками».

Когда я закончил свой монолог, который был переведен Мануэлем, Руфино многозначительно кивнул Марио, и улыбнулся. Марио ответил ему тем же. Интуитивно я понял, что принят индейцами в их узкий круг. Руфино сказал: «А ведь наши народы имеют общие корни. Мы некогда покинули землю, находящуюся между Черным морем, Уральскими горами и территорией Монголии. Давно это было. Более пяти тысяч лет назад, покинуть нас наши земли заставила большая война с жестокими племенами, проживавшими на территории нынешней Европы. Теснимые ими, часть нашего народа ушла на Юг и обосновалась на территории нынешней Северной Индии. Другая наша часть осталась на своей земле и попала в рабство. Наши предки выбрали другой путь. Они пошли на Восток, туда, где восходит солнце. Долго они шли через непроходимые леса, болота и горы и холодные реки и дошли до края земли. Их вожди и шаманы повелели им идти дальше за море.

В тот год стояла холодная зима и пролив, ныне Берингов, между континентами покрылся льдом. По цепочке островов, связующих материки наши предки перешли на Северо-Американский, а в последствии и на Южно-Американский континент, где и обосновались».

Я посмотрел на их монголоидные, скуластые лица и понял, что мы не только родственны по духу, но и по крови. Внешне, кроме своего красного загара, они ничем не отличались от наших соотечественников, живущих в восточно-азиатской части России.

Я стал рассказывать. Что в Мексике существует музей «Великого перехода» народа, мигрирующего с территории нынешней России на Американский континент. Там находятся подробные карты расселения народа, перешедшего некогда на эти земли. В музее имеются научные труды, археологические находки, и прочие артефакты, связанные с этим великим переходом.

Шаманы подтвердили мои слова, кивая головами.

В отношениях стоящих со мной индейцев к Руфино, чувствовалось большое к нему уважение и непререкаемый авторитет.

В процессе нашего разговора я старался не затрагивать вопросов на сакральные темы. На мой взгляд, люди, задающие вопросы шаманам, предсказателям, астрологам, колдунам и цыганкам, лишают себя свободы воли и становятся рабами воли другой, к большому сожалению, не Божией. Жизнь свою я привык строить исходя из личного опыта.

Солнце было в зените, когда мы с Марио вышли из тени деревьев. Отсутствие переводчика и наши слабые познания английского языка ни сколько не смущали меня, его тем более. Мне показалось, что это тот человек, ради которого меня и забросила судьба в этот поселок для какого-то неведомого ранее духовного опыта.

Погруженный в бессознательное состояние, растворенный энергией его симпатии ко мне, мы с Марио бредем по площади. Мое сердце, преисполненное теплом и нежностью к этим людям, отвечало взаимностью.

К тентам, расположившимся у западной стороны храма, потянулись люди. Там жарили кукурузу, батат, манок, мясо и рыбу, а так же разогревали заранее приготовленные блюда индейской кухни. Ароматы пищи, разогретой на живом огне, призывали всех к ланчу.

Я пригласил Марио отобедать. Мы подошли к одному из тентов, где собиралась группа индейцев, уже вкушающих пищу. Марио взял себе мясо с картофелем, я жареную кукурузу с помидорами и бутылку с инка-колой. Инка-кола – это напиток, с добавлением сока листа коки, который обладает высокими тонизирующим свойством. Напитки, такие, как кока-кола, пепси-кола и прочие изобретения Западной цивилизации, здесь отсутствуют, им объявлен байкот.

Марио поинтересовался, отчего я не стал брать себе мясо. Почувствовав его некоторое смущение, я, не вдаваясь в высокие материи, сказал, что это мой маленький спорт, где дистанцию определяю себе сам. Марио после продолжительной паузы, вздохнув, ответил: «А мы, как голодные шакалы, питаемся мясом и падалью!». Я успокоил его, сказав, что это не имеет никакого значения для нашего духа.

Мы присаживаемся на ступенях, протянувшихся вдоль храмовой ограды, и приступаем к еде. Отобедав, погружаемся в созерцание площади, вымощенной гранитом. Этот процесс через некоторое время увлек меня во внутреннее созерцание. Аналитическое мышление, отключилось в этом процессе за ненадобностью. Мой разум растворился в мощном потоке Вселенского Бессознательного. Растворилось в нем и чувство времени и пространства. Душа пребывала в полной безмятежности и гармонии с этим миром.

Сколь долго я пребывал в этом состоянии, мне не ведомо, так как находился, а точнее сказать, плыл в пространстве вне времени. Из этого состояния меня вывел Марио. Он вдруг резко встрепенулся и вытаращил глаза на нечто, находящееся в семи шагах от нас.

Он оглядел меня изумленным взглядом и попросил посмотреть на то место, которое его так поразило. Это «нечто» находилось на уровне тротуара в семи шагах. Однако, кроме булыжников мостовой я там ничего не нашел глазами. Индеец ждал, что я увижу это «нечто», считая меня, по всей видимости, «видящим», но так ничего от меня и не смог добиться. Вначале на испанском, затем на ломаном английском, он рассказал мне, что увидел границы моей тени благодаря солнечному свету, и эти размеры его поразили. Так же его поразило и внутреннее содержание этой тени.

Прищурив глаза, я посмотрел на Солнце, находящиеся в зените и с удивлением спросил: «Какая может быть тень, если Солнце находится над нашими головами?». Я указал на несколько сантиметров видимой подо мной тени. Марио торжествующим голосом заявил, что он видит не тень от тела, а тень от изучения моего светящегося тела. Я с удивлением спросил: «Ты можешь видеть энергетические тела, то есть ауру?». Он утвердительно ответил, пояснив, что не просто видит, но и считывает информацию, которая находится в светящемся теле. Светящееся тело обычного человека имеет как правило небольшие световые излучения, твоя же… Тут Марио перешел на Испанский, забыв в своем шаманском творческом порыве, что я почти ничего не понимаю. Я обрадовался такой возможности ничего не понимать, так как очень не люблю такого рода вторжения предсказателей, даже шаманов, предпочитая свободу выбора воли.

Моя гордыня почувствовала пищу, услышав о величии, пусть не физического, зато светящегося тела, но все же своего. Разум подключился к воспеванию себя любимого, мол, как я велик!

Усилием воли мне удалось прекратить этот процесс самолюбования, объяснив разуму и телу, что они есть ничтожества. В этом внутреннем диалоге, я бросил вызов своим зазнавшимся телам: «Посмотрим, как вы круты в другом месте!».

Видимо, эта фраза внутреннего диалога и стала причиной события, которое вскоре совершилось, но об этом я напишу позднее. Марио почувствовал, что я его не слушаю, замолчал. Я, обняв его за плечи, сказал, что отношусь к увиденному им, очень спокойно. Мы опять погрузились в тишину. Внутренний диалог во мне прекратился. Индеец все же некоторое время продолжал исследовать это «нечто», но вскоре и он погрузился в состояние внутреннего покоя. Прошло около получаса, Марио Резко повернул голову налево и тут же вернул её в свое первоначальное положение. Я посмотрел на него с удивлением. Лицо его было напряжено. Он твердым голосом, не оставляющим сомнения, сообщил, что к нам сейчас идет сильный колдун, с которым мне лучше не общаться. Это сильный колдун. Если он попросит что-то у тебя из предметов, даже бутылочку с водой, не давай ему. Это сообщение подействовало на меня диаметрально противоположным образом вместо того, чтобы напугаться или насторожиться, мое сердце замедлило свой ритм и наполнилось теплом любви, струящимся в сторону приближающегося человека.

Слегка повернувшись, я увидел пожилого, но крепко сложенного высокого индейца. Поприветствовав нас кивком головы, он бесцеремонно присел рядом со мной. Я оказался посередине между шаманами. Марио представил нас друг другу. Его звали Игнасио. Мы погрузились в глубокое молчание. Но оно не было натянутым и неестественным.

Я искоса посмотрел на него. Сквозь его глаза, прищуренные в слегка саркастической усмешке, струилась сила. Эта сила была, как мне показалось другой полярности. Если Марио, сидевший справа от меня излучал положительную энергию, то Игнасио, сидевший слева, излучал отрицательную. Он был черным шаманом.

Да, такого поворота событий я не ожидал.

Встретить трех шаманов за один день, да еще оказаться между черным и белым шаманом, сильнейших в своих областях добра и зла, я просто не ожидал. Эта встреча не могла быть просто случайностью, это был вызов, ради которого я, видимо и, и оказался здесь, в этом, заброшенном от цивилизации, месте. Я вдруг вспомнил о России, выезжая за пределы которой, не предполагал, что окажусь так скоро в Перу, тем более в поселке Чикуито. Непрерывной чередой выстроились передо мной события последних двух месяцев моего путешествия. Я вдруг осознал, что, не имея конкретных планов и заранее оговоренных маршрутов, смог посетить и увидеть то, что практически невозможно туристу. От услуг турагенств и гидов я сразу отказался. Каждый из моих дней в этом путешествии был максимально до минуты наполнен содержанием и силой, а не информацией гидов, от которой у меня всегда оставалась лишь головная боль.

Да, это был вызов, который исходил от Духа. Но какова была цель этого вызова, я тогда не знал. Указав на бутылку инка-колы, Игнасио попросил меня угостить его водой. Я, нарушив указания Марио, с искренней любовью выполнил эту просьбу.

Мы опять погрузились в полное молчание. И снова я оказался в океане бессознательного, где чувства потеряли свое значение, открыв меня новым, не поддающемуся анализу ума, сферам. На новом трансцендентном уровне мои чувства стали способны впитывать в себя что-то среднее между силой и знаниями. Также из архива моего интуитивного, бессознательного, проистекала подобная сила. Видимо меня «читали», и это действие производилось Игнасио. Это не осталось незамеченным Марио. Он по-своему решил обогатить познания Игнасио обо мне. Посмотрев на него, он кивком головы указал Игнасио на некую, невидимую мной точку на мостовой, находящуюся в семи шагах от нас. Я искоса посмотрел на дона Ингасио. Мне стало интересно, что скажет человек, которому показали, по моему мнению, «пустоту».

Посмотрев на указанную точку, у дона Игнасио отвисла челюсть, он от изумления вытаращил глаза. Я понял, он видит светящееся тело. Он реально увидел нереальное для моего разума. Индейцы переглянулись и стали неведомым образом обмениваться между собой увиденным… Их общение cтало похоже на некий птичий язык. Этот язык, как я узнал позднее, используется в разговорной речи между шаманами его народа и держится в тайне от неяосвещённых.

Дон Игнасио смотрел то на условную точку, то на меня. В его глазах читается уже совсем иное. Они наполнены, можно так сказать, мистическим уважением.

Послушав некоторое время довольно непонятную, но приятную дискуссию о моем тонком теле, я решил оставить своих исследователей, дабы не искушать далее свой разум. Выждав паузу, я сообщил шаманам о том, что намерен покинуть их и прогуляться к озеру.

Обещая Марио и Игнасио, вскоре вернуться, я также поблагодарил их за дружеское ко мне отношение С видимым сожалением они расстались со мной. Действительно, находясь возле озера Титикака, вот уже несколько дней, я ни разу не подходил к его берегам.

Спускаясь по знакомой уже улице поселка к озеру, мне вдруг вспомнилась прошлогодняя встреча с шаманом другого рода и племени. Эта встреча состоялась совершенно случайно. Наш самолет перелетал Атлантический океан, рейсом из Багамских островов в Европу. Мы летели над Карибским морем в районе Бермудских островов. Самолет трясло турбулентным потоком южного тропического циклона.

Слева от меня сидел мужчина лет пятидесяти, одетый в черный дорогой костюм с длинными полами и воротничком стойкой, застегнутым на ряд многочисленных пуговиц. Подобные костюмы я встречал в юго-восточной Азии и Японии на благородных особах и любителях восточных единоборств.

Длинные, с легкой проседью, волосы, собранные в пучок и аккуратная бородка полностью соответствовали его облачению. На шее поверх костюма висела толстая золотая цепь с круглой медалью. От мужчины веяло чувством собственной важности. Видимо, он недавно покинул то место, где его сильно уважали. Но люди, сидевшие в самолете, не знали причину его важности, и, видимо, это его слегка расстраивало.

Я сидел молча, погруженный в воспоминания своего завершенного путешествия. Он также молчал. Прошло около двух часов полета, когда он заговорил со мной. «Я чувствую, что с нашим самолетом случится катастрофа», - сказал он после очередного сотрясения самолета, попавшего в воздушный поток. Я успокоил его, сказав, что все будет нормально. Мне показалось, что он немного огорчился, от моего неверия в его сверхчувство. Он опять повторил свое нерадостное предсказание. Я спросил его: «Вы редко летаете на самолетах?». Он ответил, что очень часто. - «А вы знаете, что мы сейчас пролетаем над Бермудским треугольником?» - сказал он и многозначительно посмотрел на меня. Я ответил, что догадываюсь. Он сообщил, что обладает очень сильной интуицией, и поэтому его особое чувство подсказывает, что мы все сейчас должны попасть в катастрофу.

Я снова успокоил его. Он важным тоном заявил, что является одним из очень авторитетных магов и шаманов в мире, и сейчас летит из Соединенных Штатов Америки, где на симпозиуме магов его только что удостоили медали. Он с гордостью показал свою медаль. Я поздравил его с приобретением. Сосед представился: «Альберт Семенович» и протянул мне руку. Пожав руку, я представился тоже. Мы замолчали. Это молчание после показанной только что награды показалось ему неправильным. И он снова стал пророчествовать о приближающейся катастрофе. Я ответил ему, что будь на этом самолете несколько подобных магов, мы непременно бы погибли, а поскольку здесь есть и другие, совершенно не задумывающиеся об этом люди, все будет нормально.

«Сила мысли, наложенная на волю, огромна. А мысль, наложенная на желание, либо одержимое предвидение может стать лишь причиной личной трагедии, а не всего самолета»,- ответил я.

Он проглотил мое высказывание как обиду и замолчал, забыв о катастрофе.

Через несколько часов, подлетая к Европе, он протянул мне свою визитку и сказал, что в Москве он слишком знаменит и доступ к его телу ограничен, но он рад будет видеть меня в своем офисе. Он многозначительно сообщил мне, что почувствовал во мне некую мистическую силу, которую мог бы дальше развить, но для этого мне обязательно нужно учиться у него тайным знаниям.

Я поблагодарил его и, сославшись на крайнюю занятость, отказался.

Теперь, идя по тропе к озеру, мысленно сопоставив того и тех, оставшихся на площади шаманов, я увидел между ними огромную разницу.

Попавшая в ментальное рабство от средств массовой информации и рекламы европейская цивилизация совершенно неспособна отличить истинную силу от бессилия, истинную волю от безволия.

В Европе встреченные мною сегодня шаманы, были бы восприняты как нищие старики, а вот тот с медалькой на шее - как самый настоящий и шаман и маг, так как он имеет диплом «шамана» и медальку.

Это социальное восприятие мира относится ко всем видам деятельности, включая религию. Юродивые, старцы, монахи, отшельники, схимники, почитаемые в православном народе, в Европе совсем не в почете, так как у них нет статуса, утвержденного Папой Римским. Да и живут они как-то «не по-человечески», без греха и привязанности к благам цивилизации. А это слишком «напрягает» Ватикан и вносит смуту в стройные ряды некоторых европейцев.

Дата добавления: 2015-08-05