Проклятие и одобрение сепаратизма

Кто путешествует сегодня в Россию, тот должен иметь уже очень специальные просьбы, если он летает на непосредственной дороге после Nowosibirsk или Красноярска. ­Обычно Москва дальше - это аэропорт назначения для наибольших иностранцев, как в старые советские времена, когда хотели контролировать центрально на одном месте въезд иностранцев. Сверх того, Москва осталась синонимом для России - и не смо изменить в этом ни великолепие, ни временную власть Санкт-Петербурга когда-нибудь кое-что.

Ранний путешественник России считал это очень похожим: Когда Наполеон Бонапарт собирался маршировать против империи Reussen, там он выбирал Москву как цель похода и не столицу Санкт-Петербург­. Император француза знал, что он делал: ­Получать Санкт-Петербург,­ то он должен говорить, назвался бы соскабливать Россию только в голове; захватывать Киев, ­щекотать это ­лишь у подножия. Кто получил бы, однако, Москву, тот встретил бы Россию в самое сердце.

Что связано всем этим с Германией? Теперь, здесь Наполеон трудился бы себе ­находить сердце один некоторую ­нацию. Он был связан этим с Баварией и с Пруссией, с ганноверцами и с жителями Вюртемберга­. Один его союзники, другой были его противниками. Не имелось только самой Германии, существуемый самое большее частично в фантазии некоторых немногих интеллигентов.

Что, однако, такое Германия сегодня? Они ­могут летать в ­Берлин или в Дюссельдорф, во Франкфурт или в Гамбург, в Лейпциг или в Мюнхен. Являются ли все эти города Германия или никого? Вся эта Германия естественна, Вы возразите. Спокойно, если Вы задерживаетесь достаточно долго в этой стране, Вы установите значительные различия - в ландшафте, языке, истории и обычае.

По существу Германия ­не ехала никогда хорошо как национальное государство ­по русскому, французскому или английскому образцу. Дважды эксперимент кончался ­во время мировой войны, и пройдет ли начатая в 1989 третья попытка более успешно и, прежде всего, более мирно, еще должен указывать себя только. Как свободное соединение родственных стволов, напротив,­ всегда лучше объявлено немцам - они не имели мирового значения, для этого, однако, они ­не должны были уплачивать кровавую пошлину ­или ­жертвовать ее сыновей на алтаре какого-либо ­отечества.

Ударный вздох приписывается французскому президенту Шарлю де Голлю: Как нужно управлять страной как Франция, которая производит больше чем 300 различных сортов сыра. В действительности, с французской точки зрения, где должен регламентироваться всемогущим центральным Парижем из каждой еще такой недействительной детали в отдельный Departments, это ­может быть проблемой. Но никакой властитель в Германии не чувствовал когда-нибудь факт особенно затрудняющим для его правительственного задания, что в этой стране ­производятся примерно 5000 различных колбас и сорта колбасы­. Причина: Немцы рассматривали долгое время разнообразие в качестве обогащения, каждого ­нормирования и нивелирования, напротив, как обеднение­.

Насколько чрезвычайно разнообразна Германия, Вы сами можете узнавать это легко во время путешествия страной. Позвольте мне пробовать ­­пояснять Вам контраст к нашему ­много большим, но также и гораздо более однообразную ­родину с простым сравнением: По железной дороге нуждаются в 7 днях, чтобы пересекать Россию Smolensk до Владивостока, расстояние из сердца Европы до ворот Японии. Но ландшафт едва ли изменяется на всей далекой дороге. Люди также остаются одинаково, это русские, которые даже ­не говорят сильно разные ­диалекты. Города остаются одинаково - это ­неудачные копии провинции царистского Санкт-Петербурга и социалистической объединенной архитектуры Московские города-спутники. Также в кастрюлях напрасно будут искать региональные особенности: Имеется борщ, Pelmeni и Piroggen в Woronesch и в Rjasan, в Иркутске так же, как и в Хабаровске.

Сколько меньше, все же, Германия! Машиной торжественного среднего класса, немецкого способа вождения и на свободных автобанах Вы можете пересекать это от Берхтесгадена до Фленсбурга через добрых 7 ч. ­Тем не менее это почти одно маленькое путешествие вокруг света, которое ­ведет Вас от высоких вершин домовых темными ельниками, между прелестными виноградниками и о скудных пустошах ­на суровое северное побережье, вдоль больших потоков или о них, по уверенным и самостоятельным городам, и мимо гордых соборов, trutzigen замков, статных деревень и богатых ­аббатств.

Не только ландшафт изменяется, но и язык. Если Вы знаете только слово Девочка - что понятно - из Вашего урока немецкого языка, Вы удивитесь, как он себя постепенно бродит от баварского Diandl, о франкском Madla и ­нижнесаксонском Mäken в северные Deern. Молчать совсем о гастрономии: Каждое племя гордится его региональной кухней - вероятно, как раз ­потому, что, к сожалению, уже много из этого под натиском исчез пекарь пиццы и Gyrosbrater, шницеля с объединенным соусом и гамбургских цепей­.

Это, естественно, связано всем с историческим развитием­. Также на опасность надоедать Вам немного, я не могу экономить Вам короткий исторический ретроспективный взгляд. Россия колонизировалась, совсем иначе чем Германия, всегда из центра,­ культивировалась и раздражалась. Команды прибывали из Москвы, также людей и рецепты. Это может быть, что в течение столетий Sibirjaken развились немного самостоятельно; они, тем не менее, не владеют самостоятельной историей - она всегда связана с Москвой или Петербургом.

В Германии, напротив, необозримое ­разнообразие существовало ­на маленькое и большим, в большинстве случаев крохотным,­ но уверенно территориям. То, что там возникали противоположности, само собой разумеется; то, что они частично останавливаются до сегодняшнего дня, поразителен. Это завело бы слишком далеко и ­взорвало бы несомненно рамку ­этой книжки (тема Энциклопедические размеры строго соблюлась бы принимают) ­­перечислять Вам все это отдельное коренящееся в прошлом ­возбуждение и споры между отдельными немецкими стволами,­ городами или совсем деревнями. Как маленький пример может хватать, что более старые жители Куфштайна указывают в Тироле охотно на строительный метод общественных зданий: Только первый этаж возведен, бывшие намного выше этажи поднимались из древесины. Причина: Баварцы всегда стреляли бы о границе в место, и деревянные постройки ­были именно быстро обновлены как каменные каменные стены.

В религии даже не сходится этот народ. По ту сторону границ страны это другое и всегда обозримо: в Италии католические, в Швеции протестантски и в России ортодоксально. Кто падает с его религиозной принадлежностью из рамки, тот больше не кончается на костре, чем простительный грешник при всем том считается он кое-где. Напротив, немцы делятся грубо устно 50 к 50 в католических и евангелических. (Кроме того, с притока турок имеются несколько млн. мусульман. Но они - особый случай и не должны учитываться здесь).

Также это - результат волнующей немецкой истории. Самая кровавая религиозная война Европы, ­Тридцатилетняя война, доводилась до конца именно на немецкой земле. В его конце представлялся взгляд не только политического лоскутного ковра из дюжин ­Мало и Kleinststaaten, а, кроме того, Kleinststaaten конфессиональной раздробленности. С собственным им смыслом для практического разрушались немцы на идею, что все подданные ­должны были принимать религию ее ­соответствующего суверена. Этот принцип нес зажигательный латинский слоган cuius regio, eius religio (свободно переводит: Wes хлеб я пою eß', песни я) и еще успешно применялся, если какой-либо маркграф или герцог конвертировал. ­Послушный народ усердно конвертировал с.

Грубо устно север Германии ­преимущественно протестантский, юг сильнее католическое. Тем не менее, имеется рудное включение соответственно другого вероисповедания во враждебной окрестности. В этих анклавах (специалист называет их диаспору) давал - и улаживается - традиционно боевое. Швабски-протестантская ­манера обозначается, например, охотно как Pietkong что понимается скорее чем комплимент.

Так как, однако, религиозная принадлежность ­остается не без ­влияния на характер, 2 нации существуют, в некотором отношении, рядом в Германии. Вспоминаете ли Вы в на праве и справедливости помешанного Михаэля Колхаса? Теперь, тот соответствует больше протестантской немецкой версии, и не случайно, что Kleists новелла ­играет в ­годы жизни Мартина Лютера. Католический Kohlhaas также имел бы бодрствовать право стучавший, была бы все же в случай с большей мерой в хитром качестве, подошел хитрость. Это немного таким образом, как если бы на ­немецкой территории маленькая Италия и маленькая Швеция существовали рядом.

Также важно для Вашего понимания этой ­странной страны конфликт, который практически выносят все немецкие регионы с предполагаемым архиплутом и верховными мошенниками, а именно с Пруссией. Германии политически и, прежде всего, культурно более старые и выше-устойчивые королевства и великие герцогства (которые ­кривят Баварию и жителей Бадена, у которых ­никогда нет Саксонию и ­ганноверцев) этого невоспитанным Бранденбургским парвеню, что они успешно взвивались к pmeceptor Germaniae - и без какой-либо детской комнаты и культуры.

Даже вплоть до нашей ширины имеет себя herumsgesprochen, что, прежде всего, Бавария и Пруссия inniglich ­ссорившиеся друг с другом. Это лежит, вероятно, от успешной и громкой баварской пропаганды, с которой руководства ­хотели отклоняться в Мюнхене и новом камне лебедя от ее отечество-предательского союза с Наполеоном ­и наряжаться с лаврами жаждущего свободы передового бойца региональных прав. Кроме того, громкое обратное сознание ­на баварские традиции и стоимость всегда оказалось действительно доходным для туризма, от которого ­эта южная федеральная земля живет к значительному участию. Особенно удался маркетинг короля баварцев Людвига II, который почитается как перевоплощение местного баварского родоначальника. ­При этом официальное Мюнхенское искажение истории оставило свободным всегда факт, что "сказочный король" из-за его расшатанных финансов (он строил замки и ­финансированный Рихард Вагнер) баварское королевство ненавистному князю Бисмарку продавало буквально.

Также другие немецкие стволы заботятся до ­сегодняшнего дня заботливо о ее антипатии против Пруссии (которую союзники упраздняли в 1947 щедро как государство­) и Берлин: Ганновер, короли которого были жертвой прусского корыстолюбия; Саксония, которая ­чувствовала обдумывать полностью с полным основанием на протяжении веков варварскому соседу на севере; Рейнланд с ­его единомыслием к близлежащей ­Франции, которая убегала в карнавал как единственная позволенная форма критики против упрямых пруссаков; и, наконец, ганзейские города, которые теряли ее независимость. На этом месте должно упоминаться, однако,­ что иногда также, наоборот, ботинок из вещи будет: К 1oo. Годовщина большой ­эпидемии холеры в Гамбурге граждане района Алтона смотрели вниз действительно высокомерно на ганзеатов. Так как в то время как эпидемия уносила людей как мухи в Гамбурге, болезнь оставалась в норме в ­соседней Алтоне - по простой причине: Тогда Алтона принадлежала к Пруссии и ­была чище поэтому,­ порядочнее и гигиеничнее.

Этот местный патриотизм превосходит еще сегодня национальную гордость многих немцев. Даже после объединения,­ которое пропускалось со всяческой театрально-националистической пустой болтовней, только меньшинство людей признавало свою ответственность за высказывание:»Я горжусь быть немцем.«По представительному опросу только каждый пятый ­хотел подписывать это предложение­. Много скорее чувствуют себя чем баварца или саксонца, или гордятся тем, чтобы быть жителем Мюнхена или жителем Лейпцига.

И даже в течение городов имеются - от района ­к району - различные формы местного патриотизма­. Также это имеет общее с тем, что история жива в подсознании многих людей и что никогда не забывают поэтому, при каких недостойных, позорных условиях присоединялась собственная четверть, которая была независимой деревней, к столице­. Долгом был снова Наполеон, который ­хотел пересаживать во время его господства над далекими частями Германии ­французскую централистскую систему через Рейн и стремился упрощать поэтому границы и политическую принадлежность обтекаемо. Вторая волна топографических устранений чересполосицы следовала среди нацистов, третий ­среди демократов Федеративной республики. Все же, их объединения почти все снова расторгались.

Из всего этого получается, что много немцев ­­находят ее ­тождество в самой маленькой landsmannschaftlichen рамке­. Государственные органы, как например, федеральный президент или федеральный канцлер не наполняют эту функцию. От один знают, что он - в данном случае - баварец, другой прибывает из дворца. Они ­должны открывать только рот, и уже она предает ее диалект. Принимают, что они представляют в известном смысле всю страну; при всем том были бы полное понимание того, если бы они ­дали преимущество - если жестко дошло бы на жесткий - ее собственной более тесной родины­.

Этот сложный собственный воображаемый образ нужно постигать, как было признано, сложно для русского. Или Вы гордо представитесь как Rjasaner или Chabarowsker? Наверное, всегда имелось соперничество между Москвой и Петербургом, которое мы ­никогда не приняли всерьез Moskowiter все же в доверии к нашему непобедимому,­ недостижимому статусу так правильно­. В коммунистические времена мы ­должны были быть интернационалистами сегодня мы - (что-то вроде всемирной буржуазии для пролетариев) или советского народа, русских и юридического верующего и гордо на это.

Роковой национализм Германии ­начинался с его первого государственного объединения, которое происходило к несчастью под прусскими знаками. Впервые в ее истории ­у немцев была ­общая столица - Берлин. Даже в раннее время Германии, когда император Святой Римской Империи немецкой нации господствовал, не имелось блестящей столицы и столицы. Бедный император был zeit его жизни на оси - от дворца к дворцу, где он правил соответственно некоторое время и отправлял правосудие, вокруг тогда включая его придворного штата к следующей резиденции продолжать путь следующей подсудности. Эти столицы назывались Аахеном или Госларом или Регенсбургом,­ о неизвестной деревне Гавела Берлине говорился тогда - я хотел бы думать, полностью с полным основанием - никогда. Когда отцы старой Федеративной республики ­определяли тогда в 1949 проспавший рейнский университетский городок и городок пенсионера ­Бонн для "временной" столицы, там они действовали - будь то осознанно или ­неосознанно - в большой традиции.

Сегодня Берлин для нас снова - это сердце Германии,­ итак практически контраст с Москвой, Парижем или Лондоном. Мы позволяли Берлину захватывать товарища Шукова и его солдат; только после случая Берлина Великая Отечественная война заканчивалась для нас. И мы хотели нашей части ­Берлина, чтобы смочь сооружать на это марксистский пандан к феодальному, милитаристскому государству юнкера.

Ложный вывод. Так как Берлин, как Вы можете выносить приговор легко из наверху указанных переходов, как раз все еще сердце Германии (и, собственно, также никакую метрополию). Это любилось во всяком случае собственными жителями или померанскими юнкерами и ее безземельными крестьянами, для которых не могла быть достаточно провинциальна столица. Остаток Германии никогда не мог подружиться с быстро разбогатевшей и развязной переходящей в высшую лигу командой.

Также первый послевоенный канцлер ­Федеративной Республики Германии, жителей Рейнской области Конрада Аденауера, не делал яму убийцы из его сердца: Для него азиатские степи (и это начинались, дорогие читатели, естественно, включал нам русских), одинаково на другой стороне Эльбы. Ирония истории: Длинная рука Советской России удовлетворяла точно вплоть до самой западной границы этой культурной степи.

По существу Берлин был всегда единственным большим недоразумением - не только для нас, а, прежде всего, для немцев и жителей Берлина самих. Так как это был самый большой город Германии, она считала каждый международным центром, все же, с метрополиями как Лондон, Нью-Йорк или Париж Берлин ­мог конкурировать самое большее на несколько лет в так называемых золотых двадцатых­.

И обе berlinischen половины после войны? Хорошо, мы охотно ехали в "нашем" Берлине. ­Немцы были порядочнее также как коммунисты и усерднее, чем это само могли бы быть капиталистические русские­. Поэтому имелось в Берлине, нашем самом западном дозоре, вещах, о которых даже нельзя было мечтать во всемирной столице пролетариата. Но даже последнему Kolchosnik из Stawropoler Kraj никто не мог пытаться убедить, что аллея Карла Маркс и Александерплац имели бы уровень международного центра. ­Похоже кажется себе, как западногерманские доверенные лица ­сообщают мне ­остаться в Западном Берлине. Когда немцы ­видели впервые метрополии ­запада, восхищение сокращалось для Курфюрстендамм быстро.

То, что должно быть теперь из воссоединенного Берлина, нужно выжидать. Если рассматривают себя, однако, планы строительства для правительственного сектора, то следует опасаться, чтобы второй Бонн ­вышел при этом ­- обывательское, стерильно, чисто, только от 2 до 3 номеров больше. Вообще, Вы можете преследовать в более ранней ГДР, как все углы и канты ­обтачиваются. Старая Федеративная республика, чисто, лишено запаха, гигиенично и смывающееся как банка Tupperware, оформляет 5 новых стран после ее копии.

Сначала это были неоновые светящиеся надписи и ­рекламы, реклама, которые торжественно вступали в спущенные города и деревни востока, и снаружи ­перед местным въездом супермаркет и магазин строительных товаров возникали в резком западном дизайне. Остаток оставался серым, портит, приходит в состояние запущенности, и поэтому действовали места (как немецкий журнал писал удачно)»как оборванный бродяга, которому какой-либо Scherz­bold повязал шелковый галстук«. Сегодня бедный родственник с востока несет уже элегантный костюм к галстуку - однако, он готов, как все другой также, с которым он наряжается,­ который он потребляет или потребляет в другом месте. Богатый дядя с запада оставляет за собой временно индивидуальные пошивы.

Если Вы ­были крестьянским государством раньше, в старое время, более часто на komandirowka, на командировке в первом немецком Arbeiter­und, то Вы будете тереть себе глаза. Между тем должны идти между Ростоком и Дрезденом уже после каких-нибудь ­остатков старого режима, наши - если хотят искать таким образом - общее прошлое. Также люди, кажется, изменились. Если Вы думали раньше уже, что директор народного предприятия из Баутцена, с которым Вы имели общее профессионально, невыносимо немецкий, тогда Вы должны были видеть однажды сегодня его так как быть им тем временем выведенное шлаки и ослабленное предприятие как коммерческий директор руководит. Он честолюбив,­ работает ориентированно на прибыль, знает только его работу, и он ­вероятно давно отвык от курения и питья­.

Делайте себе самим упавший: Не сравнивайте успехи в верховном ходе к рынку в бывшей ГДР с состояниями при себе дома в бывшем СССР. Помните, что ­имелся уже в социалистические времена отчетливый уклон благосостояния между центром ­всемирной революции и маленькой немецкой рабочей провинции и крестьянской провинции далеко там на западе. В ГДР уничтожали вкусные колбасы и освежающего горца колеса пильзенское пиво, пока мы должны были успокаивать нашу жажду водкой или фруктовым соком из развязанных конфет., Прежде всего, не забывайте, что ­у восточных немцев был богатый западногерманский дядя. И не обозревайте, что имеются как раз поэтому болезненные проблемы приспособления.

Они будут слышать, как с& удивляют, как недовольно много жителей Восточной Германии при помощи плодов воссоединения; так как, собственно, живется восточным немцам вокруг длин лучше чем всем другим бывшим социалистическим ­братским нациям: Это начинается уже с ­путешествования. Ночью они получали все федеральные ­паспорта поездки по Европе, которые открывают им так же как все страны земли. Немцы нуждаются в визе только для ­таких стран, в которые они не хотят ехать так или иначе: Северная Корея, Ирак или Узбекистан, ­чтобы называть только несколько ­примеров.

Иначе чем на Невском проспекте или Twerskaja Uliza Вы не находите в городах Восточной Германии сгибавших старух, которые должны продавать самосвязанные крючком кухонные тряпки, чтобы не умирать с голоду. В более ранней ГДР никто не падал так же глубоко как 2 трети русского населения. Наоборот: Жители Восточной Германии не должны были продать за бесценок семейного серебра, они скорее ушли за покупками, как если бы они ­не делали ее Leb­tag ничто другое каждая пошлина достойный племянник дяди жителя Западной Германии.»Народ встает«- таким образом западная насмешка,»и идет к Альди.«

Так как принадлежит к жизни, однако, больше чем Альди, Allgäu и новая Audi и так как богатый дядя бедному родственнику день за днем, день за днем его широта натуры под носом натерла и ­потребовала покорную благодарность за это,­ идет дело в Германии до сегодняшнего дня не как ­среди друзей или врагов, а как в ­семье. Сегодня старая острота Карла Крауса, после чего у слова Семейные узы есть привкус правды, понимается лучше чем прежде в Германии восток и Германию запад. Последовательность: Через 5 лет после конца ее республики почти три четверти всех восточных немцев держатся в новой республике для граждан второго класса.

Немного слишком восторженное это чувствовало в свое время старый Вилли Брандт, который предпринимал стилистическую прогулку в ботанику и радовался тому, что»сливается, что подходит друг другу«. Скорее руками и более реалистично тогдашний диссидент ГДР Йенс Райх выразил это:»Здесь ­сколачивались гвоздями 2 абсолютно различных общественных устройства ­и люди в них для этого. Обе части Германии трут себя как континентальные камбалы­.«Многие из его земляков так же видели это: Они чувствовали объединение унизительным и ­обидным.»Кому это уже нравится, если он не может обслуживать высокотехнологичную промывку водой и должен позволять ругать себя поэтому как более плохой человек«, думал житель Восточного Берлина однажды смиряясь.

Между тем заметили, что тот же язык и несколько десятилетий общей истории - это не еще гарантия для тесного сосуществования в унифицированном немецком национальном государстве. Поэтому немцы на обеих сторонах старой ­демаркационной линии плюют ­ежедневно яд и желчь: Сообщается ленивыми паразитами, которые только можно прокормить нами, на западе ­о востоке. Сверхумные всезнайки без сердца и характера, которые вообще ­не знают жизнь,­ ругаются на востоке о западе.

Как ни странно, обе стороны с каждым годом сосуществования, кажется, становятся чужим дальше друг о друге. Если ­просят жителей Восточной Германии о характеристике ­ее западного родства, то это звенит как описание классового врага:

Бесцеремонно жители Западной Германии, заносчиво и за счет денег обдуманы, кроме того, они любили ее дело больше чем ее дети. Жители Восточной Германии, подразумевается, видятся как точная противоположность. Только 2 качества равным образом приписывают их всем немцам: усердие и основательность. Кто подумал это?!

Убежище ищет ­осужденный на слияние ­народ в шутках, и с востока не только лучше, а как раз более горько, прежде всего - старая, по-советски обусловленная школа. Если житель Западной Германии говорит пренебрежительно жителю Восточной Германии:»Вы боретесь только за деньги, мы, однако, для чести.«"Правильно", говорит житель Восточной Германии.»Каждый борется за тот, что отсутствует у него.«

Я знаю с 2 немецкого языка, один из ­Федеративной республики, другого из ГДР. Оба были одновозрастны почти точно в назначенный день, оба выросли соответственно только немного км немецко-немецкой границы отдаленно, оба работали как ­заграничные корреспонденты в Москве, где они знакомились. Однажды вечером они состояли при нескольких бутылках северных домов двойной хлеб и сравнивали ее жизнь: Детский сад, сборники сказок, фильмы, идолы, ­романы, поездки в отпуск, создающие переживания.

Они прибывали к только на первый взгляд ­поражающему результату. Очевидно, они выросли на 2 различных планетах, на которых случайно ­говорился тот же язык: То, чем для одного Дональда Дака, был для другого ­песчаный самец; если один напоминал себе о чтении Sartre и Шарля Буковского, то поглотил другой Теодоре Дреизеру, Америке самого неизвестного ­большого поэта; если один с подругой путешествовал в Южную Францию, его большая любовь ­познакомилась другой в летнем лагере комсомола на Крыме­.

Я находил этот пример всегда особенно легко запоминающимся. Так как показывает, что это долго продолжится еще минимум одно поколение, до тех пор пока друг другу такие чужие ­немцы не вновь познакомились. Разве только, подхватили бы его - ­обменивать совсем просто, вероятно, иронично задуманный - ­предложение Южнонемецкой газеты из Мюнхена, население восточной страны и Западной Германии.

Все более отчетливо ­дополнительный элемент обращает на себя внимание с давних пор ­в этом немецком калейдоскопе - которые ­живут около 4 млн. ­иностранцев, давно, на довольно долгое время или на длительный срок между Балтийским морем и Альпами. ­Однако, иностранец ­выражен действительно целиком, так как в Германии (так же, как и в России) предпринимают очень точные ­тонкие градации у иностранцев: На самом верху в списке добро пожаловать занимают западные иностранцы из Америки или Европы, прежде всего его, которые хотят опускаться не в стране, а на ­поездках в отпуск содействуют немецкой валовой продукции. В эту категорию падают также, несмотря на то что от иностранного ­вида, японцы.

В самом низу стоят нищие беглецы из Черной Африки или от индийского субконтинента. ­Между тем южные европейцы (переносное во всяком случае если резвятся их гражданина ЕС), жителя Восточной Европы (чем более на север, тем более принято, чем более к югу, тем более неприятно, чем более на востоке, тем более криминально), северного африканца (потенциальные исламские фундаменталисты и торговцы женщинами в лице) и турках (больше чем 2 млн., с 3 поколений в стране и тем временем действительно сильно онемечено).

Также Федеративная республика имеет, как другие богатые ­ведущие индустриальные государства, ее участие в аттаках на иностранца - и, вероятно, были действительно жестоки и более жестокими они здесь ­как в другом месте. Имена как Золинген, Mölln или Хойерсверда стоят для особенно отвратительных преступлений. Тем не менее, нужно добавлять корректные доказательства, что так подавленным исследованием совести ­из-за этих превышений власти нигде больше ­не занимались как в Германии - даже если это происходило не всегда добровольно и из более громкого сердца. Гораздо хуже все же негуманные и непрозрачные ­предписания, с которыми к иностранцам придираются ежедневно на рабочих учреждениях и иностранных учреждениях упрямых служащих.

Дата добавления: 2015-07-20