Глава 4. Интересно, какая она новая земля?

Интересно, какая она новая земля? Обещали дать столько, сколько че­ловек сможет обработать. И сам глава дома и члены семьи будут иметь наделы. Арефий родился как раз в середине девятнадцатого столетия. На Новый 1850 год. Ему все говорили, что он обязательно встретит новый, двадцатый век.

Быки размеренно шагали по дороге. Корова, привязанная к возу, жевала жвачку, изредка выдёргивая из - под Арефия клочки травы, на­кошенной утром на стоянке. Корову они вели дядину. Дядя Митрофан ехал в первом обозе на лоша­дях. Тот обоз двигался значительно быстрее, корове было за ним не угнаться. Дядя решил поручить это своему родному брату, отцу Орешка. Это было выгодно всем. Утренний удой оставался у них, а вечерний - Орешек относил дяде. Мать варила молочную лапшу, затеруху, иногда молочный кисель, который он так любил. Молоко как-то разнооб­разило их дорожное питание.

В дорогу взяли муку, вяленые рыбу и мясо. В пути, детвора и подростки собирали пробудившиеся после зимы щавель и другие съедобные травы. На болотах, которые встречались, собирали яйца уток, гусей и других птиц. В задачу первого обо­за входил выбор места стоянок. Нужно было предусмотреть, чтобы обязательно была ря­дом вода: место, где можно было бы пасти скот; чтобы был ка­кой – то лесок, или рощица.

На стоянке женщины готовили пищу, стирали, купали детей. Мужчины поили скот, ремонтировали повозки, укрепляли сундуки, корзины, ящики, которые при тряске во время езды расхлябывались. Подростки пасли скот, де­вочки серпами жали траву для телят, да и себе на постели. Постели устраивали прямо на земле. На скошенную траву, набрасывались, вязанные из шерсти дерюги - от гадов и насекомых (ни змея, ни тарантул не переползут шерстяную нить), за­тем раскладывались тюфяки и подушки. Постель готова. Спали вповалку, укрываясь шубами, одеялами. Перед сном Орешек любо­вался звёздами. Огромные, мохнатые, как шмели, они низко висели над головой, казалось, стоит влезть на дерево и можно с неба снять звезду руками.

Скошенные травы пахли пряно. Чабрец, зверобой, мята, ромашка, девясил, тысячелистник, клевер. Орешек старался обонять и запомнить этот запах, а вдруг в новых землях, этого не будет? И луна. Какая луна в полнолунье! Не уснуть! Приходилось заползать под телегу. А утром снова в путь.

Первым выезжал обоз на лошадях. Двадцать пять лошадей. Двенадцать повозок и дядя Митрофан верхом. В обозе он был за старшего. Первый обоз был легче нагружен: тюфяки, перины, подушки, какие - то короба и сундуки с одеждой и платьем. Там ехали дети, моло­дые женщины и мужчины, в основном имущие люди. Там ехала двоюродная сестра Орешка - серогла­зая, быстроногая Машенька, и её подружка – Христина. Чернобровая, тоже сероглазая. Только её серые глаза были от стали, с металлическим блеском, темнеющие, когда Христя сердилась и искрящиеся, как бьющий родничок, когда она смеялась. Арефию эта девушка нравилась, но она была старше его на два года и не обращала на него никакого внимания.

Глава 5

ВТОРОЙ ОБОЗ ВЁЗ НЕОБХОДИМОЕ ДЛЯ НАДВОРНОГО ХОЗЯЙСТВА ИМУЩЕСТВО: ПЛУГИ, БОРОНЫ, ПИЛЫ, ТОПОРЫ и другие, необходимые для строительства и обработки земли инструменты, материа­лы, кухонный скарб. В доме без ухвата, кочерги, сковородника и сковородок, горшков, крынок, лоханок и квашонок (квашня – ёмкость для заме­шивания теста) - обходиться нельзя. Всё везли с собой. Конечно не всё! Только то, что смогло уместиться в брички и кибитки, которые тянули быки. В этом обозе шли, привязанные к телегам коровы, запасные быки и лошади. Для пропитания также везли несколько овец. Часть пути их гнали обочь дороги, часть везли на телегах. Когда обозы останавливались на ночёвку - брички, кибитки, телеги, составлялись по земля­честву. Получалось несколько рядов, которые стали называть улицами: смоленская, воронежская, тамбовская, вятская и т.д.

Обоз вышел из Москвы. По дороге к нему присоединились многие и из других городов. По мере того, как удалялись от родных мест, взрослые становились всё задумчивее, молчаливее. Лица у старших мрачнели. Молодёжь и подростки, как бы этого и не замечали. На стоянках смеялись, играли в иг­ры. В ночном, охраняя лошадей, веселились, как могли. Им всё было ин­тересно: залезть на дерево, обследовать болото, чтобы добыть яиц, обегать овраги и луговины, чтобы собрать щавель и съедобные травы. Мо­лодость есть молодость. Знакомились, влюблялись, встречались тайком от родителей, женились, даже справляли свадьбы. Рожали и крестили детей. Тем более, что Батюшка смоленского прихода тоже ехал с ними в первом обозе. Что ж, жизнь есть жизнь!

Постепенно все узнавали друг друга. Здоровались, вели долгие разговоры по вечерам, что-то обсуждали, что-то предлагали; бабы делились небогаты­ми продуктами. У кого-то кончилась соль, кто-то рассыпал дрожжи, у кого-то излишки молока или собранных детворой яиц.

Арефий, слушая разговоры взрослых, да и в общении со сверстниками замечал, что разговоры, вернее говоры на разных «улицах» отличаются. Одни «Акали» - растягивая слова; другие «Окали» - стягивая окончания. Во­ронежские (все были из города Калач, но их называли воронежскими), говорили с украинским акцентом. Поэтому их прозвали «хохлами». Эти названия улиц сохра­нятся и тогда, когда они приедут на место.

Орешку ездить в ночное нравилось. Отряжали двух мужиков с ружьями для охраны от худых людей, да и зверьё кое - какое попадалось, осталь­ная работа лежала на подростках. В ночном было раздолье. Жгли костры, жарили на прутиках грибы, поджаривали хлеб, пекли картошку, если удава­лось её достать. Играли в прятки, догонялки, подтягивались на сучьях дере­вьев, рассказывали страшные сказки. Иногда устраивали игру на две ко­манды: «Кто кого перетянет». Спать было некогда, поэтому, как только утром обоз двигался в путь, подростки заваливались спать кто в бричке, кто в кибит­ке. Арефий не мог поступать как все, он ехал в повозке один. Отец с мате­рью и сестрёнкой Нюшкой ехали впереди в кибитке, а Орешек должен был вести дядину корову и следить за повозкой. У Нюшки тоже были свои обязанности. На стоянке она мыла ложки- плошки, чугунки, вытряхивала дерюги, рядна, жала серпом траву корове и себе на постель.

В повозке Арефию было неудобно. В неё были загружены: борона, плуг, кухонные рогачи, сковородники, вся столовая утварь и ещё какие-то ящики, и плетёные короба. Расставив утром всё более - менее складно, он на стоянке на­косил травы, набросал её в повозку, получилось неплохо для того, чтобы лечь. И теперь, раскинувшись, мечтал. Перед глазами вставали новые земли. Ещё не придумав, какими они будут, Орешек почувствовал, как кто-то дерга­ет его за ногу. Выполз из- под полога, и увидел Ан­дрюшку. Андрюшка, ехавший в соседней кибитке, приложив палец к губам, дру­гой рукой показывал на берёзовый колок, видневшийся впереди.

Быки шагали по дороге за другими повозка­ми. Ребята знали, что они не свернут с колеи и двинулись вглубь, но кроме цветущих черёмух и сирени ничего интересного не нашли. Дорога шла вдоль реки. Вправо от дороги, перед небольшим водоемом, была впадина, на которой обильно росла трава, дальше - небольшое болотце. Увидев чьи-то гнёзда, а в них незнакомые яйца в крапинку, набрали по целому картузу и побежали догонять обоз. Мальчики ликовали. Теперь, на ужин будет, что-то вкусное! Орешек по­хвалился, что его мама приготовит на ужин молочную яичницу. Он догнал повозку отца, которая шла первой. Отец сидел в передке на облучке и ре­монтировал сбрую. Полог повозки был откинут. Мама сидела в конце кибитки, и шила. Нюшка, на разложенном тюфяке, играла в куклы. Кукла была самодельной. Мама сделала её из толстого шерстяного платка, перетянув в талии и на месте шеи, тонкими косничками. Девочка одевала куклу, наряжая её в разноцветные лоскутки.

- Мама, смотри! - воскликнул Орешек, протягивая матери картуз с яйцами.

Мама обрадовалась, взяла шапку и стала перекладывать яйца в кошёлку.

- Если бы ты ещё нарвал слизуна, мы могли бы напечь пирогов, - сказала она. (Слизун – полевой лук, весной пробивается раньше других).- Сейчас я по­ставлю опару, а вечером, на стоянке испеку пирожков.

Свистнув Андрюшке, Орешек снова побежал в рощицу, по пути срывая листья кислички. Наконец, они наткнулись на полянку, где росли широ­кие, плотные тёмно-зелёные листья раннего лука. Мальчики срезали но­жом листья, стараясь не повредить луковицы. Листья, как ленты, навесили на руку и побежали назад, по дороге срывая ветки сирени и черёмухи. Цветами укра­сили повозки. Запах разнёсся по всему обозу.

… С рассвета до обеда ехали часов пять, затем два - три часа давали быкам отдых, затем ехали ещё часов пять- шесть. За день быки проходили тридцать, сорок километров. За двадцать дней про­шли около тысячи вёрст. Но теперь быки уже устали, исхудали, требовалось больше времени на отдых. В обед их распрягали и, если лошади шли на тра­ву, то быки сразу ложились. Коровы и другой скот тоже шли па­стись. Быкам сбрасывали с телег, накошенную утром траву, и они, лёжа её пережёвывали. Стоянки теперь делали подольше, а в воскресенье стали устраивать день отдыха.

Дата добавления: 2015-07-20