Глава Шестая. Самая Разнообразная.

Ночь снова подарила нам непознанные доселе ощущения: на сей раз мы столкнулись выпадением приличного слоя осадков непосредственно внутри нашего конусообразного пристанища. Пол, потолок, стенки палатки и даже наши спальники среди ночи оказались покрытыми приличным слоем влаги. Попытки команды устранить неудобство имели эффект лишь на протяжении считанных минут, по истечении которых протертые насухо поверхности вновь покрывались сочными рядами капель. Разгадка ночного феномена оказалась на поверхности, а точнее, на дне нашего походного дома. Обнаруженная давеча пробоина, вступив в причудливую связь чрезмерно влажным воздухом низких температур и сырой почвой, основательно подмочила репутацию палатки, а заодно нас.

Члены группы, осознав, что средств для эффективного противостояния пребывающей влаге нет, резонно решили закончить восстановительные мероприятия, несмотря на близость чрезвычайного положения. Стоит отметить, что выбор был абсолютно правильным, ибо ободряющие ночные процедуры почти не сказались на настроении коллектива. В сочетании с днем отдыха даже мокрый сон позволил поутру ощутить себя полным сил и готовым к новым преодолениям. На повестке дня лежали самый серьезный за время похода подъем и самый коварный спуск, два перевала и высшая точка похода. Предстояло серьезно потрудиться, перед тем, как начать перманентный спуск к ведущему в сторону Абакана тракту.

Традиционный завтрак, перемежавшийся гигиеническими процедурами, завершил наше, почти двухдневное пребывание в Казырсугской долине. Обозревая напоследок принимавшие нас угодья, мы смогли оценить, насколько человека может расслабить один-единственный выходной: на громадном бревне, располагавшемся в непосредственной близости от костровища, мирно поблескивали всеми цветами инея два бумеранга изрядной прочности, которые после дознания оказались шерстяными носками младшего члена команды, сушившимися на вчерашнем Сибирском Солнце.

Нужно полагать, что стресс, перенесенный ими за морозную ночь на открытом Араданском воздухе, не шел в сравнение с нашими водяными коллизиями. В своем новом облике они вполне могли служить недостававшим орудием самозащиты от местных хищников, но ногам от такой перспективы теплее не становилось. Были предприняты спешные попытки вернуть окоченевшим предметам интимного гардероба первозданный вид с помощью энергии и тепла, излучаемого горелкой. Увы, как и следовало ожидать, результат был едва заметным: так следствие вопиющей невнимательности, граничащей с раздолбайством, стало для меня очередным уроком. Шестой день похода я встречал в промокших насквозь, да к тому же, в известной степени задеревеневших носках. Можно, конечно же, было воспользоваться парой запасных, но такая перестановка повлекла бы насыщение рюкзака сыростью. К тому же у бодрых походников существовала вера в теплую погоду и усердие, которые могли бы стать помочь исподнему высохнуть непосредственно на стопах и щиколотках.

Мы начали путь в районе 10 часов утра по местному времени, перед тем в крайней степени виртуозно свернув занимаемые доселе позиции. Для начала группа миновала несколько сотен метров по уже привычному горному подобию болота. Освежившись всеми наружными частями тела, мы приступили к подъему, протяженность которого была около 800 метров вертикально вверх. Расстояние виделось не таким глобальным при разбиении отрезка на этапы, первым из которых стал кустарниковый.

Если прежде самым сложным был подъем по неспокойным камням, то теперь его потеснило восхождение внутри зеленого ковра. Тяжесть этого упражнения объяснялась структурой почвы, столь привлекательной для полуметровых, а то и выше трав, заполонивших обязательный для преодоления склон. Почва эта меняла свою плотность на каждом, осваиваемом группой метре. Это было вызвано наличием на ней не только трав и кустарников, но и солидных по местным горным меркам деревцев, высушивавших все вокруг себя, ради выживания. Плюс к тому дело не обходилось и без обязательных камней, скрывавшихся в густом изумрудном настиле. Подобная прелюдия по замыслу автора должна дать Вам понимание того, что усилия для каждого нового шага рассчитывались непосредственно во время его совершения. Невозможно было двигаться по сколь-нибудь четкому алгоритму. Ботинки утопали в подножной вязи, что также способствовало расходу сил большему, чем на сложных каменистых подъемах.

Восхождение можно было сравнить с движением по песку или неглубокому снегу с солидной поклажей. В наших же реалиях добавлялись мокрое травяное изобилие, которое весьма стремительно обдало путешественников росой практически до самых причесок, и отсутствие тропы. Отметим, что выбор в пользу самостоятельного вычерчивания курса был вполне осознанным и мотивировался довольно уместными на тот момент причинами, суть которых, увы, обошла походные записи стороной. Мокрые, начинавшие уставать и слегка озадаченные в который уже раз непредвиденными сложностями, мы стройными рядами пересекали заросли неведомых трав, уповая на скорое явление, как оказалось, столь любимых шаловливых булыжников.

Пройдя примерно две трети горных джунглей, группа остановилась в изумлении, заметив в сотне метров по правую руку от себя организованное движение вниз. Пришельцами оказались коллеги, составлявшие квартет, средний возраст которого с приличного расстояния и без увеличительных приборов был примерно равен сумме наших с Сергеем. Бодрая перекличка, часть которой осталась понятна только авторам своих реплик, содержала в основном подбадривающую и напутственную информацию. На вопрос о месте проживания, наши новые знакомые прокричали что-то среднее между Красноярском и Краснодаром. Нам с командором даже почудился второй вариант, но, соотнеся их вероятности, мы остановились на встраивавшемся в местную действительность первом. Прогремели пожелания доброго пути и соответствующих погодных условий, которые сложно было с чем-то перепутать, и наши недолгие собеседники продолжили путь по проигнорированной нами тропе.

Через несколько минут, переварив новую порцию человеческого присутствия на просторах Арадана, мы вернулись к диалогу с непокорными кустами, которые по ходу лично моего движения получили целую россыпь ярких, но не всегда позитивных, эпитетов. Темп, как уже говорилось выше, был рваным, что не позволяло с известной степенью точности рассчитать момент завершения этого неожиданного кошмара, даже при наличии навигационных систем. Оставалось ориентироваться на зрительный аппарат и ждать, когда за очередными, прилетевшими в лицо ветками неопознанных претендентов в деревья забрезжит солнечный свет, отражающийся от каменной поверхности.

Этот, ожидавшийся сильнее, чем церемония Последнего Звонка для среднестатистического школьника, момент наступил после двух с лишним часов безуспешной борьбы с превосходящими силами флоры. Зона леса, раскинувшаяся на много километров, осталась позади, а вернее, внизу. Виды, открывавшиеся на преодоленные нами расстояния, традиционно поражали и укрепляли веру в собственные силы. Однако времени на сантименты не было и быть не могло. Впереди просматривались во всем великолепии перевалы Прогресс и Плиточный, которые нам в обязательном порядке необходимо пройти за относительно небольшое время, ведь до наступления сумерек нас ожидал еще и коварнейший спуск с Плиточного, плавно перетекавший в Долину Девяти Озер, на периметре которой, нам и предстояло заночевать, разумеется, при благоприятном стечении всех сопутствующих обстоятельств.

Едва мы начали уверенное движение по каменным просторам, по правую руку от нас показался водоем солидных размеров. Но не площадью он был столь примечателен. Имя этому отчасти сказочному озеру было Изумрудная Гитара. И, как это не покажется странным, вода в нем была именно изумрудного, почти малахитового цвета, что давало нам полное право ожидать встречу с Хозяйкой Медной Горы или, на крайний случай, Оленем Золотые Рожки. Забегая вперед, скажу, что и с формой загадочный романтик, присвоивший озеру имя, попал прямо в яблочко. С высоты примерно в сотню метров гладь, закованная в каменные берега, имела форму почти идеальной гитары. Сложно было распознать наличие и количество струн на ней, но гриф и ложе угадывались безошибочно. Правда, необходимо было еще сделать немало усилий, чтобы очутиться в роли первопроходца, чему мы и посвятили следующие час-другой.

Достигнув локальной цели и полюбовавшись чудесным творением архитектора, известного под именем Природа, мы остановились для легкого перекуса, который совместили с решением очередной занимательной задачи, родившийся из наблюдательности старшей ветви экспедиции и дотошности ее младших подразделений. Мы с братом, принимая остатки душистой колбасы и копченого чеснока, задались целью определить параметры валуна, гордо торчавшего неподалеку от одного из берегов озера. Опыт наблюдения за разночинными объектами в рамках городской жизни подсказывал, что видимая над водой часть камня, в крайнем случае, достигает двух-трех метров в высоту и метра в длину и ширину.

Однако, горная математика, как нам уже не раз приходилось засвидетельствовать, имеет свои законы, системы счисления и знаки после запятой. На помощь нам пришел фотоаппарат, запечатлевший камень с максимально возможным увеличением, что помогло нам лучше разглядеть «кустик», занимавший скромную пядь пространства, на верхушке горного стоунберга. Кустик этот оказался не менее чем трехметровым раскидистым деревом, невесть откуда добывшим себе право на существование внутри этого во всех отношениях чудесного природного объекта. Дальнейшим вычислениям было отказано в необходимости: горы в очередной раз продемонстрировали свое величие и недоступность понимания себя обыденной логикой. Казавшееся еще несколько минут назад небольшим расстояние до грядущих вершин, стремительно увеличивалось в наших Сергеем сознаниях.

Старт очередного восхождения мало чем отличался от предыдущих. Интересными были, разве что погодные условия. Группе приходилось почти каждые несколько десятков метров определяться с одеянием: склон Прогресса сформировался таким образом, что подчинялся, в основном, пронизывающим ветрам, которые на отдельных участках все-таки сдавали полномочия обжигающему Араданскому Солнцу. Так мы и двигались, съеживаясь от холода на ветреных отрезках пути и изнемогая от палящих лучей на открытых площадях перевала. Перемещалась группа, лишившись всей возможной одежды, которая отправилась на задние поверхности рюкзака для просушки.

Команда до поры, до времени уверенно бороздила каменную тишь. До вершины перевала оставалось около двух сотен вертикальных метров, когда под ногами закрепился устилавший промерзший грунт снег. Времени на игры с его участием у нас не было, но появление кристаллов воды на фоне безнадежно обгорающих рук существенно поднимало настроение, градус которого слегка колебался, едва на недавно выпавшем снегу замечались исполинские следы существ, не пользовавшихся обувью. Горная эклектика продолжала представать перед нами во всей сложноописуемой красе.

Меж тем подъем на Прогресс затягивался и начинал нервировать Петербургскую часть команды. Командор, умело контролировавший все неуставные переживания внутри коллектива, посулил солидный перерыв после достижения нами видневшейся где-то впереди «полки». Я отреагировал на эти слова воодушевлением, наряду с которым стартовал мыслительный процесс. Его целью было идентифицировать какой-либо из доступных глазу объектов с такой лексической единицей как «полка», значение которой в моем толковом словаре отсутствовало. После нескольких неудачных попыток я примирился с мыслью, что раз сказано где-то в пределах видимости, значит через несколько минут причалим.

По мере восхождения мы заострили внимание на том, что в местах, требующих движения вверх непосредственно по усыпанной снегом земле, практически всегда присутствовали ступени, разумеется, неестественного происхождения, облегчающие путь к вершине. Первой мыслью о том, как они образовались, была вполне безобидная идея о слегка модернизированном под местную действительность варианте тропы. Но ей суждено было отпасть, когда стала очевидной тенденция к тому, что каждая отдельно взятая ступень спроектирована не под две, а под четыре конечности. Безусловно, можно было предположить, что первопротопцы путешествовали исключительно по двое, а если и в одиночку, то сооружали дорогу для себя и того парня, но мы предпочли посмотреть в глаза очевидному и неизбежному. Группа взбиралась на Прогресс, используя медвежью тропу.

И снова мое воображение было атаковано. На сей раз чудесными картинами на темы «Медведи-дорогоплокладчики», «Покорение Михаилом Потаповичем перевала Прогресс без остановки на полке», «Пестуны смотрят на тебя, как на бездарность» и «То ли еще будет, ой-ой-ой». И впрямь, до минувшего лета представить себе, что грузные и неповоротливые медведи могут с легкостью взбираться по крутым склонам на высоты, сложно укладывающиеся в обывательской голове, я никак не мог. Теперь же, того и гляди, можно было ожидать косматого, лениво протягивающего лапу помощи в ситуации близкой к катастрофической.

Минуты шли, метры преодолевались, медвежьи следы становились все четче и неприветливее, а мифическая полка так и не думала появляться. Уже около шести часов напряженного хода были позади, и подобная неопределенность с планами вызывала у меня смешанные чувства. Вырваться на поверхность проявлениям обреченности и фатализма не давала лишь непоколебимая вера в учителя, являвшего собой путеводный маяк в мрачном тумане заурядности. Не подвела она и на сей раз.

Едва минули тридцать минут с момента объявления стратегической точки кратковременного привала, как мы очутились на вершине перевала Прогресс. История предпочитает умолчать о том, было ли то место, где мы расположились той самой полкой: победителей и руководителей, как известно, не судят. Группа зарядилась порцией добротного шоколада и разноцветных драже. Затем мы заново обработали рану вождя на ноге, пошипев перекисью и подновив клей.

Беспорядочно потрясающие виды, открывавшиеся с перевала, оказались внутри все еще действовавшего фотоаппарата и нашей памяти. Взглянув не без грусти на обратную сторону Прогресса, которую нам не пришлось освоить, мы облачились в проветрившееся одеяние и взяли курс на гребень, соединяющий только что преодоленный перевал с его собратом по имени Плиточный. Высота двух массивов была примерно равной, так что нам предстоял путь, почти лишенный подъемов.

Пожалуй, Плиточный оставил меньше всего эмоций из всех вершин, пройденных в походе. Наверное, это стало возможным ввиду того, что был далеко не первым испытанием в эту бесконечную среду. Поверхность перевала была испещрена большими камнями, удаленными друг от друга на приличные по расстояния, заполненные горным грунтом. Пробираясь по нему к максимальным за всю экспедицию высотам, я сконцентрировался на красоте окружающего мира и попеременно обращался к тем поразительным вещам, которые мне уже довелось видеть, предвкушая предстоящие открытия.

Длительные размышления на возвышенные и отвлеченные темы позволили паре часов, потраченных на путь до вершины пройти практически незаметно. По случаю достижения высшей точки нашего похода, согласно справочникам и глазомеру едва зашкалившей за две тысячи метров над уровнем моря, была запланирована торжественная трапеза, включавшая в себя утоление аппетитов при помощи небезызвестной Печени небезызвестного Хозяина безвестных Морей. Локальному пиру не суждено было начаться в кратчайшие сроки, так как прежде нам была уготована очередная неожиданная встреча.

Со стороны перевала, по которой нам предстояло спускаться, на его вершину уверенной поступью взобрались четверо молодых людей приятной наружности. Они оказались членами туристического клуба из Красноярска, проделывавшими тот же путь, что и мы, но с точностью до наоборот. В состав отряда входили по два представителя известных мне полов. Ребята делились с нами впечатлениями и внимали нашей информации. Для них узнать, что мы прибыли из двух столиц необъятной Родины было так же удивительно, как и для нас услышать, что утренние красноярцы на поверку все-таки оказались краснодарцами, от которых посетители клуба «Точка страховки» ночевали в непосредственной близости.

Мы презентовали новым знакомым две упаковки нескончаемых ореховых сухофруктов и несколько пачек сублимированного питания. Состоялось обязательное для таких случаев фотографирование, после чего каждая группа занялась своими текущими делами. Красноярцы отправились к куче аккуратно сложенных в диковинную конструкцию камней, командир нашей экспедиции, вооружившись режимом видео на фотографическом аппарате, удалился по гребню к вершине с неизвестными намерениями, а я был оставлен бороться с консервным вместилищем пресловутой печени с помощью, наконец пригодившегося, швейцарского ножа. Получалось у меня не так чтобы бодро: ценой нескольких порезов, доброй когорты крепких выражений и порядка семи минут непокорная банка все же сдалась, явив миру свои лакомые внутренности.

Тут-то и шеф подоспел, рассказав о попытке, в целом весьма удачной, снять экстремальное видео: он забрался метров на пятьдесят вверх, после чего с криком и крейсерской скоростью стал перемещаться на исходную позицию, попутно снимая это высокохудожественное занятие. Ролик получился занимательным, даже несмотря на то, что звук ставшая на время похода нашей камера не фиксировала. Узнать об этом нам предстояло лишь по возвращении в Москву, до которого была еще целая неделя, посему мы быстро вернулись к более актуальным вопросам.

Печень трески, вступив в сочетание с бесконечными, казалось, макаронами, на время утолила все громче заявлявший о своих полномочиях голод. К этому времени дружественная группа закончила свои махинации у организованного скопления камней средних размеров и, попрощавшись с нами, выдвинулась в сторону прекрасного озера причудливой формы, у которого они планировали заночевать. Перед ответственным и обещавшим серьезные нагрузки спуском Сергей решил слегка разрядить обстановку, проведя краткий ликбез относительно «масс камней, сложенных с определенной закономерностью» или туров.

Он пояснил, что пирамидальные ворохи небольших булыжников, иногда встречающиеся в горах, есть не что иное, как дань уважения духу этих массивов, отдаваемая путниками. С другой стороны, заметил брат, на таких важных точках известных маршрутов, как например, вершина перевала Плиточный, туры несут дополнительную миссию. Подойдя к внушительному конусу, выстроенному на только что преодоленном гребне, глава коллектива продемонстрировал внедренные в его структуру устройства: в основном, емкости, - в которых содержались куски бумаги. Таким нехитрым способом группы, путешествующие по Арадану, оставляли данные о себе и своих планах. И если, позади идущий коллектив не обнаруживал в следующем туре упоминания о прохождении данной отметки, впору было бить тревогу. Подивившись смекалистости и осторожности походников, мы решили, что раз до сих пор не оставляли о себе никаких упоминаний, то не стоит вносить элемент хаоса и вмешиваться в диалог двигавшихся по горной системе групп.

Наконец, мы обратили взгляды туда, откуда только явились четверо молодых коллег из Красноярска. Противоположный только что пройденному склон перевала Плиточный был полон бурной, но невысокой растительности, что предвещало веселый и временами неожиданно быстрый спуск. Но отнюдь не эта деталь окрестностей приковывала взгляд: спуск плавно превращался в Долину Девяти Озер: эти кристально чистые водоемы вытекали одно из другого, располагаясь каждое на несколько десятков метров ниже предыдущего. Эта нехитрая, но завораживающая система местных коммуникаций вряд ли могла кого-то оставить равнодушным.

Нам же засматриваться на нее было некогда. Путевые хронометры оставляли команде всего несколько часов до наступления сумерек, а за это время предстояло совершить бурно описывавшийся авторами маршрута спуск и пройтись по пропитанной влагой долине в поисках идеального места для стоянки. Впереди, по слухам, маячил второй и последний в походе выходной день, в ходе которого все прелести очередного чуда Арадана можно было изучить практически досконально, посему мы безотлагательно приступили к нацеленному движению вниз.

Тактика на сей раз отличалась от предыдущих опытов. Изготовитель волшебного зелья из лимона и сахара был отправлен на снижение в одиночку, а старший по званию должен был снимать это действо для потомков с почтительного расстояния. Этим объясняется тот факт, что у береговых границ первого, почти на половину замерзшего озера, я оказался на добрые пять минут быстрее тайного кумира моей мамы. Были, конечно, и иные причины моего ускоренного спуска: несколько ставших привычными поездок на рюкзаке, проскальзывания, потеря тропы, а потому прыжки наугад и просто отчаянное желание скорее оказаться там, где тепло, мягко и кормят.

Спуск не превзошел наших ожиданий и оказался весьма себе заурядным на фоне, например, Снежного или Зоны Леса. Вероятно, тому способствовали благоприятные погодные условия или появление у нас маломальского опыта. В любом случае, довольные безжертвенным исходом данной части пути мы миновали первые четыре озера, окруженные камнями и мшистыми порослями. Травы, кустарники и деревья не осчастливили ближнюю к перевалу половину долины своим присутствием. Командор настаивал на остановке в районе пятого-шестого озера, так как это позволило бы нам ночевать и провести день отдыха на приличной и волнующей с изотерической точки зрения высоте порядка 1800 метров. Возражений с моей стороны не последовало, и мы причалили, предварительно просканировав серьезные территории на предмет подходящей для установки палатки области.

Более одиннадцати часов пути завершились на относительно ровной площадке во мхах между пятым и шестым озерами. При выборе места был учтен опыт борьбы с ветрами на Араданских озерах: стоянка располагалась за небольшим, но выглядевшим надежно каменным возвышением. Приготовление ужина имело место впотьмах. Благо наличие горелки позволяло проистекать этому процессу в непосредственной близости от спальных мест. Удовлетворив энергетические потребности, группа принялась обсуждать этот бескрайне длительный день, предвкушая столь приятный и желанный сон. Могло ли ему еще что-то помешать после всех разнообразных ночных тягот, уже выпадавших на долю команды? Как ни странно, ответ на этот вопрос был утвердительным. А описать происходившее ночами в палатке и около нее теперь мог емкий и будоражащий сказочный принцип из средневековья: чем дальше, тем страшнее.

Дата добавления: 2015-07-20