Хождение за туманом 5 страница

— Я внучку не для тебя растил, — сказал дед Афоня, — она в надежном месте с хорошим человеком, тебе до нее не добраться!

Омар развернулся и со знанием дела сильно ударил деда прикладом по голове... Боевик, следивший за стариком, равнодушно посмотрел на распростертое на полу тело...

Муса с трудом удержался от выстрела в спину садиста. Рано пока открываться, Игорь Леонидович не похвалит, он все время твердит: выдержка — главное оружие настоящего разведчика. А Муса не сексот, и не агент ФСБ — разведчик в стане врага. Придет время, когда он сполна рассчитается с этим волком, вовлекшим чеченский народ в бесполезную кровопролитную войну, в бойню...

Перед обедом на прииск на японском джипе приехал Литвиненко. Конечно, не для того, чтобы отпраздновать победу над братками — за данью. До чего же не хотелось Омару делиться с неверным награбленным золотом! Но договор есть договор, его придется выполнять. В противном случае Сергей откажется от обеспечения транспортировки золота на воюющий Кавказ. А там его ждут с нетерпением — закупка оружия и боеприпасов, вознаграждение отличившихся боевиков, подкуп ментов, все это требует немалых денег. Не получит их Хаттаб, разгневается, может предать виновников шариатскому суду, у которого один приговор — смерть...

Литвиненко не поздоровался, не поздравил с успехом — повелительно кивнул на джип. Грузите, мол, мои мешки, нет времени для пустых разговоров. Пришлось раскошелиться. Три больших мешка, более тяжелых — для переправки Хаттабу, три других, поменьше — плата за услугу.

— Советую вам поскорей убраться из поселка, — перед отъездом предупредил Омара Литвиненко. — В Первомайском готовится карательная экспедиция, там узнали о том, что тут была перестрелка. Омоновцы — профессионалы, это вам не братки, охнуть не успеете — либо повяжут, либо отправят к Аллаху в рай, — и добавил: — Через пару недель готовьте следующую посылку...

Омар разозлился: берет с них столько золота, а от ОМОНа прикрыть не может. Хорошо хоть предупредил. Он прав — противостоять омоновцам они долго не смогут...

XXII

Через два часа прииск Свободный обезлюдел. Испуганные возможным появлением ОМОНа, боевики торопливо выгоняли жителей из домов. Бывшие старатели, охотники, бортники изучили таежные тропы и, конечно, не обошли вниманием золотоносную реку. Подскажут ментам, как лучше подкрасться к прииску, как окружить, закрыть все входы и выходы. Тогда — конец! Перестреляют джигитов, как куропаток или, что еще хуже, отправят на зону...

Когда вечером к реке из тайги вышла толпа жителей Свободного, окруженная конвоирами, Белов сразу заподозрил недоброе. Ну, ладно, пригнали мужиков — это объяснимо: решили нарастить добычу золота. А зачем — женщин, стариков, ребятишек? Тоже для работы? Нет, тут дело посерьезней будет. Судя по всему, им понадобились заложники.

Сейчас самое главное — узнать о событиях, произошедших в поселке, выяснить причины странного массового переселения, под дулами автоматов. Недоумение рассеяли друзья. Слава богу, живые и невредимые.

Ярослава бросилась расспрашивать прибывших, не видел ли кто Афанасия Никитовича? Но никто ничего определенного сказать не мог. Она не сомневалась, что Омар попытался расправился с дедом и жалела о том, что не выстрелила, когда они без приглашения ворвались в их дом. Попадись он сейчас ей по горячую руку — минуты бы не прожил.

Ярослава, знавшая каждую тропку в лесу, помогла всем четверым — Белову, Ватсону, Витьку и Федору — не замеченными отойти в сторону, спрятаться на опушке, Кавказцы их хватились, но искать не стали.

Четырех здоровых мужиков и девушку ваххабиты хотели заставить вкапывать столбы и натягивать колючую проволоку, найденную в Свободном. Этим занимались все пригнанные мужики. Бабы и ребятишки тоже не остались без дела — строили балаганы и шалаши, таскали хворост, варили на разведенных кострах еду. Кавказцы наблюдали за ними, покрикивали.

Нужно бежать... Куда, в какую сторону? В тайге недолго пропасть, диких зверей полно, недолго и медведю на зуб попасть. Прежде, чем сваливать из этого концентрационного лагеря, нужно расспросить знающих таежников. С женщинами говорить бесполезно, круг их интересов ограничен детьми и домашним хозяйством. JC мужикам не подойти — они работают под бдительным контролем конвоиров. Остаются старики.

Осторожно, так, чтобы кавказцы его не заметили, пробравшись к лагерю, Белов выбрал согбенного, беспрерывно кашляющего деда. Годков восьмидесяти, не меньше.

— Дедуля, ты в тайге все тропы знаешь?

— Да, уж, хожено-перехожено, — пересиливая разрывающий грудь кашель, хвастливо отозвался старик. — По молодости белковал, добывал и соболя, и горностая. Потом, когда заболел, стал бортничать... Тайгу знаю, как свою избу...

— Подскажи, ради Христа, как добраться до жилья?

Старик понимающе ухмыльнулся, погладил больную грудь, будто уговаривал ее потерпеть.

— Верстах в сорока — деревня староверов. Слушай, молодой человек, и запоминай. Не дай бог, заплутаешь — сгинешь. Тайга не только кормилица, она для неопытных людей лютый враг...

Белов постарался запомнить многочисленные приметы.

— Пойдешь вдоль реки до охотничьей избушки. Свернешь направо. Пройдешь до поляны, в центре которой растет высоченный кедр. От него шагать до вырубки, окруженной колючим кустарником. Там крест-накрест лежат две березки, одна — полусгнившая, другая — помоложе, ее внучек срубил. Возвернувшись, баял мне. Вот она и показывает куда нужно идти... — Старик закашлялся, принялся царапать больную грудь.

Белов обсудил сложившуюся ситуацию с Ярославой. Оказалось, она знает дорогу в деревню староверов. Теперь — вырваться из прииска в тайгу и по ней, как по шпалам. Стемнело. Женщины, уложив накормленных детишек, сидели у костров, помешивая в котлах и в кастрюлях привычный кулеш. Ожидали мужиков. Большая часть охранников укрылась в построенном для них балагане, оставшиеся рассредоточились вдоль недостроенной ограды. Осталось обнести колючкой не больше тридцати метров. Уходить в тайгу без оружия — значило обрекать себя на смерть. Хочешь, не хочешь, а придется позаимствовать у бандитов автоматы.

Вместе с Витьком Саша подошел к двум боевикам, разгуливающим вдоль еще не огороженного участка. Стрелять нельзя — выстрел поднимет на ноги отдыхающих бандитов. Придется применить силовые приемы.

— Куда? — оба охранника подняли автоматы. — На место, шакалы!

— Извиняй, мил-человек, — изобразил Саша рабскую покорность, — нес твоему хозяину мешочек с золотишком, да вот незадача — выронил его. Позволь, ради бога, поискать его...

Расчет на жадность сработал. Охранники забросили за спины оружие.

— Покажи, где потерял? Сами найдем и...

Договорить не успел — тренированной рукой Злой всадил ему нож в горло. Белов впечатал каблук в печень бандита, а потом со всего маху треснул головой о вкопанный столб. Убить — не убил, просто отключил надолго. Оттащив в кустарник безвольные тела, беглецы прихватили их автоматы и бросились в темноту. Через минуту к ним присоединились Федор, Ватсон и Ярослава. Белов попытался ей помочь, но девушка оттолкнула его.

— Не надо, Саша, — прошептала она. — Я — таежница, привыкла к тайге. Дедушка научил ничего не бояться...

Добежав вдоль реки до охотничьей избушки, они решили передохнуть. Отмахали не меньше десяти километров, ноги гудят. Вряд ли боевики решатся сунуться в ночную тайгу, скорей всего, они дождутся утра.

Спрятались под дырявой крышей, легли, спасаясь от донимающего холода, прижались друг к другу. Снег прекратился, тучи разошлись, на небе высыпали звезды...

XXIII

С рассветом они подкрепились найденными в избушке сухарями и двинулись в дорогу. Следующая остановка — на вырубке. Потом — полная неизвестность. Если верить деду-туберкулезнику остается пройти километров тридцать с гаком.

Снова — колючий кустарник, выпирающие корни деревьев, таинственная темнота. Пошел снег, потеплело. Снег — это хорошо, он спрячет следы, потепление — тоже на руку, не нужно кутаться в продуваемые ветром куртки.

Возле вырубки встретились два китайца с туго набитыми заплечными мешками. Испугавшись незнакомых людей, они попытались убежать, но Белов догнал их.

— Не бойтесь, ничего вам не сделаем. Просто поговорим и отпустим...

Контрабандисты, мешая русские и китайские слова, что-то залопотали, благодарно закивали. Странные люди встретились им в тайге. Не бьют, не потрошат мешки, не выворачивают карманы, разговаривают уважительно, обещают отпустить. Вот только хромой злобствует, так что возьмешь с несчастного инвалида...

Убедившись в безопасности, хунхузы — или мирные торгаши, кто их разберет? — беспрерывно качали головами, заискивающе улыбались.

— Вы можете показать дорогу к деревне?

— Моя твоя понимай. Моя ходи в одну сторону, твоя — вон туда. За оврагом — дорога. Мал мала пройдешь — деревня... Моя хочет предупредить: не ходи к избам. Тама плохие живут люди...

Отпустив китайцев, Белов задумался. Ну, ладно, до деревни не больше четырех-пяти верст, дойдут они, не развалятся. А что дальше? О каких «.плохих» людях лопотали китаезы, какая очередная опасность ожидает беглецов?

Впрочем, лучше решать проблемы по мере их поступления. Первая задача — добраться до жилья. Ватсон ослаб, то и дело морщится, хватается то за грудь, то за бок. Федя плетется, как Христос на Голгофу, бросает на Белова умоляющие взгляды: когда же объявишь привал, сам видишь — обезножел, иду из последних сил. Витек припадает на изувеченную ногу. Да и сам он чувствует себя не лучшим образом, в глазах какая-то мошкара... Одна Ярослава держится, но и она побледнела. Останавливаться, расслабляться нельзя. Боевики наверняка уже опомнились и бегут за ними, как волки за лосем.

Наконец они преодолели широкий овраг, о котором говорил китаец, вышли на лесную дорогу. Идти стало легче — ни выпирающих корней, ни цепкого кустарника. Всезнающий Док заставил друзей пожевать ягоды лимонника, дескать, они прибавляют сил.

Неизвестно, что помогло — чудесные ягоды или упорство, но к четырем часам путники увидели деревню. Десяток изб выстроились вдоль просеки, обещали отдых, если повезет, — жаркую баньку и деревенские лакомства.

Появилось второе дыхание! Еще один, последний бросок... Неожиданно, впервые за долгое время Белов не попросил и не посоветовал — приказал.

— Ни шагу. Затаитесь в кустарнике. Пойду я один. Если в деревне спокойно, подниму одну руку, если опасно — две.

Минут пять он внимательно изучал запорошенную снегом улицу, окна домов, дворовые постройки. Странная деревня! Будто вымерла. Почему не видно играющих детей, куда девались женщины? Неужели и до староверов добрались боевики Омара?

Он вспомнил опустевший прииск Свободный, плачущих женщин и детей, беспомощных стариков и решительно сдернул с плеча автомат. Но ведь он дал себе слово не применять оружие! Стрелять только для самозащиты, а он что собирается делать?

— Брось, брат, интеллигентные замашки! — посоветовал возникший в голове голос Фила. — Око за око, зуб за зуб — не нами придумано. Вот и действуй соответственно.

— А как же быть с данной самому себе клятвой: не убий?

— Спрячь на время в карман и забудь, — послышался голос Коса. — Расправишься с убийцами и насильниками — тогда вспомнишь.

Правы братья, медлить опасно! Нужно идти в деревню, проверить чем она дышит, узнать, куда исчезли староверы. Только — без оружия, один ствол против десятка все равно не спасет.

— Слава, возьми на временное хранение, — Белов, виновато улыбаясь, протянул девушке автомат. — Стреляй только при самых критических обстоятельствах, когда не будет другого выхода.

Саша медленно пошел к деревне. Не доходя до выгона, остановился и попытался закурить. Чиркал раз за разом спичками по коробку, но они то ломались, то гасли раньше времени.

Встревожено заорал петух... Странно, обычно они голосят ранним утром, когда будят заспавшийся «гарем»... Будто его режут, завизжал поросенок... Может быть, на самом деле режут?.. С изгороди свалился выставленный для сушки горшок... Чья рука толкнула его? Нет хуже — гадать и прикидывать! Намного лучше посмотреть, проверить, убедиться. Бросив неприкуренную сигарету, Белов решительно направился к кедрам на краю деревни.

Из ближайшей избы выглянул испуганный старик: на плечи накинут тулуп, волосы растрепаны, борода всклокочена. То ли не спал всю ночь, то ли не ложился. С опаской поглядел на приближающегося путника, потом на казавшуюся пустой улицу.

— Дедушка, куда все подевались? — поинтересовался Белов, — ни баб не видно, ни детишек...

— Сидят в избах, — почему-то шепотом сказал старик. — Вчерась заявились парни с ружжами, по обличью — бандиты. Велели носа на улицу не высовывать. Забили две коровенки, нажрались самогона и... Вон они, злыдни! — Дед ловко прыгнул в сени, захлопнул дверь. Заскрежетал засов. Из слухового окошка соседней избы высунулось дуло ружья, из-за кедра — второе.

— Лапы на башню, фраер, — приказал пропитым басом третьего братка, прятавшийся за изгородью. — Дернешься, такую дыру в тебе сделаю — лошадь с санями проедет.

Белов послушно положил ладони на затылок. Сколько раз ему приходилось это делать — вошло в привычку!

— Молоток, фраер! — выглянув из-за дерева, похвалил писклявый парень... Нет, не парень — малец! Ему бы в машинки играть, а он целится в человека.

Под конвоем мужиков и малолетки Саша вошел в избу. На пороге, будто случайно, отнял руки от затылка, поднял их повыше вверх. Глазастый Витек обязательно увидит и предупредит остальных.

Интересно, как они поступят: спрячутся в таежных зарослях или, не дай бог, бросятся в деревню выручать его из западни? Не бросятся — не позволит рассудительная таежница...

XXIV

Обстановка в избе напоминает сцену разгула анархистов из какого-то старого революционного фильма. Стол завален объедками, заставлен пустыми и початыми бутылками самогона. Однажды они с Косом вели переговоры с солнцевскими братками, там тоже был такой же кутеж.

У стены в обнимку с двустволками храпят двое бандитского вида мужиков, возле печи на лавке сидит третий. Вид такой, как будто пьянствует без остановки год подряд. Судя по утопленным маленьким глазам и узкому лбу, в башке — максимум две извилины. Тоже знакомый по жизни тип.

— Опусти лапы. Все одно не сбежишь — пуля догонит, — разрешил он, многозначительно кивнув конвоирам: пусть садится. — Побазарим?

— Можно и поговорить... — Саша сбросил с табурета картофельную шелуху и сел.

— Моя кликуха — Базан, — с гордостью представился вожак волчьей стаи. — Я здешний плантатор. А ты кто такой? Чего по тайге в одиночку шаришь?

— Тебя ищу, — сымпровизировал Белов.

— Меня? — удивился Базан.. — Да ты, никак, из ментов будешь?

— Я Саша Белый из Москвы, — ответил он, переходя на более понятный братку язык. — Может, слыхал?

Базан отодвинулся от печки, встал на ноги, присмотрелся.

— Что-то слышал, когда на зоне чалился, — ответил он. — А может, ты порожняк гонишь, под крутого косишь? Кого из воров знаешь?

Саша без труда перечислил клички воров в законе, с которыми ему по различным делам приходилось пересекаться. Назвал и смотрящего за Дальним Востоком, посаженного от воров, и своего давнего знакомого, который занимался поставками оружия на Кавказ и впоследствии осел в Красносибирске. Погоняло у него — Грот.

«Таких подробностей про жизнь воровскую обычный лох знать не может», — решил Базан и уже почти поверил, что сидящий перед ним человек и есть Белый. Но с другой стороны, того, чего лох не знает, знает мент.

Саша увидел, что авторитет все еще сомневается, и выложил на стол свой паспорт. Базан изучил каждую страничку, даже обнюхал фотокарточку, сравнил снимок с оригиналом. Саша Белов — он же Белый, и по возрасту подходит и по манере вести разговор. Вроде не подстава.

— Слушаю, братан, зачем искал меня? — спросил Базан, возвращая Саше паспорт.

Белов вкратце рассказал о созданном боевиками концлагере, о переселении в него всех жителей Свободного. Особый упор в рассказе сделал на якобы хранящиеся на прииске мешках с самородками.

К страданиям первомайцев Базан отнесся равнодушно, а вот услышав о золоте, ожил, возбудился, словно ему вкололи что-то сильно тонизирующее. Не отводя взгляда от рассказчика, нащупал початую бутылку и присосался к ее горлышку, как младенец к пустышке. У пьяного главаря банды замаслились глаза, задрожали пальцы рук, будто он уже перебирал драгоценные самородки.

— Перебить боевиков и забрать рыжье — проще простого, — продолжал соблазнять Базана Белов. — Спят они в балагане, охраняют прииск не больше пяти боевиков. Справиться с ними — плевое дело. Спящие проснуться не успеют, как вы отправите их к Аллаху...

— Так-то оно так. Верно базаришь. Только чем справляться? У нас — ножи и старинные берданки... Пугать баб и стариков — сойдут, а для настоящего дела — лажа!

— Двух «калашей» на первый случай хватит? — спросил Белов. — Остальными разживетесь, когда ликвидируете боевиков.

Ответить Базан не успел. С улицы донесся рокот винтов вертолета. Братки, забыв и о Саше, и о Базане, бросились на улицу. Они тоже вышли на двор. Высоко над околицей деревни завис МИ-8. Как раз в этот момент двое военных в камуфляже выталкивали из него через открытую дверь огромный ящик. Через секунду над ним раскрылся купол парашюта.

Братки заорали, как папуасы, и бросились к месту приземления. Когда Белов подошел к ним, ящик уже был разбит ударами топора, из него прямо на снег высыпались гранаты и цин-ки с патронами. Бандиты торопливо вооружались автоматами Калашникова. Саша заметил также пару РПК. Так, значит, у братков есть в небесах высокие покровители?..

XXV

По договоренности с Базаном команда Белова перебазировалась в избу на окраине деревушки староверов. Ее хозяин, тот самый ловкий моложавый старичок по имени Анастас Григорьевич, первым увидевший Сашу, встретил постояльцев с уважением. Еще бы ему их не уважать, когда, в ответ на требование Белова, братки вернули ему дойную корову, армяк на волчьем меху и другую домашнюю мелочь. Оставили себе на память только древнюю берданку.

Анастас Григорьевич сноровисто раскочегарил стоящую в огороде баньку, положил на полок несколько свежих веников. Первой попарилась Ярослава. Пока мужики, поохивая и постанывая, охаживали друг друга распаренными вениками, она, вместе с хозяином наладила шикарный стол. Он натаскал из погреба и моченые грибки, и соленые огурчики-помидорчики, и зайчатины-козлятны, и сальца. В заключении торжественно водрузил в центр стола трехлитровую бутыль самогона.

Уставшие и разнеженные банькой квартиранты отдали должное стариковскому хлебосольству. Предоставив гостям парадные комнаты: мужикам — горницу, девке — боковушку, Анастас Григорьевич скромно устроился в чуланчике. Утром спящих, будто пионеров горнист, разбудил голосистый петух.

Весь день братки готовились к экспедиции. Они конфисковали у жителей деревни лошадей, однако Белов добился от них обещания, что все савраски будут возвращены владельцам в целости и сохранности. Выехали вечером, рассчитывая добраться до прииска не позже четырех часов утра. Охранники, если и не будут спать, то потеряют бдительность, их можно будет легко, без шума и стрельбы, повязать или ликвидировать.

Армия Базана состояла из десятка угрюмых братков, явно недовольных тем, что их оторвали от сытного ничегонеделания. И не просто оторвали, но и послали в бой. Ни песен, ни смеха — покачиваются в самодельных седлах и переглядываются. Будто советуются — сейчас свалить или чуть позже.

Белов с друзьями ехал в стороне от остальных. К ним присоединился и Анастас Григорьевич. После прибытия к прииску он должен возвратить в деревню «арендованных» лошадей. За спиной у старика висит, стволом вниз, берданка. Он опасливо поглядывает на хмурых парней, старается быть поближе к Белову. Сопливая девка не спасет, ей Богом назначено рожать детей да услаждать мужа, а не воевать. Хромой злыдень тоже не защитник — в случае нападения его самого придется спасать. Лысый, усатый доктор — тоже не вояка... Вот и получается, что этот самый Белов — самый надежный человек.

Ехать верхом — не плестись пешком. Нет необходимости продираться через заросли колючего кустарника, спотыкаться о выпирающие корни. Умные лошаденки без понукания и подбадривания прутом сами находят безопасную дорогу или тропу, довольно помахивают длинными хвостами. Еще бы им не радоваться, застоялись в стойле, да и нести на себе всадников намного легче, чем тащить по грязи груженную телегу.

Белов ласково потрепал свою кобылу по холке, покосился на ехавшую рядом девушку. Не устала ли она? Ярослава поймала заботливый взгляд и ответила ласковой улыбкой. Оба понимали неизбежность признания. Девушка боялась его и пыталась защититься, Саша, наоборот, стремился к нему...

К прииску они прибыли, как и было намечено, около четырех часов утра. В километре прииска братки спешились, привязали лошадей и, стараясь не шуметь, направились к превращенному в концлагерь прииску.

— Ярослава и Федя вместе с дедом Анастасом остаются стеречь лошадей, — шепотом приказал Белов. — Ватсон и Витек пойдут со мной.

Ярослава не стала спорить. Она привыкла, что последнее слово всегда остается за мужчиной. Раньше таким человеком был дед Афон, теперь его сменил Александр Белов.

Федя тоже решил не спорить, он понимал, что в неминуемой схватке будет только обузой. А уж о старовере и говорить не стоит — Анастас Григорьевич довольно ухмыльнулся в усы. Он отвечает за безопасность лошадей, поэтому обязан быть возле них. Всякие смертоубийства его не касаются...

Белов, Ватсон и Витек присоединились к браткам, когда те подходили к забору из-за колючей проволоки в два обмыка. За время их отсутствия боевики успели его достроить. Проникнуть на территорию лагеря теперь можно было только по реке, но браткам не хотелось лезть в ледяную воду. Перспектива заработать воспаление легких никого не грела.

Оставался второй вариант — войти через ворота, сбитую из жердей раму, загороженную колючей проволокой. Правда, там маячат двое охранников, но если действовать осторожно, должно получиться.

— Кныш, Зубилин, вперед! — приказал вожак. — Не стрелять — ножами действуйте.

Практически, он послал на верную смерть самых умелых братков. Охранник не спал на ходу, а настороженно осматривал подходы, сжимая автомат. Смертники шепотом посоветовались и разделились: один пополз к воротам с правой стороны, второй — с левой. Засекут одного — подключится к атаке другой.

Получилось! Брошенный нож пронзил горло боевику и тот беззвучно, обливаясь кровью, рухнул на землю.

Первая удача оказалась последней. Второй нож другому охраннику попал не в горло — в плечо. Он упал на спину, из положения лежа прошелся вдоль ограды двумя длинными очередями, сняв по очереди и Кныша, и второго, Зубилина. Эффект неожиданности утрачен... Базан выдернул чеку из гранаты и бросил ее в сторону боевика. Через несколько секунд взрыв разнес его в клочья...

Поднялась беспорядочная стрельба. При первых же выстрелах Омар схватил рюкзак с золотым песком и самородками, проломил стену балагана и бросился к потайному лазу под колючкой. Муса и Шамиль последовали за ним...

Еще днем Мусе удалось дозвониться в Первомайский и передать информацию о происходящих на прииске событиях. Теперь, пробираясь вместе с Шамилем в темную тайгу, он нетерпеливо ожидал появления вертолетов с бойцами ОМОНа, которые мигом повяжут и напавших на лагерь братков и огрызающихся короткими очередями боевиков.

По шалашам и балаганам братки старались не стрелять, а вот жилье Омара изрешетили очередями и подожгли.

Оставшихся в живых боевиков загнали в овраг и закидали гранатами. К восьми утра все было кончено. Победители, а их, не считая команды Белова, осталось вместе с Базаном всего трое, приступили к поиску золота.

Саша осмотрел поле боя. Дело сделано, боевики разбиты, братки понесли ощутимые, даже, можно сказать, невосполнимые потери. Теперь нужно делать ноги, пока Базан не начал спрашивать, куда подевалось золотишко ваххабитов.

Белов в сопровождении Злого и Дока бросился к месту, где под присмотром деда Анастаса, Феди и Ярославы паслись оседланные лошади.

Вскочив на знакомую полянку, они увидели страшную картину: дед Анастас плавал в луже крови, Федя стоял рядом с ним на коленях и плакал. Оказалось, что минут десять назад из кустов на них выбежали трое кавказцев. Федя так испугался, что рухнул на землю чуть раньше, чем в него выстрелили. В падении он даже услышал, как свистнула в сантиметре от виска пуля. Старик, защищая девушку, вскинул берданку, однако выстрелить не успел — его опередила короткая автоматная очередь. Ярослава бросилась бежать, но боевики настигли ее, сбили с ног, связали, бросили ее поперек седла, сами вскочили на лошадей и уехали.

Белов в сердцах пнул прогнивший пень. Господи, ну, почему он такой неудачник? Теперь вот Ярославу похитили! Гнев тут же сменился у него решимостью найти и освободить таежницу. И наказать похитителей!..

XXVI

Герман Моисеевич Берестовский появился на свет в результате последовательно проводимой Сталиным политики «дружбы народов». Его родители встретились в годы войны в Казахстане, куда были высланы на поселение из европейской части Советского Союза. От матери-немки он унаследовал аккуратность и педантизм, от отца-еврея — сообразительность и талант к обогащению. Именно это удачное сочетание позволило экономисту с докторской степенью превратиться в фельдмаршала бизнеса и могущественного олигарха.

Когда неповоротливая социалистическая экономика рухнула при попытке перестройки, он оказался в числе немногих специалистов, понимавших, что такое частная собственность и с чем ее едят. Ведь капитализм — это прежде всего капиталисты, свободные, интуитивные организаторы производства и рабочих мест. А Советская власть таких людей уничтожала физически на протяжении семидесяти лет!

Вопрос, где взять капиталистов, был решен самым что ни на есть номенклатурным путем. Ими стали те, кто к моменту приватизации доказал, что умеет управлять собственностью, пусть даже социалистической.

Поэтому преемникам большевиков, ставшим одновременно могильщиками коммунизма, пришлось с одной стороны, назначать директоров социалистических предприятий буржуинами, а с другой — продавать за смешные деньги куски госсобственности случайно подвернувшимся авантюристам.

Однако Германа Берестовского трудно назвать случайным человеком. К моменту приватизации, метко прозванной в народе «прихватизацией», он понял, что нужно делать, в нужное время вышел на нужных людей и ловко завладел рядом ключевых для экономики страны предприятий. За что бы он ни взялся, все у него получалось!

В то же время Герман Моисеевич не чурался политики, наоборот, считал ее очень доходным делом. Он, как никто другой, понимал, что власть и бизнес — это сиамские близнецы, которые обычно погибают при попытке разделения. Поэтому он скупал не только промышленные предприятия, но и телевизионные каналы, радиостанции, тратил миллионы долларов на финансирование карманных политических партий, вкладывал огромные средства в перспективных, по его мнению, лидеров нового покроя.

А главное, Берестовский сумел подчинить своему влиянию престарелого Гаранта Конституции и его ближайшее окружение. По сути, он стал бренд-менеджером пресловутой Семьи, ее злым гением. Некоторое время он даже правил страной, как Борис Годунов при слабоумном царе Федоре.

Однако произошло то, что должно было произойти. Для государства и его чиновников Берестовский оставался варягом, захватчиком, узурпатором, инородным телом.

Как только престарелого Ельцина сменил у кормила власти молодой, энергичный президент Батин, началось планомерное оттеснение олигархов от рычагов управления страной. Не слишком законный, но закономерный процесс: как это часто бывало в истории России, государство снова поменяло правила в ходе игры и стало отбирать и перераспределять куски собственности, которые само же и бросало так называемым «новым русским».

Берестовский проиграл эту новую шахматную партию Батину по всем статьям и оказался за границей в качестве эмигранта. Хорошо хоть жизни не лишили, как Распутина! Парадокс заключался в том, что Герман Моисеевич любил Россию. Да, любил и по-своему желал ей добра!

Но это была капиталистическая Россия, Россия олигархов и крупного капитала. Берестовский был уверен, что только крупный капитал, а не всесильное государство, сможет вывести Россию в число передовых развитых стран...

Поэтому в эмиграции он не оставил попыток вернуть утраченные рубежи, выступал на пресс-конференциях, ораторствовал по радио и телевидению, поддерживал связь со своими единомышленниками на родине, инструктировал их и снабжал деньгами. Особенно часто он общался с Зориным, которого уважал и считал, в отличие от него самого, своим человеком.

XXVII

В то утро Берестовский поднялся рано — и шести еще не было. Предстоял неприятный телефонный разговор с прикормленным политическим лидером. В последнее время его партия снизила активность, фактически перестала будоражить сознание доверчивых избирателей. Придется пригрозить, что если положение не исправится, он перекроет частично кислород, то есть вдвое-втрое сократит финансирование.

Однако вместо купленного лидера по спутниковой связи позвонил Зорин. Берестовский был в курсе всех кадровых перемещений в верхних эшелонах власти. В свое время он протежировал Зорина, это была его идея — сделать Виктора Петровича членом Совета Безопасности.

— Рад слышать твой бодрый голос, дорогой Витенька, — умело изобразил оптимизм опальный олигарх, хотя вложенные в Зорина деньги можно считать безвозвратными потерями, какая уж тут радость? — Как здоровье, как успехи? Откуда звонишь?

Дата добавления: 2015-07-26