Письмо 150

От кавалера Дансени к маркизе де Мертей В предвкушении счастья увидеться с тобой, нежная моя подруга, япредаюсь радости писать тебе и, таким образом посвящая тебе хотя бы своимысли, отгоняю сожаление о том, что мы не вместе. Описывать тебе моичувства, припоминать твои - для меня истинное наслаждение, и благодаря емудаже время лишений дарит мне тысячи радостей, драгоценных для моей любви.Однако, если верить тебе, я не получу от тебя ответа, даже это мое письмобудет последним, и мы прекратим этот, по твоему мнению, опасный и ненужныйдля нас способ общения. Если ты будешь настаивать, я, разумеется, соглашусьс тобой, ибо, раз ты чего-нибудь желаешь, этого разве не достаточно, чтобы ия желал того же? Но прежде чем принять окончательное решение, не позволишьли ты, чтобы мы об этом еще поговорили. Что касается опасности, решай сама: я не способен ни на какие расчеты иограничиваюсь только просьбой, чтобы ты позаботилась о себе, ибо я не могубыть спокойным, если нет покоя у тебя. На сей предмет нельзя даже сказать,что мы с тобой едины: просто мы оба - это ты одна. Иное дело - ненужность. Здесь мы должны иметь одно мнение, и еслимнения наши расходятся, то лишь потому, что мы не сумели объясниться ипонять друг друга. Конечно, письмо представляется отнюдь не необходимым, когда можносвободно видеться. Скажет ли оно что-либо такое, чего в сто раз лучше невыразит одно слово, один взгляд, даже само молчание? Эта мысль кажется мненастолько верной, что в ту минуту, когда ты сказала, что нам не надо большеписать друг другу, она легко скользнула по моей душе, может быть, слегказадев ее, но отнюдь не ранив. Так, если я, к примеру, хочу коснутьсяпоцелуем того места, где у тебя бьется сердце, и встречаю ленту или кисею, ялишь отодвигаю их, но не ощущаю никакого препятствия. Но затем мы расстались, и как только ты исчезла, мысль о письме сталавновь преследовать меня. Зачем, сказал я себе, еще это дополнительноелишение? Как, мы разделены, и потому нам нечего сказать друг другу?Предположим, что, на наше счастье, мы можем провести вместе целый день,нужно ли отнимать у наслаждения время для беседы? Да, у наслаждения, мойнежный друг. Ибо подле тебя даже мгновения отдыха дарят восхитительноенаслаждение. Но ведь в конце концов сколько времени ни пройдет, приходитсярасставаться, а потом чувствуешь себя таким одиноким! Вот тогда-то письмо идрагоценно: даже если не перечитываешь, то хотя бы смотришь на него... Ах,это верно - можно смотреть на письмо, не читая, так же как - представляетсямне - ночью я испытывал бы радость, даже хотя бы прикасаясь к твоемупортрету... Я сказал: "К твоему портрету"! Но письмо - изображение души. В нем нет,как в холодной картине, неподвижности, столь чуждой любви. Оно воспроизводитвсе наши душевные движения - оно поочередно то оживляется, то наслаждается,то предается отдыху... Мне так драгоценны все твои чувства; лишишь ли тыменя хоть одной возможности запечатлеть их? Так ли ты уверена, что потребность писать мне никогда не станетбеспокоить тебя? Если в одиночестве сердце твое обрадуется чему-то илиопечалится, если ощущение радости войдет в твою душу, если ее на миг смутитневольная грусть, неужели ты не захочешь излить другу свою радость или своюпечаль? Неужели сохранишь ты какое-то чувство не разделенным с ним? Неужелипредоставишь ему в одиночестве и задумчивости блуждать вдали от тебя?Подруга моя... нежная моя подруга! Но последнее слово принадлежит тебе. Яхотел лишь обсудить этот вопрос, а не убеждать тебя. Я приводил доводы идерзаю верить, что просьбы мои оказались бы сильнее. Поэтому, если ты будешьнастаивать на своем, я постараюсь не огорчаться, постараюсь изо всех силмысленно произносить те слова, которые ты написала бы. Но, право же, тысказала бы их лучше, чем я, а насколько приятнее было бы мне их слушать! Прощай, моя пленительная подруга. Приближается, наконец, час, когда ясмогу тебя увидеть. Спешу покинуть тебя сейчас, чтобы поскорее увидеться стобой. Париж, 3 декабря 17...

Дата добавления: 2015-07-18