Глава 5. Иринга

Золотистый коридор обратился колодцем, стенки которого взметнулись вверх, и впереди вспыхнуло дно – яркое цветовое пятно, то есть несколько пятен, тут же кинувшихся в лицо Иринге. Она на мгновение зажмурилась и в этот момент ударилась – коленями и ладонями сразу – обо что-то твердое. Иринга открыла глаза и увидела перед собой крупные серые камни, хорошо пригнанные друг к другу. Но не успела она придти в себя и сориентироваться, как кто-то сзади сильно дернул ее вверх.

- Под ноги надо смотреть, красавица! А то затопчут!

Какой-то человек с красным, неимоверно большим (как показалось Иринге) лицом поставил ее на ноги и пошел своей дорогой. Иринга огляделась и обнаружила себя в самой гуще толпы, заполнявшей площадь. Вокруг – далеко, словно у самого горизонта – виднелись верхние этажи и крутые, острые черепичные крыши домов. Иринга поняла, что находится уже не в Школе, а где-то за ее пределами – там, где она никогда не была. И тут же ей стало очень, очень не по себе, даже не просто не по себе – Иринге стало по-настоящему плохо: нигде среди топчущихся, толкающихся, снующих вокруг людей не было видно ни Ласки, ни Илгара.

Иринга растерялась. Что могло случиться, почему она оказалась здесь одна – почему ее бросили? Она, конечно, полагала, что побег из школы будет делом непростым, полным опасностей и неожиданностей. Но Иринга справедливо рассчитывала на то, что Ласка, хотя бы Ласка, ведь это она все затеяла, будет рядом. Иринга покрутилась, еще раз поискала глазами знакомые лица – бесполезно. Все бесполезно. Она одна. Почему-то она осталась одна.

Нет, не может быть такого, чтобы ее бросили. Надо просто подождать. Да, точно, надо подождать. Илгар и Ласка обязательно появятся… На смену тревоге пришло неестественное, вымораживающее спокойствие. Иринга протиснулась сквозь неплотную пестро-пыльную толпу, выбралась на окраину просторной площади и оказалась около дверей в какое-то распивочно-кормильное заведение. Внутрь она не пошла. От дверей вдоль здания тянулась длинная, узкая, почти вросшая в землю деревянная скамья; Иринга устроилась на ней, подтянула колени к груди и стала ждать.

Она просидела так несколько часов. За это время солнце на небе сдвинулось и уже заваливалось на сторону, его бело-золотистый свет стал красноватым, а серая тень здания, у которого сидела Иринга, приобрела бутылочно-зеленоватый цвет. Толпа на площади поредела, и стали видны лотки и палатки, у которых еще останавливались люди. Большинство из них были скромно, а то и бедно одетые взрослые люди с детьми от десяти-двенадцати лет, а также юноши и девушки. Но проходили мимо, поглядывая на распивочную, и солдаты, и зажиточные горожане в одиночку и с прислугой. Иринга без интереса провожала их глазами.

Пока она вот так сидела на лавке, много нерадостных мыслей побывало в ее голове. С Лаской и Илгаром могло случиться все, что угодно, гадать даже не было смысла. Но, если им все же удалось покинуть школу, то рано или поздно они найдут ее, Ирингу, обязательно найдут. Ну, пусть не сегодня – они же могу оказаться очень далеко, но, может быть завтра… А до завтрашнего дня еще нужно дожить. А если все-таки не завтра, а через неделю, месяц, год? Ведь надо же как-то жить все это время. А если ни Ласка, ни Илгар так и не смогут ее найти? Ведь волшебный мир – огромен… судя по карте, нарисованной на стене в Торжественном зале лучшей во всем мире магической школы… Лучше бы Иринга вовсе осталась в этой школе! Ходила бы на занятия, собирала свои гербарии, варила варенье, готовила чай… Нет же, захотелось на свободу – вот она, свобода, иди куда хочешь, делай что хочешь, выживай как умеешь… Никак ты не умеешь, вот в чем дело. И есть уже хочется…

Иринга всхлипнула. Потом всплакнула. И вдруг зарыдала во весь голос – ни о чем не думая, никого не стесняясь – некого было стесняться, она же тут никого не знала.

Иринга плакала и плакала, но обида, странная обида и на школу, и на бестолковую Ласку, и на весь мир почему-то не проходила. От горьких слез эта обида словно заострялась. Если раньше она просто давила, то теперь колола остро и больно, и слезы все затачивали и затачивали ее.

Иринга плакала долго. Солнце, пробиваясь через мокрые ресницы, стало уже совсем алым. И нужно было прекращать реветь, нужно было собраться с силами и придумать, что делать дальше, что делать теперь со всей этой свободой, разом свалившейся на Ирингу в этом странном волшебном мире. Но тут поблизости раздался негромкий голос:

- Чего плачешь-то? Не взяли, что ли, никуда?

Иринга с трудом разлепила разбухшие веки и увидела перед собой мутноватую картину: темный ряд домов, почти опустевшая площадь, женщина лет тридцати, с белым, гладким лицом, русо-рыжие волосы прикрыты косынкой, платье длинное, зеленее, на плечах платок. Рядом с женщиной – пара корзин, закрытых материей, побольше и поменьше. Около корзин крутился большой дымчатый кот. Иринга выразительно всхлипнула.

- Ну, чего ревешь? Рассказывай свое горе. Может, мы ему чем поможем.

Рассказывать надо было быстро. И, желательно, правдоподобно. У Иринги непривычно засосало под ложечкой – раньше ей не приходилось врать по-крупному. Но упускать шанс было нельзя. Неизвестно, когда ее отыщет Ласка. Если вообще отыщет…

- Я... – Иринга снова всхлипнула… Да нет, отыщет, конечно же, обязательно отыщет – решила она и выпалила: - Я совсем одна осталась, мне пойти некуда. С друзьями договаривались встретиться, но они пришли, я не знаю, где искать их.

- Ну, значит такие друзья никудышные. Ты сама сирота, что ли?

Иринга кивнула. Вот так, подумала она, совместными усилиями из правды и лжи они сейчас и смонтируют для нее приемлемое прошлое.

- На вот, вытрись, - женщина сунула в руки Иринге кусок простой серой материи, обметанной по краям. - На иждивении жила? Ну, ты уже взрослая девица, самой пора на хлеб зарабатывать. Неудивительно, что тебя на ярмарку отправили. А чего не устроилась-то ни к кому?

Иринга пожала плечами.

- А чего умеешь?

«Составлять заклятья, варить зелья, зачаровывать духов», - чуть не ответила Иринга. Но, во-первых, она все это умела только теоретически, практиковать же магические искусства она никогда не пробовала. Во-вторых, эти навыки вряд ли укрепили бы доверие доброхотливой женщины, поэтому Иринга о них смолчала.

- Я по дому могу помогать…

- Ясно, - женщина подбоченилась. – Ты, наверное, и читать-писать умеешь?

- Конечно, - удивленно ответила Иринга. Эти навыки казались ей чем-то таким само собой разумеющимся, как будто бы давались каждому человеку от рождения. Женщина между тем рассмеялась.

- И таблицы счисления знаешь, и названия звезд, и как те по небу движутся.

- Ну да.

- А как хлеб испечь?

- Не знаю… А надо?

Женщина с размаху хлопнула ладонями по подолу и рассмеялась еще громче. Иринга не обиделась, она чувствовала, что во всем этом действительно есть что-то смешное, но что, она пока не понимала, и потому терпеливо ждала.

Отсмеявшись и смахнув выступившие на глазах слезинки, женщина сказала:

- Ярмарка, которую устраивают каждый год на этой площади, не для воспитанных вроде тебя. Здесь какой-нибудь крестьянин может отдать своего сынка в подмастерья к пекарю, сапожнику, лудильщику, да хоть к гробовщику – тоже хлеб. Воспитанных девушек пристраивают по знакомству, в дома к богатым, горничными или компаньонками к детишкам – ну или гувернантками к тем, кто победнее. Здесь бы ты себе работы не нашла.

- Так что же мне теперь делать?

- Ну, что тебе теперь делать, сама решай. Хочешь, иди ко мне помощницей.

Иринга с готовностью вскочила с лавки. Женщина снова рассмеялась.

- Ой, благодари Великого Бога, девица, что я тебе на пути встретилась. А то пропала бы. Ты ж даже не спросила, что тебе делать надо будет, а?

- А я все буду делать. Чего не умею – тому научусь.

- Ну, молодец. А чего про оплату не спрашиваешь?

- А что, еще и плата может быть?

Задумчиво улыбаясь, женщина покачала головой, а потом спросила:

- Зовут тебя как?

- Иринга.

- Точно, из благородных. Все вы такие, ничего не соображаете… А меня добрые люди тетушкой Весьеной зовут. Собирайся, да пойдем. Хотя, чего тебе собираться-то… На вот, корзинку возьми.

Ну, хоть как-то все устроилось, - подумала Иринга, поднимая с земли корзину. В самом деле, она поживет пока так, в помощницах у тетушки Весьены, а потом придет Ласка с Илгаром, и они отправятся на север. Пусть Ласка ее сама ищет, все равно Иринга не знает, как ее искать.

Следом за Весьеной Иринга шла по мощеной камнем улице. Солнце подсвечивало уже только верхушки крыш. Шаги и голоса редких прохожих звучали гулко.

- Ты из Виллинера? – спросила Весьена.

- Что?

- В этом городе родилась?

- А… нет. - Так Иринга узнала, что место, в котором она оказалась, называется город Виллинер. Она сказала: - Я далеко отсюда жила. – И тут же ей пришло кое-что на память: - скажи, тетушка Весьена, а Рунд далеко отсюда?

- Рунд? Это город такой? Никогда не слышала. А что?

- Да так, ничего. Мне говорили, у меня там дальние родственники живут или что-то вроде того. Но я не знаю, в общем.

- Нужна ты им, как летом снег на голову! – Весьена резко взмахнула рукой, показывая, как Иринга нужна своим вряд ли существующим дальним родственникам. Она вообще обильно и выразительно жестикулировала. Она, вероятно, собиралась сказать что-то еще, но тут позади послушалось жалобно-требовательное мяуканье. Весьена обернулась. Иринга обернулась тоже и с удивлением заметила, что от самой площади за ними по пятам шел тот самый большой серый кот. Весьена всплеснула руками.

- Ах ты мой хороший, устал! Ну, иди ко мне, - и она похлопала себя ладонью по бедру.

В тот же момент кот, разбежавшись, взлетел по зеленому платью Весьены, в виде живого мехового воротника устроился у нее на плечах, прямо поверх платка, и ласково потерся о щеку хозяйки. Весьена, как ни в чем не бывало, пошла дальше. Заметив удивленный взгляд Иринги, она почесала коту грудку и сказала:

- Он со мной всегда за покупками ходит. Но сегодня я много по лавкам ходила, он устал, да и объелся – ему же всякий торговец норовит сладкий кусок сунуть. Знают, паразиты, что если уж мой кот чего отведал, то я обязательно что-нибудь куплю, не уйду просто так. Вот… А у тебя какая зверушка жила?

- Нет. Но мне очень хотелось завести.

- Да? И кого же?

- Кошку, - честно ответила Иринга, зачарованно глядя на распластавшееся на плечах Весьены дымчатое чудо.

- Ну, тогда тебе у меня понравится, - уверенно сказала Весьена.

Шли долго. Мощеная улица закончилась, разойдясь множеством сухих, укатанных колесами телег и просто утоптанных улочек и переулков. Свернув на тропинку, Весьена повела Ирингу между изгородями, и, пройдя несколько участков, они вышли на широкую и пустынную грунтовую дорогу, обсаженную ветлами. За деревьями виднелись простые бревенчатые и обшитые досками дома, в некоторых окнах неярко горел теплый желтоватый свет.

Иринга уже чувствовала сильную усталость, когда в самом конце улицы показался высокий двухэтажный дом с резным крыльцом и светлицей. Весьена открыла калитку, вошла в небольшой дворик. Ей навстречу из-под крыльца, из-за дома, из подвальной отдушины выползло с десяток разномастных кошек, дымчатый кот спрыгнул с плеч в эту гущу, и все они заветрелись под ногами хозяйки, выгибая спины и мяукая.

- Да, да, я пришла, вот, мои хорошие, пойдем в дом…

Дверь открылась, и на крыльце показался смуглый белобрысый мальчик лет восьми.

- Они без тебя не жрут ничего, - хмуро сказал он. – А это кто?

- Это Иринга, она будет мне помогать. Возьми-ка корзины.

Мальчик сбежал с крыльца и, подхватив обе корзины, потащил их в дом.

- Это Алик, он тоже сирота, - сказала Весьена. – Своих детей Великий Бог мне не дал, вот и ращу его. Будет мне опора в старости, - при этих словах на гладком, совсем не старом лице Весьены показалась странная улыбка – не то мечтательная, не то злорадная.

В доме кошатницы было чисто. Алик зажег лампы, разворошил угли в печи, подкинул дров и принялся сноровисто накрывать на стол. Весьена стала разбирать принесенные домой покупки.

- А ты посиди пока, отдохни, - сказала она Иринге и кивнула на лавку. – С питомцами моими познакомься.

Кошки, к этому времени уже подкрепившиеся, стали интересоваться новым человеком в доме. Крупные, пушистые, они по очереди подходили к Иринге, нюхали ее одежду и руки. Когда Иринга отважилась погладить очередное решившее познакомиться с ней мохнатое облако летнего нежно-рыжего цвета, облако не только не отдернулось, но и стало тереться о протянутую к нему руку. Весьена одобрительно закивала.

- Так, так, пусть привыкают. Огорода у меня нет, только садик небольшой, скотину я не держу. Так вот эти меня и кормят.

- Как? – удивилась Иринга. Рыжая кошка смело забралась ей на колени и свернулась клубочком, тяжесть ее чувствовалась очень хорошо.

- А вот так. Видишь, какие они у меня здоровые, пушистые? Я их вычесываю, пряду шерсть, а потом вяжу носки, чулки, рукавички на зиму, платки. Кошачья шерсть легкая, очень мягкая и пахнет хорошо. Ты прясть умеешь, нет? Ну, научишься, это дело не хитрое. И вязать я тебя научу. В четыре руки мы с тобой весь Виллинер оденем! Давай, двигайся к столу. И рыжую эту с рук не корми, а то все остальные сейчас понабегут.

Для голодной Иринги ужин в доме Весьены был вкуснее всего, что она пробовала прежде. Арик почти не ел, и было ясно, что он отужинал раньше, вполне самостоятельно. Оставив его убирать со стола, после ужина хозяйка провела Ирингу по дому, показала комнаты, в том числе и светлицу, в которой и предложила ей устроиться. Иринга с благодарностью согласилась и наконец-то осталась одна. Осторожно сняв с постели толстую трехцветную кошку, она приготовилась ко сну. Иринга думала, что после всех переживаний последних суток ей будет сложно уснуть, но она уснула, кажется, едва коснувшись подушки. Последнее, что она заметила, это как проминается постель под лапками трехцветной кошки, которая не собиралась так легко уступать свое место.

Утро началось с неприятности. Иринга, вполне отдохнувшая, поднялась с постели и привела себя в порядок, но, выйдя из светлицы, столкнулась с Аликом, который тащил куда-то ведро с отходами. Из ведра выплеснулась едва ли не половина, и все на платье Иринги. Алик, невнятно пробормотав какие-то извинения, побежал дальше по своим делам. Иринга, застирывая платье в корыте, стоявшем на заднем дворе, крепко задумалась над тем, что Алик делал с помоями на втором этаже, прямо под дверью ее комнаты. Весьене она, конечно, ничего не сказала.

После завтрака хозяйка показала Иринге, как правильно вычесывать кошек – так, чтобы и подшерсток оставался на щетке, а кошке было не больно, а, наоборот, приятно, – и как прясть шерсть. Вычесывать кошек Иринга немного побаивалась, а вот прясть она научилась быстро, и получалось у нее удивительно хорошо – так, как будто бы Иринга с раннего детства только и делала, что пряла. Весьена радовалась ее успехам.

Перед обедом кто-то постучался в калитку. Алик сбегал посмотреть и, вернувшись через минуту, сказал:

- К тебе посетительница. Говорит, у нее дочка малолетняя заболела.

Весьена поднялась, напустила на лицо незнакомое строгое выражение и вышла во двор. Алик было последовал за ней, но Иринга, сидевшая у прялки, окликнула его. Мальчик недовольно оглянулся.

- Что ты делал утром у моей двери? – спросила она. – Нет, не думай, пожалуйся, что я сержусь, я просто не понимаю…

- И не поймешь, - оборвал ее мальчик и убежал.

Вскоре вернулась Весьена. Иринга видела ее через дверной проем. Стоя в большой передней, она накидывала на плечи платок.

- Алик! Алик! Вот ты где. Принеси-ка мне кошечку из окота Белянки.

Алик исчез и вернулся с крохотным белым котенком в руках. Весьена положила его в корзинку, которую уже держала в руках, закрыла сверху полотном. Иринга слышала, как пищал испуганный котенок.

Когда Весьена, дав Алику какие-то указания, ушла, Иринга снова окликнула мальчика. Тот, по-взрослому переведя дыхание, с явной неохотой подошел к ней.

- Скажи, только не убегай, пожалуйста. А Весьена что, лекарством занимается?

- Лекарством. Ха. – Только и сказал Алик и, повернувшись, нарочито медленно вышел из комнаты.

Иринга осталась одна. Машинально она тянула ровную шерстяную нитку из остатка серой кудели, прислушиваясь к тому, как где-то в доме копошится Алик. Кудель закончилась, Верьена еще не вернулась, и Иринга, наскоро перекусив, решила осмотреть окрестности. Она вышла из дома, обошла его еще раз, как утром, и нашла тот самый небольшой сад, о котором говорила Весьена. Деревья, росшие здесь, были старыми, и плодов на них было немного. Исключение составляли яблони: ветки их были усыпаны подрумяненными яблоками так густо, что едва не лежали на земле. Над сладкой падалицей кружили пчелы. Присмотревшись, в глубине сада Иринга увидела несколько ульев. Подобрав пару мягких, рассыпчатых яблок, Иринга направилась к дальней изгороди.

Сад был огорожен не слишком надежно: потемневшие от времени, растрескавшиеся прутья изгороди были покрыты желтыми лишаями, а кое-где вовсе прогнили и обвалились. Сад выходил на небольшой пригорок, на котором росла огромная разваленная грозой или старостью ветла. На одной из веток, привязанная двумя веревками, висела дощечка. Иринга, подойдя ближе, присела на эту веревочную скамеечку, сгрызла подобранные в саду яблоки и с удивлением обнаружила, что на дощечке можно качаться. Отталкиваясь ногами, она все выше и выше поднималась над землей, над оврагом, начинавшимся сразу за пригорком, над крапивой, растущей в этом овраге, а потом и над полем, раскинувшимся за оврагом, и над дальним лесом, и над саамы горизонтом. У Иринги, впервые в жизни качавшейся на качелях, дух захватывало оттого, как высоко она поднималась снова и снова, снова и снова… К Весьене она вернулась невероятно счастливая, раскрасневшаяся, и хозяйка-кошатница, даже не догадываясь об истинной причине радости Иринги, пошутила, что та уже нашла, с кем сбегать на свидание. Иринга смутилась, сказала, что все совсем не так… и предложила сварить яблочное варенье.

Прошел день, другой, и Иринга освоилась в доме Весьены. Она вычесывала кошек, пряла шерсть, готовила чай с травками, собранными в саду и на опушке небольшого лесочка поблизости, слушала по вечерам веселую болтовню Весьены, составляя ей немногословную компанию, и в свободные часы качалась на качелях. Она ждала Ласку, ждала Илгара, но ожидание это не мучило ее: ей было хорошо, уютно в доме с кошками, точное количество которых Иринга назвать бы не смогла – оно превышало три дюжины. Иринга охотно работала, приятно уставала, спала много и не видела снов.

Только одно, пожалуй, омрачало дни Иринги: Алик, казалось, с первой же встречи невзлюбил ее, и яблочное варенье не помогало наладить отношения. Испачканное платье было только началом. Как-то ночью Иринга проснулась оттого, что ей показалось, будто бы в комнате кроме нее есть еще кто-то (что неудивительно в доме с таким числом кошек). Но, никого не обнаружив, Иринга снова заснула, а утром исколола ноги иголками, которые оказались в ее туфлях. Арик даже особенно не скрывался, когда делал ей гадости. Он не упускал возможности толкнуть ее, испачкать ее одежду, испортить настроение. Вершиной его хулиганства стала довольно опасная выходка. Однажды Иринга, раскачавшись на своих любимых качелях, услышала треск и тут же оказалась в свободном полете. Взлетев в воздух, она рухнула в овраг, прокатилась по глинистому склону и оказалась в густых, пахучих зарослях крапивы. Так Иринга узнала, что крапива жжется, и очень даже. А когда она, растрепанная, перепачканная глиной, в набухающих красным пупырышках выбралась из оврага, то заметила, что одна из веревок у самой дощечки была подрезана.

Усевшись на траву рядом со сломанными качелями, Иринга второй раз в жизни заплакала. Но на этот раз плакала она не долго. Приободрившись, она зашагала назад, к дому, гордо прошла мимо Алика, чистившего овощи к обеду, привела себя в порядок и вечером того де дня сама починила качели.

Правда, качаться теперь было не так здорово. Иринга просто сидела на качелях, размышляя об Алике и его гадких проделках. Вообще, Алик был необычным мальчиком. Он делал всю работу по дому и справлялся с ней легко, играючи. Даже готовка на Весьену, Ирингу и всех кошек, которых он, кажется, не любил, не отнимала у него много времени и усилий. Алик был крепким, сильным, не по-детски хозяйственным, таскал воду, стирал, ежедневно мыл полы, убирался. С Весьеной он никогда не спорил, да и вообще почти не разговаривал, из дома отлучался только по ее поручениям. И не было похоже на то, что, добровольно исполняя все свои обязанности, Алик счастлив.

Иринга думала обо всем этом, глядя на поле за оврагом и темнеющий горизонт, как вдруг позади послышался шорох шагов. Иринга оглянулась. Позади нее по щиколотку в траве стоял Алик. Исподлобья глядя на девушку светло-серыми глазами, он сказал:

- Уходи отсюда.

- Почему?

Мальчик молчал.

- Я тебе не нравлюсь? Я тебя чем-то обидела?

- Уходи, и все. Не спрашивай ни о чем. Уходи.

И Алик, повернувшись, направился к дому.

- Подожди! – крикнула Иринга. Но мальчик не остановился.

Встав с качелей, Иринга тоже пошла в сторону дома. Когда она подходила к крыльцу, странная, ничего в ней не затронувшая мысль мелькнула у нее в голове: в этом доме она живет уже вторую неделю.

Иринга поискала в доме Алика, не нашла, взялась за работу, но работалось не очень-то хорошо. Потом был ужин, обычный ужин в теплой, почти семейной атмосфере, а потом наступила ночь, обычная ежедневная ночь. Но в эту ночь Иринга долго крутилась в постели, прежде чем сумела заснуть, а когда заснула, спала некрепко, тревожно.

Посреди ночи она проснулась, словно ее толкнули в бок. Поняв, что в ближайшее время уснуть не получится, Иринга встала, подошла к окну. Крупная, почти полная луна лежала в ветвях ветлы около окна, словно большая белая кошка, свернувшаяся в клубок. Небо вокруг было светло-синим, хорошо пропитанным серебристым лунным сиянием, и звезды казались бледными. Дома по обе стороны улицы спали, не было видно ни одного огонька. Спали и могучие ветлы на обочинах, шевелясь в некрепком старческом сне. Светлой полосой тянулась широкая дорога, поблескивали ловившие лунный свет камушки. И там, где дорога упиралась в палисадник, на обширной, кое-где поросшей травой площадке стоял человек…

У Иринги перехватило дыхание.

- Илгар! – вскрикнула она, кинулась к двери, потом снова к окну, распахнула рассохшиеся створки, крикнула вниз: - Я сейчас! – и снова кинулась к двери, сбежала по лестнице, разодрала дверной запор, распахнула дверь и, кажется, прямо с крыльца упала на грудь своего друга.

- Ты пришел, пришел, наконец-то, я так боялась, так скучала…

- Пришел, пришел. Разве мог я тебя бросить? Что ты…

Минуту простояв одним неразъемным силуэтом, они отступили друг от друга на шаг, не разнимая рук, с минуту смотрели друг на друга, а потом снова крепко обнялись и стояли так уже гораздо дольше.

Наконец, когда оба пришли в себя, Илгар сказал:

- Нам нужно уходить отсюда, затаиться где-нибудь. Тебя ищут.

- А где Ласка?

- Я не знаю. Не переживай, она где-то поблизости, я чувствую это. Она обязательно нагонит нас, она нас найдет. Просто надо уйти из этого города.

- Почему?

- Город большой, но в нем ты – как на ладони. Понимаешь? И чем быстрее мы уйдем, тем лучше. А лучше, если мы уйдем прямо сейчас.

- Но я не могу уйти прямо сейчас! Мне нужно хотя бы попрощаться с женщиной, которая меня приютила, поблагодарить ее за все. Понимаешь? Давай утром, рано утром, а? Хотя, я ведь без ее разрешения тебя даже в дом не могу позвать…

- Ничего, мне есть где провести остаток ночи. Я приду утром, как только рассветет. Будь готова.

- Да. Илгар…

- Да?

- Я…

Илгар положил ладони на плечи Иринги.

- Все будет хорошо. Я не оставлю тебя. Ты моя, понимаешь? Ты… Ты согласна?

Даже в бледном свете луны было видно, как горит лицо Иринги, как блестят ее глаза.

- Да.

Поспешно поднимаясь на крыльцо, улыбаясь, Иринга уносила на губах вкус первого в своей жизни поцелуя. Закрыв дверь, она прижала ладонь к губам.

- Это твой парень, да? – раздался голос в темноте. Иринга вздрогнула.

- Алик?

- Скажи ему, чтобы забрал тебя отсюда.

Иринга рассердилась.

- Мы и так уйдем отсюда завтра утром. Я только хочу попрощаться с Весьеной.

- Завтра утром? – голос Алика зазвучал успокоено. - Очень хорошо.

В темноте дома послышались его шаги.

- Подожди, - попросила Иринга. – Пожалуйста, подожди. Я не понимаю. Ты не мог бы рассказать мне, в чем дело?

В доме было тихо. Тишина длилась с минуту. Потом Алик ответил:

- Хорошо. Только давай поднимемся наверх.

Снова зашелестели его шаги; Алик ушел и вернулся с зажженной лампой. Вместе с Ирингой они поднялись в ее комнату. Иринга села на постель, Алик плотно закрыл дверь, поставил лампу на столик возле окна и сел на табурет рядом.

- Как ты думаешь, сколько мне лет? – спросил он.

- Лет восемь, самое большое – десять.

Алик покачал головой и начал свой рассказ:

- Мне было восемь лет, когда эта история только-только началась. И зовут меня, кстати, не Алик, Алик – это сокращение, и меня коробит, когда меня так называют. Мое настоящее имя Альгерт, я принадлежу к княжескому роду, владеющему обширными землями, причем я первенец. Но вот мне исполняется восемь, и в день моего рождения – представляешь, прямо в день моего рождения! – мой отец случайно погибает на охоте, устроенной в мою же честь. Правда, я не уверен, что это случайность, но в этом я надеюсь еще разобраться. Наследником княжеского титула и трона становлюсь я, а мать – регентом, конечно. Но вот моя мать, не долго думая, выходит замуж за моего двоюродного дядю, и как-то быстренько, спустя полгода после смерти первого мужа рожает ребенка от второго. Если бы это была девочка, со мной, наверное, было бы все в порядке. Но у меня появился младший брат. Хороший, крепкий, славный, ни в чем не виноватый малыш. Мама, родив его на свет, слегла в горячке и через три недели скончалась.

- Бедный… - выдохнула Иринга, но Алик лишь поморщился.

- Не жалей меня, я был идиотом. Вместо того чтобы думать, как мне теперь остаться живым и здоровым, я горевал по отцу, оплакивал мать. Странно, но я все понимал. Я понимал, что они умерли и смерть их была на самом деле, и я тяготился этим пониманием. А мне бы вместо этого глаза пошире открыть да слушать во все уши… В общем, почти даже не стесняясь меня, мою судьбу решили так: из замка меня заберет наперсница матери и сделает так, чтобы я остался жив, но как о наследнике обо мне не могло бы идти и речи. Как ты понимаешь, это была Весьена. А с тех пор прошло двенадцать лет.

- И ты остался ребенком? Этого не может быть!

- Может. В то-то и дело, что может, - Алик низко наклонил голову, и Иринга поняла, что мальчик прячет подступившие к глазам слезы. – Я не знаю, как они это сделали, но я остаюсь ребенком с тех самых пор, как мы с Весьеной поселились в этом доме. Но это не все. Понимаешь, Весьена тоже нисколько не изменилась. Она выглядит по-прежнему. А она, говорят, прислуживала еще моей бабушке, когда та была совсем девочкой.

- Это уже какое-то колдовство, - сказала Иринга. Алик вскинул голову:

- Конечно, колдовство! И ничем это хорошим не кончается ни для кого! И здесь, в Виллинере и его окрестностях, знают, что Весьена колдунья, и иногда приходят к ней. Только те, кто у нее чего-нибудь просил, все равно потом теряют больше.

- Откуда ты знаешь?

- Я знаю, я же с ней двенадцать лет живу. Помнишь, при тебе приходила женщина, у нее дочь была больна?

- Да, - Иринга вспомнила, это было в первый ее день в этом доме, хотя казалось, что это было очень давно. – Весьена еще попросила тебя принести ей котенка.

- Да, белого котенка. Котенок сдох, девочка поправилась. Но не ясно, что теперь с ними будет. В позапрошлом году приходила такая же женщина: у нее сын заболел, года от роду не было, и доктора лечить отказались – мол, не жилец. Я тогда тоже котенка носил. Мальчик поправился, только мать его сама за считанные недели высохла, сгорела на глазах. И как ты думаешь, что случилось с ее сыном? Он здесь оказался. Тайно, конечно. И год он здесь жил. И за этот год он не вырос ни на сколько. А потом за три дня высох и умер.

Иринга ахнула.

- Да не может такого быть!

- Я его сам по приказу Весьены в саду закапывал. Хочешь, могилку покажу? Под яблоней…

Иринга зажала ладонью рот и тихонько взвыла.

- Я сам жив, потому что Весьена дала обещание не убивать меня. Но я не все равно не верю и стараюсь быть полезным в хозяйстве. Я делаю все, что она скажет, потому что, как только я стану бесполезным, она придумает для меня еще какую-нибудь пакость. А с девочкой той наверняка тоже самое будет… Если я ее не выкраду. Сразу же, как только ее сюда принесут.

- А как же…

- У Весьены много связей. И много должников. Поэтому я хочу, чтобы ты ушла отсюда до того, как попытаюсь уйти я. Не знаю, как все пойдет. Возможно, мне придется убить Весьену. То есть, попытаться. Она сильная… А ты же станешь мне мешать.

- С чего ты взял? – возмутилась Иринга. Пламя в лампе дрогнуло. Алик посмотрел озлобленно.

- Все вы одной миррой мазаны.

Иринга молчала. Она поняла, что Алик каким-то образом узнал, что она обладает магическим даром. Но ведь это не значит, что она станет помогать Весьене в ее гнусных делах! Это ничего не значит!

- Алик, я… Я уйду завтра утром.

- Спасибо, - на губах мальчика показалась улыбка. – Знаешь, я не злюсь, когда ты называешь меня Аликом. У тебя это как-то здорово получается, как будто бы я тебе младший брат, хотя я тебе в старшие братья гожусь. И вообще, хорошо, что мы встретились. Может, это глупо, но мне как-то легче стало оттого, что я тебе все рассказал, что ли. Прости меня.

- Это не глупо, и просить прощения незачем.

- Да нет, я прошу прощения за то, что здорово тебе пакостил все эти дни. Мне очень хотелось, чтобы ты ушла.

Иринга улыбнулась и, подавшись вперед, накрыла ладонью руку Алика.

- Я не сержусь. У тебя на это была благородная причина.

Алик усмехнулся.

- Ну да. Я весь такой благородный, тьфу, аж противно… А вообще, было бы здорово вернуть свое княжество. Только вот бы года свои сначала вернуть. Ты не знаешь, как это делается?

Иринга покачала головой.

- Весьена не скажет, конечно, - Алик вздохнул. – А было бы здорово снять заклятье – все остальное уже пустяки. Не веришь? Ха, зря не веришь! У меня есть родимое пятно, доказывающее, что я принадлежу к княжескому роду. Вот, смотри!

Алик повернулся к Иринге спиной, задрал рубашку.

- Под левой лопаткой, смотри.

- Это… - голос Иринги дрогнул. Она склонилась ниже, чтобы лучше рассмотреть родимое пятно. – Это не то, что ты думаешь.

Под левой лопаткой мальчика, размером приблизительно с монетку, виднелась татуировка, выполненная красной, желтой и черной краской. Татуировка изображала двухголовую птицу, головы которой вгрызались в шеи друг друга. Птица была заключена в магический круг, по шести сторонам которого виднелись крохотные символы.

- Я же говорил тебе…

- Это не родимое пятно, - уверенно заявила Иринга, перед глазами которой так и стояла страница из учебника по магии, где был изображен такой же рисунок, только в укрупненном виде. – Ты помнишь, как это у тебя появилось?

- Оно был у меня всю жизнь.

- А до восьми лет ты его видел?

- Нет.

- А потом?

- Ну, там видно плохо, даже если смотреть через зеркало…

- Понятно… - Иринга положила руку на спину мальчика, осторожно провела пальцем около татуировки. Спина была такая теплая по сравнению с ее рукой… С обеими ее руками. – Алик, скажи мне… Ты мне доверяешь?

- В каком смысле?

- Доверяешь или нет?

- Ну… Ты же не сделала мне ничего плохого. Скорее да…

- Тогда не дергайся.

- А что?

- Я попробую снять с тебя проклятье.

Алик нервно сглотнул и до хруста в пальцах сжал край табуретки.

- Будет больно?

- Понятия не имею, - честно сказала Иринга.

Тщательно восстановив в памяти всю страницу учебника, она сначала проделала все манипуляции мысленно, зажмурившись. Потом Иринга открыла глаза, сняла с лампы стекло и, протянув левую руку над пламенем, стала читать заклятье, тщательно, но негромко выговаривая каждое слово. Повторив заклятье трижды, она правой рукой провела черту через знак – сверху вниз – словно рассекая его. В тот же момент пламя взвилось, лизнув забытую над ним руку, Иринга вскрикнула, и Алик вскрикнул тоже. Он упал на колени, и по его спине из длинного, непонятно как появившегося пореза, рассекшего знак надвое, потекла струйка крови. Пламя опало и погасло, но, вырвавшись из-под сломанной печати, в воздух взметнулась огненная птица. Две головы вцепились в шеи друг друга, перекусили их, птица растаяла. Иринга помогла Алику подняться на ноги. Вдруг внизу что-то бухнуло, послышался крик. Иринга и Алик бросились вниз.

Они застали развязку истории, начавшейся много лет назад, задолго до рождения и Иринги, и Алика, восьмилетнего ребенка, который был старше ее. Распахнув дверь спальни Весьены, они увидели хозяйку дома, простоволосую, в ночной рубахе, стоящую на коленях перед огненным призраком женщины с двумя птичьими головами.

- Не губи, хозяйка, не губи! – взмолилась Весьена, протянув руки к призраку.

- Договор расторгнут, - одновременно сказали обе головы, и призрак простер над Весьеной руку. Та закричала и, захлебываясь криком, стала стремительно стареть, сохнуть, и вот уже хрипящая черная мумия корчилась на полу, и вот уже только россыпь праха осталась под рубахой. Хрип, и после смерти колдуньи звучавший в комнате, наконец стих, и огненный призрак, брызнув желто-алыми язычками во все стороны, исчез.

Алик и Иринга стояли ошеломленные. Послышался звук удара, тяжело шарахнулась о стену входная дверь. Через мгновение Илгар уже прижимал к себе Ирингу, а та дрожала, как осиновый лист на ветру.

Потом они втроем сидели на кухне, при свете лампы дожидаясь рассвета. С Аликом ничего не происходило, только ранка на его спине покрылась корочкой, а знак исчез. Илгар запивал крепким чаем хлеб с холодной жареной рыбой. Иринга, какая-то съежившаяся, сидела на стуле, обхватив себя за плечи. Говорить было не о чем, но и сидеть просто так в доме было жутко: почуявшие, что случилось недоброе, в доме орали кошки.

- Я сейчас пойду передушу их, - сквозь зубы сказа Алик. – Или запру в одной комнате и подожгу дом.

- Кошки-то в чем виноваты? – спросил Илгар. – Они же просто животные. А вот нам надо собираться и уходить.

- Верно, - Иринга кивнула, но не сдвинулась с места.

- Тогда подождите, я соберу вам что-нибудь в дорогу.

- Нет, Алик. Нам нельзя брать ничего, что принадлежало твоей хозяйке. А принадлежало ей тут все.

- А еду?

- Тоже нельзя.

- Ясно… Ладно, - пальцы Алика побродили по столу и не придумали ничего лучше, чем сделать Алику чашку чая.

- Что теперь будешь делать?

- Что?.. Не знаю. Похоронами займусь прежде всего. Я понимаю, что там ничего не осталось, но ведь надо же что-то похоронить, а то не по-людски получается. Завтра к гробовщику схожу, гроб ведь ей любой готовый можно купить, в ее-то положении, - Алик нехорошо, диковато усмехнулся, и стало понятно, что и для него события уходящей ночи стали шоком. – И дерево надо выбрать.

- Какое дерево?

- По здешним обычаям, если умирает колдун или колдунья, то поверх гроба кладется бревно из засохшего на корню дерева, чтобы он с того света зла людям не делал или сам не вернулся, - ответил за Алика Илгар. – Да, малыш, у тебя в ближайшие дни будет много дел.

Алик сильно помрачнел.

- Ничего, справлюсь.

Илгар вопросительно посмотрел на Ирингу.

- Потом, - одними губами сказала она. А громче сказала: - Нам и в самом деле нужно идти, ждать нечего.

Наскоро распрощавшись с Аликом и погладив выползшую проводить кошку – ту самую, рыжую, самую ласковую – Иринга вслед за Илгаром вышла из осиротевшего дома. На сердце у нее было тяжело. Серую дорогу впереди затягивал предрассветный туман, влажный воздух становился прохладным. Иринга, подавшись вперед, взяла Илгара за руку. Тот крепко сжал ее пальцы.

Дата добавления: 2015-07-18