Перевалившись через зенит, солнце скрылось за реденькими ветлами, растущими вблизи перекрестка, и стало легче. Алладар даже приоткрыл глаза, облизнул губы – их тут же защипало. Не столько больно, сколько обидно.
Обидно умирать в девятнадцать лет.
Впрочем, будь ему двадцать, двадцать пять или тридцать, было бы не легче. Умирать вообще обидно.
Ветлы были реденькие. Ветер ласково потрепывал их кроны, словно хозяин шерстку любимых щенков, и дырчатая тень покачивалась поверх желтой пыли перекрестка. Алладар лежал как раз в центре него, распятый между накрепко вбитыми в каменистую землю кольями. За последние несколько часов через перекресток проехал всего один человек, мужичок на скрипучей телеге. Придержав жилистую крестьянскую лошаденку около распятого, мужичок уставился на табличку у него в головах, деловито поцокал языком и поехал дальше. Читать он, видимо, не умел, но отдельные слова – «преступник», «убийца», «смертная казнь» - разобрал. Будет о чем рассказать вечерком на родной завалинке.
Солнце опускалось все ниже, свет его из белого становился золотистым. Алладар пошевелил распухшим языком – во рту было так же сухо, как на перекрестке. Зубы, правда, не перекатывались, как камушки под копытами лошади еще одного случайного путника – часть выбита, остальные вроде держатся. Только вот не понадобятся уже, разве что какая-нибудь ведьма вырвет для зелья или оберега. Но это будет уже потом, после того, как…
Шелест тонких острых крыльев начал мерещиться Алладару уже после полудня, как только разошлась глазевшая на него толпа. А что, время летнее, страдное – некогда прохлаждаться, тем более что не так уж и прохладно, солнце с утра печет. А правосудие и без зрителей свершиться: как только сядет солнце, из ближайшего лесочка, из-под корней выползут крохотные серые птицы-саги с крысиными зубами и волчьим аппетитом. Обычно они нападают только на животных, некрупных, больных или уже издохших. Но эти, местные, прикормленные, охотно потребляли и другую пищу. На этот перекресток – широкий, словно площадь, – из города, видневшегося неподалеку, частенько свозили приговоренных к смерти. Саги за ночь до костей обгладывали пригвожденное к земле тело. Но до темноты – Алладар точно знал это – ни одна птица не покинет своей норы. И все равно любой легкий шум казался ему тем самым зловещим шелестом, который обычно слышат в жизни всего один раз – первый и последний. Даже плеск ветра в луговой траве, шелест листвы, шорох шагов…
Последний звук был похож на тот самый, как никакие предыдущие. Алладар заерзал, заизвивался, в сотый раз убедившись в крепости своих пут. Какая-то часть его сознания понимала, что это просто шаги очередного путника. Но голос рассудка скверно слышался сквозь пелену страха перед смертью – такой смертью.
Сочная, плотная тень легла на лицо Алладара, перекрыв ветляное кружево.
- Доброго дня, - сказал путник. Толи совсем молодой парень, толи девушка. Точно, девушка. – Тебе не жестко?
Алладар отвернулся. Мог бы – сплюнул: девка, дрянь, еще и глумится.
Путница тем временем изучала табличку над головой приговоренного. Алладару стало еще гаже. И чего она тут забыла? Шла б своей дорогой…
Девушка, идущая куда-то по тракту в сторону от города. Одна. Хм…
- Ты ответишь мне, если я задам тебе один вопрос? – путница наконец дочитала табличку и уселась рядом с распятым прямо на дорогу. Не дожидаясь, она спросила: - Ты действительно совершил все то, в чем тебя обвиняют?
Несколько оплаченных убийств, разбойные нападения, воровство, два побега.
Алладар усмехнулся. С трудом раздвинув челюсти, он просипел:
- Я совершил больше.
- Отлично, - сказала девушка. – Не хочешь рассказать, что еще? Вкратце. И, желательно, чтобы соответствовало действительности, хотя бы в общих чертах.
Если в общих чертах, то по найму он никогда не убивал, а если и становился убийцей, то волею жестокого случая, причем жертвы знали, на что они шли и чем рисковали. Разбойным нападением обернулась неудавшаяся попытка отобрать лошадь у верхового стражника, вором Алладар стал еще до этого, когда как-то раз украл сушившуюся за огородами одежду. Первым был побег из регулярных войск, второй должен был быть из-под ареста, но его пресекли еще в самом начале. Было за Алладаром и кое-что стоящее. Только об этом пока не знали.
Захотелось снова усмехнуться, но Алладар сдержался. Его настораживал интерес, явственно звучавший в голосе девушки.
- Нет, - сухо ответил он.
- Может быть, ты и живым отсюда уходить не хочешь?
- За мной придут.
- А, ну, тогда ладно, - девушка поднялась. – Будь здоров.
Снова послышался шорох ее шагов. Шла девушка мягко и немного прихрамывала.
Алладар остался в одиночестве. Приближался вечер; солнце опустилось еще ниже, тень от ветел отползла в сторону, но глаза больше не слепило. Проехал еще один конный, бряцая упряжью и, кажется, оружием. Распятого он не удостоил своим вниманием.
Дождавшись, когда стихнет стук копыт и неприятный, почти комариный звон, Алладар вслушался в тишину перекрестка. Нет, он больше не ловил малейшие звуки, угадывая в них шелест серых крыльев. Он думал – а вдруг за ним и правда придут? Вдруг – спасут? Он ведь не просто хорош в своем деле, он один из лучших – да что там говорить, ему нет равных! На нем же можно еще столько заработать… наверное… И ничего, что спасение осужденного и приговоренного из-под птиц, если оно удается, все равно жестоко карается законом, все они одной миррой мазаны… Нет, - пришло чистое, ясное понимание. Никто за ним не приедет, никто не собирается его спасать. Алладар не обладал магическим даром, но чутье его никогда не обманывало. Это понимание должно было ввергнуть его в пучину ужаса – но почему-то стало очень легко, спокойно, будто бы сам Великий Бог поднял его на ладони, будто бы все происходило так, как было задумано и должно было происходить… Алладар потянулся в стороны, словно не был распят посреди перекрестка, а лежал в хорошей постели, выгнулся… и потерял сознание.
Он очнулся уже в сумерках. Солнце село, и, хотя его лучи еще подсвечивали небо, над перекрестком уже поблескивала пара звезд.
Алладар пожевал собственный язык, потерся затылком о землю. Он не чувствовал ни страха, ни раскаяния – он не чувствовал ни собственного, как будто бы уже не живого, закостеневшего тела. Только жалко было тех нескольких часов, которые он провел в беспамятстве.
Никто за ним не приехал.
Со звуком пущенной стрелы небо над перекрестком пересекла тоненькая острокрылая птица-разведчик. Показалось – решил Алладар, вымученно улыбаясь чему-то. Солнце, напекшее голову, все не отпускало его. Но через несколько минут птиц было уже четыре или пять – и они, пролетев над перекрестком, обратно возвращались за низком лету. Вскоре саги вовсе закружили над местом кровавого торжества справедливости.
Свист крыльев и тоненькое подвывание птиц привели Алладара в себя. Он дернулся изо всех сил – так он не пытался вырваться даже из рук стражи – но колья сидели в земле крепко, словно их там держали сами бесы, а путы были крепки. Одна из птиц в стремительном полете зацепила рубашку, легко вырвала лоскут. Вот так они и плоть будут вырывать – кусками, лоскутьями, подлетая по одиночке… Алладар взмок, заорал. Птицы никак на это не отреагировали. Через считанные минуты их стало так много, что небо исчезло. Свист и клекот стояли оглушительные. Еще одна птица пронеслась над распятым, у самого лица, метя в глаза – но в последнюю секунду бросилась в сторону, словно ее ударили. В этот же миг стая взметнулась в самое небо и повисла там рябящим куполом, словно земля под перекрестком выдохнула и подняла птиц вверх.
- Не передумал? – послышался голос совсем рядом.
Алладар чуть не вывихнул шею, пытаясь разглядеть того, кто стоял почти у него за головой. Из-за шума, создаваемого птицами, он не слышал, как путница вернулась.
- Чего тебе? – прохрипел Алладар.
- Да так, погулять вышла. Вот сейчас постою здесь немного, и пойду восвояси. А птицы вернутся, - девушка покачивалась на пятках. – Так ты хочешь уйти отсюда живым?
- Да.
- Я рада это слышать, - сказала девушка и, сделав несколько шагов, снова уселась на дорогу рядом с распятым. – Предлагаю сделку. Жизнь взамен на услугу.
- Что я должен сделать?
- Сопровождать меня до тех пор, пока в этом будет необходимость.
- Всю жизнь до гробовой доски, в горе и в радости? – неуклюже пошутил Алладар.
- С этого перекрестка в Виллинер, из него в Рунд, затем до земель Алых клинков. Там и расстанемся.
- Это все, что от меня требуется?
- Это не все. Под сопровождением я подразумеваю защиту, которую ты должен обеспечить мне и моим спутникам. Со своей стороны я обещаю даже некоторую доплату, если до земель Алых никого из нас не убьют.
- А что, могут?
- Да. Возьмешься?
- Если я откажусь, ты же уйдешь отсюда.
- Конечно. Итак?
- Согласен.
- Слово?
- Слово.
Девушка кивнула, и в темноте блеснул нож. С узлами она справлялась небыстро. Скосив глаза, Алладар заметил, что девушка почти не помогает себе второй рукой. В темноте поблескивал нож, и Алладар перевел внимание на него. Лезвие было очень коротким, с четыре пальца, и широким, почти округлым, со смещенным кончиком. Девушка заметила интерес Алладара.
- Странная штука, - поспешно сказал он. – Первый раз такой вижу.
- Рабочий.
Когда с путами было покончено, Алладар еще долго лежал на земле, едва шевеля затекшими конечностями. Потом он сел, принялся растирать руки, ноги. Случайно подняв голову, он заметил, что птицы рассеялись. Девушка терпеливо стояла рядом.
- Ты готов? Подняться можешь?
Подняться получилось не сразу. Пришлось сначала встать на четвереньки, потом подтянуть ноги и, наконец, выпрямиться. Алладара пошатывало, но на ногах он держался. Сделав несколько шагов, понял, что разойдется: молодое тело быстро наливалось силой.
Девушка уже сошла с перекрестка и неторопливо шагала дальше по тракту. Алладар заковылял следом за ней. Подойдя ближе, он заметил, что руки у девушки уже пусты. Дикая мысль мелькнула в его голове: вот сейчас, когда меньше всего ожидает, наброситься, повалить, приложить головой о камень, не сильно, но так, чтобы не сразу пришла в себя, и выбрать, что у нее там в заплечной сумке, и кануть в темноту… Но нет. Нельзя.
Не то чтобы Алладар был очень верующим. Бог представлялся ему как добрейший великан с седой бородой, который хорошего человека дланью может защитить от всех горестей и бед, а с судьбу плохого просто не станет вмешиваться. Но клятва Словом, данным Богом, была непреступна. Нарушь Слово – оно ведь всю душу выгрызет. Да и, если разобраться, эта пигалица ему жизнь спасла. Все-таки.
- Твое имя, происхождение? – спросила девушка, когда они поравнялись.
- Алладар, бастард, - первые слова дались тяжело, но потом дело пошло легче. К допросам он уже начал привыкать. – Отец Олдер Ростард, наместник в землях Ирмении, мать… Мать зелень в замок носила.
- Длинноватое у тебя имя для бастарда. Будешь просто Даром.
Алладар – Дар – кивнул. Мама тоже так звала.
- Как ты здесь оказался?
- По приговору суда.
- Что было до приговора?
- Били.
- Дар, не трать слова зря.
Дар искоса посмотрел на девушку.
- А почему я долен что-то тебе говорить? Я же и солгать могу.
- Как хочешь, - ответила девушка.
И только Дар открыл рот, чтобы наврать с три короба о своих похождениях, на плечо девушки осторожно опустилась серая птица. Повернув головку, она ласково посмотрела на Дара. Тот невольно сглотнул.
- Как ты это сделала?
- Не отвлекайся.
- Что тебя интересует?
- Все. Но вкратце.
- До шестнадцати лет жил при отце, мать навещал. Потом был отправлен в регулярную армию, через полгода сбежал. Навестил мать, сказал, что живой, но с ней не остался. Бродил по дорогам пару лет, перебивался случайными заработками. Потом жил в одной деревеньке, чуть не женился. Девке одной случайно проболтался, кто я и откуда, и она ко мне как прилипла: хорошо жить хотела, говорила, вернись, мол, к отцу, он тебе денег даст, пристроит, тут мы и свадебку сыграем… Я не пошел к отцу, а ее бросил, и из той деревни ушел. Сначала с тамошними мужиками лес подрядился сплавлять, так они после сезонной работы по домам отправились, а я – дальше, куда глаза глядят. Но завелись у меня там еще, на лесосплаве дружки, бесы бы их побрали. Каждый день, как работу кончим, все рассказывали, где да сколько можно заработать да как можно жить. Друг перед другом – кто краснее набает. Я, дурак, их наслушался.
- Ну и?
- Лучше бы в солдаты вернулся.
- Неплохо. Каким оружием владеешь?
- Мечом, кинжалом. Только отобрали же все.
- Не твоя забота. Еще?
- Арбалет. Умею, но не люблю.
- Вряд ли понадобится. Еще?
- Кулаки.
- Это хорошо, очень хорошо. Что еще умеешь?
- Да много чего. Починить по хозяйству могу что угодно, крышу покрыть, изгородь поставить. Знаю, как за скотиной ухаживать. Сапоги не сошью, но подлатать запросто, как новые будут. В плане огорода…
- Нам не до огорода будет, - прервала его девушка и критично покосилась на парня.
На перекрестке он выглядел внушительнее. Нет, не хлипкий – ладный парень, плечо широкое, рука крепкая. Но простоватый какой-то. Непривычный.
- Читать-писать умеешь?
- Не очень.
- Ты же в замке рос, при благородном родителе…
- Да какой там! – огрызнулся Дар. – Имя только что дал и едой не обделял, разрешал со слугами питаться. Он меня в замок-то от матери взял, только чтобы вместо своего законного сына в войска отдать, если жребий выпадет – а жребий и выпал – и откупаться не надо. Мечом махать меня учили частью от скуки, частью чтобы было с кем Эркену тренироваться.
- Братику твоему сводному?
- Ну да… Он, вообще-то, хороший парень, не сволочь, хоть и знатный. Я бы, может, сам бы за него в войска пошел, я ж повыносливей буду… Если бы попросили нормально. А так котомку в зубы – и вперед.
За разговором путники дошли до перелеска. Девушка сошла с тракта на тропинку с обмятой по бокам травой. Видимо, в перелеске иногда останавливались те, кого в дороге настигала ночь.
На полянке, не видной с дороги, темнело два стылых костровища, в третьем тлели головешки. Дар сообразил, что именно здесь коротала время незнакомка до того, как вернуться за ним на перекресток. Мда, если бы не она, его бы сейчас… Дар зябко передернул плечами.
- Дров на ночь не хватит, - заметил он.
- Вон за теми кустами валежина лежит.
Дар канул в кусты. Могла бы и помочь, между прочим.
- Она сырая!
- Вот и хорошо, дольше тлеть будет. Гнус не налетит…
Дар подтащил валежину к костру, потом углубился в лес и вернулся с охапкой хвороста и несколькими толстыми ветками, не без труда отысканными в темноте.
- Я замерз… там, - пояснил он хмуро.
Девушка равнодушно пожала плечами. Она уже расположилась на ночлег. Дар бросил в ее сторону беглый взгляд и понял, что девушка научена в отношении походных ночевок: на земле лежал толстый слой мха, не свежего, а сухого, прошлогоднего, надранного с деревьев, и поверх него был накидан ломаный лапник. Перину прикрывал плащ, в который и куталась девушка, оберегая от движения левую руку. Дару стало стыдно за то, что минуту назад он думал, как бы впрячь девицу в валежину, которая оказалась совсем нелегкой.
- Что у тебя с рукой?
- Перелом.
- Лубок сделать?
- У меня наруч есть, - девушка как раз оправляла старый шелушащийся наруч с металлической пластинкой. Наруч был большой, с руки как минимум такого же объема, как икры самой девушки.
- Ослабь на ночь шнуровку. Дело говорю.
Девушка покивала – именно это она и пыталась сделать, но шнуровка не поддавалась.
- Можно помогу?
- Давай, - девушка устало откинулась на лежак, предоставив руку Дару. Тот взялся с осторожностью, но быстро осмелел – после его перевязок и у коров голени срастались, а тут всего-то рука…
- Тебя как зовут?
- Ласка.
- Ласка? Что-то ты не ласковая совсем.
- А я зверек, - девушка пристроила перевязанную руку, прилегла сама. – Они добрыми даже прирученные не бывают.
Дар подсел к костру. Огонек весело трещал, пережевывая ветки.
- Слушай, Дар. Ты же, наверное, есть хочешь?
- Есть? Да нет, не очень. Если только пить… Пойду ручей поищу.
- Сиди. Не уходи никуда, - девушка говорила, не открывая глаз, и казалось, что она в бреду. Но голос звучал ясно. – В сумке фляга, в ней козье молоко. Рядом хлеб, можешь съесть половину. Правда можешь.
Дар опасливо потянулся к сумке девушки. Странно все как-то складывалось, иначе не скажешь. Девушка одна, на дороге, из оружия один ножик, да и тем не защитишься. А его с перекрестка вытащила – это же против закона: тот, кто спасает преступника, должен разделить с ним наказание (если обоих поймают, конечно же), – а теперь командует им, как хочет. И Дар слушается, и не только из-за данного слова, даже не просто по-человечески, хотя девушка спасла ему жизнь, а теперь выглядела такой слабой. Из-за… чего-то еще.
Нож был убран в специальный карманчик внутри сумки. Хлеб и фляга лежали рядом. Подкрепившись, Дар осмелел.
- Скажи, Ласка. А вот если мне по нужде приспичит отойти, что делать?
- Если я усну, то от костра до рассвета не отходи дальше двенадцати шагов.
- А то что?
- А то утром мне будет улыбаться твой голый череп. Ты что, забыл?
Дар притих. Нет, он не забыл. Но…
- Послушай, а как ты это сделала?
- Что?
- С птицами.
- Отстань, я спать хочу.
- И все-таки? Ответь, и я отстану.
Ласка шумно перевела дыхание, поежилась под плащом.
- Так хочешь знать? Слушай же, Алладар сын Ростарда. Я урожденный темный маг из клана Алых клинков, и я при поручении. У меня сломана рука, и поэтому мне нужна охрана. Но если ты будешь мешать мне спать, я найду способ выпустить твои пытливые мозги на волю из темницы черепа. Уяснил?
- Да… Госпожа.
«Госпожа» получилось с сарказмом.
- Ласка. И только на «ты».
- Понял.
Девушка не сказала больше ни слова, и скоро часто, тревожно засопела. Дар все сидел около костра, смотрел на горящие ветви, пока ему в голову не пришли слова, как нельзя лучше характеризующие его настоящее положение: из огня да в полымя. Потом он встряхнул головой, пристроился с краю лежака, подумал – и прижался к Ласке, подставив спину теплу костра.
От девушки пахло лесом, травами – крепче всего полынью – и совсем немного обычной девушкой. Ну какой она темный маг? Так, страху нагнать решила. Видимо, влипла в неприятную историю, и теперь не знает, как выкрутиться, да и все… В следующую минуту Дар уже самозабвенно храпел.
Над волшебным миром плыла теплая влажная ночь.
Ласка проснулась от ужаса. Ей снились последние дни войны: в который раз она, полуоглушенная, ползла по мощеной серым камнем улице. Улица тянулась в даль и таяла в дымной мгле, и мгла надвигалась, и с ней надвигался запах горелого мяса… Повзрослев, Ласка научилась не вскакивать с постели после таких кошмаров. Но просыпалась она все равно взвинченной, больной, несмотря на то, что все это были чужие сны. Проснувшись на этот раз, Ласка обнаружила за пределами сна то же потрескивание пламени и тот же запах… Нет, не тот же. Просто показалось.
- Доброе утро! – бодро поприветствовал ее Дар. – Ты проснулась к завтраку!
Ласка мутными глазами посмотрела на костер, почему-то съехавший в сторону, на яму, образовавшуюся на месте костра, потом на внушительный комок затвердевшей глины, которую аккуратно кололи руки Дара, и только потом на самого юношу.
- Это утка, - с готовностью пояснил он. – Тут болотце недалеко, я разведал.
- Ты ее руками что ли поймал?
- Зачем руками? У тебя в сумке нитка шелковая была. Я из щепок «ежика» связал, хлеб на него насадил, и на нитке в камыши бросил. Да не смотри ты на меня так! Я птичке шею свернул сразу, как только она попалась. Так что она не мучилась, а у нас будет вкусное мясо. Да, я у тебя еще соли взял, не сердишься?
Ласка покачала головой – нет, мол, не сержусь. То, что выражение возмущения на ее лице было связано отнюдь не с жестоким способом поимки утки, а с тем, что и нитки, и соль были рабочими, ритуальными, Ласка объяснять не стала. Вместо этого она подзатянула наруч и отправилась к ручью неподалеку от стоянки – кажется, идя по его берегу, Дар и набрел на болотце. Когда только успел… И только теперь, освежившись, Ласка окончательно проснулась, оглядела верхушки деревьев – и ругнулась: судя по солнцу, время было около полудня.
- Ты чего не разбудил меня? – спросила она Дара, вернувшись к костру. Трепетное отношение окружающих к ее сну уже начинало надоедать Ласке.
Дар в это время уже разделывал утку, оставившую почти все свое оперение на внутренней стороне глиняного мешка, ее, ласкиным, ритуальным ножом. Девушка хотела возмутиться, но потом передумала. Что им только не резали за последние несколько дней, какая теперь разница…
- У тебя лихорадка была, - ответил Дар. - Ты бредила полночи, только к рассвету угомонилась. А мы что, куда-то торопимся?
- Да.
- Ну, тогда поедим, и вперед.
Ласка кивнула и приняла протянутый кусок мяса с хлебом. Полезное приобретение - подумала она о Даре, распробовав утку.
После завтрака, по времени больше похожего на полдник или даже обед, Ласка расстелила на своей лесной постели карту и проверила местонахождение Иринги. Магический кристалл уверенно ткнулся в то же место: Виллинер. Ласка удовлетворенно сложила карту и спрятала ее в рюкзак.
- Ну, в путь! – сказала она.
Тракт распластался на обширной луговине, за которой выгибался вверх, а затем проваливался в складку между двумя невысокими, пологими холмами. Солнце припекало; в еще не просохшем воздухе сноровисто плавали оводы, весело брязгались стрекозы, плескались, словно утопающие, бабочки. Пахло цветами и пылью. Дар, отчаянно крутя головой, смотрел по сторонам во все глаза: воспоминания о перекрестке были еще слишком свежи, чтобы он мог относиться равнодушно даже к привычному, непритязательному пейзажу. Потом его внимание заняла шагавшая рядом девушка.
Теперь Дар мог хорошо рассмотреть свою спутницу. Путешествие не было ей к лицу, девушка выглядела уставшей после долгой вчерашней ночи. С такой поправкой Дар дал бы ей на вид лет семнадцать. Стройная, даже, пожалуй, худощавая, Ласка была довольно высокой – доставала до подбородка отнюдь не маленького Дара. Ее лицо, красноватое из-за дороги под солнцем, было миловидным: красивый овал, узкие, легкие скулы и тонкие длинные брови (как на самых ранних портретах бабушки Дара, матери его отца), аккуратный носик и губы, поцеловать которые Дар бы, представься такая возможность, не отказался. Вот только все это было почти неподвижно. Как уже успел заметить Дар, лицо Ласки лишь изредка изменяло выражение и отражало какие-то эмоции. Двигалась она мало, жестикулировала скупо. Пожалуй, говорили с окружающим миром только ее глаза – холодно-голубые, большие и ясные. Все остальное – и лицо, и тело – молчало. Из одежды на Ласке была простая светлая льняная блузка, красиво, но неброско расшитая темно-коричневая туника-безрукавка, широкий пояс с прицепленной на него какой-то мелочевкой, узкие штаны и замшевые сапожки. За широким воротом блузки Дар видел несколько шнурков, но то, что на них висело, скрывалось под одеждой. Молча и напористо Ласка шла рядом.
- Ты мне ничего не хочешь рассказать? – спросил наконец Дар.
Но Ласка была не в духе.
- Нет, - честно ответила она.
- А может быть, все-таки… Чего мне хоть ожидать?
- Что мы дойдем до Виллинера.
- До него верхом пути дня четыре или пять, а мы пешком. Лошадей бы где достать. И еды… У тебя деньги есть?
- Можно сказать, что нет. И взять их неоткуда. Если, конечно, ты кого-нибудь не убьешь и не ограбишь.
Дар встал, как вкопанный и странно посмотрел на Ласку.
- Ты серьезно?
Та злобно хохотнула.
- Нет, конечно. У нас пока не настолько тяжелое положение. Пошли, - она указала головой на дорогу, на холмы и перелески впереди, на теплое пыльное летнее марево, затянувшее горизонт. – Может, в какой-нибудь попутной деревеньке удастся подработать, по крайней мере накормят. Переночевать сможем и в лесу, и в чистом поле. Зайца или там еще кого я подманить не смогу. Но ты же, как я понимаю, охотиться и сам умеешь. А дикого зверья со мной можно не бояться.
- Погоди, ты же не можешь колдовать, у тебя рука сломана.
- Сломана. Но колдовать немного я все-таки могу, у меня ведь две руки и голос не сорван. А через пару дней у меня кости крепче схватятся и я смогу хорошо ворожить, это тоже доходно. Доберемся как-нибудь.
- Ласка, скажи… Не смотри на меня так, я понял, что я тебя достал. Это последний вопрос. Ты вчера заколдовала птиц на перекрестке?
- Нет.
- А как тогда…
- Дар. Ты сказал, что это будет последний вопрос.
- Ну пожалуйста.
Ласка терпеливо перевела дыхание – и вдруг усмехнулась.
- Знаешь, а ты сейчас помог мне кое-что понять. Но это надо еще проверить…
- Так что было с птицами?
- Видишь ли, для того, чтобы делать некоторые вещи, не нужно манипулировать силой – достаточно просто быть магом. Саги… Ну, скажем так: они считают, что я главная. Точно так же будет думать, скажем, стая крыс или волков – но не очень большая и, желательно, не голодная.
- Здорово, теперь я знаю, кому нам не следует попадаться, - пошутил Дар. Ласка промолчала, не оценив шутку. Тогда Дар решил сменить тему: - А что нас ждет в Виллинере?
- Последний вопрос… - проурчала себе под нос Ласка. Впрочем, она ответила: - В Виллинере я должна разыскать одну девушку. Она может быть вместе со своим парнем, но парень меня не очень-то интересует. Мне нужна девушка.
- Вы условились о встрече в каком-то месте?
- Нет.
- Как же ты е найдешь? Виллинер – столица здешних земель, это очень большой город. Больше Мольнеска раз в десять.
- Я куплю карту покрупнее и заговорю ее. Уж на карту-то я смогу заработать, надеюсь.
Зарабатывать на будущую карту, а также на необходимое уже сегодня пропитание пришлось неожиданным способом.
Во второй половине дня, когда солнце хорошенько прокатилось по небу и ненадолго остановилось, раздумывая, не пора ли уже клониться к западу, за очередным холмом показалось довольно большое село. Дома стояли вдоль тракта, и среди них были не только частные, на одного хозяина, но и несколько двухэтажных, оштукатуренных, пыльного желто-розовго цвета. От тракта в стороны расходились улочки, постепенно исчезающие в ершащейся на ветру зелени садов.
Недалеко от околицы опрятного вида бабушка поднимала на журавле ведро ледяной колодезной воды. Заметив ее, Дар зашагал к колодцу.
- Добрый день! Разреши помочь? – он уверенно взялся за журавль.
- С чего бы это? – спросила бабушка. Дара она, однако, останавливать не стала.
- А с того – вот, куда вылить? – что мы с моей подругой идем в Виллинер, и нам было бы очень своевременно где-нибудь подработать, да так, чтобы накормили, может, и ночевать оставили – и, конечно, чтоб денежку дали, хоть какую. Может, ты нам чего посоветуешь, а?
- А-а, - широкое лицо бабульки превратилось в одну сплошную хитроватую улыбку. – Из дома, никак сбежали? Ну, это дело молодое, может, одумаетесь еще, как поживете-то в городе – узнаете, почем фут лиха!
Услышав эти слова, Ласка скривилась, но промолчала. Дар задорно подмигнул ей.
- Ну, это уж как Великий Бог пошлет, сказал он. – Поживем-увидим. А ты, бабуль, конечно, всех на селе знаешь. Ну так чего, не нужны кому рабочие руки на денек-другой?
Словоохотливая бабушка сразу сказала, что никаких денег ни у кого здесь нет и работать здесь негде, и вообще, шли бы вы домой, молодые люди, отцу-матери в ножки кинулись, может, и примирились бы все. Но затем старушка – находка для шпиона – противореча сама себе, выложила, кажется, все, что знала об односельчанах.
- Ой вот у Вилоры кривой надо спросить, может, ей чего надо, у нее мужика в том году деревом убило, когда лес валили, а мужик хороший был, брагу не пил, да и что на кривой женился, молодец, хотя Вилорка-то в молодости была видная, грудастая, покрасивей других наших девок, и не из бедных, у нее родня на хуторе живет, а еще к Наине можно зайти, она в крайнем доме со своим мужиком живет, только мужик, я тебе скажу, швах, дыра, а не мужик, Пофисталом зовется, да как ни назови, все одно – дыра-человек, что есть он в доме, что его нет, так что Наина все сама делает, да только дом у них все одно разваливается, у нее ж двое малолеток, первого два года назад родила, второго осенью, у Уськи-хоря еще сарай той ночью сгорел, а ей рожать приспичило, но мальчонку ладного родила, только больно на соседа Ревмюка похожего, а Ревмюк-то к ним часто захаживает – рыбки там принесет, он же рыбак знатный, в луже рыбы наловит, не то что в речке, только вот попивает, а вот бражку-то наша Нарьяша делает, и знатная бражка, к ней аж с хутора мужики бегают, вот у нее еще надо спросить, но надо ей самой что – не знаю…
Дар слушал внимательно, благодарно кивал бабушке. Та же вошла в раж и, кажется, останавливаться не собиралась.
- Еще вон в том крайнем доме Ереника живет, она ворожея, одинокая, в дом-то не пустит сразу, но мало ли ей что нужно, зайдите, спросите, язык не отнимется, вон к ней намедни из благородных приехал, со свитой, у него, вишь, дочка пропала, так он уже по ворожеям пошел, и не знаю, чего она там ему сказала, да только мужик этот, князь там или барон, уж не знаю, до сих пор у Савра, вроде как по уши в браге, уйти не может, да и к Савру-то зайдите, он постоялый двор держит, там всякому работа найдется, или вот к хромому Ярику…
- Бабуль, а двор-то постоялый где у вас, говоришь? – вдруг спросила Ласка.
Дар, за щебетанием бабушки почти забывший о том, что он в эту деревеньку пришел не один, вздрогнул от голоса Ласки. Бабушка, моментально переключившись на Ласку, стала подробно объяснять, как ей, молодухе, за мужем быть, а заодно как дойти до постоялого двора. И, хотя дорога была одна и заблудиться на ней не удалось бы даже темной ночью, бабушка сочла своим долгом дать точные указания, чуть ли не до того, после какого куста репейника нужно свернуть с дороги. Поблагодарив бабушку (Дар по собственной инициативе донес до ее крыльца бадейку с водой, Ласка ждала его у колодца), путники отправились к Савру.
- Почему ты выбрала постоялый двор? – спросил Дар по дороге. – Мы могли бы сэкономить на ночлеге. Когда я искал работу, я обычно обходил все дома подряд.
- Не думаю, что мы там остановимся. Я хочу повидать того самого «благородного», который там сейчас напивается.
- Ты его знаешь?
- Мы встречались.
- Расскажи…
Ласка покосилась на спутника и в ответ на робкую просьбу только вздохнула.
- Ну… пожалуйста…
Ласка молчала. Поняв, что вежливыми просьбами ничего не достичь, Дар сказал:
- Знаешь, ты могла бы рассказать мне хоть что-нибудь. В конце концов, я тебя сопровождаю и охраняю, и я должен знать, во что мы ввязываемся.
«В конце концов, я вообще могу сейчас развернуться и пойти в другую сторону, - Дар иначе закончил про себя последнюю свою фразу. – И ты, кем бы ты ни была, ничего мне не сделаешь». Дар был благодарен спутнице за спасение, он был готов и дальше выполнять условия их договора, но скрытность и молчаливая напористость девушки уже порядком раздражали его. Каждый ответ, каждое слово из нее приходилось вытягивать, словно клещами. Дар не надеялся, что на этот раз Ласка удостоит его ответом. К его немалому удивлению, девушка сказала:
- Это разумный довод. – И тут же продолжила: - Если я все правильно поняла, это местный князь. Его тринадцатилетняя дочь пропала при странных обстоятельствах, чуть ли не прямо из замка. Это случилось… дай-ка посчитать… Семь дней назад. Пару дней назад в одной деревеньке очень милые старички приняли меня за нее. Так я впервые встретилась с князем. Да, я уверена, что это он.
- И зачем тебе с ним видеться? Тебе интересно, что ему сказала эта местная ворожея, как ее…
Ласка тонко, с прищуром посмотрела на Дара.
- Ереника.
В этот момент они вошли под ворота постоялого двора.
- Здравствуйте, гости дорогие! – с порога крикнула через весь двор крепкая моложавая женщина. Нет, она не встречала путников прямо на крыльце – просто вышла вытряхнуть половик. Пыль от взбаламутившей воздух тряпицы медленно плыла в сторону, где под навесом стояли расседланные лошади. Рослые, тонконогие, явно не тягловые, они нервно водили ушами, изредка отгоняя хвостами докучливых оводов. Здесь же, под навесом, находилось и двое людей, судя по одежде, не деревенских. Не то разморенные жарой, не то просто уставшие, они дремали, устроившись прямо на сене.
- Добрый день! – неожиданно-дружелюбная Ласка уже шагала к крыльцу. Ее длинная пыльная коса металась у самых коленей. Дар шел следом.
В просторном помещении было по-хозяйски светло и чисто, хотя и попахивало кислинкой. Поздоровавшись с могучим красноруким Савром, вышедшим было им на встречу, Ласка сделала какой-то невнятный жест – что-то вроде «одну минутку» или «подождите чуть-чуть» - и направилась в дальний угол. Там, за угловым столом, уронив голову на руки, сидел единственный посетитель. Ласка присела рядом.
- Ну, здравствуй, князь. Давно не виделись.
Князь поднял на Ласку опухшее лицо с дикими, вымокшими глазами.
- Ты… Надо же.
- Да. Как твоя девочка?
С минуту князь смотрел на девушку так, как будто бы не понял ее вопроса. Потом губы его искривились и задрожали.
- Она сказала, что ее нет на свете.
- Ворожея?
- Во-ро-жея…
Князь перевел взгляд с Ласки на кувшин, стоявший на столе. Он протянул руку, уцепился за глиняную ручку, да так и застыл, словно на это движение ушли его последние силы. Ласка тоже протянула руку – ту, что была в наруче, - и опустила на кувшин сверху. Князь потянул на себя, но толи Ласка прилагала какие-то усилия, чтобы прижать кувшин к столу, толи князь и в самом деле ослаб: кувшин не сдвинулся с места. Рука князя обмякла и легла на стол.
- Что ты спросил у ворожеи?
- Я спросил, где моя дочь.
- Что конкретно она тебе сказала?
Князь молчал, глядя перед собой, но, кажется, ничего не видя – и не слыша. В это время к столу подошел Савр.
- Вы его родня? – спросил он глубоким, подпольным голосом.
- Нет, просто знакомые, - ответила Ласка.
- А… Жалко.
- А что?
- Забрать бы его отсюда, - прогудел Савр. – Я его людям сказал – не дело, мол, что господин здесь один так убивается да вином глаза заливает, пропадет ведь – да у них приказ. Они вообще только его слушаются. А я так думаю – негоже…
- Ясно. Мы постараемся ему помочь. Я прошу прощения, нам надо поговорить.
Когда хозяин отошел, Ласка повторила свой вопрос:
- Что именно сказала тебе ворожея?
Князь злобно посмотрел на Ласку.
- Она сказала… Она сказала, что моей дочери нет на свете. Что она под землей. Довольна? А теперь иди, иди отсюда, чего ты ко мне привязалась?
Последние слова князь прокричал. Ласка не шелохнулась. Более того: когда она заговорила, голос ее был все таким же спокойным. Дико, кощунственно спокойным – подумал Дар.
- У тебя есть что-то, что прежде принадлежало твоей дочери?
- У меня все принадлежало ей. Все – понимаешь? - Все! Все, что у меня есть, все угодья, все богатства, замок, вся моя жизнь, это все была – она! А теперь ее нет!
- Не ори! – шикнула Ласка, снимая руку с кувшина. – Мне нужно что-то личное. То, что все время или хотя бы очень долго было с ней.
Князь, серый лицом, потянулся за пазуху. Дар напрягся, готовый вцепиться в руку, от которой сейчас можно было ожидать чего угодно. Но князь положил на стол хорошенькую фарфоровую куклу в нарядном платье. Ласка провела над ней ладонью.
- Не пойдет. Есть что-нибудь еще? Ну?
Князь медлил.
- Зачем тебе все это? Чего тебе надо? – сиплым, срывающимся голосом спросил он. – Чего ты издеваешься надо мной? Я же дочь потерял, понимаешь? Дочь…
Но Ласка была неумолима.
- У тебя есть что-то очень личное?
Дрожащая рука не мужчины – старика снова нырнула за пазуху, вытащила белый шелковый платок. Положив его на стол, князь медленно развернул его края. На платке лежала прядь золотистых волос.
- Я… Я всегда держал их при себе… - начал князь. Но Ласка провела ладонью над платком и сухо, скоро сказала:
- Она жива. Твоя дочь жива, князь.
Князь, опустивший было глаза, посмотрел на Ласку темно и страшно и стал медленно подниматься.
- Не смей… Не смей издеваться надо мной!
Выкрикивая эти слова, князь хлопнул рукой по бедру в поисках рукоятки меча. Ласка, не дожидаясь, когда непослушные сейчас, но тренированные много лет пальцы найдут свое, вывернулась из-за стола и отскочила в сторону. Дар… Дар не имел никакого оружия. Поэтому он сделал то, что первым пришло ему на ум: с размаху разбил о голову князя кувшин с остатками нехитрой придорожной выпивки.
Когда князь очнулся, он обнаружил себя лежащим на столе. Едва открыв глаза и снова увидев Ласку, Дара и хозяина постоялого двора, он заметался, как в горячке. Правая рука лихорадочно искала рукоять оружия. Но перевязь с князя благополучно сняли, и Савр отнес ее от греха подальше на кухню. Князь махнул рукой в сторону Ласки, не достал, почувствовал свою беспомощность и – заплакал.
Он плакал долго, захлебываясь и не вытирая слез, которые сначала текли по его вискам, а потом, когда он кое-как поднялся, по впалым щекам и скулам.
- Зачем вы издеваетесь надо мной? – вопрошал он. – Зачем вы мне душу вырываете? Не боитесь вы Великого Бога, будь он проклят…
Дар стоял в стороне, почти не сердясь на то, что его обвиняли в том, что делала только Ласка. Ласка же, терпеливо дождавшись хрупкого затишья, сказала:
- Я повторяю свои слова: твоя дочь жива. Можешь снести мне голову с плеч своей железякой, если я ошибаюсь. И это, – она показала шелковый платок, - останется у меня, пока мы ее не найдем.
С трудом князь поднялся и сел на столе, опустил ноги.
- Моей дочери нет на свете, - машинально повторил он.
- Правильно. Она может быть в темноте.
- Мне сказали, что она под землей.
- А что, в горах мало пещер и подземных ходов? Князь, тебе надо было сразу спросить ворожею, жива твоя дочь или нет.
Князь какое-то время смотрел на тщедушную, но невероятно спокойную и уверенную в себе девушку с белым свертком в руке.
- Да… Наверное, ты права. Но я не мог… У меня не хватило духу…
- Ну и ладно. Сейчас-то чего сокрушаться?
Князь усмехнулся – хорошо, здорово усмехнулся: в глазах его блеснули искорки.
- Как тебя зовут, девочка?
- Ласка. А это Дар.
- Зовите меня Рон.
- Хорошо, Рон. Далеко до твоего замка?
- К завтрашнему утру будем на месте.
- А как же твоя подруга? – спросил Дар. Ласка ответила непонятной фразой:
- Иринге придется немного подождать. Глядишь, так мы встретимся гораздо быстрее.
Через четверть часа трое всадников – сам князь, девушка с длинной косой и ее молчаливый спутник – мчались в сторону затаившегося в горах родового замка. Слуг князя было решено оставить на постоялом дворе.
Глава 4. «Маленькие человечки»
Княжеский замок не стоял – он произрастал в небольшой равнине, окруженной расселинами, за которыми поднимались иссушенные ветром, ломкие, темно-коричневые вертикальные пласты Предгорья. Дальше, у горизонта, лежали уже сами горы – бело-голубоватые, пологие, невысокие с виду, огромные и непреодолимо-ледяные на самом деле. Дорога к замку спускалась с небольшого перевала, и было ясно, что строился он не как военное укрепление, а как место для уединенной и спокойной жизни.
Солнце поднялось всего пару часов назад, и воздуха почти не существовало – только серебристо-розовое свечение и сочные, темно-лиловые тени. Князя и его спутников заметили издалека, заранее открыли ворота. Всадники лихо влетели во двор.
- Ты устала? – спросил князь с надеждой, что Ласка скажет «нет».
- Немного, - ответила девушка. – Может, перекусим? А потом я начну поиски. Мне нужно самой обойти замок.
Князь послушно распорядился насчет завтрака – как можно скорей! – и тут же заметил:
- Замок обыскали раз десять, если не больше. Ариты здесь нет.
- Я буду искать не ее. Сначала я буду искать ее самый поздний след, а потом мы посмотрим, куда он ведет. Ты говоришь, девочка вышла за ворота. Это кто-нибудь может подтвердить?
- Нет.
- А ее нянька?
- Она не видела. Она сказала только, что отвлеклась всего на мгновение, а девочка исчезла, словно ее и не было.
- Я могу поговорить с ее няней?
- Боюсь, что нет.
- Почему?
Представляю, что ты с ней сделал, - мелькнула в голове не выспавшегося Дара злая мысль.
- Бедная женщина повредилась рассудком. Она никого не узнает, только машет руками. Я отправил ее в деревню к ее родне. Может, она еще придет в себя.
Ласка кивнула и надолго замолчала – да, вылечить безумие или хотя бы временно заговорить его она сейчас не может. Ну и не надо…
Наблюдавший за Лаской Дар в какой-то момент подумал, что она к чему-то прислушивается. Но, кроме бессмысленно-жизнерадостного утреннего гомона птиц сам он ничего не слышал.
Принесли завтрак. Путники так и не вошли в замок, они сели на землю буквально там же, где спешились, и завтрак накрыли прямо во дворе, на зеленой лужайке, застеленной скатертью. Когда первый голод был утолен, князь заговорил:
- Послушай, Ласка. Прежде, чем ты отправишься на поиски, я хочу кое-что тебе сказать.
- Да?
- Во-первых, я благодарен тебе…
- Еще не за что.
- Хотя бы за то, что пытаешься мне помочь. Я не знаю, верю ли я сам в то, что Арита найдется… Но ты же понимаешь, о чем я.
- Да.
- И еще. Арита… Она, понимаешь… Она у меня особенная девочка.
- Особенная? В каком смысле? – Ласка с заметным удовольствием дожевывала кусок хлеба с копченым мясом. На отсутствие аппетита она никогда не жаловалась.
- Некоторые люди считают ее странной. Кое-кто из моих друзей, приезжавших ко мне сюда, кое-кто из прислуги… Я, конечно, понимаю, что ей всего тринадцать лет, она еще ребенок, но, с другой стороны, ей уже тринадцать лет.
- Так в чем дело?
- Она… Дело в том, что, я уже говорил, я растил ее один, моя жена давно умерла, а других детей здесь никогда и не было. Это, конечно, моя вина, мне следовало подыскать ей подружку или даже двух подружек из детей или родственников прислуги, но я этого не сделал. В общем, в свои тринадцать лет Арита верит в своих воображаемых друзей – каких-то маленьких человечков. Они как будто бы ломали или прятали ее игрушки, когда она была маленькой. Я-то понимаю, Арита просто боялась наказания за то, что натворила сама, вот и выдумала этих человечков. Потом она вроде бы с ними подружилась, они даже звали ее в свое царство, чтобы играть. Все это было бы не так странно, если бы моя дочь при гостях, например, не обращалась к своим этим человечкам. Не просила поставить стулья, чтобы они вместе со всеми могли сесть за стол, ну и так далее. Понимаешь?
Ласка кивнула и спросила:
- Рон, а сам ты считаешь свою дочку странной?
- Я?.. Нет, она же просто ребенок. Но…
- Но, значит, - усмехнулась Ласка, вставая. – Ладно, разберемся.
Когда Ласка вместе с провожатым-мальчишкой ушла обследовать замок, Рон и Дар остались на лужайке, расположившись под сенью могучего платана. Они впервые остались наедине, но разговаривать, казалось, было не о чем, и Дар стал постепенно задремывать.
- Ты давно ее знаешь? – спросил вдруг князь.
- Кого? – не понял спросонья юноша.
- Ласку.
- Второй день. А что?
- Мне интересно, кто она такая. Ты можешь мне что-нибудь рассказать?
Дар подумал секунду – Ласка вроде не запрещала ему ничего такого. С другой стороны, выкладывать князю все подчистую Дар тоже не собирался.
- Вообще-то, понятия не имею, - сказал он. - Знаю, что она ищет свою подружку, я подрядился ей помочь – она обещала заплатить. Вроде как в магии разбирается, может и сама что-то умеет, не знаю. А ты откуда ее знаешь?
- Я видел ее всего раз в деревеньке за Мольнеском…
Дар уже снова начал задремывать, но князь вдруг усмехнулся.
- Знаешь, тогда, в первую нашу встречу, она попросила меня о помощи. Ей нужна была лошадь. А получается, что это мне нужно было тогда попросить ее о помощи.
- Лошади нам до сих пор нужны. До Виллинера путь не близкий, а потом нам еще куда-то, я не помню… Слушай, ты не против, если я немного вздремну?
- Нет, конечно. Может, пойдем в мои покои? – спросил князь.
Но Дар, свернувшись клубком, уже спал и ни ничего ему не ответил.
Прихватив пару бутербродов и флягу с легким вином, Ласка отправилась изучать замок. Приставленный к ней крепкий белоголовый парнишка сперва показал ей самое, на его взгляд, важное – кухню, а потом провел Ласку по анфиладам узких высоких комнат, маршам крутых лестниц, показал большие и малые залы. Ласке замок нравился: в нем было чисто и светло, необычно светло для таких зданий. Сложенное из светлого камня, украшенное колоннами, скульптурами на карнизах, и статуями в нишах, жилище князя Рона походило больше на собор Великого Бога, чем на замок.
Когда Ласка оказалась внутри, она поняла, что подобрала более чем удачное сравнение: замок действительно был храмом, и посвящен этот храм был дочери князя Арите. В первом же зале висел огромный портрет неулыбчивой золотоволосой девочки, украшенный лентами и цветами. Здесь же можно было увидеть портрет молодой женщины с розовым сверточком на руках, похожей на девочку, вероятно, больше, чем на самом деле девочка была похожа на свою мать, и еще несколько темных, неразборчивых мужских и женских портретов. Проходя по залам и комнатам, Ласка насчитала с десяток портретов Ариты. Кроме того, замок был полон иных свидетельств проживания в нем живого божества: кроме обычной мебели чуть ли не на каждом шагу попадалась детская мебель и игрушки, в основном куклы. Арита, вероятно, уже выросла из всего этого, но оно оставалось памятью, реликвиями князя. Святая святых – комната девочки – напоминала столичный магазин изделий для детей. Из-под слоя разнообразных подушечек и игрушек – кукол, мишек, макетов зданий и целых городов, был даже пони в почти натуральную величину – проглядывала мебель. Здесь стояла специальная, миниатюрная кроватка под балдахином, низкий, но очень вместительный шкаф для одежды, заваленное всякой мелочевкой трюмо, пара пуфиков, стол для занятий письмом и математикой. Ступая осторожно, словно по болоту, Ласка выбралась на островок среди этой игрушечной топи, то есть на светло-песочный ворсистый коврик, уселась на нем и попросила провожатого дождаться ее за дверью.
Оставшись в одиночестве, Ласка наконец-то вздохнула свободно. Опрометчиво решив обзавестись спутником, который мог бы быть хорошим подспорьем в сложных ситуациях, Ласка не думала, что ей будет так сложно постоянно находиться рядом с кем-то. По натуре Ласка была одиночкой, чье-то столь тесное общество было для нее в новинку. Кроме того, рядом с Даром она чувствовала себя как-то странно, неспокойно. Она не могла это объяснить, никакой реальной причины для этого не было, и все же… Не то чтобы Ласка его опасалась, нет – она была полностью уверена в том, что Дар будет хорошо исполнять взятые на себя обязательства, такой уж он, похоже, человек. Но что-то тревожило сами глубины ласкиного существа: словно дождь еще не начался и, может, вовсе не начнется, а ты уже мокрый. И вот теперь, сидя на полу в детской комнате, Ласка думала не о поисках пропавшего ребенка, а о том, как будет развиваться и к чему приведет это дорожное знакомство.
Вдруг краем глаза Ласка заметила какое-то движение. Не поворачивая головы, она скосила глаза и увидела, как по полочке к краю сама собой двигается яркий деревянный волчок. Впрочем, само собой – это не совсем так. Стараясь издавать как можно меньше звуков, волчок подтаскивал крошечный, ростом чуть больше локтя, полупрозрачный серокожий человечек. Одет этот странный вор был в коричневое платьице и башмаки с длинными, подкрученными носами. Волчок для человечка был тяжелый: когда он делал очередное усилие, его и так почти незаметные губы на аккуратном, но очень взрослом лице сжимались в ниточку, в паутинку. Присмотревшись, можно было различить даже капельки пота, поблескивающие на лбу, там, где начинались прижатые очельем желтоватые волосы.
Хорошенько рассмотрев незваного гостя украдкой, Ласка повернула голову и посмотрела на него в упор, давая тем самым понять, что видит его. Маленький вор перехватил прямой нахальный взгляд, беззвучно охнул, выпустил волчок и, шарахнувшись к стене, скрылся из вида. Покачнувшись, волчок упал с полки и покатился по полу. Ласка усмехнулась - воображаемые друзья, значит, - и принялась дожевывать взятые с собой припасы. Через несколько минут она вышла из комнаты и взялась на работу.
Князь тоже начал задремывать, когда на ступенях парадного крыльца вместе со своим провожатым показалась Ласка. Она позвала князя жестом, и вместе они, пройдя через первый этаж и кухню, вышли на просторный задний двор. Растирая ладонью лицо, их догнал Дар. Едва проснувшись, он тут же включился в события:
- Ну, как поиски?
- Успешно. Самые свежие следы здесь.
- Но мне сказали, что Арита вышла через ворота, - возразил Рон.
- Князь, а ты ворота нараспашку целыми днями держишь? – не без ехидства спросил Дар. Князь наморщил лоб: кажется, раньше он об это не думал.
- Нет… - протянул он наконец.
- Нут, тогда твоя дочка умеет ходить сквозь запертые ворота, - заметила Ласка и тут же добавила: - Да никуда она не уходила, князь. Она совсем рядом.
- Так где же?
- Там, - Ласка кивнула на колодец, возвышающийся посреди двора.
Князь побледнел.
- Она упала в колодец…
- Не упала, а спустилась. Пошли.
Когда все окружили колодец, Ласка спросила:
- Им ведь не пользуются, верно?
- Он высох очень давно, - сказа князь. – Все руки не доходили засыпать…
- А еще в замке пропадает еда и игрушки Ариты. Так?
- Да, слуги жаловались на то, что пропадает еда. Правда, они наговаривали друг на друга, так что я не придал этому значения. А насчет игрушек я не знаю, их у нее много, но… Да, ее любимая кукла пропала.
- А я думал, что ее любимая – это та, что ты нам показывал.
- Нет. Она просто красивая, но не любимая, - ответила за князя Ласка. – Арита держала ее в руках всего два или три раза. Да и волосы у нее настоящие.
- А разве это плохо?
- Когда кого-то ищешь, плохо. Это след другого человека. Ну-ка, князь, подойди поближе, взгляни. Видишь железные скобки на стенке колодца? Как ты думаешь, они взрослого человека выдержат?
- Давай проверим! – Дар подался к колодцу.
- Подожди! Я сам, - сказал князь и, повернувшись к топтавшемуся около него мальчику, приказал: - Стой здесь, никуда не уходи. В случае чего позовешь на помощь. Понял?
- Понял.
Перемахнув через высокий борт, князь исчез в колодце. До слуха тех, кто остался на поверхности, доносились шорох его одежды и шепоток осыпающихся мелких камней, умноженные трубой колодца. Спустя какое-то время князь глухо крикнул:
- Мне нужен свет!
Мальчишка сорвался с места, бросился к замку – только пятки засверкали – и вскоре вернулся с фонарем и длинной веревкой. Дар аккуратно спустил фонарь в колодец, а затем, когда свет внизу куда-то делся, сам перелез через бортик и, едва помещаясь плечами в колодце, стал спускаться. Ласка полезла следом; Дар, далеко отставляя руки, страховал ее.
Чем ниже они спускались, тем сильнее был запах влажной земли. На определенной глубине колодец немного расширился, и на его дно Дар и Ласка встали вместе. Они стояли на камнях, целых и битых. А в стене колодца недалеким светом фонаря обозначалось небольшое отверстие.
Сначала ползли на четвереньках. Потом потолок подземного хода приподнялся, и все, кроме Дара, смогли выпрямиться.
- Где это мы?
- В подземелье.
- Это я заметил.
- Ну так чего спрашиваешь?
- Я не это имел в виду. А, ладно. Куда нам теперь?
- Прямо, - Ласка взяла фонарь из рук князя и первой пошла вперед.
По ходам, переплетающимся под землей, то сгибаясь, то выпрямляясь, то снова вставая на четвереньки, мокрые от нехватки воздуха, они шли около часа. Ласка шла впереди, иногда останавливаясь и что-то бормоча себе под нос. Вдруг она рванулась вперед, на бегу выкрикивая что-то – не то просто не разборчиво, не то на другом языке – потом остановилась, жестом приказав спутникам оставаться на месте, и быстро-быстро заговорила. Дар пытался вслушаться в слова, но быстро понял, что Ласка и в самом деле говорит на другом, не знакомом ему языке. И не просто говорит, а разговаривает. Только ответов собеседника не слышно. Впрочем, и самого собеседника не видно…
Это жутковатое представление длилось несколько минут. Затем Ласка обернулась.
- Идемте.
Они шли еще с полчаса. Подземный ход был ровным и широким, и в какой-то момент плотную землю под ногами сменил камень. Ласка шла уверенно, иногда произнося вереницы непонятных слов с той или иной интонацией. Князь и Дар, переглядываясь, молчали. Наконец ход расширился еще сильнее и вывел подземных странников на небольшую площадку.
- Великий Бог… - выдохнул Дар. – Князь, а?
- Это потрясающе.
Все трое стояли на выступе в скале, которая была стеной огромного подземного зала. Фонарь больше не был нужен: тысячи крохотных отверстий в куполе над залом пропускали лучи солнечного света, и те, снова и снова отражаясь в свисающих с потолка прозрачно-сиреневых и зеленоватых кристаллах, наполняли зал мягким сумрачным сиянием. Пол и потолок соединяла необычная молочно-белая порода, похожая на свисающее огромными складками окаменевшее кружево или гигантский морской карал. Стены и пол были из такой же породы, только вместо отверстий и углублений в ней была другая, серая порода. Но самым удивительным было то, что дно пещеры частично занимало голубое озеро. Солнечные блики рябили на его поверхности и гладком белом дне. Воздух был свежим и прохладным.
- Ласка, куда нам теперь?
- Вниз, - девушка уже спускалась по пологой, но все равно скользкой дорожке вдоль стены. – Наша принцесса где-то здесь.
- Принцесса? Почему принцесса?
- Потому что это ее царство, Дар. Скоро увидишь.
Тропинка вывела прямо к берегу озера. Дар зачерпнул в ладонь воды – та оказалась чуть-чуть солоноватой на вкус, но вполне пригодной для питья. Ласка по-прежнему шла впереди, огибая возвышающиеся над полом пещеры причудливые белокаменные фигуры. За озером порода делила подземный зал на пещеры, и в одной из них…
- Арита! Арита, девочка моя! Арита, как ты здесь оказалась?
Рон, упав на колени, уже прижимал к себе худенькую бледную девочку в шелковом голубом платье. Он нашел ее в настоящем гнездышке из подушек, натасканных из ее комнаты, ее игрушек и каких-то незнакомых вещиц.
- Здравствуй, Арита, - сказала Ласка, подходя ближе. – Атэ-и наха?
- Атеи-ма, - кивнула девочка.
Князь повернул к Ласке лицо, выразившее крайне причудливую смесь удивления и раздражения. Князь не любил чего-то не понимать.
- Чего? Что здесь происходит, ты можешь мне объяснить?
- Могу. Но, может, это сделает Арита.
Князь посмотрел на дочь. Та виновато затараторила:
- Ты прости меня, папочка, я знаю, ты волновался, но ведь не случилось ничего страшного, ты не думай, они меня не обижали, они меня очень любят, играют со мной, они…
- Кто это – они? – злобно прошипел князь. – Кто посмел отнять у меня дочь?
На ресницах Ариты засверкали слезы.
- Ну?
- Маленькие человечки…
Князь шумно выдохнул. На лице его читались раздражение и усталость.
-Ну вот, опять – двадцать пять. Какие еще маленькие человечки?
- Пап… Ну пап… - Арита всхлипывала, робко обнимая отца. - Ты ничего не понимаешь, они хорошие, я их принцесса…
- Да, девочка моя, я ничего не понимаю, - князь медленно поднялся. - Но ты нашлась, это главное, не плачь, мы вернемся домой, и…
- Я никуда не пойду, - сказала Арита. – Я буду жить здесь.
- Арита… Это еще что за глупости?
- Я не могу отсюда уйти. Что будет с моим народом без меня?
- С каким еще народом?
- С маленькими человечками…
- Арита! Я же просил тебя! Сколько можно этих дурацких игр?
- Но папа!
- Сколько можно издеваться надо мной, а?!.
Князь замахнулся. Вряд ли он ударил бы дочь на самом деле, но та испуганно вжала голову в плечи. Впрочем, рука князя так и не опустилась. Легко, словно не прилагая никаких усилий, ее держала Ласка. Не дав князю возможности опомниться, она надела ему на палец один из своих перстней. Князь ахнул, заозирался по сторонам.
- Это… Этого не может быть!
- Может, князь, - спокойно сказала Ласка. – Это те самые маленькие человечки. А точнее, это духи гор, они здесь живут. Они очень любят твою дочь и заботятся о ней, как умеют. Она их самая настоящая принцесса, она их видит и понимает. Арита знает их язык.
- Я… Я на самом деле вижу все это? Я не сошел с ума?
- Нет, князь, - Ласка положила руку на плечо ошеломленному отцу. Другой рукой она поднесла к его носу его собственную руку, на которой матово поблескивало кольцо с крупным красно-коричневым камнем. - Эта вещь помогает тебе сейчас видеть то, что твоя дочь видела с самого рождения всю свою жизнь.
- П… почему? – князь понемногу приходил в себя. – Почему она всегда их видела, а я нет?
- Потому что твоя дочь обладает врожденным даром. Она маг, князь. Молодой необученный маг. А ты, извини, человек.
Ласка стащила с руки князя свой перстень. Дар был уже тут как тут:
- Можно посмотреть?
- Хорошо, смотри.
Дар надел перстень, и вся пещера заполнилась маленькими человекообразными существами в разноцветных платьицах и очельях – простых и с камушками. Кожа существ была жемчужно-серого цвета, а большие ярко-желтые с прозеленью глаза имели вертикальные зрачки. Подземные жители были как будто бы не совсем материальными, их были видно друг сквозь друга. Тем не менее, они твердо стояли на полу пещеры и его выступах.
- Обалдеть можно, - сказал Дар, возвращая перстень Ласке. – И ты их постоянно видишь?
- Ну да.
- И как?
- Нормально. У меня же никогда не было по-другому. Я просто знаю, что по-другому бывает.
- У кого?
- У людей… Ну что, пошли назад?
- Я не пойду, - снова заявила Арита. – Мой народ не сможет жить без меня.
- Твой народ – это, конечно, важно, - сказала Ласка и ненадолго задумалась. – А давай мы попросим у папы разрешения для твоих подданных? Вообще-то, его замок стоит на их земле, так что они должны иметь право бывать в нем и видеться со своей принцессой, когда им это нужно. Ну и просто приходить к ней в гости. А, Рон?
- Я согласен. Только пойдемте скорее.
Дар, Ласка и семейство, в котором теперь была царственная особа, вернулись в замок более коротким, указанным духами путем. По дороге Ласка и Арита болтали на языке горного народца, а потом Арита стала объяснять отцу значения некоторых слов и фраз. Рон слушал охотно: он был уставшим, но счастливым. Придя в замок, Ласка, уставшая не меньше князя, завалилась спать в отведенной для нее комнате. Дар последовал ее примеру.
Оба проснулись поздним вечером, как раз к праздничному ужину, который Рон устроил в честь возвращения дочери и дорогих гостей. Дар заметил, что за столом полно пустых мест, но стулья и приборы стоят, да и пища, стоит только отвернуться, исчезает с тарелок. Он понял, что вместе с людьми за одним столом этим вечером сидят и духи.
Вечер пролетела незаметно. Впрочем, Ласка решила не засиживаться долго: утром нужно было продолжать путь.
- Как я могу отблагодарить тебя? – спросил князь. - Ты же вернула мне дочь.
Ласка улыбнулась лукаво-сонной улыбкой. Она была сытая, отдохнувшая, и даже присутствие Дара не беспокоило ее так, как обычно. А Дар… Дар сидел неподалеку и украдкой даже от самого себя любовался непривычно-улыбающейся разнеженной девушкой.
- Князь, со времени нашей прошлой встречи мои запросы возросли, - ответила Ласка. – Теперь мне нужно две лошади.
- Хоть табун. Сама выберешь?
- Дар выберет. Да, Дар?
- Конечно.
- И…Ласка, я хотел попросить тебя еще кое о чем.
- Да, князь?
- Продай мне перстень. Тот самый, который позволяет видеть духов.
- А… Да бери, - и она вложила в ладонь князя тяжелый перстень. – Надеюсь, это хорошо отразиться на твоих отношениях с Аритой.
- Спасибо.
- Но, вообще-то, лучше бы тебе ей мастера в учителя поискать. У нее же все-таки дар.
- Чего? – встрепенулся Дар.
- Да не ты.
- А-а…
- Спасибо, я учту твой совет.
На следующее утро Дар и Ласка выехали из замка князя Рона. У них с собой было вдоволь провизии, да и легкий ласкин кошель, как заметил Дар, несколько потяжелел. Дорога от замка князя шла рослым горным лесом. До Виллинера оставалось около трех дней.
Дата добавления: 2015-07-18; просмотров: 85 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 2. Ласка | | | Глава 5. Иринга |