Девятая книга на 12 году [правления] короля Хильдеберта 3 страница

30. Король Хильдеберт по совету епископаМаровея[1544]приказал ответственным заперепись, а именно Флоренциану, майордому[1545]королевы, и Ромульфу, графу его дворца, отправиться вгород Пуатье для того, чтобы они заново провели податную перепись[1546], с тем чтобы народ после этой переписивыплачивал подать, которую он платил во времена его отца. Многие ведь ужеумерли, и поэтому тяжесть налога обременяла вдов, сирот и престарелых людей.Посланцы короля расследовали все, как положено, освободили от налога бедных инемощных людей и обложили налогом тех, кто подходил под условия обложения.После этого они приехали в Тур. И когда они хотели обложить народ податью,говоря, что они располагают свитком, где записано, сколько эти жители платиливо времена прежних королей, мы ответили им: «Известно, что во времена короляХлотаря были составлены податные списки города Тура и списки эти принесликоролю. Но поскольку король боялся святого Мартина, епископа, они были сожжены.А после смерти короля Хлотаря народ Тура принес клятву в верности королюХариберту. Он им также клятвенно обещал не учреждать новых законов и сохранитьте порядки, при которых они жили во времена правления его отца, а также неустанавливать для них нового порядка, ведущего к разорению. Но Гайзон, которыйтогда был графом, взяв податные списки, которые, как мы упомянули, былисоставлены прежними должностными лицами, начал требовать налоги. Но так как емувоспрепятствовал епископ Евфроннй, он отправился с незначительной суммойсобранных денег к королю и показал ему списки, в которых были указаны налоги.Но король, сокрушаясь и боясь могущества святого Мартина, предал списки огню.Собранные золотые деньги он отослал базилике святого Мартина, дав клятву, чтоникто из жителей Тура не будет платить никакого государственного налога. Послесмерти Хариберта этот город перешел к королю Сигиберту, но и он не обложил егоникаким налогом. Вот и теперь пошел четырнадцатый год, как правит Хильдебертпосле смерти отца, но и он ничего не требовал, и этот город не стонет подтяжестью каких-либо налогов. Теперь в вашей власти, обложите ли вы городналогом или нет. Но смотрите, как бы вы не причинили вред королю, есливздумаете поступить вопреки [267] его клятве[1547]». Когда я так говорил, они ответили:«Вот в наших руках свиток, где определен налог для вашего населения». Я сказал:«Свиток этот взят не из королевской казны, и он не имел силы в течение столькихлет. Нечего удивляться, что он сохранился в чьем-то доме только из-завраждебного отношения к нашим горожанам. Господь ведь накажет тех, кто принесего после столь продолжительного времени для того, чтобы грабить нашихгорожан».

Во время этих событий сын Авдина[1548],который принес этот самый свиток, заболел в тот же день лихорадкой и на третийдень скончался. После этого мы отправили к королю посланцев, чтобы он прислалраспоряжение по поводу этого дела. Тотчас же нам прислали письмо спредписанием, что из-за уважения к святому Мартину народ Тура не будетподвергаться податной переписи. Вскоре после этого письма на родину вернулись илюди, посланные для этой цели.

31. А король Гунтрамн направил войско вСептиманию. Герцог же Австровальд[1549]ещераньше пришел в Каркассон, взял с жителей клятву в верности и подчинил ихвласти короля. Король же отправил Бозона и Антестия[1550]для захвата остальных городов. Надменный Бозон, презираяи порицая герцога Австровальда за то, что тот осмелился вступить в Каркассонбез него, сам отправился туда с людьми из Сента, Перигё, Бордо, Ажена и Тулузы.Когда он, чванливый, спешил туда, готы узнали об этом и укрылись в засаде. АБозон, расположившись лагерем на берегу небольшой реки[1551]близ города, сел за пиршественный стол и стал предаватьсявозлиянию вина, при этом браня и понося готов. Готы же врасплох напали на них,застав их за пиршеством. Тогда они [франки] подняли крик и бросились на готов.А те, оказав небольшое сопротивление, сделали вид, что обратились в бегство. Ив то время, когда франки преследовали их, сидевшие в засаде готы выскочили и,окружив франков, перебили их. Те же, которые смогли избежать гибели, сев наконей, спаслись бегством. Франки оставили на поле все снаряжение и ничего несмогли захватить с собой даже из собственных вещей, полагая за счастье остатьсяв живых. Преследуя их, готы обнаружили весь их обоз и разграбили его, и увели ссобой в плен всех пеших. И тогда пало там около пяти тысяч человек, а в пленбыло уведено более двух тысяч, однако многие из них были освобождены ивернулись на родину.

32. Разгневавшись, король Гунтрамн приказалзакрыть все дороги в своем королевстве, чтобы никто из королевства Хильдебертане смог пройти через его владения. Он говорил: «Из-за вероломства того, ктозаключил союз с королем Испании, пало мое войско, а затеял он это для того,чтобы те города не были под моей властью»[1552]. К этому прибавился еще и другой источник досады: корольХильдеберт надумал отправить своего старшего сына по имени Теодоберт вСуассон[1553]. Это обстоятельство вызвало укороля Гунтрамна подозрение, и он говорил: «Мой племянник отправляет своегосына туда для того, чтобы он вторгся в Париж и отнял мое королевство». О чем, спозволения сказать, Хильдеберт не мог и помышлять. Враждебно отзывался Гунтрамни о Брунгильде, утверждая, будто все это делается по ее замыслу, к тому жеприбавляя, что она пригласила [268] сына покойногоГундовальда, желая выйти замуж за него[1554]. Вот почему король повелел собрать собор епископов вноябрьские календы[1555]. Многие,отправившиеся на этот собор из дальних областей Галлии, вернулись обратно, таккак королева Брунгильда сняла с себя это обвинение клятвой. И вот когда дорогибыли открыты вновь, путь для желающих отправиться к королю Хильдеберту былсвободен.

33. В эти дни к королю отправилась Инготруда[1556], основавшая монастырь в подворье святогоМартина, видимо, для того, чтобы обвинить свою дочь[1557]. В этом же монастыре жила Бертефледа, дочь покойногокороля Хариберта. Но как только Инготруда выехала из монастыря, Бертефледауехала в область Ле-Мана. А любила она поесть и поспать, в служении же господуне проявляла никакого усердия.

Но я думаю, что надобно рассказать подробнее о деле Инготруды и ее дочери.Итак, за несколько лет до этого, когда Инготруда, как мы сказали, заняласьоснованием девичьего монастыря на подворье святого Мартина, она послала своейдочери сказать: «Оставь своего мужа и приезжай ко мне, и я поставлю тебяаббатисой над паствой, которую я собрала». Послушавшись легкомысленногосовета, та приехала с мужем в Тур. И когда она пришла в монастырь к матери, тосказала мужу: «Возвращайся домой и заботься о доме и о наших детях, а я невернусь с тобой. Ведь кто живет в браке, тот не увидит царства божьего». Но еемуж пришел ко мне и рассказал все, что он услышал от жены. Тогда я пришел вмонастырь и прочитал постановление Никейского собора, в котором говорилосьследующее[1558]: «Если какая-либо женщинаоставит мужа и отвергнет брак, в котором она жила счастливо, утверждая, будтотот, кто вступил в брак, не будет пользоваться славою небесного царства, топусть эта женщина будет предана анафеме». Когда Бертегунда услышала это, она,боясь, как бы епископы господни не отлучили ее от церкви, ушла из монастыря ивернулась домой со своим мужем. Но по истечении трех или четырех лет ее матьвновь прислала ей приказание приехать к ней. И та в отсутствие мужа, нагрузивкорабли как своим добром, так и имуществом своего мужа и взяв с собой одногосына, отправилась в Тур. Но поскольку мать не могла ее держать у себя из-задурного поведения ее мужа и, вероятно, чтобы избежать жалобы [со стороны мужа],которая была вызвана ее коварным поступком, она отправила Дочь к ее братуБертрамну, своему сыну, епископу города Бордо. И вот мужу ее, преследовавшемусвою жену, епископ говорит: «Ты взял ее в жены против воли ее родителей,поэтому она не будет твоей женой». А прошло уже почти тридцать лет с тех пор,как они поженились. Муж часто приезжал в город Бордо, но епископ не хотелвозвращать ее [ему].

Когда же король Гунтрамн приехал в Орлеан, как мы упоминали в предыдущейкниге[1559], этот мужчина начал резконападать на епископа, говоря: «Ты увел мою жену вместе с ее слугами. И теперь,что не подобает епископу, ты предаешься разврату с моими служанками, а она – ствоими слугами». Тогда разгкеванный король заставил епископа дать обещание, чтоон возвратит Бертегунду ее мужу. Король говорил: «Ведь она мне родственница.Если ей было плохо в доме своего мужа, то я [269] взыщу снего, если же нет, то почему муж подвергся такому позору и почему у него такбезобразно отняли супругу?». Тогда епископ Бертрамн дал ему обещание и сказал:«Признаюсь, ко мне пришла моя сестра много лет тому назад. Я из любви к ней ипо ее желанию держал ее около себя столько, сколько она хотела. Теперь же онаушла от меня. Пусть же теперь он ее найдет и приведет ее туда, куда онпожелает, я не буду ему препятствовать». Сказав это, он тайно послал к нейвестников сказать, чтобы она, сменив светскую одежду [на монашескую] и принявпокаяние, укрылась в базилике святого Мартина. Она не преминула это выполнить.Затем пришел ее муж в сопровождении большого количества людей, чтобы силойувести ее из этого святого места. Но она была уже в монашеской одежде иутверждала, что приняла обет покаяния[1560];за мужем же она отказалась следовать.

Однако когда умер епископ города Бордо Бертрамн[1561], она возвратилась к себе и сказала: «Горе мне,послушавшей совета негодной матери! Вот умер мой брат, вот я оставлена мужем,отстранена от детей. Куда я, несчастная, пойду и что мне делать?». Затем,приняв решение, она направилась в Пуатье. Мать хотела оставить ее у себя, ноне сумела. Тогда между ними возникла вражда, и они часто ходили на прием ккоролю: одна желая получить имущество отца, другая – состояние мужа[1562], при этом Бертегунда, показывая что-либоподаренное ей братом Бертрамном, говорила: «Вот это и это подарил мне мойбрат». Но ее мать не сочла нужным считаться с этим и пожелала все присвоитьсебе. Она послала человека, чтобы тот взломал [двери] дома Бертегунды и унесвсе имущество вместе с дарами. Впоследствии сама мать признала себя виновной,когда по жалобе дочери она вынуждена была возвратить кое-что из этих вещей. Нопоскольку я и наш собрат епископ Маровей[1563]часто получали письма от короля с просьбой помирить их,то Бертегунда приехала в Тур и предстала перед судом. Мы вынудили ее, насколькомогли, поступать благоразумно. Мать же ее не хотела смириться. Кипя злобой, онаприехала к королю, чтобы лишить дочь отцовского наследства. Когда она вотсутствие дочери изложила суть дела королю, было решено: дочери отдатьчетвертую часть, а третью часть – матери и внукам, детям одного из ее сыновей.Для этого раздела имущества, согласно воле короля, прибыл пресвитер Тевтар,бывший референдарий короля Сигиберта, недавно ставший духовным лицом иполучивший сан пресвитера. Но поскольку дочь не согласилась с решением, тораздел произведен не был и ссора не утихла[1564].

34. А Ригунта, дочь Хильперика, часто позориламать[1565], говоря, что она, Ригунта, –госпожа и что она вновь отдаст свою мать в служанки[1566]. Она часто осыпала ее бранью, и из-за этого они били другдруга кулаками и давали друг другу пощечины. Наконец мать сказала ей: «Почемуты плохо относишься ко мне, дочь? Вот имущество твоего отца, которое находитсяу меня, возьми его и пользуйся им, как тебе будет угодно».

И, войдя в кладовую, она открыла сундук, наполненный ожерельями идрагоценными украшениями. Поскольку мать очень долго вынимала [270] различные вещи, подавая их стоявшей рядом дочери, то онасказала: «Я уже устала, теперь доставай сама, что попадется под руку». И когдата опустила руку в сундук и стала вынимать вещи, мать схватила крышку сундука иопустила ее на затылок дочери. Она с такой силой навалилась на крышку и еенижним краем так надавила ей на горло, что у той глаза готовы были лопнуть.Одна из девушек, которая находилась там, громко закричала: «На помощь, радибога, бегите сюда, мою госпожу душит ее мать!» И в комнату ворвались те, чтоожидали за дверью. Они избавили девушку от угрожавшей ей смерти и вывели ееоттуда. Но после этого между матерью и дочерью еще сильнее разгорелась вражда,и особенно потому, что Ригунта предавалась разврату. Между ними всегда былиссоры и драки.

35. Находясь при смерти, Беретруда[1567]сделала свою дочь наследницей, выделивкакую-то часть основанным ею девичьим монастырям, церквам и базиликам святыхисповедников. Но Ваддон, о котором мы упоминали в предыдущей книге[1568], жаловался, что его лошади были уведенызятем Беретруды. И он решил приехать на одну из его вилл, которую Беретрудаоставила своей дочери и которая находилась в области Пуатье. При этом Ваддонговорил: «Он пришел из другого королевства[1569], похитил моих лошадей, а я отниму у него виллу». Междутем он послал приказание управляющему этой виллы, чтобы тот приготовил к егоприезду все необходимое для пребывания там. Узнав об этом, управляющий собралвсех людей, находящихся в той вилле, и приготовился оказать сопротивление,говоря так: «Пока я жив, Ваддон не войдет в дом моего господина». Когда женаВаддона узнала о том, что ее мужу будет оказано сопротивление, она сказала:«Мой дорогой супруг, не ходи туда. Если же ты пойдешь, то умрешь, и я ссыновьями буду несчастной». И, остановив его рукой, она хотела удержать его. Даи сын тогда говорил ему: «Если ты пойдешь, то мы оба умрем, и ты оставишь моюмать вдовой, а братьев сиротами». Но эти слова нисколько не подействовали нанего, более того, пылая гневом, он назвал сына трусом и неженкой и, бросив внего топор, чуть не разбил ему голову. Но тот, отскочив в сторону, избежалудара, нанесенного отцом.

Наконец, сев на лошадей, они уехали, причем Ваддон вновь послал управляющемуприказание подмести в доме и накрыть скамьи покрывалами. Но тот, не обращаявнимания на его приказание, собрал, как мы сказали, мужчин и женщин, и встал сними на улице перед домом своего господина, ожидая прибытия Ваддона. КогдаВаддон приехал, он тотчас же вошел в дом и сказал: «Почему эти скамьи непокрыты покрывалами и в доме не подметено?» И, подняв меч, он ударил по головечеловека; тот упал и умер. При виде этого сын убитого тоже поднял копье иметнул его в Ваддона. Удар пришелся в середину живота, и копье пронзило егонасквозь. Когда Ваддон упал на землю, подошли люди, которые были собраны, иначали бросать в него камни. Тогда некоторые из тех, что пришли с Ваддоном,прорвались к нему через град камней, накрыли его покрывалом и успокоили народ.Его сын, рыдая, поднял его на лошадь и еще живого привез домой. Но Ваддонтотчас испустил дух под плач жены [271] и сыновей[1570]. И вот после столь горестного концажизни Ваддона сын отправился к королю и получил имущество отца.

36. В вышеупомянутом году своего правлениякороль Хильдеберт с женой и матерью находился в области города, называемогоСтрасбург[1571]. Тогда к нему пришливлиятельные люди из города Суассона и Мо и сказали: «Дай нам одного из твоихсыновей, чтобы мы служили ему и чтобы мы, когда у нас будет потомок, твойотпрыск, защищая пределы твоего города, лучше отражали натиск врагов». Корольобрадовался этому известию и решил послать туда своего старшего сынаТеодоберта[1572]. Дав ему графов,доместиков[1573], управляющих, а такжевоспитателей и всех тех, кто необходим для несения королевской службы, он,согласно желанию мужей, попросивших у короля направить к ним сына, отправил егов августе месяце этого года. Народ принял его с радостью, молясь о том, чтобыбожественное милосердие даровало ему и его отцу долгую жизнь.

37. В это же время епископом в городе Суассонебыл Дроктигизил, который, как говорят, из-за чрезмерного пьянства четыре годатому назад потерял рассудок. Но многие жители утверждали, что это произошло сним из-за колдовства архидиакона, которого он отстранил от должности, посколькуони видели, что Дроктигизил, находясь в городе, становился более безумным, аесли он уходил из города, то вел себя лучше. И когда в город приехалвышеупомянутый король[1574], епископу,несмотря на то, что он чувствовал себя лучше, не разрешили войти в город послучаю прибытия короля. И хотя епископ был прожорливым и, более чем следуетепископскому благоразумию, падким на вино, однако никто не отзывался о нем како прелюбодее. Впоследствии же, когда в вилле Сорси[1575]собрался собор епископов, было решено позволить емуприбыть в свой город.

38. Когда королева Файлевба[1576], супруга короля Хильдеберта, после рождения ребенка,который вскоре у нее умер, болела, до нее дошли слухи, что кто-то что-тозамышляет против нее и королевы Брунгильды. И как только она оправилась отболезни, она пришла к королю и все, что узнала, рассказала ему и его матери.Вот что она рассказала: Септимина, кормилица королевских детей, хочетпосоветовать ему, чтобы он, выгнав мать и оставив жену, женился на другой, длятого чтобы они [заговорщики] добились от него выполнения всех их желаний илисилой, или просьбами. А если король не пожелает согласиться с этим, то тогдаего следует погубить с помощью колдовства, а затем возвести в короли егосыновей, выгнать их мать и бабушку и самим [заговорщикам] управлятькоролевством. Она назвала участников этого заговора: Суннегизил, графкоролевской конюшни[1577], референдарийГалломагн, а также Дроктульф, который был помощником Септимины в воспитаниикоролевских детей. И вот из них схватили двоих, а именно Септимину иДроктульфа. Когда их подвесили между столбами и стали сильно бить, Септиминатут же призналась, что она из-за любви к Дроктульфу, с которым она сошлась, припомощи колдовства убила своего мужа Иовия. Они признались также и в том деле, окотором мы только что рассказали, и дали [272] показание, чтоупомянутые лица принимали участие в заговоре. И тех немедленно сталиразыскивать. Но они, боясь дознаний, укрылись в церкви. К ним пришел сам корольи сказал: «Предстаньте перед судом, чтобы мы могли узнать, правда это или ложь,в чем вас обвиняют. Ведь я полагаю, вы не укрылись бы в этой церкви, если бывас не страшило сознание вины. Но я обещаю, что вам будет сохранена жизнь дажев том случае, если вы окажетесь виновными. Ведь мы христиане, и поэтому грешнонаказывать виновных, выведенных из церкви»[1578]. Тогда их вывели из церкви, и они предстали передкоролевским судом. Во время допроса они отреклись [от участия в заговоре],сказав: «О плане заговора нам сообщили Септимина и Дроктульф. Но мы проклялиего [план], решили остаться в стороне и никак не соглашались на этопреступление». Король же сказал: «Если бы вы не давали своего согласия, тонепременно сообщилибы нам о заговоре. Разве не правда, что вы были единодушны с ними в этом деле,так как хотели скрыть от меня этот заговор?» И как только их выгнали вон, онивновь устремились в церковь. А Септимину и Дроктульфа сильно избили, лицоСептимины было обезображено ранами, выжженными каленым железом. И после тогокак у нее отняли все, что было, ее отвели в виллу Марленхейм для того, чтобыона вращала мельничный жернов и молола каждый день муку, необходимую дляпропитания тем, кто жил в женской половине дома. А Дроктульфа, после того как унего отрезали волосы и уши, отправили обрабатывать виноградник. Спустянесколько дней он убежал, но управляющий нашел его и вновь привел к королю. Издесь его сильно избили и вновь определили на тот же виноградник, откуда онсбежал. А Суннегизила и Галломагна лишили имущества, которое они заслуженнополучили из королевской казны, и обрекли на изгнание. Но по просьбе пословкороля Гунтрамна, среди которых были и епископы, их вернули из изгнания. Однакооставили им только то, что у них было в личной собственности.

39. А в монастыре в Пуатье[1579]возникла ссора, ибо душой Хродехильды, возгордившейсяоттого, что она дочь покойного короля Хариберта, овладел диавол. Кичась своимкоролевским происхождением, она заставила монахинь поклясться в том, что они,очернив аббатису Левбоверу и выгнав ее из монастыря, поставят ее самою во главемонастыря. И вот она вышла с сорока или более девами и со своей двоюроднойсестрой Базиной[1580], дочерью Хильперика, исказала: «Я иду к своим родственникам-королям, чтобы рассказать им о нашемунизительном положении, ибо здесь нас унижают так, словно мы не дочери королей,а рожденные от ничтожных служанок». Несчастная и легкомысленная Хродехильдадаже не представляла себе, какие тяготы легли на плечи блаженной Радегунды,основавшей этот монастырь.

Итак, выйдя из монастыря, Хродехильда пришла в Тур и, поприветствовав нас,сказала: «Я умоляю, святой епископ, о том, чтобы ты счел возможным позаботитьсяоб этих девах, которые подверглись большому унижению со стороны аббатисы изПуатье, и дал бы им пищу, пока я буду находиться у наших родственников-королей,которым расскажу о том, что мы там [в монастыре] претерпеваем, и пока невернусь [273] обратно». Им я ответил: «Если аббатисапровинилась или нарушила какое-то церковное правило, то мы прибудем к нашемусобрату епископу Маровею и вместе с ним сделаем ей наставление. И когда делобудет исправлено, вы возвратитесь в ваш монастырь, чтобы не расточалось тодобро, которое святая Радегунда собрала постами, частыми молитвами имногочисленными пожертвованиями». И она ответила: «Нет, ничего этого не надо.Тогда мы пойдем к королям». Я ей в ответ: «Почему противитесь разумномупредложению? Почему не слушаете совета епископа? Боюсь, как бы не собралисьепископы и не отлучили вас от церкви». Ведь именно это содержится в письме,отправленном блаженной Радегунде нашими предшественниками при основании этоймонастырской общины, текст которого я и решил ввести в этот рассказ.

Текст письма: «Блаженнейшей владычице и дочери церкви воХристе Радегунде епископы Евфроний, Претекстат, Герман, Феликс, Домициан,Викторий и Домнол. Вездесущий господь предусмотрел спасительные средства, дабыпостоянно заботиться о роде человеческом, который нигде и никогда не былоставлен его неустанной благотворной заботою. Всемилостивый судия сущегоповсюду рассылает на благо своей церкви таких лиц, которые с любовью и рвениемобрабатывают его поле лемехом веры, чтобы посев Христа благодаря божественномуустроению смог дать обильный стократный урожай[1581]. Благостное распределение его доброты повсюду происходиттаким образом, что он никогда и нигде не отказывает в том, что, как он знает,принесет пользу многим. Благодаря святейшему примеру этих лиц в день Страшногосуда будет много людей, удостоенных венцом.

Итак, с самого возникновения вселенского вероучения[1582]первые семена священной веры начали прорастать в областяхГаллии, и лишь до сознания немногих дошло тогда непостижимое таинствобожественной троицы. Господь, чтобы достичь не меньшего, чем он достиг во всеммире с помощью пророков-апостолов, по своему милосердию счел достойным послатьблаженного Мартина, чужеземца[1583], в этустрану для ее прозрения. И хотя блаженный Мартин жил и не во времена апостолов,однако он не был лишен апостольской силы, так как то, что ему недоставало поцерковному чину, восполнялось вознаграждением за труды, ибо низшая ступеньнисколько не унижает того, кто имеет заслуги. Мы радуемся, преподобная дочь,тому, что в вас по милости божией оживают примеры этой любви к небесным делам.Действительно, в то время как мир стареет и клонится к упадку, вера вновьрасцвела благодаря вашему беззаветному чувству; и то, что застыло в холодныхобъятиях дряхлой старости, наконец снова возгорелось от жара вашей пылающейдуши. Но так как ты пришла почти из той же страны, откуда, как мы узнали,пришел и блаженный Мартин[1584], то неудивительно, что ты, по-видимому, подражаешь в поступках тому, кто, как мыполагаем, был твоим руководителем на жизненном пути; ты, следуя по его стопам,и поступки совершала по набожному желанию своей души, и блаженнейшего мужасделала своим спутником в такой мере, в какой ты избегаешь принимать участие вмирских делах. В блеске лучей его учения ты так наполняешь [274] души слушающих тебя небесным огнем, что повсюду девы,очарованные тобой, загоревшись от искры божьего огня и переполненные любовью коХристу, спешат жадно напиться из источника твоей души и, оставив родителей,идут к тебе, ставшей им матерью не по рождению, а милостью божией.

Итак, видя твои помыслы и заботы, мы приносим благодарность милостивсевышнего, который делает так, что желания людей сливаются с его желанием.Поэтому мы надеемся, что божья милость пожелает сохранить в своем лоне тех, ктособрался около тебя.

Итак, узнав, что некоторые девицы из наших областей собрались по божьеймилости и по своему горячему желанию, чтобы жить для утверждения вашегоустава[1585], мы рассмотрели просьбу,изложенную в вашем, с радостью нами полученном, письме. Поэтому мы во имяХриста, нашего создателя и исцелителя, решили, что они, хотя все и собралисьтам с неизменной любовью ко господу, должны беспрекословно соблюдать все то,что, по-видимому, однажды охотно восприняли их души, ибо не подобает нарушатьверность, обещанную перед небом Христу, и немалый проступок – осквернить храмбожий, чего допустить нельзя, иначе господь, разгневавшись, может егоразрушить. Посему мы специально постановляем: если, как было сказано,какая-либо девица из области, подчиненной по божьему соизволению нашемуепископскому управлению, заслужит того, чтобы вступить, согласно уставамблаженной памяти владыки Цезария, епископа арльского, в ваш монастырь в городеПуатье, то ей не будет позволено уйти оттуда, поскольку она, как гласит устав,вступила в монастырь по своему собственному желанию и дабы позорный поступокодной не запятнал того, что у всех в чести. Поэтому если какая-либо девица –что да отвратит бог – под влиянием безумной мысли запятнает таким бесчестиемсвое поведение, славу и венец, предпочтя по совету недруга, как Ева, изгнаннаяиз рая, уйти каким-то образом из монастыря, а вернее из небесного царства,чтобы окунуться и замараться в уличной грязи, тогда она будет отлучена отцеркви и проклята. Так что если беглянка, полоненная диаволом, оставит Христаи, быть может, захочет выйти замуж, то она так же, как и тот, кто сочетался сней браком, будет считаться нечестивицей, а он к тому же – мерзкимсоблазнителем, но не мужем. И кто бы ни посоветовал ей сделать это, тот будет,при нашем одобрении, наказан так же, как и она, небесным судом, ибо он далскорее яд, чем разумный совет. И доколе она не раскается в содеянном проступке,она не заслужит вновь быть принятой в монашескую общину, откуда она ушла. Крометого, мы желаем, чтобы епископы, преемники наши, строго следовали бы семуосуждению. Если же они захотят – чего мы не допускаем – смягчить наше решение,то пусть знают, что они дадут нам ответ пред вечным судией, потому чтонаставление во спасении души является для всех общим, ибо то, что обещаноХристу, должно нерушимо соблюдаться. Мы решили, что наше установление должноскрепить нашими подписями для придания ему силы и что с помощью Христовой оновсегда будет нами соблюдаться». [275]

И вот когда письмо было прочитано, Хродехильда сказала: «Нас ничто и никогдане остановит, и мы пойдем к королям, которые, как мы знаем, являются нашимиродственниками». Пришли же они из Пуатье пешком, поскольку в их распоряжении небыло ни одной лошади; вот почему они устали и были изрядно измучены. И никто попути не предложил им никакой пищи. В наш город они прибыли первого марта, когдашли сильные дожди и дороги из-за обилия воды были труднопроходимыми.

40. Порицали они [монахини] также и епископа[Маровея], говоря, что из-за его козней между ними раздор и поэтому онипокинули монастырь. О причине же этой ссоры стоит рассказать подробнее. Вовремена короля Хлотаря, когда блаженная Радегунда основала этот монастырь[1586], она вместе со своей паствой всегдаподчинялась и была послушна прежним епископам. Но во времена Сигиберта, когдаМаровей добился в городе [Пуатье] епископства, блаженная Радегунда, получивписьма от Сигиберта, отправила, ради веры и в силу обета, клириков в восточныестраны за частью древа креста господня и за мощами святых апостолов и прочихмучеников. Они уехали и привезли эти залоги веры. И когда они были привезены,королева попросила епископа, чтобы их поместили в монастыре с должнымипочестями и под громкое пение псалмов. Но он пренебрег ее просьбой[1587], сел на коня и уехал в виллу. Тогдакоролева вновь отправила к королю гонцов, умоляя его, чтобы по его повелениюкто-нибудь из епископов поместил эти святые реликвии в монастыре ссоответствующими почестями, как она того хотела. Это поручили сделатьблаженному Евфронию, епископу города Тура. Прибыв со своими клириками в Пуатье,он в отсутствие местного епископа перенес святыни в монастырь с громким пениемпсалмов, с зажженными свечами и при воскурении ладана. После того как Радегундане однажды просила у своего епископа милости и не могла добиться ее, онавынуждена была пойти вместе со своей аббатисой[1588], которую она поставила в монастыре, в город Арль. Здесь,после того как они взяли устав святого Цезария и блаженной Цезарии[1589], они отдались под покровительствокороля, поскольку не нашли никакого участия и защиты со стороны того, ктодолжен был бы быть их пастырем. Вот почему день ото дня возрастала неприязнь,продолжавшаяся до смерти блаженной Радегунды[1590].

По ее преставлении аббатиса вновь обратилась к епископу с просьбой взять ихпод свою опеку. Хотя сначала он хотел отклонить эту просьбу, но по совету своих[близких] обещал, что он будет, как и следует, их духовным отцом и в случаенеобходимости защитит их. Посему, придя к королю Хильдеберту, он добился того,чтобы ему было позволено надлежащим образом управлять как этим монастырем, таки прочими приходами. Но, видимо, в его душе все еще что-то, я не знаю чтоименно, оставалось, отчего, как утверждали эти монахини, и возникала ссора.

Дата добавления: 2015-07-17