Начинаются главы шестой книги 4 страница

45. Между тем наступили сентябрьские календы[1096], и к королю Хильперику прибыло от готоввеликое посольство[1097]. Сам же Хильперикуже вернулся в Париж и приказал взять многих из слуг, живущих в королевскихимениях, и разместить их по повозкам. Многих плакавших и не хотевших уезжатьон приказал держать в темнице, чтобы потом было легче отправить их при дочери вИспанию. Говорят, что многие, боясь разлуки с родителями, удавились от такогогоря: ведь сына разлучали с отцом, мать – с дочерью, и они отъезжали с горькимплачем и проклятиями; плач в Париже стоял такой, что его можно было сравнить сплачем египетским[1098]. Многие же людиболее знатные, которых силою заставляли ехать, оставили завещания и, отдав своеимущество церквам, попросили вскрыть эти завещания тотчас по прибытии невесты вИспанию, – как если бы они уже были в могиле.

Тем временем в Париж прибыли послы короля Хильдеберта, прося короляХильперика ничего не уносить из городов, принадлежавших ранее его [Хильдеберта]отцу Сигиберту, а ныне принадлежащих Хильперику, и из сокровищ Сигиберта ничемне одаривать свою дочь, а также не касаться ни слуг, ни лошадей, ни вьючногоскота и никаких других такого рода вещей [из имущества Сигиберта].Рассказывают, что один из этих послов был тайно умерщвлен, но кем неизвестно;однако подозрение падало на короля. Король же Хильперик, пообещав ничего этогоне трогать, созвал знатных франков и остальных преданных ему людей иотпраздновал помолвку своей дочери. Передав дочь послам готов, он дал за нейбольшое богатство. Мать ее[1099]тожепринесла много золота, серебра и одежды, так что при виде этого король дажеподумал, что у него ничего больше не осталось. Королева, заметив егобеспокойство, обратилась к франкам и сказала: «Не думайте, о мужи, будто ячто-то взяла из сокровищ прежних королей; все, что вы здесь видите, – это моясобственность; ибо и славнейший король часто меня одаривал, и сама я немалоскопила своим старанием, и уступленные мне имения принесли мне весьма многодохода натурой и деньгами, да и сами вы часто одаривали меня подарками. Вототкуда все, что вы видите теперь перед собой; из государственной же казны здесьвоистину нет ничего». Так она успокоила короля. Действительно, такое множествобыло добра, что золото, серебро и прочие украшения поместили на пятидесятивозах. Также и франки доставили много подарков, одни – золото, другие –серебро, некоторые – лошадей и очень многие – одежду; каждый сделал подарок,какой мог. И девушка после слез и поцелуев уже молвила: «Прощайте», как вдруг,когда она выезжала за ворота, сломалась одна ось у повозки, и все сказали: [188] «Не в добрый час!», ибо некоторыми это было принято запредзнаменование. Наконец выехав из Парижа, она приказала поставить шатры ввосьми милях от города.

А ночью поднялись пятьдесят человек и, взяв самых лучших лошадей столько жезолотых уздечек и две большие золотые цепи, убежали к королю Хильдеберту. И напротяжении всего пути каждый, кто мог, убегав и уносил с собою все, чтоудавалось взять. Во время пути была взыскана немалая сумма на расходы сразличных городов, ибо король, приказав ничего не давать из казны для этогопутешествия[1100], а все оплачивать за счетпростолюдинов. Так как король боялся, как бы его брат[1101]или племянник[1102]непричинили девушке какой-либо неприятности, он велела чтобы в пути еесопровождало войско. А находились при ней знатные мужи: герцог Бобон[1103], сын Муммолина, иего жена, как подружка невесты, далее Домигизил и Ансовальд[1104], и майордом[1105]Ваддон, бывший граф Сента. Остальных же людей было свыше четырех тысяч. Прочиегерцоги и королевские служители, находившиеся при ней, оставили ее в Пуатье;эти же продолжали с ней путь, как могли. На этом пути они столько расхитили инаграбили, что и рассказать нельзя. А именно: они грабили хижины бедняков,опустошали виноградники, даже лозы с гроздьями ломали и уносили, отнимали скоти все, что могли найти, не оставляя ничего на своем пути. Сбылись слова пророкаИоиля: «Оставшееся от саранчи поела гусеница; оставшееся от гусеницы поел жук;что оставил жук, съела ржа»[1106]. Такслучилось и тут: град уничтожил остатки от мороза, засуха пожгла остатки отграда; и войско унесло то, что осталось от засухи.

46. И вот в то время, когда они продолжали путьсо своей добычей, Хильперик, этот Нерон и Ирод нашего времени, прибыл в виллуШель, находящуюся приблизительно в ста стадиях от города Парижа[1107], и там предался охоте. Но однаждыХильперик вернулся с охоты уже глубокой ночью. И когда его принимали с лошади ион одной рукой держался за плечо слуги, к нему подошел какой-то человек ивначале нанес ему рану ножом подмышку, затем вторым ударом ранил в живот. Итотчас у него полилась обильная кровь изо рта и из раны, и он испустил свойзлой дух. А какие он совершил дурные дела, показывает чтение предыдущих глав. Всамом деле, он часто опустошал и сжигал множество областей, и от этого он неиспытывал никакого угрызения совести, а скорее радость, как некогда Нерон,когда во время пожара своего дворца он пел стихи из трагедий. Он очень частонесправедливо наказывал людей, чтобы завладеть их имуществом. В его времятолько немногие клирики получили сан епископа[1108]. Был же он чревоугодником, богом его был желудок[1109]. Он считал, что нет никого умнее его.Подражая Седулию[1110], он сочинил две книгистихов, но его стихи хромали на обе ноги. В этих стихах, не разбираясь, онставил краткие слоги вместо долгих и вместо долгих – краткие. И другие егосочиненьица, как-то гимны и мессы, никак нельзя понять. Дела бедных ему былиненавистны. Святителей господних он постоянно порицал, и нигде больше он ненасмехался и не подшучивал над епископами, как находясь у себя в доверительномкругу [189] друзей. Одного он называл легкомысленным, другого– высокомерным, третьего – кутилой, четвертого – утопающим в роскоши, этогообъявлял тщеславным, а того – чванливым; и ни к чему он не питал большейненависти, чем к церкви. В самом деле, он часто говорил: «Вот наша казнаобеднела, вот наши богатства перешли к церквам, правят одни епископы. Нетбольше к нам уважения, оно перешло к епископам городов». Говоря так, онпостоянно уничтожал завещания, составленные в пользу церкви. Он нередко попиралдаже распоряжения своего отца, полагая, что никого не осталось, кто бы могнастаивать на выполнении его воли. Что же касается наслаждения илирасточительности, то нельзя себе представить, чего бы он ни испытал вдействительности. И всегда изыскивал он новые способы, чтобы причинить вреднароду. Так, если он находил в это время кого виновным, то приказывалвыкалывать ему глаза. В предписаниях, которые он рассылал по поводу своих делсудьям, он добавлял: «Если кто будет пренебрегать нашими распоряжениями, у тогов наказание выколют глаза». Никого он не любил бескорыстно и сам никем не быллюбим, вот почему, когда он испустил дух, все его покинули. Но Маллульф,епископ Санлиса, который уже третий день сидел в шатре в не мог повидатькороля, узнав о его гибели, пришел, омыл его, облачил в лучшее платье, провелночь над его телом в пении псалмов и, перенеся тело на корабль, похоронил его вбазилике святого Винценция в Париже[1111].А королева Фредегонда оставалась в кафедральной церкви[1112].

Дата добавления: 2015-07-17