Начинается пятая книга 2 страница

Тогда же Гунтрамн отправил к одной женщине, которую он знал еще со временикороля Хариберта и которая обладала даром пророчицы, слугу, чтобы она сказала,«что будет с ним»[717]. Он утверждал также,что в свое время она ему предсказала не только год, но день и час, в которыйумрет король Хариберт. Она ответила ему через слуг следующее: «А будет так, чтов этом году умрет король Хильперик, и король Меровей будет править всемкоролевством, избавясь от братьев. Ты же будешь герцогом всего его королевствав течение пяти лет. Но на шестой год с помощью народа ты получишь епископство водном городе, расположенном на реке Луаре, на правом ее берегу, и, исполненныйдней, старцем покинешь этот мир». Когда возвратившиеся слуги возвестили об этомсвоему господину, он тотчас, гордынею обуянный, словно уже сидел на епископскойкафедре турской церкви, передал мне эти слова. Я же, смеясь над его глупостью,молвил: «Об этом следует вопрошать бога; ибо не нужно верить тому, чтопредсказывает диавол. Он же [диавол] был лжецом изначально и никогда не устоялв истине»[718]. Когда же Гунтрамн,смутившись, ушел, я сильно смеялся над этим человеком, считавшим, что можноверить в подобное. Затем однажды ночью, после того как я отслужил вечерню вбазилике святого епископа, прилег на ложе и заснул, я увидел во сне ангела,летящего в воздухе. И когда он прилетал над святой базиликой, он громко сказал:«Увы, увы! Бог поразил Хильперика и всех его сыновей, и никого не осталось вживых из тех, кто вышел из чресл его и кто вечно правил бы его королевством». Абыли у него в то время от разных жен, за исключением дочерей, четыре сына[719]. Но когда впоследствии это сбылось, тогдамне стало ясно, что то, что предсказали ворожеи, – ложь.

И вот когда они находились в базилике святого Мартина[720], королева Фредегонда послала [слугу] к Гунтрамну Бозону,которому она уже втайне покровительствовала в связи со смертью Теодоберта[721], говоря: «Если ты сможешь выманить Меровеяиз базилики, чтобы его убили, ты получишь от меня великолепный подарок». А он,думая, что убийцы уже на месте, сказал Меровею: «Почему мы сидим здесь, какбезвольные и боязливые, скрываясь, подобно слабым, в базилике? Пусть приведутнам наших лошадей, и мы, взяв с собой соколов и собак, поедем на охоту инасладимся видом широких далей». Именно так он хитро говорил, чтобы выманитьМеровея из святой базилики. Но и в других случаях Гунтрамн [126] был человеком расчетливым; например, он всегда был готовдать ложную клятву: никому из друзей он не давал клятвы так, чтобы ее тотчас жене нарушить[722].

Итак, выйдя, как мы сказали, из базилики, они дошли до ближайшего к городупоместья, называемого Юкундиак[723]. Но сМеровеем ничего плохого не случилось. И так как в то время Гунтрамна, как мырассказали обвиняли в гибели Теодоберта[724],король Хильперик послал письмо к гробу святого Мартина, в котором была просьба,чтобы блаженный Мартин ему ответил, можно ли выгнать из его [св. Мартина]базилики Гунтрамна или нет. Диакон Бавдегизил, доставивший это письмо, положилна святую могилу вместе с тем письмом, которое он принес с собой, чистый лист.После трехдневного ожидания, не получив никакого ответа, он вернулся кХильперику. Но Хильперик послал других, чтобы они взяли с Гунтрамна клятву втом, что он без его ведома не покинет базилику.Гунтрамн охотно поклялся передалтарным покровом, прикоснувшись к нему[725],что он без приказания короля никогда отсюда не выйдет.

А Меровей, не веря пророчице, положил на могилу святого три книги то естьПсалтирь, книгу Царств и Евангелие, и, проведя всю ночь в молитвах, просилблаженного исповедника сказать ему, что будет с ним, чтобы по божьему знаку онузнал, сможет ли получить королевство или нет. После этого он провел три дня впосте, бдении и молитвах и, придя вторично к святой могиле, открыл книгу,которая оказалась в книге Царств. Первая же строка на странице, которую оноткрыл, была следующего содержания: «За то, что вы оставили Господа, Богавашего последовали за чужими богами, и поступили неправильно пред очами Его, заэто предал вас Господь, Бог ваш, в руки врагов ваших».[726]В Псалтири же открылся такой стих: «Однако за вероломствоих Ты положил им несчастья; Ты низверг их, пока они поднимались. Как пришли лиони в разорение? Внезапно они исчезли и погибли от беззакония своего»[727]. В Евангелии же он нашел следующее: «Вызнаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет нараспятие»[728]Придя в смущение от этихответов, Меровей очень долго плакал на могиле блаженного епископа, затем, взявс собой герцога Гунтрамна, удалился с пятьюстами или более человек. Когда онвышел из святой базилики и совершал свой путь по области Оксера, он был схваченгерцогом короля Гунтрамна – Эрпоном. Но, находясь у него под стражей, оннеизвестно каким образом убежал и укрылся в базилике святого Германа[729]. Узнав об этом, король Гунтрамн пришел вярость, наказал Эрпона штрафом в семьсот золотых и отстранил его от должности,говоря: «Ты задержал, как сказал мой брат [Хильперик], его врага. Если бы тыдумал о том, что делаешь, ты должен был прежде всего привести его ко мне, впротивном случае ты не должен был бы прикасаться к тому, кого ты лишь для видаудерживал».

А войско короля Хильперика дошло до Тура[730], разграбило, предало огню и опустошило эту область, непощадив владения святого Мартина. Войско, невзирая на бога и не боясь его,забирало все, что попадало под руки. Пробыв почти два месяца в названнойбазилике, Меровей убежал [127] и пришел к королеве Брунгильде;но австразийцы его не приняли[731]. А отецего выслал войско против Шампани, думая, что Меровей скрывается там[732]. Но он не причинил ему никакого вреда идаже не смог его захватить.

15. В то самое время, когда Альбоин вторгся вИталию[733], Хлотарь и Сигиберт разрешилишвабам и другим народам жить в том месте, где жили перед этим саксы[734], а они, эти саксы, то есть те, которыебыли вместе с Альбоином и которые вновь вернулись во времена Сигиберта,поднялись против них [швабов] и хотели изгнать их из той области и уничтожить.Тогда те предложили им третью часть земли, говоря: «Мы можем жить вместе безстолкновения». Но саксы, разгневавшись на них, так как это место они раньшесами занимали, не хотели никакого примирения. Затем швабы во второй разпредложили им половину той земли, потом – две части, оставляя за собой лишьтретью часть. Но так как саксы не соглашались, то швабы предложили им вместе сземлей весь скот, лишь бы те отказались от войны. Но саксы не пошли и на это ипотребовали сражения. А до битвы они обсуждали между собой вопрос, как ониподелят жен и какую кто возьмет после гибели их мужей, договариваясь так,словно те были уже уничтожены. Но милосердный господь, творящий справедливость,сделал все вопреки их желанию. А именно: когда они сошлись в сражении, из 26тысяч саксов пало 20 тысяч, а из 6 тысяч швабов полегло только четыреставосемьдесят человек, остальные же вышли победителями. Те же из саксов, которыеостались в живых, поклялись, что они только тогда остригут себе бороду иволосы, когда они отомстят противнику. Но во втором сражении они потерпели ещебольшее поражение. Тогда они отказались от войны.

16. У бретонов же произошло следующее: Маклиав[735]и Бодик, бретонские графы, взаимнопоклялись в том, чтобы тот, кто из них переживет другого, защищал бы сынадругого, как своего собственного. Бодик умер и оставил сына по имени Теодерик.Забыв клятву, Маклиав изгнал его из родной страны и захватил королевство егоотца. Теодерик долгое время находился в изгнании и странствии. Наконец господьсжалился над ним. Теодерик, собрав бретонов, напал на Маклиава и сразил его исына его Иакова мечом, и снова завладел частью королевства, которой некогдавладел его отец; другую же часть удержал Варох, сын Маклиава.

17. А король Гунтрамн зарубил мечом двух сыновейпокойного Магнахара[736]за то, что ониговорили об Австригильде[737]и ее детяхмного гнусного и мерзкого, и король отобрал в свою казну все их имущество. Но исам король потерял двух сыновей[738],сраженных внезапной болезнью; их смертью он был очень опечален, так как оностался бездетным. В этом году было сомнение по поводу дня празднования пасхи.В Галлии мы праздновали вместе со многими городами святую пасху 18 апреля,другие же вместе с испанцами – 21 марта[739].Однако, как говорят, те источники в Испании[740], которые по воле божией только еще заполнялись, на нашупасху уже полны.

В Шиноне же, турской деревне, когда служили обедню в славный деньвоскресения господня, произошло сотрясение церкви. Испуганный народ [128] в один голос закричал, что церковь рушится, и, выломавдвери, все оттуда разбежались. После этого народ постиг великий мор.

Затем король Гунтрамн отправил к своему племяннику Хильдеберту послов спросьбой о мире, умоляя о свидании с ним. Тогда тот прибыл к нему вместе сосвоими вельможами. Они встретились возле моста, который называют Каменным,поприветствовали друг друга и облобызались. Король Гунтрамн молвил:«Случилось, по моим грехам, что я остался без детей, и посему я прошуплемянника моего быть мне сыном». И, посадив его на свой трон, он передал емувсе королевство со словами: «Один щит нас защищает, и одно копье нас охраняет.Если же у меня будут сыновья, то я буду считать тебя ничем не хуже их, так чтота любовь, которую я тебе обещаю ныне, пребудет, бог свидетель, и с ними, и стобою». Вельможи Хильдеберта дали подобное же обещание от его имени. И онивместе вкусили и выпили, и, обменявшись взаимно подарками, разъехались с миром,послав к Хильперику посольство с требованием от него возвратить то, что онотнял из владений их королевства; если же он откажет, пусть готовится ксражению[741]. Но Хильперик, не обращая наэто внимания, приказал строить цирки в Суассоне и Париже и предоставить ихнароду для зрелищ.

18. После этих событий Хильперик, услышав, чтоПретекстат, епископ руанский, раздает народу подарки, в чем не было пользы дляХильперика, потребовал его к себе. Расспросив его, он узнал, что у Претекстата,были вещи, переданные ему королевой Брунгильдой. Отняв их, Хильперик повелелдержать его под стражей до суда епископов. Когда собрался собор, привелиПретекстата; а собрались епископы в Париже, в базилике святого апостола Петра.Король сказал Претекстату: «Как тебе, епископ пришло на ум соединить врагамоего Меровея, которому следовало бы поступить по отношению ко мне как сыну, сего теткой, то есть с женой его дяди[742]?Или ты не знал, какие церковные законы установлены по этому поводу?[743]Оказывается, ты здесь не только превысилвласть, но даже действовал как соучастник и, чтобы убить меня, раздавалподарки. Ты же сделал сына врагом отцу, совращал деньгами народ, чтобы никтоне соблюдал положенную мне верность, и хотел передать мое королевство в рукидругого». Когда он так говорил, толпа франков зашумела и хотела взломать дверибазилики, как будто бы для того, чтобы вытащить оттуда епископа и побить егокамнями, но король запретил это делать. И когда епископ Претекстат отрицал всесказанное королем, пришли лжесвидетели, которые, показывая какие-тодрагоценности, говорили: «Вот, это и это ты дал нам для того, чтобы мы быливерны Меровею». На это епископ сказал: «Действительно, вы говорите правду, чтоя вас часто одаривал, но не с тем, чтобы изгнать короля из королевства. Кольскоро вы мне дарили отличных лошадей и другие вещи, то разве мог я поступитьиначе, как не одарить вас подобным же образом».

Когда же король ушел в свои покои, мы собрались все вместе и сидели вризнице базилики блаженного Петра. Во время нашего разговора неожиданно пришелАэций, архидиакон парижской церкви, и, поприветствовав нас, сказал: «Внемлитемне, святители господни, собравшиеся; [129] здесь вместе, ведьили вы сейчас прославите имена свои, и воссияют они доброй славой, или жеотныне справедливо никто не будет считать вас за святителей божиих, если выуроните свое достоинство и допустите гибель собрата». Когда он это говорил,никто из епископов ему ничего не ответил: ведь они боялись гнева королевы, понастоянию которой все это происходило. Так как они находились в состояниинапряжения и не раскрывали рта, я сказал: «О пресвятые святители божий, прошувас, будьте внимательны к моим словам, особенно прошу тех из вас, которые, помоему мнению, более близки к королю, дайте ему совет святой и достойныйепископов, дабы король, воспылав гневом против слуги божиего, не погиб сам отгнева всевышнего и не лишился королевства и славы». Эти мои слова быливстречены всеобщим молчанием. Я же им, безмолвствующим, добавил: «Вспомните,мои владыки-епископы, слова пророка, которые гласят: „Если страж увидитбеззаконие человека и не скажет об этом, будет повинен в погибели души“[744]. Итак, не молчите, но предупредите короляи раскройте ему грехи его, чтобы с ним не случилось чего-нибудь плохого и чтобывы не были виновными в погибели его души. Разве вы не знаете, что случилосьнового за последнее время? Каким образом Хлодомер[745]захватил Сигимунда и заключил его в темницу? И сказалХлодомеру Авит, святитель божий: „Не налагай рук своих на него, и когда тыдойдешь до Бургундии, ты одержишь победу“. Хлодомер же, отказавшись выполнитьто, что советовал ему епископ, отправился в поход, погубил самого Сигимундавместе с женой и сыновьями, дошел до Бургундии и там, задержанный войском, былубит[746]. А что случилось с императоромМаксимом?[747]Ведь когда он вынудилблаженного Мартина иметь дело с каким-то епископом-убийцей и тот согласился сбезбожным королем, чтобы легче было освободить приговоренных к смерти, Максим,преследуемый правосудием вечного царя, был изгнан из империи и осужден напозорнейшую смерть». Так я говорил, но никто ничего не ответил мне, всенаходились в оцепенении.

Однако среди епископов нашлись два льстеца – горестно говорить такое оепископах! – которые донесли об этом королю, сказав ему, что в его деле нетбольшего врага, чем я. Тотчас ко мне поспешно направили одного из придворных,чтобы доставить меня к королю. Когда я пришел, король стоял около шатра,сделанного из ветвей, направо от него стоял епископ Бертрамн, налево –Рагнемод, и был перед ним стол, весь заставленный различными яствами и хлебом.Увидев меня, король сказал: «О епископ, ведь ты должен ко всем проявлятьсправедливость, а вот для меня ее у тебя нет, но, как я вижу, ты сочувствуешьнесправедливости, и в отношении тебя применима пословица, что ворон ворону глазне выклюет». На это я ему ответил: «Если кто из нас, о король, захочет сойти спути справедливости, того ты можешь поправить; если же ты оставишь праведнуюстезю, кто тебя наставит? Ведь мы тебе советуем; но ты, если хочешь, внемлешь,а если не захочешь, кто тебя осудит, как не тот, кто возвестил, что он сам естьсправедливость?». Так как льстецы восстановили его против меня, то в ответ наэто король сказал: «Ведь я у всех нашел справедливое отношение к себе, а у тебяне могу [130] его найти. Но я знаю, что мне делать, чтобы тыстал известен всему народу и чтобы все узнали, что ты несправедлив. А именно: ясозову турский народ и скажу ему: „Поднимайте вопль против Григория, ибо оннесправедлив и ни к кому не проявляет справедливости“. Им, когда они будутповторять это, я также скажу: „Уж если я, король, не могу у него найтисправедливость, то вы, меньшой люд, разве найдете ее?“». На эти слова яответил: «Несправедлив ли я, ты не знаешь, только тот знает мою совесть, кому„обнаруживаются тайны сердца“[748]. Что жекасается того, что народ, когда ты будешь поносить меня, поднимет ложный крик,то это ничего не значит, потому что все знают, что это исходит от тебя, Поэтомуне я, а скорее ты будешь заклеймен этим криком. Но к чему много слов? У тебязакон и церковные постановления, тебе следует их тщательно рассмотреть, и еслиты не будешь придерживаться того, что они предписывают, то знай – тебе угрожаетсуд божий». Тогда он, как бы успокаивая меня и думая, что я не понимаю егохитрости, повернувшись к миске с супом, стоявшей перед ним, сказал: «Этот суп яприготовил ради тебя, в нем нет ничего, кроме птицы и небольшого количествагороха». На это я, распознав его лесть, сказал: «Нашей пищей должно бытьисполнение воли божией[749], а ненаслаждение этими усладами, чтобы нам никоим образом не преступить егозаповедь. Ты же, который обвиняешь других в несправедливости, прежде всегообещай не нарушать закона и канонов, и тогда мы поверим, что ты следуешьсправедливости». А он, подняв правую руку, поклялся всемогущим богом, чтоникоим образом не нарушит того, чего предписывают закон и каноны. После этого,вкусив хлеб и выпив глоток вина, я удалился.

Но этой ночью после пения ночных гимнов услышал я сильный стук в дверь моегожилища. От посланного мною слуги я узнал, что это были вестники от королевыФредегонды. Когда их впустили, они передали мне приветствие от королевы. Затемслуги королевы стали умолять меня, чтобы я не чинил препятствий в ее деле, ивместе с тем они обещали двести фунтов серебра, если я выступлю противПретекстата и он будет осужден. Они говорили: «Мы уже заручились обещанием всехепископов, только ты не будь против». Им я сказал: «Если бы вы подарили мнетысячу фунтов золота и серебра, неужели я мог бы поступить иначе, чем велитпоступать бог? Одно только я вам обещаю: следовать тому, что решат остальныесогласно каноническим установлениям». А они, не поняв моих слов, поблагодарилименя и ушли. Утром ко мне пришли некоторые из епископов с подобным жепоручением, я им дал такой же ответ.

Но когда мы собрались в базилике святого Петра, король, бывший там с утра,сказал: «Ведь согласно канонам епископ, уличенный в краже, отстраняется отепископского служения». На наш вопрос, кто тот епископ, которого обвиняют вкраже, король ответил: «Ведь вы видели драгоценности, которые он унес у настайно». В самом деле, три дня тому назад он показал нам два узла, полныхдрагоценностей и разных дорогих вещей стоимостью свыше трех тысяч солидов[750], и мешочек с золотыми монетами околодвух тысяч. Король говорил, что все это украл у него епископ Претекстат.Епископ ответил: «Я думаю, вы помните, что когда королева [131] Брунгильда уехала из Руана, я пришел к вам и сказал, чтоу меня ее вещи, которые она мне поручила, – пять узлов и что ко мне частоприходили, ее слуги с просьбой отдать их, но я не хотел этого делать без вашегосовета. Ты же, о король, сказал мне: „Отдай их, пусть эта женщина получитобратно свои вещи, чтобы из-за этих вещей не возникла вражда между мной иХильдебертом, моим племянником“. Возвратившись б город, я отдал один узелслугам, так как они были не в состоянии унести больше. Они вторично пришли ипотребовали остальное. Я вторично советовался с вашим величеством. Ты же,приказывая мне, сказал: „Отдай, отдай их, епископ, чтобы это не явилосьпричиной скандала“. Опять я отдал им из тех узлов два узла, а два другиеостались у меня. Зачем же ты теперь клевещешь и обвиняешь меня в краже, тогдакак это не следует рассматривать как кражу, но как сохранение порученныхвещей.» На это король сказал: «Если это тебе было дано на сохранение, зачем тыразвязал один из узлов, разорвал на куски пояс, шитый золотыми нитками, ираздал людям, чтобы они выгнали меня из королевства?» Епископ Претекстатответил: «Я уже тебе ранее сказал, что так как я получил от них подарки, то, неимея возможности отплатить им за это, я кое-что взял оттуда и одарил их в своюочередь. Мне казалось, что это мое, так как принадлежало моему сыну духовномуМеровею, которого я воспринял при крещении от купели».

Король же, видя, что он не может обвинить его этими ложными доводами, сильнорасстроенный и пристыженный, ушел от нас и, позвав некоторых из своих льстецов,сказал им: «Признаюсь, что епископ сразил меня своими речами, и я понимаю, чтото, что он сказал, – правда. Что же теперь мне делать, чтобы выполнить желаниекоролевы?». И добавил: «Идите, подойдите к нему и скажите, как бы давая ему отсебя совет: „Ты знаешь, что король Хильперик благочестив, мягкосердечен и еголегко можно склонить к состраданию[751];смирись перед ним и признайся в том, в чем он тебя обвинил. Тогда мы все, пав кего ногам, испросим для тебя прощение“». Соблазненный ими, епископ Претекстатобещал, что он так и сделает.

Утром мы собрались в обычном месте, пришел и король и обратился к епископу:«Если ты одарил этих людей взаимно, то зачем ты потребовал от них клятву вверности Меровею?». Епископ ответил: «Признаюсь, я, действительно, потребовалот них, чтобы они были дружны с ним, но если было бы можно, то я пригласил быему в помощники не только человека, но и ангела с неба[752]: ведь Меровей от купели был мне, как я много раз говорил,сыном духовным». И когда этот спор разгорался все больше и больше, епископПретекстат, пав ниц, сказал: «Согрешил я против неба и пред тобою, овсемилостивейший король, я нечестивый убийца, я хотел тебя убить и возвести натрон твоего сына». Лишь только он это произнес, король пал ниц к ногамепископов, говоря: «Вы слышите, о благочестивейшие епископы, что обвиняемыйпризнается в гнусном преступлении». Когда мы с плачем подняли короля с пола,он приказал Претекстату покинуть базилику. Сам же он ушел в свои покои иприслал нам книгу канонов, к которой была прикреплена новая тетрадь с такназываемыми [132] апостольскими постановлениями, содержащимиследующее: «Епископ, уличенный в убийстве, прелюбодеянии и клятвопреступлении,да устранится от епископства»[753]. Когдапрочитали эти слова, Претекстат впал в оцепенение. Епископ Бертрамн сказал:«Внемли, брат и собрат по епископской службе; так как король к тебе немилостив, то наше расположение ты сможешь получить только тогда, когда тызаслужишь королевское прощение».

После этого король потребовал, чтобы епископы или разорвали его платье, илипрочли над его головой 108 псалом, содержавший проклятия против Иуды Искариота,или вынесли приговор Претекстату[754],навечно отлучающий его от церкви. Я не согласился с этими предложениями, таккак король обещал ничего не делать вопреки церковном канонам. Тогда Претекстатасхватили на наших глазах и посадили в темницу. Когда он попытался ночью оттудабежать, его очень сильно избили и сослали на остров, расположенный в море, близгорода Кутанса[755].

После этого разнесся слух, что Меровей вновь пытался найти убежище вбазилике святого Мартина. Но Хильперик приказал охранять базилику и заперетьвсе входы. Стражники, однако, оставили незапертой одну дверь, через которуюнекоторые клирики проходили для службы, остальные двери они держали на запоре,что у народа вызывало досаду.

Когда же мы находились в Париже, на небе появились знамения. А именно:двадцать лучей на севере, которые поднимались с востока и уходили на запад;один был длиннее и ярче остальных, и как только он взвился ввысь, тотчас жепогас; таким же образом за ним погасли и остальные. Я думаю, что они предвещалисмерть Меровея. Меровей же, скрываясь в Шампани, в Реймсе, и не показываясьоткрыто австразийцам, попал в засаду, устроенную людьми из Теруана. Они сказалиему, что если он к ним придет, то они, оставив отца его Хильперика, подчинятсяему. Взяв с собой самых храбрых людей, Меровей быстро отправился к ним. А те,уже не скрывая замышляемых козней, окружили его в какой-то вилле и, расставиввокруг нее вооруженных людей, отправили гонцов к его отцу. После того какХильперик узнал об этом, он решил немедленно туда ехать.

Меровей, сидя под стражей в каком-то доме и боясь страшного наказания состороны мстительного врага, позвал к себе Гайлена[756], верного ему, и сказал: «До сих пор у нас с тобой былилюбовь и согласие во всем, прошу тебя, не допусти, чтобы я попал в руки врагов,возьми меч и убей меня». Гайлен, не колеблясь, пронзил Меровея кинжалом. Когдакороль прибыл, он нашел Меровея уже мертвым. Тогда некоторые утверждали, чтослова Меровея, приведенные мною выше, были выдуманы королевой, а на самом делеМеровей был тайно убит по ее приказанию. А Гайлена схватили, отрубили ему рукии ноги, отрезали уши и нос и, подвергнув его другим многочисленным пыткам,убили безжалостным образом. Гриндиона же колесовали и тело его подняли вверх[757]. Циуцилона, который некогда былдворцовым графом[758]короля Сигиберта,убили, отрубив ему голову. И многих других, которые пришли с ним [Меровеем],умертвили, подвергнув жестоким пыткам. Тогда еще рассказывали, [133] что в этих предательских кознях главную роль сыгралиепископ Эгидий и Гунтрамн Бозон, потому что Гунтрамн из-за убийства имТеодоберта[759]тайно пользовалсярасположением королевы Фредегонды, Эгидий же потому, что уже с давнего временибыл ей дорог.

19. А когда император Юстин, потеряв рассудок,стал слабоумным и его империей единолично правила императрица София, народ, какмы рассказали в предшествующей книге, избрал кесарем Тиберия[760], человека способного, энергичного и умного, милосердногои настоящего защитника бедных. Так как он много раздавал бедным из сокровищ,которые накопил Юстин, императрица часто порицала его за то, что он обрекает набедность государство, говоря: «То, что я скопила в течение многих лет, ты закороткое время пустишь по ветру». Он отвечал: «Не оскудеет наша казна; лишь быбедные получали милостыню и выкупались пленные. Ведь в этом великое богатство.Как говорит господь: „Собирайте себе сокровища на небе, где ни ржа, ни моль неистребляют и где воры не подкапывают и не крадут“[761]. Ведь то, что нам дал бог, мы соберем с помощью бедных нанебе, чтобы господь удостоил нас милостынею навеки». И так как Тиберий был, какмы сказали, великим и истинным христианином[762], то, когда он с радостью оказывая помощь, раздавалбогатства бедным, господь все больше и больше помогал ему. И в самом деле,гуляя по дворцу, он увидел на полу дома мраморную плиту, на которой был высеченкрест господний, и сказал: «Твоим крестом, о господи, мы осеняем лицо свое игрудь, и вот мы попираем крест ногами!». И он приказал немедленно отнести ее[плиту]. После того как ее отрыли и подняли, под ней нашли другую плиту с такимже знаком. Когда ему сообщили об этом, он велел и эту унести. После того как ееподняли, обнаружили и третью. По его приказу и эту подняли. Отодвинув ее, онинашли огромное сокровище на сумму свыше ста тысяч золотых. Когда извлеклизолото, то Тиберий стал помогать бедным еще более щедро, нежели ранее. Игосподь за его благое намерение никогда его не оставлял,

Не умолчу и о том, что господь послал ему впоследствии. Так как у Нарсеса,наместника Италии, в каком-то городе был большой дом, он, выехав созначительными сокровищами из Италии, прибыл в упомянутый город и там в своемдоме тайно вырыл большой тайник, в который положил много сотен тысяч золота исеребра. Затем он приказал умертвить всех, знающих об этом, поручив охранусокровища только одному старику, взяв с него клятву хранить тайну. После смертиНарсеса[763]сокровища оставались скрытымипод землей. Так как старик, о котором мы упомянули выше, видел, что Тиберийпостоянно раздавал милостыни, он подошел к нему и сказал: «Если будет мнекакая-нибудь награда, я поведаю тебе, кесарь, о важном деле». Тиберий ему вответ: «Говори, чего ты хочешь. Если ты нам откроешь что-либо важное, тыизвлечешь для себя пользу». «Я охраняю, – ответил тот, – спрятанное Нарсесовосокровище, о котором не могу больше молчать на закате своей жизни». Тогдакесарь Тиберий обрадовался и послал своих слуг к тому месту. Старик шелвпереди, а слуги с удивлением следовали за ним. Дойдя до тайника, они открылиего, вошли и нашли там столько золота и серебра, что только [134] в течение многих дней они с трудом переносили его. И сэтого времени Тиберий с еще большей готовностью раздавал подаяния бедным.

20. И вот против епископов[764]Салония и Сагиттария поднялся ропот. Были же онивоспитаны святым Ницетием, епископом лионским, и получили сан диакона. Затемеще при жизни Ницетия Салоний стал епископом города Амбрена, а Сагиттарий –епископом церкви [города] Гапа, Но, достигнув епископства, они, потворствуясвоим прихотям, начали неистовствовать как безумные в грабежах, резне,убийствах, блуде и других преступлениях. Дело дошло до того, что однажды, когдаВиктор, епископ Сен-Поль-Труа-Шато, справлял годовщину своего назначения, они,послав отряд вооруженных мечами и стрелами, напали на него. Напавшие разорвалина нем одежду, перебили его слуг, унесли сосуды и весь пиршественный прибор,оставив епископа в высшей степени оскорбленным.

Когда об этом узнал король Гунтрамн, он повелел созвать собор в городеЛионе. Епископы собрались[765]вместе спатриархом[766], блаженным Ницетием.Разобрав дело, они установили, что обвиняемые в этих преступлениях полностьювиновны, и решили лишить их, совершивших подобные поступки, епископского сана.Но так как обвиняемые знали, что король все еще к ним благоволит, они пришли кнему в слезах, жалуясь на то, что их несправедливо лишили сана, и попросили унего разрешения отправиться в город Рим, к папе. Король удовлетворил ихпросьбу, дал им с собой письма и позволил им идти. Когда епископы прибыли кпапе Иоанну, они изложили дело так, как будто бы их отстранили необоснованно.Папа направил королю письмо, приказывая восстановить епископов в должности наих прежнем месте. Король немедленно это выполнил, предварительно их сильнопобранив. Но что всего хуже, никакого улучшения в их поведении не последовало.Однако они попросили Виктора о мире, выдав ему людей, которых они во времянабега направили против него. Но епископ Виктор, помня заповедь господню, чтоне следует воздавать врагам злом за зло[767], не причинив им никакого вреда, позволил им свободноуйти. Вот почему впоследствии он сам был отлучен от церковного общения за то,что, публично обвиняя, он в то же время тайно простил врагов, нспосоветовавшись с собратьями, перед которыми он тех обвинял. Но по милостикороля он снова был приобщен к церкви.

А те, Салоний и Сагиттарий, ежедневно все более и более запутывались впреступлениях. И, как мы уже выше упоминали[768], в тех сражениях, которые вел Муммол с лангобардами, они,наподобие светских опоясав себя оружием, собственноручно убили многих. Поотношению к согражданам они свирепствовали так, что в гневе избивали некоторыхпалками до крови. Вот почему ропот народа снова дошел до короля, и он приказалвызвать их к себе. Когда они пришли, король не пожелал их принять; видимо, этослучилось потому, что прежде нужно было провести расследование, и только вслучае их невиновности они удостоились бы приема у короля. Но Сагиттарий,взбешенный, такое обращение вменил себе в обиду и, будучи человекомлегкомысленным, тщеславным и склонным к неразумным речам, начал очень многоболтать о короле и говорить, что его сыновья не могут владеть королевством,потому что их мать до [135] того, как она взошла накоролевское ложе, была одной из служанок покойного Магнахара. Сагиттарий незнал того, что теперь не обращают внимания на происхождение по женской линии иназывают детьми короля всех тех, кто родился от короля[769]. Король, как только услышал об этом, сильно разгневался,отнял у них лошадей, слуг и даже все остальное, чем они владели, а их самихповелел заточить в монастыри, расположенные друг от друга на далекомрасстоянии, где они совершали бы покаяние, оставив им лишь по одному клирику.Местным же судьям король строго приказал, чтобы их сторожила вооруженная охранаи чтобы все входы для их посещения были закрыты.

Дата добавления: 2015-07-17