3.40. Замечена белая ракета в 900 м восточнее моста. Кто там – одна из передовых групп Ельце (кто-нибудь из идущей к северу от цитадели роты Кене)? Если так, то они сильно рискуют – через секунду там начнет работать артиллерия фон Кришера.
Основные силы батальона – уже на восточном берегу, одни прочесывают казармы 131 ап, другие идут в сторону главного вала, как нож по маслу. Здесь же Йон размещает свой КП. Русских множество – но они все ошарашены. В тыл по мосту бегут первые пленные…
3.42. Переправляется 3-я волна I.R.135. Главные силы I.R.130 уже на русском берегу.
3.43. Никакого огня вражеской артиллерии, сопротивление самое незначительное. Огнем мортирного дивизиона с оптической разведкой проведено разрушение форта V.
Огонь Arko 27 переносится все восточнее. Сейчас фон Кришер обеспечивает в первую очередь поддержку пехоте I/I.R.135 (майора Ельце), огибающей крепость с севера, и III/I.R.130 (майора Ульриха), обходящей ее с юго-востока, захватывая переправы на Мухавце. Поддерживая Ульриха, первый дивизион A.R.98 молотит в 500 м юго-восточнее Южного острова, второй – продолжает обстрел железнодорожной развилки, ту же территорию крушит и мортирная батарея. Остальные мортиры Галля бьют по восточным валам крепости. После обстрела 210-мм мортирами там не должно остаться ничего, что могло бы помешать движению по танковой магистрали № 1.
Третий дивизион A.R.98 бьет между главным валом и железной дорогой, первый A.R.99 – по главному валу западнее Северных ворот.
Главным успехом этих минут стал выход батальона Набера на Мухавец – в 3.45 группа лейтенанта Лера (2-я рота) взяла мост «Гипп» и железнодорожный мост «Холм», что, по замыслу, должна была сделать группа Кремера. Но где Кремер – неясно.
В эти минуты лейтенант Кремер вновь несет потери – вот уже и третья, изрешеченная пулями 84 сп лодка, набравшая воды по самые борта, тонет, едва пронесясь под Трехарочным мостом. Экипаж выпрыгивает в воду, прямо перед казармой 33-го инженерного полка, на виду у десятков русских, бегущих по мосту… Все, что можно сделать – забежать под него…[566]
А две лодки Кремера мчатся дальше…
За несколько минут до захвата Лером мостов на Мухавце, через мост передового рва (пкт 227) подразделения батальона Ульриха вошли на Южный остров. Вскочив на валы у Южных ворот и установив там пулеметы, они прикрыли огнем штурмовые группы: те, вбежав на остров, и, пронесшись через Южные ворота, устремились к госпиталю[567].
В это время группы курсантов полковой школы 84 сп, бойцов 95-го медсанбата и несколько выживших пограничников, скопившихся несколько левее Южных ворот, пока не предпринимали никаких действий – ситуация была все еще неясной. Но, похоже, придется повоевать… И убивать.
А медсестра Прасковья Ткачева продолжает спасать – в хирургическом пламя уже бушует вовсю. Выхватывая последних, что чувствует она, слыша, как из дыма к ней взывают те, кого уже не успеть спасти? Ткачева вынесла двадцать, нескольких – присоединившаяся к ней медсестра Нина Косенкова. В послеоперационной уже бушует пламя… Ткачева и Косенкова видят, как рушится ее крыша. Последние вопли смешались с клубами дыма и грохотом…[568]
Они, надрываясь, продолжают тащить в укрытия тех, кому повезло. Пока.
…Майор Ельце, командир атакующего с севера I/I.R.135, облегченно вздохнул – роты, не встречая сопротивления, прошли Северо-Западные ворота, заняв большой сектор главного вала! Все, захвачен важнейший оборонительный рубеж, сентябрь 1939-го не повторится. Теперь вперед, захватывая растерянных русских и метая гранаты вовнутрь многочисленных строений и подземных казарм, не тратя времени на прочесывание. Цель – дорога, идущая через Северный остров.
Полоса наступления Ельце включала казармы 125 сп, Западный форт и дома начсостава.
Сержант, командир минометного расчета минометной батареи 125 сп В. И. Фурсов: «Бойцы нашей батареи взяли винтовки (их оказалось всего около 12, да и то учебные, и несколько десятков патронов) и выскочили на улицу. В этот момент из штаба полка к нам прибежал лейтенант Полтораков (командир взвода разведки) с шашкой наголо и закричал: „Товарищи, за мной, в районе конюшни немцы![569]“»
Подбежав к главному валу, красноармейцы начали перестрелку с захватившими его солдатами Ельце.
…Последние фазы артналета «сорок пятой» пришлись как раз на северо-запад Северного острова. Именно туда, к расположению своего полка, надеясь вывести 4-ю роту, и пробивался капитан Шабловский, но артиллерия не позволила ему это сделать.
Капитан и другие командиры 125 сп, вооруженные лишь пистолетами (среди них начарт полка П. Д. Войтенко, батальонный комиссар С. В. Дербенев (замполит 125 сп), военврач Гаврилкин, мл. л-т. Кравченко, политрук Синичкин и еще 10–12 человек) переждали огонь в каменном здании склада одного из подразделений связистов, стоявшего между домами № 2 и № 3. Здесь перевели дух – позади, на таком коротком пути, уже лежали мертвые двое из них – лейтенанты, а навстречу, перебежками от дома к дому – несколько женщин, пытаются уйти к дороге. Но вот залпы стихли… «Вперед!» – Шабловский и его группа пытались было подняться. Но тут – новая и более серьезная опасность – первые пулеметные очереди бьют по мечущимся красноармейцам! Заметались и командиры с Шабловским во главе – подскочили было к дому № 3, но там навстречу им уже били пулеметы батальона Ельце, справа от конюшни. Их огонь усиливается – приходится отказаться от дальнейшего пути. Шабловский с частью группы, отходит назад, к дому № 5… А ведь они почти прошли – уже было видно, как с окон второго этажа казармы 125 сп, выбросив вниз матрасы, прыгают курсанты полковой школы – лестницу, ведущую наверх, разбило снарядом.
Проблемой I/I.R.135 стало то, что казармы 125 сп стояли как раз напротив Северо-Западных ворот. Огонь из них был открыт сразу же – в итоге казармы пришлось обходить и, разделившись на группы, врываться на Северный с других направлений.
Успешнее пошло дело у тех, кто побежал вдоль Мухавца – там, в валах, размещались преимущественно склады, где пережидали обстрел семьи начсостава. Отсюда солдаты I батальона пошли к Западному форту – основной, после главного вала, цели в западной части Северного острова. На их пути оказались дома начсостава, на крыльце одного из них – корпуса № 9 (вернее, уже его развалинах) сидели только что потерявшие детей Иван и Александра Почерниковы.
Тамара Джиджишвили (корпус ДНС № 8): «С рассветом в наш дом ворвались немецкие автоматчики[570]. Расталкивая женщин и детей, немцы метались по коридору и комнатам, открывали шкафы, разбрасывая постели, видимо искали наших мужей. Закончив обыск у нас и у Ивановых, они побежали к Почерниковым. Мы стали кричать Ване. Он вскочил с пистолетом в руке. Первый же немец – верзила с поднятым воротником, упал навзничь. Другой пустился бежать, но Ваня застрелил и его. Затем еще и еще выстрелы… Ваня направил пистолет на Шуру. Выстрелив в нее, он покончил с собой»[571].
В доме № 5 немцев увидели еще издалека – решили укрыться пока на чердаке. Там, помимо Шабловского и уже упоминавшегося Войтенко, находились сейчас и другие, не сумевшие пробиться к своим частям ст. л-т И. Д. Панарин (комвзвода 333 сп), военврач 3-го ранга М. Н. Гаврилкин[572]. В корпусе № 5 нашла убежище и С. И. Ноздрина: «…B доме, где остановились, были военные и женщины. Военные находились на чердаке… Старшим был Шабловский, его все знали и слушали. Вооружены были пистолетами»[573].
Помимо командиров в доме № 5 находились и несколько бойцов 125 сп. Стараясь не обнаруживать себя (с пистолетами много не навоюешь), ждали возможности выбраться – но кругом уже были немцы.
…Тамаре Джиджишвили, как и всему дому № 8, повезло – ибо, как правило, единственной альтернативой обыску была граната М-24, летевшая в любое, представлявшее опасность помещение. Суровый принцип уличного боя «перед тобой идет твоя граната» стал в эти минуты смертельным для многих членов семей комсостава…
Услышали нерусскую речь женщины (среди них и М. П. Кропельницкая), по совету капитана Гончара, прятавшиеся в складах под валами у Мухавца (пкт 143–144). Они полезли под нары, спрятав туда же детей. Однако немцы, пробегавшие мимо, даже не стали утруждать себя обыском – в дверь влетела М-24, смертельно ранив прятавшегося там же красноармейца. Несколько осколков поразили двух женщин и 2-летнего сына Кропельницкой[574].
Немцы побежали дальше – до дороги через Трехарочный, первой цели атаки, осталось несколько десятков метров.
Центральный остров. Паника заразна, но не все ей поддаются. 3-й батальон 84 сп чувствует себя победителем после обстрела лодок Кремера, комиссар Ефим Фомин пытается навести порядок, ему помогает комсорг Самвел Матевосян[575].
В расположении 9-й погранзаставы после только что закончившегося на Центральном острове артобстрела осталось в живых примерно 17 человек, включая ее командира лейтенанта Кижеватова. Первое средство от сильнейшего нервного потрясения – махорка. Она нашлась у коновода Алексеева. Первым делом закурили. Затем стали готовить оружие[576].
Пограничники 3-й погранкомендатуры, расположенной в противоположном крыле того же здания, также полуодетые, пытаются откапывать из-под обломков стен винтовки. Уничтожают документы.
В полумраке подвала 333 сп – более 100 человек, среди них 10 младших командиров, 5 лейтенантов[577]. Лейтенанты Санин и Потапов группируют вокруг себя знакомых бойцов.
В это время на Центральном, потерявшем почти весь автотранспорт (именно дым от горящих грузовиков 31-го автобатата закрывал полнеба) хаос достиг предела – младший сержант 75-го разведбатальона К. И. Жармедов: «Когда мы с большими трудностями начали приближаться к танкам, то нас с наших же танков обстреляли пулеметными очередями. И вот, оставшиеся в живых, а их оказалось очень мало, бросились обратно в казарму. Командного состава среди нас не было»[578]. Продолжалось бегство через Трехарочный мост красноармейцев, группами и поодиночке, использующих последнюю возможность покинуть пожарище крепости.
Но многие же в эти минуты бежали через Трехарочный мост в противоположном направлении: наконец-то пришли командиры, среди них были те, кто уже в ближайшие часы возглавит оборону крепости.
Живший в ДНС начальник полковой школы 44 сп (находившейся в северном секторе кольцевой казармы) старший лейтенант В. И. Бытко вбежал на Центральный одним из первых – он, взяв группу курсантов, и не тратя времени на поиски остальных, повел ее к Северным воротам – за ними, у полкового обоза было место сбора полка по боевой тревоге. Далее все подразделения 44 сп должны были идти в район сосредоточения – старое стрельбище к северу от Бреста[579].
Почти вслед за ним в Цитадель, надеясь, выводя полковую школу, вынести из находившегося там же штаба и секретные документы, и полковое знамя вбежал и командир 44 сп майор Гаврилов. Ни знамени, ни документов – штаб горел, да и бойцов своего полка Гаврилов встретил не более двадцати. Остальные уже бежали к главному валу сами, не дожидаясь командиров, или укрылись в подвалах, откуда доставать их времени уже не было.
И через несколько минут бежал обратно и командир 44 сп к Северным воротам, где находилось самое крупное из остававшихся в крепости подразделений – 1-й батальон, размещавшийся с их левой стороны.
…Вбежав на Центральный остров, техник-интендант 2-го ранга Иван Черняев, заведующий делопроизводством обозно-вещевого снабжения 333 сп, первым делом бросился к расположению полка – именно там было место сбора по тревоге. Однако увидев, что оба этажа горят, в растерянности остановился и кинулся назад – к Трехарочному.
Туда же – и несколько командиров, ночевавших в расположении полка в ту ночь, стремясь прорваться в район сосредоточения, предписанный при боевой тревоге. И. В. Осадчий: «Я при любых обстоятельствах должен был прибыть на сборный пункт полка, находившийся в нескольких километрах северо-восточнее Бреста, в лесу у деревни Новые Задворцы»[580].
Из 333 сп уходили как целыми подразделениями под командой своих командиров (дежурная рота, наиболее боеспособное в эти минуты подразделение, почти в полном составе перебежала к Трехарочным[581]), так и группами: разбуженные грохотом писари 333 сп, один из которых был ранен в ногу влетевшим в окно осколком, выбежали в коридор, решив попасть в штаб (на втором этаже). Расположенное рядом караульное помещение уже опустело, сверху со второго этажа слышались крики и стоны раненых, лестничные площадки завалены обломками… Коридор постепенно заполнялся дымом – где-то начался пожар. Писари, не имея оружия, побежали к Трехарочным.
В эти минуты к мосту, но с другой стороны примчался командир 2-го батальона 333 сп старший лейтенант Мамчик, один из опытнейших командиров, прошедший финскую войну – там, у Трехарочного, он и встретил свою роту, едва успевшую перебежать через мост. Опытный комбат и вооруженное подразделение – так образовалась одна из первых сильных боевых групп.
Они столпились у пкт 145, прячась за дымом – здесь на валу горит даже трава, – вероятно, взорвался один из зажигательных турбореактивных снарядов.
Южный остров: среди корпусов госпиталя показалось несколько мокрых пограничников, отходящих с Западного острова – группы Кукушкина и Русакова. Они укрылись в каземате, куда Ткачева и Косенкова стаскали больных. К ним присоединились и Ровнягина[582] с Хорецкой, служащие госпиталя – всего 28 человек. При перевязке одного из пограничников – Родионова (стрелка 3-й резервной заставы), выяснилось, что рядом, впереди, в кустарнике лежит раненый Кукушкин.
19-летняя Вера Хорецкая кинулась к нему, чтобы перевязать.
3.45. Оседает пыль последних разрывов на восточных валах. Артиллерия дивизии выполнила свою задачу. 8,8-см зенитному орудию унтер-офицера Клаусена приказано после наводки переправы переправиться на тот берег и занять позицию у железнодорожного моста.
3.50. Начальник инженерных частей корпуса получает приказ сразу после завершения разведки начать наведение моста.
3.55. Группа лейтенанта Лера видит, как к мосту «Гипп» несутся две немецкие штурмовые лодки – наконец-то, это же Кремер! Короткое обсуждение – надо двигать дальше, к третьему мосту («Вулька»), Там поможет и группа лейтенанта Кляйна (тоже из первого батальона).
3.55. 2/Pi.81 начинает наведение 8-тонного моста к Северному острову (непосредственно к западу от северной оконечности Западного острова).
3.55. Сообщения от бронепоездов – с 23.00 они уже в Малашевиче. Однако поскольку вокзал и разгрузочный (рельсовый) путь преграждены, выгрузку боеприпасов начали только в 3.00 22.6. Время вступления в бой из-за полной нехватки вспомогательных средств совершенно неясно. Над установлением радиосвязи работают.
98 ОПАД: Акимочкин быстро наводит порядок – одного послал в город за ключами от склада боепитания, второму – подать к штабу машину, третьему – заправить бензином автомобили, прибывшие на склад, четвертому – тягач, стоявший под обстрелом, вернуть в укрытие.
…Дороги Южного острова были густо усыпаны сорванными взрывами ветвями и листьями, тут и там на них лежали трупы лошадей или русских, в одном нижнем белье или полуодетых. Живых почти не было – и поэтому довольно быстро среди горящих корпусов госпиталя показались первые солдаты батальона майора Ульриха (III/I.R.130). К этому моменту большинство больных уже были укрыты в подземных казематах. Понятно, что оружия или боеприпасов у больных и у большинства медперсонала не было. Тем не менее по штату[583] в 95 мсб имелось 5 самозарядных винтовок, 2 пистолета-пулемета, 33 пистолета, 99 винтовок и карабинов. Что касается Брестского военного и корпусного госпиталей, то, по крайней мере, личное оружие имело их руководство: в Брестском военном это – начальник, военврач II ранга Маслов и заместитель по политчасти батальонный комиссар Н. С. Богатеев.
Оба они во время обстрела организовывали эвакуацию раненых. Маслов успел укрыться в подземные помещения, батальонный комиссар Богатеев, уничтожавший секретные документы в своем кабинете, – нет. Вытащив пистолет, он выскочил как раз навстречу солдатам Ульриха – и выстрелами из нескольких карабинов был мгновенно убит.
В эти же минуты смертельно ранен и начальник госпиталя 28 ск военврач II ранга С. С. Бабкин.
Вера Хорецкая как раз перевязывала Кукушкина, как вдруг показались двое немецких солдат. «Стойте! Здесь раненые!» – инстинктивно попыталась заслонить его собой, но ярость атаки уничтожила и раненого и медсестру…
Через минуты немцы уже приближались к каземату, где была Ткачева – сразу же грохот выстрелов под его сводами, казалось, заглушил стрельбу на острове. Солдаты Ульриха отошли…
Все в каземате ждут, что вот-вот подойдут свои – полевые части РККА.
Тем временем подразделения III/I.R.130[584] захватывают госпиталь. Еще звучат откуда-то выстрелы, и полностью госпиталь прочесать не удается, более того – к берегу Мухавца не подойти из-за огня, ведущегося с кольцевой казармы (сектора у Холмских ворот, где уже вполне оправились бойцы 3-го батальона 84 сп). Тем не менее Ульрих, взяв Южный остров, свою задачу выполнил.
3.56. От огня артиллерии взлетает в воздух склад боеприпасов в западной части Пухачево.
В полосе I.R.80 (34 I.D.) наведен мостик на надувных лодках.
3.58. Все еще никакой вражеской артиллерийской деятельности.
4.00. У 45 I.D.до сих пор еще никакого вражеского сопротивления. Подтягивается I.R.135.
4.00. Солдаты первых волн 10, 11 и 12-й рот вбежали на Центральный остров[585].
Грохот пулеметной очереди, несколько выстрелов у Тереспольских услышали все. Услышали, несмотря на стрельбу на Южном и Северном, вопли раненых и умирающих. Иван Долотов: «Со стороны Холмских и особенно Тереспольских ворот раздавалась сильная винтовочная стрельба вперемешку с автоматным огнем»[586].
Они уже здесь?!
Стрельба у Тереспольских – значит, враг пришел. Значит, сейчас начнется иное, уже не артобстрел… И потребуется не только прятаться, спасать и спасаться, но и заставить спасаться их …
Казарма 84 сп. Немцы с тыла? Пара пулеметов – к окнам на двор Цитадели. Туда же – несколько десятков бойцов с винтовками.
«Прибыла в Одессу банда из Ростова…» – чьи-то руки с вытатуированным на запястье якорем ловко заправили ленту.
Второй номер молчалив. Узкие глаза на смуглом лице прячут переживания.
Закуток под лестницей в здании 9-й погранзаставы. Кучка полуголых оставшихся в живых пограничников, семья Кижеватова. Сам он уже оделся. Автоматная очередь у ворот – и через минуту мимо окон заставы в сторону Трехарочных ворот пронеслись люди в форме, виданной ранее лишь к западу от Буга.
Кижеватов, мгновенно оценил ситуацию: «Еремеев, откопать пулемет»![587] Высокий и худой, в одних трусах, Григорий Еремеев бросился к завалу. С ним второй номер – Алексеев[588]. Руками начали разбрасывать кирпич.
Брест. Подвал обкома ВКП(б). Собралось уже около сотни человек – среди них почти все члены бюро обкома и горкома. Тупицын наскоро обсуждает с ними обстановку – говорит, что только что прибежавший посыльный сообщил, что в штабе дивизии уже никого нет, все выехали за город на КП.
Новостей мало – в городе, объятом паникой, не удалось связаться ни со штабом армии, ни с погранотрядом.
Все больше слухи (кто-то сказал, что на юге города, за Мухавцом, уже слышны пулеметы), да и обстрел, похоже, усиливается. Пришел обкомовский шофер – легковую автомашину секретаря обкома помяло, но грузовики исправны, заправлены бензином… Мест хватит… Выжидательно смотрят на «первого»… Но Тупицын не спешит покинуть город – одному из секретарей поручено подготовить Брест к эвакуации, второму – уничтожить секретные документы, третьему – обеспечить вооружение коммунистов.
«Собраться вновь здесь же, через час».
4.03. Штаб 45 I.D. Деттмер дает предварительное донесение в XII А.К. – нападение идет планомерно, и главные силы ведущих наступление частей переправились успешно. Истребителями эскадры Мельдерса в воздушных боях, в полосе дивизии между Бяла-Подляской и Брест-Литовском добыто несомненное воздушное превосходство.
…Атакующие подразделения батальона Праксы разделились на три группы: первая бросилась к Холмским воротам, вторая – к стоящей посреди двора Цитадели церкви, третья – к Трехарочным. Кроме того, несколько солдат 10-й роты вбежали в помещения кольцевой казармы у Тереспольских ворот, захватив, в том числе электростанцию.
Пробежав между разрушенным зданием пограничников и горящим – 333 сп, штурмовая группа быстро достигла Трехарочных, моста, по которому навстречу ей к своим подразделениям продолжали бежать командиры.
Помощник начальника штаба 44 сп лейтенант Н. А. Егоров[589] столкнулся с немцами в правом туннеле Трехарочных. Егоров успел трижды выстрелить и метнулся в дверь, справа, где находилась кухня 455 сп. Большую ее часть занимала кухонная плита. Прыгнув за нее, Егоров упал на пол – тут же посреди кухни разорвалась граната. Плита спасла Егорова. Немного подождав, он вошел в соседнее помещение – и, услышав приглушенные голоса, спустился в люк, ведущий в подвал[590].
Его преследователи побежали дальше, но не все. Часть из них вбежала в столовую 33-го инженерного полка, где не было никого, кроме поварих и дежурного наряда.
Остальные выбежали на мост – неожиданно навстречу им метнулись другие «камрады». Экипажи Кремера! Короткие приветствия, и «лодочники» побежали во двор Цитадели, а солдаты III/135 короткими перебежками – на Северный остров. Их увидел от склада боеприпасов 44 сп (Северные ворота) Н. М. Исполатов: «По Мухавецкому мосту, у Трехарочных ворот двигались гитлеровцы. Они шли медленно, то и дело замирая, как собаки на стойке. [Но после первых же выстрелов по ним], согнувшись, бежали вперед»…[591]
План атаки I.R.135 предусматривал вначале захват Центрального и лишь потом, через Северный идти на территорию Центрального вокзала. Однако, вероятно увлекшимся солдатам Праксы показалось, что ситуация складывается так, что приказ можно и скорректировать самим, на ходу… Русские не сопротивляются, и, похоже, сейчас именно тот момент, когда, как они говорят, «куй железо, пока горячо».
Увидев, что немцы уже на Центральном, поток людей через Мухавец устремился с удвоенной силой.
Не теряя времени, солдаты батальона Праксы, засевшие в столовой 33-го инженерного полка, начали обстрел Трехарочного моста и части двора Цитадели – били почти в упор, по красноармейцам, не имевшим оружия и не понимавшим, откуда ведется огонь[592].
Среди пытавшихся пересечь мост и командир взвода приписного состава 33-го инженерного полка ст. сержант Иван Долотов (в валах у Трехарочного (пкт. 145) размещался его взвод). Иван решил, что если не доберется до него, то не выполнит ни воинского, ни комсомольского долга.
Схватив из пирамиды ручной пулемет Дегтярева и коробку с дисками, Долотов выпрыгнул в окно со стороны Мухавца и бросился к мосту. Туда уже «бежали со всех сторон люди, но вступив на мост, падали убитыми. Откуда велся ураганный огонь по мосту, было не разобрать в этой застланной дымом рассветной мгле… Через мост дороги не было»[593].
Красноармейцы и командиры, среди них и Иван Черняев, сбежав с моста, устремились вплавь.
…Бытко со своими курсантами лишь чуть запоздал – встреченный у Трехарочных огнем, он повел бойцов к разрыву в кольцевой казарме, куда бежали сейчас десятки полуодетых людей.
К воде подбежал и Долотов, но понял, что с пулеметом не переплыть. Сзади раздался грохот моторов – оглянувшись, Иван увидел, что напротив Белого дворца (пкт 163 – Р.А.) в реку съезжали три танка Т-38 75 орб, за каждый из них держались один-два красноармейца. Долотов побежал к 75 орб, надеясь зацепиться за один из них. Но работающих Т-38 больше не было, у Белого дворца их осталось лишь четверо, брошенных, по-видимому, из-за неисправности или повреждений, полученных при артобстреле. Спустившиеся в Мухавец Т-38, добравшись до противоположного берега, огибая валы, исчезли в направлении Кобринских ворот[594].
Туда же вместе с переправившимися вплавь через Мухавец курсантами ушел и Василий Бытко[595].
В это время штурмовая группа III/135, вбежавшая на Северный остров, повернула направо – вдоль вала (пкт 145). Долотов их увидел одним из первых: «Навстречу мне бежала группа из 4–5 человек. Мы поравнялись напротив пекарни, расположенной тоже в земляном валу. Расстояние было небольшое, и меня поразила их форма. В следующий момент я лежал на земле, а сквозь листву ивняка, растущего вдоль берега, били автоматные очереди. Некоторое время я лежал не шевелясь, скрытый небольшим бугорком земли. „Вот они – немцы!“ Надо вооружить пулемет. Я чуть не заревел от досады, когда обнаружил, что диски без патронов. Конечно, как я не заметил этого раньше? Ведь с патронами они гораздо тяжелее, но вот в горячке и не заметил. Выходило, что я безоружный, и тут я припомнил, что у нас вообще нет патронов. Не было их и в моем взводе»[596].
Обстреляв Долотова, штурмовая группа устремилась дальше, мимо вала пкт 145, в казематах которого находился замполитрука А. М. Никитин, замполит роты приписного состава 33-го инженерного полка. Услышав выстрелы, Никитин и несколько пережидавших здесь артобстрел солдат разобрали винтовки, стоявшие в пирамиде у входа в каземат. Патроны взяли тут же из находящегося рядом ящика (Никитину досталось две обоймы). Из матрацев и досок сделали защитный бруствер. Залегли[597].
Немцы, разделившись на группы, пробежали мимо – туда, где у дверей склада, под нависающим бетонным козырьком находится Леня Бобков, возле смертельно раненного отца, периодически теряющего сознание. Увидев в нише женщин и детей, немцы приказали им выходить и становиться у входа, вероятно, собираясь позже зачистить ее внутренность гранатами. Все, кто мог, вышли, заковылял и раненый Леня… Однако немцы куда-то исчезли, а вокруг продолжали посвистывать пули – и не знающие, куда деваться, люди почти сразу же вновь скрылись в нишу… Тут-то к складу и подбежало трое немцев – один из них, вероятно, считая, что гражданские из ниши уже ушли, не тратя времени на ее осмотр, подстраховался М-24… В этот момент лейтенант Бобков очнулся, отчаянно крикнув Лене «Ложись!!» Мальчик упал прямо на отца, головой к вертящейся на полу гранате. Женщины закричали, прося кого-нибудь откинуть гранату на улицу. Но кто мог отважиться на это… Взрыв! М-24 добила командира роты Бобкова – его же сыну осколки вонзились в спину и ноги. Взрывная волна сорвала замок с дверей, и они распахнулись. Истекая кровью, Леня вслед за теми, кто все-таки выжил, пополз в темноту подземного каземата[598].
…Тут закончился маршрут зарвавшейся штурмовой группы 11-й роты – далее находились Восточные валы, где спустя уже почти 20 минут после артобстрела большинство бойцов уже пришло в себя. Солдат III/135 встретили огнем, не оставлявшим сомнений, – дальше пройти не удастся. Более того, разгоравшаяся по всей крепости стрельба ясно давала понять, что, похоже, русский еж начал ощетиниваться…
Они бросились назад, к мосту, по тому же маршруту, где их уже поджидала группа Никитина: «Мы с напряжением ждали. Показалась группа фашистских солдат, человек 7–8. Они бежали, пригнувшись, по берегу Мухавца (в сторону моста) и нас не заметили. Подпустив их метров на 10–15, мы дружно открыли огонь. Два фашиста упали и остались лежать. Остальные сползли вниз к Мухавцу. В ответ на нашу стрельбу раздались автоматные очереди… Мы зарядили по второй, последней обойме»[599].
Но каземат Никитина не был приспособлен к обороне, со своей тыльной стороны, от Мухавца. Поэтому все решилось быстро – пара пехотинцев[600] метнулась к валу, в кустах которого спасались и жившие в палатках возле него бойцы приписного состава, и кто угодно, бегающий в эти минуты по Северному острову. Они не имели оружия. Запрыгнув на вал, немцы оказались вне зоны огня из казематов – далее, по валу – над казематами и, спрыгнув, оказались прямо перед ними, бросив пару гранат, скрылись. «Я не успел даже поднять винтовку. Раздался взрыв. В дыму послышались стоны: двое убиты, остальных ранило. Начали гореть нары, матрацы. Каземат наполнился дымом»[601]. Схватив одеяло, Никитин и его бойцы минут через 5 погасили огонь.
Немцы отступали дальше, к Трехарочному мосту. Здесь их прикрыли из окон столовой 33-го инженерного полка, но перебежать к ней через мост было уже опасно. Гремевшая отовсюду стрельба говорила о том, что начался серьезный бой – возможно, солдаты 12-й роты уже пожалели, что зашли слишком далеко. Однако было уже поздно – занявшим оборону у моста, на валу, имея небольшой боезапас и находясь практически в окружении, им оставалось только надеяться…
Штурмовая группа, бросившаяся к церкви, достигла ее без особых проблем – навстречу попадались только обезумевшие от артогня русские. Гоня их перед собой, немцы ворвались в церковь, красноармейский клуб. Им навстречу из Трехарочных выбежали «лодочники». Резко начавшаяся стрельба заставила закончить беготню по крепости – часть «лодочников» вбежала в церковь, часть – в стоящее рядом здание столовой комсостава[602].
Однако по-настоящему не повезло тем, кто направился к Холмским воротам или остался прикрывать ушедших туда у Тереспольских.
У Холмских атакующих уже поджидали – пулеметы и винтовки 3-го батальона 84 сп, нацеленные на двор крепости. Стучали сапоги, штурмовая группа приближалась туда, где к бойцам, занявшим позиции у окон, обратился Самвел Матевосян – ответственный секретарь комсомольского бюро 84 сп: «Фашисты, как кровожадный зверь, набросились из-за куста, ибо они боялись и боятся открытой встречи с русскими, советскими воинами. Мы уже имеем жертвы и будем иметь, но враг уже потерял больше, чем мы, и он потеряет много больше здесь, у стен нашей крепости, чем мы… Вы должны понять, что самое главное в борьбе – не поддаваться панике, не впадать в отчаяние, не терять надежды на победу. Мы далеко от Москвы, но я знаю, и вы все знаете, что Москва уже знает, что Иосиф Виссарионович Сталин думает о нас, и я полагаю, что он уже отдал приказ об оказании нам помощи… Пусть почувствуют послушные баронам и князьям молодчики, что СССР не Польша и не Франция… коммунисты и комсомольцы, я обращаюсь к вам в трудную минуту схватки с врагом… будьте достойными сынами отечества… служить примером всему личному составу гарнизона, а большевики не партийные и не комсомольцы не подведут вас. Да здравствует Родина! Да здравствует Великий Сталин!»[603]
Перебегающая штурмовая группа III/135 поравнялась с бойницами казематов Матевосяна. Дождавшись, когда большая ее часть втянется в зону обстрела, он дал команду открыть огонь.
…Очереди застучали почти в упор, выстрелы из винтовок легко находили жертвы. Те, кто пытался отстреливаться, были мгновенно убиты. Оставшиеся разбежались – часть к церкви, часть – вперед, вдоль ограды Инженерного управления (где у них практически не было шансов), кто-то – назад, к Тереспольским, или, отбежав, пытались укрыться за деревьями и открыть огонь. Но им не дали этого сделать – двери казармы распахнулись, и повалили десятки бойцов 84 сп, довершая дело штыками и выстрелами в упор.
«Когда крикнул „За мной! За Родину!“ многие опередили меня. Буквально у выхода столкнулся с немецким офицером. Верзила высокого роста, мне повезло, что он тоже пистолетом вооружен. В доли секунды… одновременно выстрелили, он зацепил мне правый висок, а сам остался… Я перевязал бинтом рану, мне помог наш санитар»[604].
Оружие и полевую сумку (там был лишь план крепости) Матевосян взял с собой. Быстрый обыск трупа не дал ничего, кроме личного знака.
Пока Матевосян перевязывал голову, немцев, убегающих вдоль ограды Инженерного управления – перестреляли – частично еще по дороге, частично бросившихся вплавь по Мухавцу. Нескольких поднявших руки[605] – среди них и офицера, затолкали в кольцевую казарму.
Тем, кто бросился к церкви, повезло больше – деревья парка мешали прицельному огню пулеметов, солдаты, услышавшие стрельбу у Холмских, открыли огонь – преследующих красноармейцев удалось отсечь. Вбежавшие в церковь, в ужасе от русского штыкового удара, остатки штурмовой группы почувствовали себя в относительной безопасности. Они не догадывались, что это лишь начало их мытарств.
4.07. Установление связи с XXIV танковым корпусом. Его передовые части переправляются во всех полосах. Взят мост у Коденя. Никакого (или самое незначительное) вражеского сопротивления.
Оставшиеся у Тереспольских 40–50 солдат Праксы, услышав стрельбу у Холмских, уже через секунды увидели бежавших в их сторону своих товарищей. Еще несколько минут назад гонявшие русских по Западному, они не поверили своим глазам, увидев их теперь уже в роли преследователей, некоторых в ночных рубахах, но с винтовками. Впрочем, было не до разглядывания – вскинув карабины, они, прячась за дровяными штабелями, стоявшими перпендикулярно к кольцевой казарме (вдоль каменной ограды двора пограничников), открыли вдоль нее стрельбу, позволившую несколько отсечь «красноту»…
Однако к этому времени Еремеев и Алексеев[606], несмотря на постоянно обваливающиеся края ямы (в конце концов, ее подпирал еще один боец), откопали «Максим», несколько винтовок, боеприпасы. Принеся оружие к остальной группе, Еремеев сразу же получил новое задание от наблюдавшего за боем у Холмских Кижеватова – уничтожить немцев у поленниц с тыльной стороны здания погранзаставы.
4.10. Начальнику инженерных частей корпуса отдан приказ: так как мост у Коденя взят неповрежденным, в полосе 34 I.D. начинают сразу с 16-т моста. Начинается и наведение моста у южной окраины цитадели.
4.12. 34 I.D: переправляется I/I.R.80. Начинается строительство паромов.
По-видимому, увлекшиеся стрельбой по бойцам 84 сп, немцы отказались от прочесывания выглядящего покинутым здания пограничников.
Поставив пулемет на первом этаже у двери, ведущей во двор погранзаставы, Еремеев открыл огонь. С такого расстояния промахнуться трудно – пулеметные очереди посекли тела многих и многих солдат III/135[607], добивая раненых и разрывая свежие трупы. Вопли, метания… 8–10 минут – и уйти удалось единицам.
Долотов, находящийся у своей казармы, слышал отчетливо, как в дело вступили пулеметы – «огонь велся сплошным и шквальным».
Неизвестные у Тереспольских уже начали бой, а 33-й инженерный, подавленный событиями, еще молчал: вновь очутившись среди беготни и хаоса, разбуженной войной казармы Долотов не знал, к кому обратиться – из средних командиров был только дежурный по части младший лейтенант Коротков. Видно было, что в обстановке он еще не разобрался.
Предпринятые сразу же попытки послать по одному-двое связных, в ДНС (там, в 4 двухэтажных зданиях перед Восточным фортом жил и.о. комполка майор И. Н. Смирнов, мл. лейтенанты Пятаев, Терехов и Пешков) проваливались – связные погибали, даже не доходя до поливаемого огнем со всех концов Трехарочного.
Но многие уже пришли в себя: «Из построившихся в коридоре красноармейцев быстро выбирали неодетых и полуодетых и отсылали в комнаты для приведения в порядок. Всем распоряжались младшие командиры-комсомольцы. Строй был шумный. Состав красноармейцев делился на группы, которые занимали оборону у окон[608]. Вооружены были только винтовками с примкнутыми штыками и без патронов»[609].
Однако пока стрельба велась только немцами с валов – штурмовые группы 12-й роты, залегшие на пкт 145-м, в горячке дали несколько очередей по широким окнам 33-го инженерного – несколько раненых и убитых уже лежали на полу.
…Сразу же по погранзаставе наугад ударило несколько выстрелов из кольцевой казармы – сектор у Тереспольских оказался последним оплотом немцев на Центральном острове, не считая оказавшихся с этой минуты в окружении столовых комсостава, 33-го инженерного полка и церкви. «Что ж, порешим и их». Еремеев и Алексеев тянут «Максим» на стол в кабинет Кижеватова, направив его на проход Тереспольских ворот. Чудом сохранившиеся занавески позволят остаться невидимыми какое-то время.
На крыше погранзаставы залег снайпер Голубцов.
Но пока у Тереспольских – затишье.
…Итак, маятник уже шел в обратную сторону. У Буга, на Западном острове, группа Черного – Мельникова уничтожила, сцепившись врукопашную, обложивших казарму шоферских курсов (пкт 242) солдат 11-й роты, превосходя их почти втрое. Что дальше? Выводить машины? Но слышно, как у Тереспольского моста, единственного связывавшего остров с «большой землей», идет бой. Пока решили так – Черный, считающий, что все происходящее – нечто временное, остается здесь же, у гаражей. Мельников, собрав курсантов, пошел к Тереспольским воротам, но дошел лишь до здания транспортной роты 17-го погранотряда (у пкт 255[610]). Видимо, его остановила вторая волна атакующих подразделений батальона гауптмана Праксы.
О происшедшем на Центральном острове не знает еще никто в штабе полка или тем более дивизии. Не знает даже ведущий вторую волну сам командир батальона – Пракса…
Его решение лично возглавить атаку диктовалось не только стремлением вдохновить солдат личным примером или свойственной Праксе храбростью – в вермахте при прорыве обороны командир батальона был обязан находиться в передовых подразделениях[611]. Его задача – своевременно подтянуть тяжелое оружие, указать ему цели, а в решающий момент – личным примером увлечь атакующих.
Особо это необходимо при атаке второго эшелона – ключевом моменте боя. Он, подтянутый к передовой, вводится там, где атака развивается наиболее успешно – и добивается решающего перелома. Командир батальона при этом лично вводит в бой резервы.
Вот и сейчас – Пракса полон решимости переломить ситуацию.
4.14. 45 I.D. сообщает, что железнодорожный мост обследовали на подрывные заряды – он свободен. По неподтвержденному сообщению, русский начинает вести заградительный огонь. До сих пор еще никакого существенного вражеского сопротивления.
4.14. Секретарь Брестского горкома ВКП(б) Коротков направляет около 40 коммунистов, скопившихся в подвале обкома – в основном работников партийно-советских органов, в облвоенкомат – вооружиться и занять оборону.
4.15. КП 45-й дивизии. Продвижение идет успешно – штурмовые орудия соседней дивизии идут по железнодорожному мосту. КП наступающих пехотных полков, A.R.98 и саперного батальона переносятся через Буг.
…На Южном положение без изменений. Батальон Ульриха перестреливается с русскими в кольцевой казарме, вероятно, скоро начнет прочесывать остров – в его рощах, похоже, прячется их немало.
А вот на Северном положение серьезное. Хотя солдаты Ельце без труда взошли на искромсанный артиллерией главный вал и, огибая казармы 125 сп, двинулись в глубь острова, огонь, ведущийся, казалось, со всех сторон, заставил остановить продвижение. Поначалу в дыму были видны лишь десятки панически убегающих или мертвых красноармейцев – теперь они даже пытались атаковать.
Началось нечто сумбурное, трудноописуемое. Атака развалилась на несколько локальных перестрелок. Самое скверное для атакующих – то, что красноармейцы, оказавшиеся в тылу ударных групп, открыли целенаправленную стрельбу по офицерам. Батальон вступил в серьезный бой.
Дальше всего прошли группы, пошедшие вдоль берега Буга – Мухавца, валов пкт 142–143. Но вскоре остановились и они – чем ближе к Трехарочному, тем больше становилось красноармейцев, в конце концов остановивших атаку.
…Бьются в агонии тела у Холмских, приходят в себя чудом спасшиеся на поленницах у погранзаставы, готовятся к бою залегшие на валу пкт 145, вторая волна 3-го батальона I.R.135 подходит к Тереспольским.
И вьются над крепостью грачи – деревья, где были их гнезда, упали, сбитые снарядами. Но птицы не хотят покидать насиженные места – здесь, среди смертей и пожаров, их дом. А люди в казематах и зарослях готовы этот дом защищать.
Между тем главное уже свершилось. Нет, назвать штурм провалившимся еще нельзя. В эти минуты произошло другое, то, что на просторах СССР определялось кратко, но емко – «коса нашла на камень».
Берлинское время – 4.17.
Дата добавления: 2015-07-17; просмотров: 102 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Нарцисс» 3.35 – 3.40 | | | Глава 2 Коса на камне |