Северный остров 2 страница

Занятия зачастую проходят в форме докладов командиров и последующего обсуждения. Например, майор Гаврилов к 20 апреля должен был представить тезисы доклада «Марш и встречный бой стрелкового полка – авангарда стрелковой дивизии», к 15 июня – «Наступление усиленного стрелкового полка на укрепленный район». Чтение доклада было намечено на 1 июля.

Командирами дивизии к 15 июня – 1 июля готовились доклады по темам: «Подготовка восточного театра войны в Германии», «Организационная структура и вооружение в германской армии», «Германская артиллерия в современной войне».

…А германская армия и ее артиллерия готовили свой «доклад», приблизившись уже вплотную – вслед за агентурными, пошли сообщения и от погранвойск: 2 июня была засечена идущая с 25 мая из Варшавы переброска, в основном ночью, войск всех родов, а также сосредоточение во многих приграничных пунктах (в основном перед Брестом и Львовом) понтонов, брезентовых и надувных лодок^[401].

5 июня в последней разведсводке штаба ЗапОВО, поступившей в штаб 4-й армии, было отмечено прибытие в Бяла-Подляску трех артполков (предположительно тяжелой артиллерии) и 5 бронепоездов. Говорилось о том, что 13 мая через нее же из Варшавы на Тересполь прошло 50 автомашин с боеприпасами, а в ночь на 28 мая оживленное автодвижение на Янув-Подляски, Тересполь. Отмечено выставление маскировочных сетей и заборов. Однако гораздо более тревожным были данные о сосредоточении немцами на границе Белоруссии около 40 дивизий, их них на брестском направлении – 15 пехотных, 5 танковых, 2 моторизованные и 2 кавалерийские^[402].

Это означало, что группировка уже фактически сформирована и вторжение может начаться в любую минуту. Но к востоку от Буга ничего не менялось – там, с одной стороны, ожидали от Германии хоть каких-то дипломатических ходов, с другой – надеялись, что хорошо видимая с западного берега безмятежность приграничных частей позволит хоть немного отодвинуть начало войны.

В той же разведсводке от 5 июня отмечалось, что «антивоенные настроения в германской армии принимают более широкие размеры по сравнению с предыдущим периодом». Конечно, в правительстве не строили надежд на «антифашистское восстание» – Гитлера могла заставить одуматься только готовая к бою РККА, но тем не менее…

Темпы перевозок войск из глубины страны в полосу западных приграничных округов продолжали ускоряться^[403]. Успеем?..

Однако 12 июня руководству СССР было доложено агентурное сообщение, говорящее о том, что неизвестно, будут ли Советскому Союзу предъявлены какие либо предварительно требования, и поэтому следует считаться с возможностью неожиданного удара^[404].

Это меняло ситуацию – теперь оказалось, что вполне возможно, у СССР не будет и 2–3 дней, отведенных Германией под какое-либо дипломатическое прикрытие агрессии. Нужно было предпринять решительные шаги – и 12 июня командование приграничных ВО под видом учений и изменения дислокации летних лагерей приступило к скрытому развертыванию войск вторых эшелонов округов в соответствии с планами обороны госграницы, выдвигая их вперед.

В тот же день Тимошенко и Жуков сообщили Павлову, что с 17 июня по 2 июля на территорию ЗапОВО прибудут 51 и 63 ск.

Одновременно в приграничных округах шла проверка отработанности действий по боевой тревоге – как уже говорилось, бойцы 6 и 42 сд с 10 по 15 июня спали не раздеваясь, вместе с ними в казармах ночевала и большая часть комсостава.

Несмотря на то что скорость выдвижения войск на запад нарастала, времени требовалось еще немало – по справке Генштаба РККА от 13 июня, к границе может быть дополнительно выделено 17 дивизий. Но на их перевозку нужно 600 эшелонов…

Время… 14 июня было опубликовано сообщение ТАСС, с одной стороны – успокаивавшее население запада СССР (существовала опасность его стихийного переезда на восток, что было бы истолковано разведорганами Германии как отселение – и вторжение началось бы немедленно), с другой – хоть как-то объяснявшее немцам переброску собственных войск: «проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо».

ТАСС, однако, успокоило лишь тех, кто хотел успокоиться. Многие, поняв, что война начнется вот-вот, начали запасаться спичками и солью, в Бресте встали очереди за хлебом и мукой. Пошли тревожные слухи, что в городе уже идут перестрелки… Доброжелатели советовали коммунистам уехать, удивляясь, почему те еще здесь. Действительно, кто мог – отправил семьи на восток. Но бойцы и командиры частей Бреста не читали сообщений, идущих в Кремль и штабы, не общались они и с пограничниками – лишь присущее каждому живому существу ощущение опасности заставляло в непонятной тоске сжиматься сердца многих из них.

На западе от Буга сообщение ТАСС восприняли с иронией.

Сталину и Молотову, напряженно ожидавшим реакции Берлина, она вскоре стала известна. Агенты НКГБ развеяли надежды: «…Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время».

Счет пошел на часы.

Глава 4
«Дортмунд»

16.6.41. «Шлиффен»

Приказ дивизии о нападении одновременно с приказом по артиллерии Arko 27 отправлены ее частям, соседним дивизиям и штабу XII А.К.

Шлипер в районе Тересполя проверяет подготовку к атаке.

То, что положение более чем напряженно, подтверждает приказ XII А.К, разрешающий уничтожать зенитной артиллерией русские самолеты, открыто перелетающие границу^[405]. Правда, лишь те, что безошибочно находятся над территорией Германии^[406], и при любых обстоятельствах их обстреливать только над ней.

Впрочем, в штабе дивизии отмечено, что до сих пор таких перелетов не случалось.

Предупреждают о прибытии к 18.6 двух, приданных «сорок пятой» установок особой мощности (самоходных мортир «Карл» калибра 60 см, 833-го тяжелого артиллерийского дивизиона).

Дивизии представляется оберст-лейтенант Шмидт^[407] (курирующий 833-й тяжелый артиллерийский дивизион^[408]), и лейтенант Энгельхардт, командир штурмовой группы 3-й батареи I/26 зенитно-артиллерийского полка^[409], придаваемой примерно на 2 дня (в зависимости от положения) I.R.135. В состав группы Энгельхардта вошли бронированное^[410] 8,8-см орудие (не на самоходном лафете^[411]) унтер-офицера Клаусена, и 2-см зенитное орудие унтер-офицера Патернолы.

Задачи, поставленные I.R.135 зенитчикам:

a) Уничтожение 2 бетонных дотов, расположенных по южному краю Западного острова.

b) Защита от низколетящих самолетов переправы пехоты и наведения моста у северной пробивки Буга.

c) Защита от русских бронеобъектов (8,8-см орудие).

d) Наземный бой при разгроме цитадели (2-см орудие).

Учитывая начатое выдвижение в исходные районы, XII А.К. указано^[412], что крайний срок его отмены – 18.6, кодовым сигналом «Бельфорт» (выдвижение останавливается, части встают биваком, как можно более тщательно маскируясь). Если же 21.6 после полудня выпускается кодовый сигнал «Дортмунд», то нападение, как и предусмотрено, – 22.6. Одновременно разрешается открытая отдача приказов.

И, наконец, кодовый сигнал «Альтона» – отмена нападения: допускается полная демаскировка развертывания.

Избегая любой утечки сведений, фон Вальденбург проинформировал о дне и времени нападения только командиров дивизий и корпусных частей, запретив последним как-либо распространять это. Соответственно дивизии должны довести эту информацию как можно позднее, и только в самом необходимом объеме.

22.6. к 00.45 штаб корпуса будет ждать кодового сигнала «Куффхойсер» – сообщения о выходе в исходное положение.

Кстати, с этой минуты теряют силу кодовые наименования, установленные А.О.К.4 19.4.41 для всех, с 15.4, вновь прибывающих в район армии штабов корпусов и дивизий^[413]. Так «Королевский тигр» прекратил свое существование.

Штаб дивизии отдает распоряжение об организации связи^[414] при нападении: приведение в готовность и сеть для наступления дивизии развиваются до 14.00 21 июня, одновременно занимаются и коммутационные пункты.

Уже начиная с 14.00 20 июня N.65 занимает коммутационные пункты 45-й дивизии и Arko 27.

Кодовые наименования частей сохраняются, вводятся и новые – «Реблаус» (мортирный дивизион Галля), «Идеалист» (батарея 833), «Реальшуле» (13/I.R.133).

Опора – на проводную связь (в пределах опасной зоны никаких однопроводных линий!). К проложенной оси корпуса дивизия примыкает самостоятельно в точках соединения (они будут заняты N.52). Следующей точкой соединения предполагается развилка дорог у предм. Киевске, 1 км восточнее Бреста, дальнейшая – Жабинка.

Использование найденных в полосе дивизии неизолированных линий связи запрещено всем частям войск связи в их полосах.

Связь по полевому телеграфу ночью с 2 до 3 ч. При исключительных переговорах она меняется на телефонную, а в остальное время ее используют, только если допускает телефонная.

Уничтожение аппаратуры связи на советской территории запрещено, что особо доводится до всех частей. Найденное ими (или передовым отрядом) оборудование для дальней связи заблаговременно берется в свои руки и охраняется. Телефонные технические документы срочно посылаются начальнику связи дивизии, особо важны карты трассировки телефонных линий на территории противника.

Радиосвязь. Для ведущих бой частей радиомолчание прекращается, однако по радио может передаваться только то своевременная передача чего другим путем невозможна. Корреспондирующие радиостанции должны отвечать этим радиостанциям, если для единичных случаев ничто другое не приказано.

Сообщения о погоде ведутся с начала нападения.

Радиовещание из О.К.Н. (А.О.К.) принимается N.65. На той же частоте передаются (и по возможности принимаются N.65), результаты авиаразведки, транслируемые радиостанциями командующих авиацией группы армий В^[415], А.О.К.4, PzGr 2, А.О.К.9 радиовещательными передачами поочередно.

Опыт показал, что штабы, прослушивая это, быстрее ориентируются в движении собственных соединений (соседей и т. д.), что существенно высвобождало средства проводной связи. Поэтому прослушивание (в первую очередь собственной радиосвязи) применяется так широко.

Приказано найденные на территории противника неподвижные устройства (радиостанции и телеграф) защищать от повреждений и разрушений, прервав их эксплуатацию так, чтобы не нанести ущерба (например, удалить предохранители и радиолампы, отключить электропитание). Оставшийся на месте обслуживающий персонал задерживать. О расположении, состоянии и мощности радиостанций срочно сообщается начальнику связи дивизии. Любительские передатчики необходимо конфисковать и сохранить, известив начальника связи дивизии при заезде, найденных на территории противника почтовых голубей – убивать.

* * *

Положение у границы неизменно. Штаб «сорок пятой» уверен, что железнодорожный мост Тересполя подготовлен к подрыву. Штаб разведки продолжает снабжать Шлипера донесениями:

а) Строительство: оживившееся, особенно ночью. По-прежнему ежедневно подрывы восточнее Речицы. Усилено строительство полевых позиций. На север и к югу от железнодорожного моста (на берегу) удалили кусты.

Посты: их (и патрулей) сила та же. Замечено, что пограничников в карауле сменили солдаты с черными знаками различия (техническое подразделение).

c) характер водной преграды: вода непрерывно уходит.

d) железнодорожное сообщение то же…

Воздушное сообщение: в пограничном районе собственные и русские самолеты. Нарушений границы не установлено.

Ночное впечатление: никакой светомаскировки. Усилившееся строительство. Очень оживленное транспортное движение – в т. ч. незатемненных грузовиков на шоссе Брест – квартал казарм.

g) вражеское радиооборудование: в лесу около Гершон радиостанция с 2 мачтами, в Бресте постоянная радиоустановка на доме минимум 8 антенн (наверное, милицейская радиосвязь).

i) новые воинские части: ничего не установлено.

k) русская подготовка нападения: никаких признаков.

1) Поведение русских: у пункта 4 русских офицера наблюдают интересующие их изменения на немецком берегу (полевые позиции).

На русской башне в германскую территорию инструктировался офицер.

Больше у границы никаких скоплений. Легковой машины не наблюдалось – только посты и строительные команды.

На учебном плаце восточнее форта «Граф Берг» – обучение: владение пулеметом, бой в составе роты, атака с вклинением, офицерские соревнования по конному спорту, сопровождаемые военной музыкой.

(Изменения на отдельных пунктах с 13.6.)

1а. До сих пор не установлено расчистки, устранения деревьев, бетонирования. Ложные сооружения?

1b. Лихорадочное строительство днем и ночью. Занято до 80 рабочих. Уже 3 дня прибывают 10–15 грузовиков в час с тележкой, груженной смесью бетона. Возможная до сих пор доставка раствора 300–500 м³. Наверное, с центральной бетонной фабрики в Бресте, т. к. на стройплощадке смесителя нет. Развитие ранее заявленной стройплощадки началось (с бетонирования) теперь и по южному краю, у дамбы. На север, к югу от стройплощадки, созданы две конвейерные ленты. 4 конных повозки привозили бревна.

2 и 3. Работы по расчистке (готовы).

4. При пункте 4–12 (уже ранее заявленных) 45-мм противотанковых орудий (моторизованных) на стоянке, частично укрыты. Непосредственно к северу от пункта 4 в разрушенном до подвального этажа доме тонкое продолговатое окно, применимое как полевая позиция.

…9. Непосредственно к югу от пункта 9 строительство полевых позиций.

…14. Закончен твердый слой перекрытия.

…17. Строительство полевой позиции (?) у Буга, земляные работы. К югу от стены казарм Цитадели стоят лошади.

…25. В ночь на 15 июня освещено, по-видимому работы продолжаются и ночью.

…26. Новая стройплощадка, не затемнено. Опалубка. Строительство. Его вид из-за плохого наблюдения (мешают деревья) не установлен.

27. Не затемнено, опалубка. На естественном возвышении строительство. Направление стрельбы, наверное, на север.

28. Готовое мелкое оборонительное сооружение, хорошо скрытое дерном, с длинной амбразурой, наверное, круговая оборона.

29. Неизвестные земляные или строительные работы.

* * *

Кобрин. Штаб 4-й армии. По просьбе командира 28 ск генерала Попова, Сандалов вновь предложил Коробкову запросить штаб округа о выводе из Бреста в Жабинку 42 сд, что тотчас отвергли и сам Коробков, и находившийся рядом член Военного совета армии дивизионный комиссар Ф. И. Шлыков. Последний заявил, что вопрос об этом ставить бесполезно, так как несколько дней назад начальник отдела политпропаганды 6 сд полковой комиссар Пименов послал в Военный совет округа письмо, прося разрешения дивизии занять оборонительные позиции, а семьям начсостава отправиться из Бреста на восток. Отказ был категорическим.

Зашел разговор и о сооружении запасных выходов из крепости, для возможности более оперативных действий по тревоге. Командарм-4 скептически отнесся и к этому предложению: требуется не только пробить толстые стены кольцевой казармы, но и построить новые мосты через каналы и крепостные рвы, наполненные водой^[416]. Такая трудоемкая работа по силам лишь саперному батальону, а снять его со строительства УР никто не разрешит. Нет и взрывчатки для подрывов стен.

* * *

17.6.41. «Хиринген»

В первой половине дня проходит совещание командиров полков и отдельных батальонов, где майор Деттмер докладывает о плане по размещению в исходное положение. Детальное выполнение соответствующего приказа особенно трудно:

1) Полоса боя очень тесна, возможности занятия исходного положения у Тересполя ограничены из-за участков сильно заболоченной территории, в основном просматриваемой врагом.

2) Передвижения проводятся на улицах (Бяла-Подляска, Тересполь). Согласно же приказу XII А.К., на восток от Залесья можно маршировать только ночью.

Поэтому выдвижение основных сил можно произвести только в ночь нападения (самую короткую в году). Все это необходимо для сохранения неожиданности вплоть до нападения, что подчеркивается и начальником Генерального штаба сухопутных войск.

При обсуждении затрагивается и указ фюрера от 13 мая^[417] (о деятельности военного суда и особых мероприятиях, проводимых войсками). Указано на особо вытекающую из этого ответственность командиров.

К окончанию обсуждения Шлипер прощается с командирами частей, если он не сможет больше встретиться с ними перед нападением.

…Собственно говоря, к какой войне готовились «земляки фюрера»?

В противоположность военным, политическое руководство видело (или, по крайней мере, декларировало войскам) ее иначе – освобождение России от большевизма, а Европы – от вековечной «русской опасности». Соответственно возникла необходимость и освобождать территорию от носителей – сначала большевизма, а далее «опасности».

Сухопутные войска Германии, частью которых и была 45-я дивизия, не могли остаться в стороне.

5 июня командующий сухопутными войсками вермахта фон Браухич издал указания об обращении с политическими комиссарами: «В борьбе с большевизмом нельзя рассчитывать на соблюдение врагом принципов человечности или международного права. Следует ожидать, особенно со стороны политических комиссаров всех рангов как носителей сопротивления, зверское, жестокое, бесчеловечное отношение с нашими военнопленными.

Войска должны сознавать:

В этой борьбе пощада и основанное на принципах международного права снисхождение в отношении этих элементов являются ошибочными действиями. Они вредны для собственной безопасности и для быстрого умиротворения захваченных областей.

Зачинщиками варварских азиатских мер борьбы являются политические комиссары. Поэтому против них необходимо действовать со всей строгостью, немедленно и без рассуждений. Отсюда вытекает, что если они будут схвачены в бою или при оказании сопротивления, то, как правило, их необходимо немедленно уничтожать, применяя оружие.

…С политическими комиссарами, противящимися нашим войскам, необходимо обращаться в соответствии с требованиями „Приказа о функциях судов военного трибунала на территории операции „Барбаросса““… Их следует немедленно, то есть еще на поле боя, отделять от других военнопленных… После того как они отделены, их необходимо уничтожать.

…Политических комиссаров, не проявляющих враждебных действий и не заподозренных в них, вначале не следует трогать».

Как уже можно отметить, благодаря широкому потоку литературы «оттуда» рядовые или офицеры вермахта обходят молчанием этот вопрос (имеются в виду именно комиссары и коммунисты – что касается «простых» советских военнопленных, то, как правило, выражается горячее сочувствие их трудной судьбе). Мемуары солдат 45-й дивизии – не исключение. Что ж, возможность обойти этот вопрос у них имелась – по крайней мере, общество и не ждало ответа или двухтомника воспоминаний «как я убивал коммунистов и комиссаров». Иное дело – командование армий и выше, в своих «воспоминаниях солдат» не имевшее возможности смолчать.

Командующий PzGr 2 генерал Гудериан свидетельствует^[418], что незадолго до войны ОКВ направило прямой приказ всем корпусам и дивизиям об обращении с населением и военнопленными в России^[419] – о том, что неправомерные действия против них не влекут передачу виновного в этом немецкого солдата под трибунал, а рассматриваются лишь его непосредственным командиром на предмет дисциплинарного взыскания. Этот приказ оказал однозначно разлагающее воздействие на дисциплину в войсках^[420]. По словам Гудериана, командующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич и сам это понимал, потому что в приложении к приказу, им подписанному, оговаривалось, что при проблемах с дисциплиной в войсках он теряет силу. Решив, что уже сам факт его опубликования приведет к таким проблемам, Гудериан запретил его передачу в дивизии^[421], приказав вернуть документ в Берлин. Поэтому в PzGr 2 этот приказ, «сыгравший впоследствии важную роль на послевоенных судилищах над немецкими генералами, никогда не принимался к исполнению. Как и положено, о своем решении я своевременно известил фон Бока. Не менее известный „приказ о комиссарах“ моя танковая группа даже и не получала. Наверняка его завернули еще на уровне командования группы армий „Центр“. Соответственно „Приказ о комиссарах“ в моих частях тоже не выполнялся».

Оценивая спустя 10 лет события, Гудериан пишет: «Неважно, подписывала ли Россия Гаагское соглашение, присоединялась или нет к Женевской конвенции, немецкие солдаты должны были соблюдать свои международные обязательства и вести себя в соответствии с христианскими законами. Война и без таких приказов является жестоким испытанием для народа воюющей страны, а вины мирных жителей России в этой войне не было, как и вины мирных жителей Германии»^[422].

Более объективное свидетельство ситуации в Группе армий «Центр» – дневник ее командующего, Федора фон Бока, ведшийся им непосредственно в то время^[423].

В июньские дни (запись от 4.6.41) фон Бок считал, что приказ об особой подсудности «фактически дает право любому солдату пристрелить любого гражданского, „похожего“ или „кажущегося похожим“ на партизана: теперь военнослужащие не отвечают за подобное, даже если при других условиях оно может квалифицироваться как военное преступление. Браухич издал к нему сопроводительный документ, намереваясь ослабить категоричность некоторых формулировок, но, как мне кажется, не слишком в этом преуспел. Одновременно с постановлением пришла телеграмма с инструкциями придержать распространение приказа в войсках вплоть до получения „специальных разъяснений“^[424]. Я попросил Грейффенберга^[425], находящегося в это время в ОКВ, выяснить, сильно ли изменяют эти „специальные разъяснения“ смысл приказа. Если нет, Грейффенберг должен от моего имени заявить Главнокомандующему, что приказ в его нынешней форме неприемлем и несовместим с воинской дисциплиной».

5 июня так и не получивший никакого ответа на свой «демарш» от 4 июня фон Бок позвонил Браухичу и предложил форму приказа, наиболее понятную офицерам и приемлемую для армии. «Через час Браухич перезвонил мне и сказал, что все, о чем я хлопочу, можно найти в тексте приказа и что его надо толковать именно так, как я предлагаю. Это означало, что полевым войскам все-таки позволяется наказывать население! Что же касается офицеров из военно-полевых судов, то им в каждом конкретном случае придется решать, содержат ли подобные действия состав преступления или нет. Вопрос поддержания дисциплины играет в принятии решения определяющую роль. Что ж, с такой трактовкой приказа я согласен!»^[426]

Судя по всему, после согласия фон Бока приказ и был передан в войска. Что касается особой ответственности командиров, то она действительно становилась достаточно высокой – теперь без прений сторон они должны были быстро решить – уж не находится ли перед ними столь опасный комиссар? И, привыкнув выполнять приказы, выполнить и этот…

Однако основным документом, регулирующим поведение войск, идеологическим ориентиром стали «Директивы для поведения войск в России»^[427], распространявшиеся до рот включительно. Именно они, вероятно, и были основой для политической обработки рядовых солдат в дивизии:

«1) Большевизм – смертельный враг национал-социалистического немецкого народа. Борьба Германии ведется против этого вредного мировоззрения и его носителей.

2) Эта борьба требует не считающихся ни с чем и энергичных мер против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев, и полного устранения любого активного или пассивного сопротивления.

3) По отношению ко всем военнослужащим Красной Армии – в том числе пленным – необходимо проявлять осторожность и самую тщательную бдительность, считаясь с их коварством при ведении войны. Особенно скрытны, непредсказуемы, коварны и бесчувственны азиатские солдаты Красной Армии.

4) При пленении воинских подразделений нужно сразу отделять командиров от рядовых солдат.

5) Немецкий солдат вступает в Союз Советских Социалистических Республик (U.d.SSR.), не имеющий однородного населения. СССР – это государственное образование, объединившее множество славянских, кавказских и азиатских народов и силой удерживаемое большевистскими властителями. В СССР сильно развит иудаизм.

6) Большая часть русского населения, особенно обедненное большевистской системой сельское население, недоброжелательно к большевизму, внутренне противостоя ему. В небольшевистском русском человеке национальное самосознание связано с глубоким религиозным чувством. Радость и благодарность при освобождении от большевизма часто будет выражаться в церковной форме. Не нужно предотвращать или мешать благодарственным молебнам и процессиям.

7) В беседах с населением и в поведении по отношению к женщинам приказана самая большая осторожность. Много русских понимают немецкий язык, не говоря об этом.

В занятой области, особенно на предприятиях, будет действовать вражеская разведка, стремясь получать сообщения о важном военном оборудовании и мероприятиях. Поэтому любые проявления необдуманности, тщеславия и доверчивости могут иметь самые тяжелые последствия.

8) Любое имущество, взятое у хозяев на основе расписок, и военные трофеи, в частности продукты и корма, горючее и предметы одежды нужно беречь и охранять. Каждая растрата и расточительство вредит подразделению, грабежи по военно-уголовным законам влекут за собой самые тяжелые наказания.

9) Осторожность при использовании захваченных продуктов!

Разрешается пользоваться только кипяченой водой (тиф, холера). Каждое соприкосновение с населением влечет гигиенические опасности. Защита собственного здоровья – солдатская обязанность.

10) Существует обязательство по приему банковских билетов германских кредитных касс и монет, а также для немецких разменных монет стоимостью в 1 или 2 пфеннига, а также 12,5 и 10 имперским пфеннигам или пятипфенниговым. Другие немецкие деньги расходовать нельзя».

Обращение с военнопленными в «сорок пятой» регулировалось и на основе «особых распоряжений по снабжению» отдела тыла (см. ниже) и указаниями штаба PzGr2^[428].

Пункты сбора военнопленных предусматривались на востоке Тересполя и юго-восточнее – у бункера^[429] на развилке дорог в 1500 м от него. Туда, под достаточной охраной, намечен привод их подразделениями, далее передавая (45-м полевым запасным батальоном) к месту приемки пленных Лехуты – Лобачува. Пункт сбора военнопленных запланировали и на Центральном острове. Предписывалось, чтобы их колонны не использовали пути подвоза и магистрали, а офицеры и политкомиссары отделялись бы от рядовых солдат. Спланировано выделение пленным необходимого транспорта, походных кухонь, санитарного материала, палаток, кухонной посуды, походных фляг, противогазов. Отмечено, что их непокорность резко пресекается, а добросовестный труд, напротив, вознаграждается достаточным питанием и хорошим обеспечением. Дивизией намечено формирование из военнопленных роты для инженерных работ.

Во второй половине дня Шлипер встречается в Тересполе с главнокомандующим 4-й армией, генерал-фельдмаршалом фон Клюге, и докладывает ему о подготовке к нападению.

Днем в части идет приказ о выходе в исходное положение.

Отделом тыла издаются «особые распоряжения по снабжению»^[430] к приказу дивизии для перехода Буга и практически полностью его дублирующие «указания для частей снабжения».

В качестве пути подвоза отдел тыла определяет шоссе Бяла-Подляска – Тересполь.

«Станция разгрузки для подвозимого довольствия: Бяла-Подляска, там же при складе материально-технического имущества (МТИ) дивизии находится остаточная команда и команда связи с задачей забрать, например, причитающиеся товары от вокзала, положить на хранение на складе МТИ и охранять вплоть до приезда подразделения.

a) Снабжение боеприпасами ведет дивизионный артиллерийский обменный пункт Гукебайн в надлесничестве Хотылув в 1500 м западнее от западного въезда в Вульку Добрыньска. Выдача боеприпаса – только по письменному указанию Ib дивизии (WuG).

b) Вывоз боеприпасов с баз на огневые позиции разрешается с вечера 19.6. Из хранимого боеприпаса на огневой налет выделяется столько, чтобы полки переходили Буг с полным 1 боекомплектом. Сначала он дополняется по возможности из запасов, оставшихся на базах и вывезенных на огневые позиции. Например, об оставшихся боеприпасах нужно срочно сообщать Ib дивизии (WuG) с точным указанием места.

c) Стреляные гильзы и тару нужно брать с собой колоннами, возвращающимися пустыми, и отдавать дивизионному артиллерийскому обменному пункту. При невозможности этого они кладутся собранными на улицах, с указанием места в Ib/WuG дивизии.

Дата добавления: 2015-07-17